Сергей Михайлович Кравцов
Полтергейст в Прошмыркине
– Я пришла попрощаться, – сказала Катя, присев на неуклюжий, кустарно сработанный табурет. – Через час уезжаю. Решила поступить в институт – буду учиться дальше.
– Ты уезжаешь из-за Виктора? – неожиданно для самой себя спросила Ирен. – Только не говори «нет». Я же вижу, что ты плакала!
– Совсем чуть-чуть. Ну, из-за него тоже… Да… – не стала скрытничать Катя. – Но так будет лучше для всех. Только ты себя винить не спеши. Между нами никогда ничего не было. Он даже не догадывается, что я… – она замолчала и опустила голову.
Ирен сразу же поняла то, что Катя недоговорила. Она вскочила и взволнованно заходила по комнате.
– Слушай, чепуха какая-то получается! Почему ты решила, что между мной и Виктором что-то вообще может быть?! Почему ты сама себя лишаешь даже намёка на надежду? Становиться между вами я не собиралась и не собираюсь. Хочешь, я с ним поговорю? Поверь, я сумею достаточно тактично обрисовать ситуацию.
– Верю. Но ты напрасно тратишь свои благородные порывы, – Катя грустно улыбнулась и тягостно вздохнула. – Да, до вчерашнего вечера я ещё на что-то надеялась. Правда, сама не зная на что. Но когда увидела вас вместе, то поняла – надеяться больше не на что. Вы нашли друг друга, может быть, этого даже ещё и не осознав. А я почувствовала это сразу. Но ты не думай ни о чём плохом – он меня никогда не любил, и вряд ли смог бы полюбить, уже потому, что любил мою старшую сестру. А она… Марина поступила очень подло. Она его предала. Ты о ней уже слышала? Вот так-то!.. Ну, всё. Будь счастлива, и – прощай!
Она коснулась кончиками пальцев безвольно обвисшей руки Ирен и беззвучно скрылась за дверью. Заправив койку, медленно, как в сомнамбулическом сне, та стала собираться на обед в колхозную столовую, к меню которой так и не привыкла.
Когда солнце перевалило за полдень, во дворе общежития появился Виктор Завадов. Он приятельски поздоровался с шаманами, обедавшими у костерка телячьей строганиной, за неимением оленьей. На секунду задержавшись у входа в общежитие, он оглянулся, и с задумчивой усмешкой окинул их взглядом, явно, что-то обдумывая.
Заглянув в комнату француженки, Завадов известил:
– А вот и я! Как настроение?
Ответив, что настроение у неё вполне ничего, Ирен взяла сумочку, и они направились к заброшенному колодцу, который – надо ж быть такому совпадению! – оказался в стороне всё той же заброшенной овцефермы, где не так давно были изловлены «вурдалаки».
Узнав, в какие места они направляются, экс-атеистка отчего-то сразу же заволновалась и предложила вернуться назад. Всё также, безмятежно улыбаясь, её спутник уведомил, что их сегодняшний вояж ничуть не опаснее вчерашнего ночного путешествия от клуба до общежития. Тем не менее, чтобы окончательно успокоить девушку, он принял дополнительные меры. Проходя мимо зарослей молодых осинок, Завадов большим перочинным ножом срезал две длинные палки и заострил их концы, после чего они стали похожи на заточенные карандаши. Вручив Ирен один из «карандашей», он пояснил:
– Теперь нам ни один вурдалак не страшен. Они осины боятся, как чёрт ладана. С такими «пиками» тут и ночью можно ходить совершенно спокойно.
Обогнув пустые, полуразвалившиеся кошары без окон, сплошь окутанные могучими зарослями всевозможных сорных растений, возносящихся своими верхушками более чем на двухметровую высоту, Ирен и Виктор пошли по краю арбузной бахчи. У небольшой куртины старых берёз свернули вправо, к бескрайним зарослям верб, тянущимся вдоль лесного болотца, поросшего осокой, камышом и жёлтым лягушатником. Шагах в двадцати от него, в буйно разросшейся зелени клёнов и тополей, чернел осевший и покосившийся деревянный сруб. Уже на дальних подходах к колодцу Виктор указал своей спутнице на кое-где примятые стебли молодых побегов ивы и трав.
