Сергей Skolorussov
Метаморфоза мифа
– Ты думаешь, что ты победил? Ты всего лишь выиграл день. А потерял всю оставшуюся жизнь!
Глава «П»
Пора ожидания славится горьким процессом и сладким результатом.
Хоть бы всё было хорошо! Дай бог, чтобы он поскорее вернулся! За что мне всё это? Настя ждала у калитки.
Возвратившийся Олег показал ей пачку:
– Вот, майонез купил.
В ответ она прижалась к нему всем телом и нежно поцеловала. При близком соприкосновении с губами, Настя увидела раны на его лице:
– Больно?
– Ерунда. Сам виноват, вертел в руке пачку с майонезом, не удержал, она в морду отлетела.
– Судя по всему, ловкая пачка неоднократно это проделала. Майонез ничего, кроме вреда, не приносит.
– Почему-то захотелось содовой, но в магазине сказали, что она у нас не продаётся.
– В современной России есть всё. В том числе дефицит содовой и совести.
Пока он ужинал, супруга сидела рядом, уперев руку в щёку, а взгляд – в мужа. Увидев, что супруг заканчивает трапезу, она встала и достала из холодильника вино.
– На, открой, – Анастасия протянула ему штопор и бутылку.
– Тебе сегодня не много?
– В самый раз.
– Откуда это вино? «Мавруд» – первый раз слышу.
– Ксюха возит из Болгарии всё, что под руку попадётся. Угостила.
– Они там с Лёшкой сопьются. Нашли куда деньги вложить – в болгарскую недвижимость.
Он разлил вино по бокалам. Настя, плотно прижав ладошки к лицу, медленно провела ими сверху вниз по своему красивому, но измученному лицу:
– Не знаю. Мне сейчас тоже хочется всё бросить и уехать к чёрту на кулички.
Олег в ответ только вздохнул. Сказать было нечего. Он пригубил вино:
– О, какое терпкое! Я бы даже сказал – горькое.
– В самый раз. К месту. Горькое вино. Мне оно показалось даже немного солёным.
Они чокнулись. Звон бокалов грустно отозвался в стенах столовой. Отпив глоток, Настя чуть наклонила голову, провела растопыренными пальцами по своим густым волосам и, нежно глядя на мужа, слегка улыбнулась:
– Я благодарна судьбе, что встретила тебя, – помолчав, она добавила: – Другой бы на твоём месте всю свою ревность и злость выместил на жене. Ты удивительный человек, Олежка.
Она встала с бокалом в руках, подошла к мужу со спины, и практически легла на неё, обхватив руками его шею.
– Господи, когда счастье есть, мы не ценим его. Не храним драгоценные минуты этого счастья. Не наслаждаемся им. Всё суета сует. А ведь это счастье. У меня только сегодня открылись глаза. Я чёрствая, глупая баба, каких миллионы на просторах вселенной. Чего мы ищем? Как жуки-навозники, мы слепо хватаем то, что хуже всего пахнет. Где наши глаза, девушки? Как малые дети мы пробуем глубину самых грязных луж, как клещи цепляемся за любую скотину, проходящую мимо. И не можем простить, что эта скотина сумела от нас отцепиться. Разве в этом смысл жизни? Чего ты молчишь, Князев?
– Не знаю, мне трудно судить. Я только за себя могу ответить.
– Ну да, «за себя». А не за дурное бабское сообщество мух-цокотух и стрекоз-певуний.
– Крепкое вино. В голову быстро ударяет.
– Обвиняешь меня в пьянстве? Эх, Князев. Дело не в вине. Жизнь пьянит и выворачивает мозги наизнанку.
– Настя, сядь. Я хочу тебе сказать что-то важное для нас обоих.
– Не надо. Я не хочу.
– Сядь.
– Тебе не нравится, что я тебя обнимаю?
– Настя, успокойся, я всё понимаю, – Олег попытался разжать замок её рук на своей шее.
– Не сомневаюсь. Более понятливого человека я в жизни не встречала.
– Настя!
– Хорошо-хорошо, уже сажусь.
Она прошла к своему стулу. Князев продолжил:
– Я хочу, чтобы ты знала: у тебя всегда есть выбор.
Она немного пьяно улыбнулась и изобразила удивленно-деланную гримасу:
– Вот даже как?
– Да, так! – без особого нажима, но вполне веско заявил Олег. – Если ты его любишь, можешь поступить так, как тебе подсказывает сердце.
Настя просто взорвалась при его словах:
– Ну не бывает таких святош! – она вскочила и затрясла ладонями перед его лицом: – Не бывает! Ты все эти годы изображал из себя святого. Но я никогда не верила. Люди живут ради себя. Князев, открой глаза! Жизнь – это мгновение! Оно пролетит безжалостно, безвозвратно и безответно. Надо жить для себя, для семьи, а не жертвовать всё время собой ради других. Они это не оценят и быстро забудут. Очнись, Князев!
