Сергей Остапенко
Несмертельное
– Эй. Свет?
Что-то, как будто зашуршало. Палыч осторожно подошёл к прилавку и заглянул за него. Светлана сидела на полу в углу, укрывшись шубой, склонив голову на грудь.
– Света!
Хозяйка магазина очнулась и подняла на него замутнённый взгляд.
– А, Боря. Возьми сам, всё что нужно, а? Я так устала… Потом раздолжимся.
– Да что ж ты на полу-то! Давай я помогу подняться!
– Не-не-не! Мне очень удобно и тепло. Отстань.
Палыч убрал руки. Ишь. Ну и ладно.
Он отделил себе кулёк от слежавшейся пачки, потёр край между пальцами, чтобы раскрыть, положил внутрь булку хлеба, нарезку сыра, нарезку колбасы, пачку майонеза и бутылочку кетчупа. Потом отсчитал примерно нужное количество денег, оставил на прилавке и придавил блюдцем для мелочи.
– Я положил деньги, – голос сам собой получился какой-то виноватый.
– Угу, – сказала Света, не проявив к покупателю более никакого интереса.
Палыч покинул магазин. Начало темнеть. Он вернулся домой и достал из сарая сосну. Приспособил ствол в ведре, между кирпичей; выровнял дерево, для надежности воткнул в зазоры пару деревянных брусков. Отлично стоит. Прицепил несколько стеклянных шаров, которые нашел в шкафу, крест-накрест бросил сверху гирлянды.
Покончив с новогодним украшением дома, обосновался на кухне, сварил яйца, почистил, разрезал на две половики, покрыл майонезом, натер чесноку и посыпал его сверху. Сделал бутербродов с паштетом и зеленью, открыл пару банок с купоркой, разложил всё по тарелкам. Поставил на стол бутылку самодельного продукта двойной перегонки. Потом вышел на крыльцо и молча стоял, наблюдая, как кружатся опускающиеся на хутор снежинки. Свет почти нигде не зажёгся, только уличные фонари включились по графику. Соседский пёс жалобно поскуливал и тявкал. Палыч догадался, что сегодня его никто не покормил, поэтому добыл из холодильника состарившийся окорочок и отдал его собаке.
Не было никаких чувств: ни тревоги, ни печали, ни опустошённости. Какая-то спокойная до сверхъестественности сосредоточенность на мелочах. Он признался самому себе, что боится включить телевизор. Тянул с этим до последнего, но когда занять себя было уже решительно нечем, сдался и потянулся к пульту. Никаких новостей не было. Шли какие-то новогодние глупости в записи. Настало время президентского обращения. Оно тоже было без сюрпризов. Не успели перезаписать, – смекнул Палыч. Поэтому поставили то, что подготовили заранее. Интересно, хоть в Кремле-то все здоровы, или как везде?
Шампанского он не припас, поэтому провожая старый год, под бой курантов опрокинул рюмку своего крепкого. Зашло горячо и одобрительно. Где-то на краю хутора кто-то запустил одинокую петарду и Палыч, словно по сигналу, принялся жадно забрасывать в себя немудрёную закуску, словно это могло как-то исправить ситуацию.
Не то, чтобы он переборщил, но, видимо, за день всё же порядком устал. Очнувшись посреди ночи за столом, погасил телевизор и свет, стараясь не вдумываться в то, что говорил диктор. Потом лёг ничком и уснул.