– Интересно, кто ж тут лазит-то? – задумчиво проговорил он и, раздвинув стебли, указал Ирен. – О! Смотри! Какие странные следы!
Та, присмотревшись, заметила отпечатавшиеся в мягком, влажном грунте крупные следы раздвоенных копыт
– Здесь, наверное, коровы или какие-нибудь дикие животные – олени, например – проходили? – вновь начиная испытывать волнение, предположила м-ль Дюбуа.
– Нет, Ирин, ты что! У тех след совсем другой. А этот – копия козлиного копыта, только увеличенного раз в пять… – задумчиво констатировал Завадов.
– Виктор, давай вернёмся назад! – девушка крепко вцепилась в рукав его ветровки.
– Ир, ты что, боишься?! – он укоризненно покачал головой. – У тебя в руках самое эффективное оружие против всякой нечисти. Чуть направила в неё остриё – и нечисть как ветром сдуло! Спокойствие! Я с тобой!
– Да, да, конечно! – взяв себя в руки, закивала Ирен.
Она достала из сумочки видеокамеру и, накинув её темляк на запястье (чтобы не потерять, если вдруг придётся спешно улепётывать), сняла странные следы, которые вели к колодцу. Вскоре девушка заметила ещё две цепочки подобных следов. Такие могли отставить только двуногие существа, у которых вместо нормальных, человеческих ступней были гипертрофированные козлиные копыта.
– Виктор, их здесь много! – озираясь, прошептала Ирен. – Они не могут напасть на нас сзади?
– Нет, следы были оставлены ещё ночью. Днём нечисть отлёживается в своих норах. Когда светло, она сама людей боится.
Они подошли к колодцу вплотную. Изрезанный за долгие годы цепью деревянный вал ворота и сама изъеденная ржавчиной цепь валялись рядом, в густой траве. Стараясь не шуметь, Ирен и Виктор на цыпочках подкрались к трухлявому срубу, поросшему какими-то уродливыми грибами. Движением руки сделав девушке знак остановиться, Завадов осторожно перегнулся через сруб и заглянул в сырое колодезное жерло. Ирен с замиранием сердца следила за ним, вновь почувствовав, как по всему телу забегали мелкие, холодные мурашки. Выпрямившись, Виктор оглянулся и беззвучно прошептал:
– ОН – здесь!
С трудом отрывая от земли внезапно онемевшие ноги, Ирен подошла поближе и, с чувством, какое, вероятно, испытывают грешные души перед падением в ужасную бездну ада, тоже заглянула в колодец, продолжая вести видеосъёмку. Из-за плотного шатра древесных крон, в недрах колодца (его глубина была не самой большой – всего каких-то метра три) колыхался странный, ирреальный зелёный полумрак, через который, где-то внизу, отблёскивала колодезная вода.
Несколько мгновений Ирен всматривалась в эту пугающую, сумеречную шахту, широко раскрытыми глазами, как вдруг различила что-то большое и лохматое, приникшее к стенке сруба где-то у самой воды. Внезапно туша шевельнулась, раздался плеск, и в темноте засветились два круглых, кроваво-красных глаза, устремлённых прямо на тех, кто посмел нарушить покой таинственного обитателя заброшенного колодца. Вслед за этим раздалось угрожающее, хриплое ворчание, перерастающее в утробный рёв.
Донельзя напуганная Ирен пронзительно вскрикнула и, не помня себя, метнулась прочь. Если бы не Виктор, догнавший её в два прыжка, скорее всего, она продолжала бы бежать, бежать, бежать…Крепко схватив её за руку, он ободряюще улыбнулся.
– Ну, что ж ты такая пугливая-то? А? – укорил Завадов. – Тоже мне, землячка Жанны Д-Арк! Да, он сам нас боится! Снять-то хоть что-то успела? Успела? Вот и умничка! Молодец! Таких кадров, я думаю, снять у нас тут ещё никому не удавалось. Слушай, а давай его подразним? – Виктор ухарски подмигнул.