Он ничего не ответил.
– Что ты молчишь? Почему ты молчишь? – её затрясло, и она готова была вцепиться когтями в его лицо. – Почему ты всё время молчишь? Ненавижу! – Настя нервно отвернулась от мужа.
Олег встал и вышел на улицу. Было тихо, безветренно и прохладно. Как в тот памятный вечер, когда она стояла с каменным выражением лица, а он пытался всеми способами её успокоить. А на следующий день она бросила всё и улетела к родителям в Новосибирск. Через месяц, не выдержав разлуки, он проследовал тем же маршрутом. Настя ничего не рассказывала отцу с матерью. Поэтому они встретили Олега, как единственного жениха дочери и отца будущего ребёнка. Живот у Анастасии к тому времени достаточно веско округлился. Так и началась их совместная жизнь.
Неуверенные тихие шаги выдали появление на крыльце супруги.
– Звёзды. Какие яркие звёзды! Мы родились – они светили. Мы поженились – они светили. Мы умрём – они…
Олег не дал ей договорить. Он развернулся, взял одной рукой за её предплечье, а другой поднёс палец к её губам.
– Всё в твоих руках, всё в твоём сердце. Разберись сама в своей жизни. Я всё приму, как должное.
– Сама. Угу. Я думала, что ты всегда готов меня защитить.
– Я всегда готов тебя защитить. Только не от тебя самой.
Глава «Р»
Работа – последнее прибежище тех, кто бежит от себя. Целомудренное летнее утро едва заявило о себе трелями первых птах, а Князев уже ехал на работу. Он был даже рад, что покинул дом, пока Настя безмятежно спала. Пусть она побудет наедине с собой, со своими мыслями и устремлениями.
Но трудиться в этот день ему практически не дали. Из столицы всё же приехали следователи. И Олег с равнодушным облегчением передал им все дела. Собственно, материалов особо много и не было. Накануне повторный допрос Бадая Князев проводил уже под вечер после того, как пришли результаты исследований всех его четырёх телефонов. Тот продолжал упорно молчать.
– Анатолий Михайлович, любезный, какой смысл молчать? Ты понимаешь, что тебя твои подельники пытались убить? Меня в принципе интересует только две вещи: чей вот этот красивый телефон, – Князев потряс золотым эксклюзивным айфоном, – и кто тебе приказал уничтожить авокадо? И главное – зачем?
Бадай сидел, склонив голову на грудь и опустив взгляд ещё ниже.
– Чего молчим, любезный? Мы в любом случае всё узнаем. На всех четырёх телефонах были выявлены пальчики, по которым установлена твоя личность, – Олег взял в руки бумажку и зачитал: – Бадаев Анатолий Михайлович, 1981 года рождения, кличка Бадай. В начале двухтысячных был членом Семёновской ОПГ, а впоследствии и некоторых других. Участвовал в ряде громких процессов в качестве подозреваемого. Тогда-то твои пальчики и попали в базу МВД. Я не знаю, Бадай, как ты не сел? Помог кто-то?
– Подфартило, – наконец выдавил из себя первую фразу допрашиваемый.
– Бывает, – капитан продолжил чтение: – Последние шесть лет работает в частной охранной фирме «Анаконда», аффилированной со структурами известного в городе бизнесмена и депутата Законодательного Собрания Кипелова Романа Григорьевича, 1967 года рождения, – Олег хмыкнул и немного патетически резюмировал: – Получается ты, любезный, завязал с проклятым прошлым, и встал на путь честного труженика, работая в структуре столь уважаемого в Китеже человека.
Бадай в ответ грустно улыбнулся, дёрнув при упоминании Кипелова головой.
– Можешь не дёргаться. Я прекрасно знаю, кто такой Кипелов. Даже предполагаю, что это именно он поручил тебе уничтожить улику. Так?
– Допустим. И что?
– Но он не был уверен, что ты где-нибудь, да не засветился. Поэтому решил сделать всё по старой известной формуле: нет человека – нет проблем. Чего молчишь, любезный?
Толик в ответ только пожал плечами, мол, о чём здесь вообще стоит говорить.
– Я поражаюсь! Что это за собачья преданность? Повторю по слогам: он думал, что ты сидишь в джипе, когда посылал сигнал на детонатор. Ты понимаешь это? Зачем ты его покрываешь?
– Ладно, начальник, я тебе объясню на пальцах свою позицию. Может, ты от меня отцепишься и позволишь спокойно отдыхать на нарах. Пусть меня хотели убить. Но какой мне резон об этом тебе рассказывать? Мне что так хана, что так. Другого расклада нет.