– Ты… С ума сошёл!!! – воскликнула Ирен, при одной лишь мысли о том, что неведомое чудовище, разозлённое их домогательствами, может выбраться из колодца и наброситься на незваных гостей.
И, ведь, ещё вопрос – удастся ли от него убежать?! На мгновение зажмурившись, она явственно увидела перед собой первые полосы крупнейших мировых газет, где крупными заголовками значилось: «Французская тележурналистка растерзана в России неведомым чудовищем! Вместе с ней погиб и её русский друг». Тут же рядом – их с Виктором фотографии в траурных рамках. И всё это – орошено обильными слезами её родных и близких…
– Да ничего страшного, он из колодца побоится и нос показать. Вот, смотри! – Завадов беспечно махнул рукой и, найдя под ногами камушек, направился к колодцу.
Ирен крепко стиснула в руках осиновый «карандаш» и поспешно отступила ещё шагов на десять. Вовремя вспомнив о своих профессиональных обязанностях, она вновь включила видеокамеру. Виктор подошел к колодцу поближе, и словно мяч в баскетбольную корзину, отправил камень в чёрный зев сруба. Гулко, с вибрирующим стуком ударяясь о стенки, камешек полетел вниз. Раздался чуть слышный, помноженный эхом плеск воды, но ничего ужасного не произошло. У Ирен отлегло от сердца и она позволила себе немного расслабиться. Но после следующего же камешка, который снова бросил Завадов, из колодца вдруг раздался жуткий звук, напоминающий рёв быка, который переходил в пронзительный, царапающий уши визг:
– М-М-М-М-Г-ГА-А-А-А-Х-Х!… И-И-И-И-И!!!
Новая волна страха накатила на Ирен, и она снова начала медленно пятиться назад, с трудом удерживая видеокамеру в дрожащих и холодеющих руках. Она ожидала, что и Виктор сейчас обратится в бегство, но тот лишь торжествующе рассмеялся, и погрозил колодцу пальцем.
– Ага! – крикнул он. – Не нравится? А если я тебе сейчас осиновый колышек брошу?
И он, действительно, точным броском отправил в колодец свой «карандаш». Судя по всему, осина обитателю колодца не понравилась крайне. Он отчаянно взвыл и заверещал, после чего над краем сруба внезапно взметнулась трёхпалая, когтистая лапа, которая вцепилась в трухлявое дерево и из колодца начала выбираться какая-то бурая, мохнатая туша.
Видеть подобное было выше человеческих сил. Не помня себя, Ирен вновь ринулась наутёк, запоздало вспомнив о Викторе. Она оглянулась, когда лес уже остался позади. Увидев, что Завадов бежит следом за нею живой и невредимый (тогда как за ними обоими вовсе никто не гонится), м-ль Дюбуа рискнула остановиться. Она тяжело дышала и еле держалась на ногах.
– Ирин, ты чего? – Завадов снисходительно рассмеялся. – Сильно напугалась? Ну, извини, что увлёкся, не подумав о тебе. Да, вот такие у нас чудеса! – задорно подмигнул он.
Через час у колодца вовсю суетились обитатели общежития – учёные, знахари, колдуны, репортёры… В его тёмные недра посыпался град камней и осиновых палок, но всё было напрасно. Колодезный бес ничем не пожелал проявить своего присутствия. Осветив колодец яркими фонарями, «свистуновцы» с досадой констатировали бесследное исчезновение его недавнего хозяина. Это же подтвердили и двое смельчаков, которые, навешав на себя по дюжине оберегов, талисманов и амулетов, рискнули спуститься по верёвкам до самой воды. Зато ими были обнаружены на колодезном срубе следы мощных, огромных когтей и клочья бурой шерсти. На самом же дне колодца ничего кроме ила, в котором обнаружился лишь большой ржавый замок да пара ломаных подков, найти так и не удалось.
Более тщательное и, можно даже сказать, фундаментальное обследование самого колодца, а также прилегающей к нему территории по всем правилам, как официальной, и оккультной науки, позволило получить феноменальные данные. Прежде всего, было установлено, что из колодца в небо уходит мощный поток геомагнитной энергии, поскольку точно под его дном, на огромной, многокилометровой глубине – сразу два разлома материковых пород на разных уровнях, которые под прямым углом пересекаются в данной точке. Кроме того, было выяснено, что точно над колодцем находится компактная озоновая дыра. Ну а самое поразительное предположение сделал Прохор Макарович.
Походив в ближайшей окружности колодца с ивовой рогулькой, он сообщил, что на глубине, примерно, три километра, под этим местом в толщах гранитных пластов залегает огромная линза чистой, металлической ртути, которая и концентрирует излучение земного ядра. Поэтому колодец служит своего рода апериодичным порталом параллельных пространственно-временных измерений.
Прибывший вслед за всеми профессор Свистунов-Нахалевич, выслушав его суждения, размашисто хлопнул себя ладонью по лбу.
– Вот откуда это всё берётся! – определил он – Этот колодец – главный источник негативных проявлений в этой местности.
Тут же было решено организовать постоянное и, по возможности, круглосуточное наблюдение за этим загадочным объектом. Тем более, что случайно оказавшийся рядом местный житель Дмитрий Дериглазов всего за пол-литра сорокаградусной рассказал о личном наблюдении за повадками здешней нечисти. По его словам, как-то раз ночью он возвращался домой, и его путь пролегал через бугор, на котором когда-то стояла ветряная мельница. Правда, к этой поре от неё остался только фундамент, сложенный из валунов песчаника. Но, как видно, именно под ними и скрывались некие мистические сущности.
– …Я, это, значит, – жестикулируя руками, повествовал очевидец НМО (неопознанного мистического объекта), – только поднялся на бугор, как слышу, что гул какой-то снизу идёт… Ага! Время было, как раз, к двенадцати ночи, да ещё полнолуние… И только я, значит, поднялся на самую верхушку, где когдый-то и стояла мельница, а из-под валуна-то, вижу, вылазит вот такенная костяная рука с когтями, и пальцем меня к себе манит. Дескать, иди, иди сюды! Ох, я и побёг! Себя не помню, как домой вернулся. О, как было!
По просьбе Свистунова-Нахалевича Дериглазов показал место появления загадочной руки, после чего, получив свой сорокаградусный «гонорар», отправился восвояси.
К большой досаде профессора, поиски невесть кем подстреленной ведьмы завершились, по сути, ничем. Ни её трупа, ни следов крови в роще найти так и не удалось. Бродя по лесу, поисковики тщательно обследовали чуть ли не каждое дерево, чуть ли не каждый куст. Однако к их великому огорчению ничего дельного не обнаружилось. Правда, профессор, было дело, высказал сомнение по поводу того, что летевшую на метле служительницу тьмы кто-то мог бы сразить зарядом свинцовой картечи. Однако колдуны тут же уведомили его, что если из ружья выпущена серебряная пуля, то ею можно поразить и ведьму, и оборотня, и упыря. Особенно, если на пуле есть изображение креста.
Посланцы Свистунова-Нахалевича, и в самом деле, весьма дотошно прочесали лес, но никто-никто из них даже не обратил внимания на окрашенные в чёрный цвет клочья папиросной бумаги и обрывки воздушных шариков, разбросанные на одной из полян, рядом с обширным диким малинником.
Впрочем, стоило бы сказать, что и поиски колодезного беса тоже были заведомо напрасными. Никто даже не догадывался, что сразу же после ухода Виктора и Ирен, из густой чащобы к колодцу подбежали двое парней. К подошвам их ботинок были прилажены подобия ступни больших козлиных копыт. Они помогли выбраться из недр колодца третьему – наряженному в козлиные шкуры, со специально откованными из арматурного прута большими, острыми когтями и задрапированными шерстью подобиями трёхпалых лап. В руках ряженый в шкуры держал большой самодельный жестяный рупор. Поёживаясь от колодезного холода, он собрал свой реквизит в мешок, и «трио» мигом растворилось в лесу.