– Месть, любезный, это десертное блюдо. Оно часто приносит истинное наслаждение.
– Какая месть? Ну, напою я тебе на ухо про делишки Кипиша. И что? Какой смысл для меня? Ты его всё равно не посадишь. Не по зубам он тебе. Да и не знаю я ничего толком. Нет у меня на Кипиша ничего. Я мелкая сошка. Меня, конечно, пришьют. Но если я тебе хоть что-то расскажу, хоть самую малость, совсем ерунду, они не оставят мою семью в покое. Отомстят за меня жене и детям. Если промолчу, то моим пацанам денежка малая будет капать по праздникам. Хоть что-то.
– Ну, у тебя крутая логика. Нет слов. Ладно, возможно, ты и прав. Пока повременим. У меня есть время. У тебя его нет. Но, чтобы наша встреча не была бестолковой, скажи без протокола, чьи это телефоны?
– Слушай, начальник, прикажи вернуть меня в камеру. Я всё сказал.
– Можешь не отвечать, а только кивать головой. И я сразу тебя отпущу. Вот этим телефоном, зарегистрированным на какого-то бомжа, судя по всему, пользовался только ты.
– Допустим.
– Эти два, как я понимаю, принадлежали владельцам красненького кабриолета.
– Предположим.
– Если ты, любезный, не даешь показаний на своего страстно любимого пахана, выходит, это ты их убил. Приковал наручниками, а затем взорвал машину.
– Может, и взорвал.
– Кстати, хозяина сгоревшего джипа уже три года, как нет в живых. Его тоже ты шлёпнул?
– Может, и шлёпнул. Пользуйся случаем, начальник, вали на меня все висяки, – пробормотал он без особых эмоций.
– А вот этот телефон чей? – Князев вновь показал Бадаю золотой эксклюзив. – Негоже с такими дорогими игрушками «мелкой сошке» Кипиша по лесу шарахаться. Да и не заработаешь ты никогда в жизни столько денег. Это аппарат едока авокадо?
Толик вообще никак не отреагировал на последний вопрос. Просто уставился в одну точку в полу, не проявляя эмоций. Но Олег почувствовал, что попал в цель.
Так ничего толком не добившись, капитан отправил Бадая в камеру. Экспертиза подтвердила догадки Князева: два аппарата принадлежали молодой чете, сгоревшей в джипе, а самым дешёвым и старым телефоном явно пользовался Бадаев. Но четвёртый аппарат оказался настолько заковыристым, что эксперты только пожали плечами: других отпечатков пальцев на корпусе нет, а запустить сам гаджет не удалось. Слишком много степеней защиты он имел. Криминалисты предложили отправить его в специальную лабораторию в столицу. Капитан перед уходом с работы распорядился по-своему:
– Шура Эммануилович, отправь вот этот дешёвый аппарат на дополнительное исследование. Там в бумажке сказано, что установить номер абонента, с которым связывался Бадай, не удалось. Что за секретность у гражданских пользователей сети? Пусть выяснят, в конце концов, с кем он общался. И, кстати, узнай у них, кто клал денежки на телефон Анатолия Михайловича. С какого счёта? А если наличку клали, то пусть дадут списочек: когда и где. Проскочишь сразу по адресам – вдруг камеры личики запечатлели?
– Хорошо, насяльнике! Сделаем.