Ирен, вернувшись в общежитие, не преминула возможностью воспользоваться любезностью японских коллег, и предала своей телекорпорации сразу оба материала – и про ночной полёт ведьмы, и о явлении колодезного беса. По завершении сеанса связи она горячо поблагодарила дальневосточных «альтруистов». А те, едва за ней закрылась дверь, перемигнувшись и, прокрутив тайком скопированную запись сообщения м-ль Дюбуа, быстро смонтировали его перевод в собственной интерпретации. Уже через несколько минут в Стране восходящего солнца о событиях в Прошмыркине знали не хуже, чем в странах солнечного заката. Впрочем, стоит ли корить джентльменов-самураев за этот плагиат? Они добросовестно выручили свою коллегу, предоставив ей спутниковое оборудование, и должны же были себя за это хоть как-то вознаградить?
Следовало бы добавить, что к удивлению руководства телекорпорации Ирен Дюбуа, ещё совсем недавно всеми силами души рвавшаяся из Прошмыркина домой, неожиданно сама попросила продлить её творческую командировку на неопределенный срок. Своё решение она мотивировала тем, что, очень вероятно, в ближайшее время в этой загадочной деревне могут произойти ещё более сенсационные события, связанные с обнаружением совершенно феноменальных представителей потустороннего мира.
* * *
Глава 6
в которой супермен Стронхолд становится жертвой чар прекрасной русалки и знакомится с её пра-пра-правнучкой
Майкл Стронхолд прибыл в Прошмыркино в дни, когда ещё не стих ажиотаж вокруг ведьмы, подстреленной над Дунькиной рощей, и улизнувшего в параллельные миры колодезного беса. Как и все приезжие, он обосновался в общежитии, где старая, ворчливая комендантша отвела ему койку в тесной комнатушке на троих. Неделей ранее здесь обитали молодые репортёрши из стран Скандинавии. Но об этом он догадался и сам вечерней порой, лишь его голова коснулась свежевыстиранной наволочки. Несмотря на едкий, щелочной запах хозяйственного мыла, который исходил от по-больничному белой ткани, его ноздри уловили нежный, будоражащий запах чьих-то духов. И он, засыпая, вспомнил о той единственной, той несравненной, оставшейся где-то очень-очень далеко.
В этой глухой русской деревне Майкл освоился достаточно быстро, поскольку давно привык к спартанскому быту и умел довольствоваться малым. Кочевая жизнь, которую он вёл с дней ранней юности, во подражание своему любимому литературному и киногерою Индиане Джонсу, его закалила, сделала сильным, стойким и несгибаемым при любых обстоятельствах. Он являл собой идеальный образец стопроцентного янки, покорителя прерий Дикого Запада.
Говоря о покорении им сторон света, стоило бы упомянуть, что популярность Майкла Стронхолда – путешественника и естествоиспытателя, искателя кладов и приключений, баловня судьбы и кумира мальчишек всего Нового Света, была вне конкуренции и на Юге, и на Севере, и на всём Западе, и даже на немалой части Востока. В своё время, он блестяще, экстерном закончил престижный университет, и всего в девятнадцать стал магистром философии. Но заведомо отвергнув скучную судьбу «книжного червя», ещё в детстве Майкл всё своё свободное время тратил на подготовку к будущим путешествиям.
Он изучал путевые дневники великих путешественников – Колумба, Магеллана, Скотта, известных археологов. И, в первую очередь, Шлимана. Он искал в старых книгах любые, даже мимолётные упоминания о пиратских кладах и сокровищах древних цивилизаций. Кроме того, его очень интересовали всевозможные природные аномалии, а также загадочные события и происшествия.
Будучи не стеснённым в средствах (как-никак – сын владельца крупной, преуспевающей фирмы!), Майкл с младых ногтей успел немало поколесить по свету. Он побывал на раскопках древних городов в Перу, Индии, Египте и юге Африки. Он поднимался на высокогорные плато и спускался в пучину морей. Стронхолд побывал в древних английских замках, переполненных привидениями (поговаривали, что с некоторыми из них он ухитрился даже познакомиться), несколько раз участвовал в экспедициях в район Бермудского треугольника.
В нем совершенно непостижимым образом уживались сразу два человека. С одной стороны, в его душе властвовал неугомонный, неунывающий романтик и авантюрист, что, вероятнее всего, ему передалось от матери, одним из предков которой, согласно семейным преданиям, был знаменитый капитан Флинт. С другой же – он являл собой живой компьютер – сухого, чёрствого рационалиста, прагматика до мозга костей, что ему досталось по наследству от отца, прямого потомка казначея короля Ричарда Плантагенета.
В какой-то мере, Майкл Стронхолд являл собой подобие общеизвестного русского Иванушки-Дурачка, который, как известно, всю жизнь бегал туда, сам не зная куда, и искал то, совершенно не представляя, что именно ему нужно. Кстати сказать, по стечению некоторых обстоятельств, именно Россия для Стронхолда представляла собой огромнейшее «белое пятно». Впрочем, как и сам Стронхолд для русских.
Когда в Домодедово на таможенном контроле всемирно признанный любимец объявил: «Я – Майкл Стронхолд!», к его удивлению особого пиетета при этом никто и не подумал проявлять. Удивлённо-сдержанная реакция таможенников на это заявление его весьма оконфузила. Вместо того, чтобы с радостными криками ринуться к нему за автографом, те лишь недоумённо переглянулись и пожали плечами.
Известие о появлении в далёкой, совершенно неведомой ему России необычайного феномена, способного затмить славу и Бермуд, и Стоунхенджа вместе взятых, Майкла Стронхолда застало за работой над мемуарами о поисках Атлантиды. Подумав, он решил временно отложить эту тему и заняться более свежей, к тому же, как будто, на тот момент куда более актуальной. Хотя, разумеется, это не могло не вызвать недовольства издательства, которое с нетерпением ждало его рукопись.
Его предыдущая книга об исследованиях в амазонской сельве и африканских джунглях дельты Конго стала настоящим бестселлером. И, тем не менее, Майкл решил немедленно отправиться в Россию. Мысль о том, что пока он пишет, все самые важные открытия в русской деревне Прошмыркино сделают другие, напрочь лишила его покоя и сна. Стронхолд незамедлительно собрал свою дорожную сумку, и вновь отправился в путь.
Рослого, плечистого американца в Прошмыркине заметили сразу же после его появления. Особенно, местные девчата. Куда бы ни шёл, где бы ни появился Стронхолд, на его лице постоянно сияла оптимистичнейшая, голливудская улыбка, напоминающая, кому – Сталлоне, кому – Шварценеггера. К тому же, Майкл не хуже киношных суперменов владел английским боксом и восточными единоборствами. Будучи человеком одарённым, всего за полмесяца до приезда в Россию он вполне сносно научился изъясняться по-русски. А за первые же дни пребывания в Прошмыркине, овладел русским языком на уровне среднего переводчика.
Разумеется, как и все прочие Майкл посетил озеро Лешачье, и бросил в него пригоршню центов, прочитав всё ту же «мантру» Харпилия. Озеро ему понравилось, но ничего необычного в нём он не усмотрел. О-о-о! Он такие в своей жизни видел озёра, что только фантастические романы о них писать. Например, озеро Шара-Мури на африканском плато Хахату. В присутствии Стронхлда носильщик экспедиции их местных аборигенов зашёл в озеро по пояс, чтобы набрать воды для питья, и тут же исчез, кем-то неведомым утянутый куда-то на глубину. Бедолага даже вскрикнуть не успел…Поэтому, возвращаясь от Лешачьего в сторону села, Стронхолд категорично заключил:
– We've seen better things! (Видали мы кое-что и покруче!)
Ещё до прибытия в эти края, Майкла чрезвычайно заинтересовал описанный в газетах случай с Ирен Дюбуа, пережившей нападение загадочного мистического существа, по утверждению местных жителей, обитающего в водах реки. Но, к досаде Стронхолда, с самой Ирен ему удалось всего лишь раз или два перекинуться парой слов, да и то, на ходу. Во-первых, она куда-то постоянно спешила и ссылалась на крайнюю занятость. Во-вторых, её постоянно везде и всюду сопровождал местный денди, целыми днями не отходивший от неё ни на шаг. А с некоторых пор, как намекнули злые языки, он не покидал её и ночью.
…Возвращаясь к повествованию о приключениях м-ль Дюбуа, стоило бы отметить, что «злые языки» несколько поспешили с развитием предполагаемого ими романтического сюжета. Да, действительно, Ирен почти постоянно, везде и всюду появлялась в сопровождении Виктора Завадова. Действительно, многие, знавшие их обоих, с нетерпением ждали, когда же они, наконец-то, переведут свои отношения из чисто дружеских в любовно-романтические. Что, конечно же, непременно, закончится его чёрным костюмом, её белым платьем с фатой, и маршем Мендельсона на двоих. Но на самом деле, ничего этого не было даже близко.
Впрочем, если начистоту, то – да, Завадов, и в самом деле, сблизившись с Ирен, вначале подумывал – а не влюбиться ли ему в эту хорошенькую, обаятельную француженку? Но время их знакомства шло, а у него чего-то такого, что кружило бы голову, будоражило, прогоняло сон, никак не появлялось. В душе не появилось и намёка на увлечённость. Она ему нравилась, ему с ней было интересно, но… Этим всё и кончалось. Ну, не было между ними такого, что переживал он в те дни, когда встречался с Мариной. Даже не простив той предательства, в чём-то даже ненавидя её до сей поры, в глубине души он всё равно сознавал, что эту «занозу» из сердца вытащить ему так и не удалось. Да и удастся ли?
Впрочем…Иногда, случайно сталкиваясь с Катей, младшей сестрой Марины, Завадов как-то заметил, что в такие моменты он отчего-то вдруг начинает испытывать непонятное волнение, даже некоторую робость и растерянность. Из-за этого он даже в те дни, когда по каким-то причинам ощущал недомогание, обращаться в ФАП не спешил. И шёл за помощью к медицине только тогда, когда в медпункте принимал один лишь Ослонский. Катя и Марина, внешне очень похожие, по характеру были совершенно разными людьми. Марина была твёрдой и целеустремлённой, рвущейся к успеху. А вот Катя – Виктор это знал, внешне мягкая и уступчивая, по характеру была, что называется, кремень. Он знал и то, что Катя умрёт, но не предаст. С такой бы «замутить»! Вот, только… Говорили, что она, вроде бы, с кем-то уже переписывается, вроде бы, кого-то ждёт из армии. А жаль!..
У Ирен тоже, когда они только начали встречаться с Виктором, было много всяких и разных мыслей по этому поводу. В этом русском парне её привлекла, прежде всего, его открытость и душевность. Он не хитрил, не ловчил, не был корыстным, не был вульгарным пошляком, каковых Ирен встречалось предостаточно. Он не тащил её в постель, и даже не делал таких намёков. Он был настоящим другом, не требующим ничего взамен того, что старался сделать для неё. В известном смысле, он был настоящим подарком судьбы. Ирен знала, что многие местные девушки, которые, как это говорят русские, «сохнут» по Виктору, одновременно, питали неприязнь к ней, как к счастливой сопернице, сумевшей отнять его у них. Если бы только они знали, что между ними на самом деле!
Приехав в Прошмыркино, Ирен надеялась забыть всё то, что было в её жизни там, во Франции. Там был Франсуа, тот, которого она так любила, и с которым почему-то так легко рассталась. Что самое интересное, если Виктор Завадов был русским аналогом Алена Делона, в которого девчонки влюблялись через одну, то Франсуа, скорее, был аналогом Луи де Фюнеса. Такой же немного неуклюжий торопыга, никак мне баскетбольного роста, с рассеянно-чудаковатой улыбкой, тем не менее, Ирен он был бесконечно дорог.
И расстались-то они из-за чего? Из-за сущей ерунды! Как-то, будучи приглашёнными к знакомым на вечеринку, Ирен и Франсуа пришли туда как жених и невеста, а ушли порознь, как чужие друг другу люди. Всё началось с того, что Ирен, застала на балконе Франсуа с Жанеттой, их университетской сердцеедкой, разрушившей не одну влюблённую пару. И они не просто там стояли, они – целовались! Вспылив, Ирен тут же пошла танцевать с испанцем Хосе, их однокашником. Теперь уже Франсуа закатил скандал (Хосе в универе слыл бабником-налётчиком). И – всё! Лишь позже Ирен узнала, что всё это подстроила Жанетта. Но первой сделать шаг навстречу Франсуа она так и не решилась. А теперь она в России, от Франсуа очень и очень далеко. Увидятся ли они ещё хоть когда-нибудь?
…А Майкл Стронхолд, обуреваемый жаждой поисков всевозможных феноменов на совершенно новом, незнакомом для него поприще, начал самым основательным образом готовиться к исследованиям. Однако будучи «ходячим арифмометром», даже в своих романтичных порывах он никогда не впадал в крайности. Да, впервые столкнувшись с неизвестным явлением, он воспринимал его как обычный, любознательный мальчишка, которому в день рождения подарили микроскоп. Но затем он сразу же превращался в дотошного, придирчивого взрослого, который исследовал загадочный объект или явление скрупулёзно, не допуская ни тени самообмана или заведомой фальши.
Там, где дело касалось точных научных данных, в нем мгновенно умолкал пылкий романтик, и право решающего голоса получал сухой, занудливый скептик. Его логика была жёсткой и прямолинейной. Скажем, есть неизвестное науке существо. Велл! Чтобы подтвердить этот факт, следует добыть его шкуру и скелет. Обнаружен новый минерал? О-кей! А где образец для детального лабораторного исследования? Его дОлжно предоставить! Найдено необычное растение? Прекрасно! Но его надо снять на фото, видео, и – в гербарий. Есть загадочное явление? Выясни приборами его природу, засними на фото и видео, найди хотя бы какие-то материальные предметы, которые бы, пусть и косвенно, но убедительно подтверждали факт реального существования аномалии. Точность и достоверность – это альфа и омега любой, уважающей себя науки, не имеющей ничего общего с замысловатым варварским шарлатанством. Всё же остальное – ересь, чушь и бред, недостойные внимания.
Умея плавать и нырять не хуже какого-нибудь профи из «морских котиков», Майкл раздобыл акваланг, и целую неделю, на радость пиявкам, обшаривал омуты и рукава Червонки, а также впадавшей в неё Карасихи. Само собой разумеется, никаких признаков существования водяного им обнаружено не было. В заключение этой эпопеи он обследовал и Лешачье озеро. Но и там ничего невероятного не нашлось. Озеро было, как озеро, ярдов сорока в диаметре, футов двадцати в самых глубоких местах. Ни тебе плезиозавров, ни тебе крокодилов… Скучища!
Столь пришедшиеся по вкусу немцам и англичанам, японцам, французам и многим другим, хулиганские выходки местных полтергейстов, видео ночного полёта ведьмы и сюжет с колодезным бесом, его никак не впечатлили. Поэтому, не имея на руках ни одного материального свидетельства, подтвердившего бы наличие в Прошмыркине и его округе каких-либо сверхъестественных существ, Майкл окончательно разочаровался, и начал готовиться к отъезду.
Решив напоследок прогуляться по окрестностям деревни (хоть уж более-менее внимательно, с близкого расстояния, взглянуть на эту местность, которую распиарили на весь мир!), Майкл побродил по молодому ельнику, где после вчерашнего дождя обильно высыпали крупные рыжики. Потом он прошёл по заросшим терновником овражкам, по осинникам и березнякам. Обогнув болото, он вышел на чуть приметную, поросшую травой тропинку, которая вела к Червонке. С обеих сторон её ограждали густые заросли ивняка, напомнившие Стронхолду непроходимую амазонскую сельву.
Выйдя на берег у какого-то омута, на котором он почему-то ни разу не побывал во время своих подводных исследований (интересно, как такое могло случиться?!), Майкл присел передохнуть на травянистый бугорок. Он смотрел на лениво бегущие волны и размышлял о том, что зря столько бесценного времени потратил на эту поездку. А ведь время-то – деньги!