Но Шура не успел выполнить распоряжение своего «насяльнике». Разговор этот был в субботу вечером, а уже в воскресенье нагрянули столичные гости, и дело это было передано им. Введя приезжих следователей в курс и поручив Адливанкину отвечать на дополнительные вопросы, Князев, не попрощавшись, тихонько смылся с работы. Почему «тихонько»? Он не хотел, чтобы кто-то знал, что он поехал проведать Шурочку Шпилевую. С собой он прихватил ведомственный ноутбук эксперта, лежащий в сейфе её кабинета. Ключи она отдала капитану ещё по дороге в больницу. Увидев на столе личный планшет Александры, Олег взял с собой и его. Кроме того, в кармане капитана лежал золотой айфон. Князев пошёл на нарушение сознательно, утаив вещдок от приезжих следователей. Естественно, что это вскоре выяснится. Дорогой девайс значится в протоколе и в направлении на исследование. Но Олегу очень хотелось узнать содержание информации, хранящейся на зашифрованном жёстком диске девайса. Слишком многие косвенные умозаключения указывали на важность этого предмета. Во-первых, несомненно, он имел отношение к выпавшему из окна старшему советнику юстиции Левницкому. Странно было, что дорогой девайс оказался в руках мелкого уголовника Бадая. Но, скорее всего, это случайность, которых превеликое множество во всех уголовных делах. Ясно одно, Анатолий Бадаев утаил эту вещь от своего босса. Во-вторых, как догадался Олег, именно об этом золотом гаджете невзначай проговорился Бояринов, сказав: «… если найдёшь при нём какие-нибудь девайсы – сразу ко мне». Полковник затем добавил: «Не пытайся расшифровать информацию. Меньше знаешь – крепче спишь». Он, очевидно, думал, что его бывший друг стал таким же безликим исполнителем воли начальства, как все в той системе координат, в которой Бояринов привык обитать. Но ошибся. У Олега наоборот от этих угроз возникло непреодолимое желание непременно узнать содержимое аппарата. В-третьих, Князев вынес технику Шпилевой скрытно и никому не сказал об этом по той причине, что кто-то в следственном управлении работал на Кипиша. А иначе как Бадай нашёл владельцев кабриолета? Получается, что он узнал номера машины раньше его – старшего следователя отдела СКР. Вдобавок, кто-то по этим номерам пробил для бандита телефоны владельцев и место их нахождения. Если бы хозяева Мерседеса не бросили машину на стоянке, то Бадай добрался бы до трупа прокурора раньше, чем следственно-оперативная группа капитана. Ему явно кто-то помогал, тормозя его – Князева. Гаишник сказал, что сразу передал номера кабриолета наверх, но капитану никто о них не сообщил, явно придержав информацию. Кто-то работает на Кипиша. Всё это не выходило из головы Олега в последние два дня. Что-то тут не так! И зачем старший советник юстиции прибыл в город? Есть явная связь интереса Бояринова и Кипиша к этому приезду. Олег до язвы развитой интуицией опытного следователя чувствовал эту связь. И он готов был рискнуть, чтобы узнать суть этих интересов. В конце концов, чем он рискует? Ну, не посадят же его за то, что он забыл выложить из кармана дорогой айфон. Выгонят с работы? Об этом Князев беспокоился меньше всего. При Бояринове работать в отделе ему всё равно не дадут. А если даже дадут – это будет сплошное каторжное унижение. Единственное, что не нравилось капитану – это то, что он вовлекает в своё неофициальное расследование Шурочку. Впрочем, возможно, она откажется.
Сашенька встретила капитана улыбкой.
– Ну, вот, наконец, узнаю прежнею красу всей китежской юстиции. Как себя чувствуешь?
– Очень хорошо. Но злой доктор не хочет меня выписывать.
– Кто злой, Данилян? Ты ошибаешься. Ему просто хочется иметь под боком хотя бы одну красивую пациентку, чтобы любоваться ей при каждом удобном случае.
– Олег Владимирович, вы меня в краску вгоняете.
– Краска тебе идёт. Шурик приходил? Вижу по цветам и фруктам, можешь не отвечать.
На тумбочке стоял огромный букет пионов. Девушка только засияла в ответ ещё больше. «Слава богу, они помирились», – втихаря порадовался Князев.
– Чтобы не было скучно, я принёс тебе доступ в волшебный мир всемирной паутины, – Олег выложил из портфеля девайсы.
– А рабочий ноутбук зачем принесли?
– Хочу, чтобы ты не отлынивала от работы и не потеряла квалификацию.
– Ну, вот. А я так надеялась безмятежно наслаждаться бездельем.
– И это мне говорит заслуженный трудоголик России. Он тебя не слишком сильно по голове ударил?
– Ладно, рассказывайте, что надо сделать.
– Вот за что я тебя люблю, так это за ум и сообразительность.
Капитан достал из кармана пиджака золотой айфон.
– Вау! Какая красота! Это мне?
– Тебе, тебе! Твои коллеги из Управления криминалистики не смогли его запустить. Но я знаю, что ты любишь всякие шарады. Попробуешь разгадать?
Девушка взяла золотой гаджет и повертела его в руках, словно пытаясь найти место для золотого ключика.
– Интересная модель, эксклюзивная. Чей он?
– Не знаю, но подозреваю, что этот причиндал принадлежал господину с авокадо во рту.
– Тогда, может, его отослать в столицу? Там его точно распечатают.
– Я скажу тебе одну вещь. Только ты не удивляйся. Я не могу послать его в столицу.
– Почему?
– Я его украл.
– Украли? – не поверила Шурочка.
– Ну, не украл, так, одолжил на время.
– Зачем?
– Видишь ли, пока я не могу вразумительно всё объяснить. У меня есть только догадки и косвенные факты. Но я подозреваю, что эта вещь пропадёт для следствия навсегда.
– Как пропадёт? Её же в протокол внесли, – Шура вспомнила, что при ней никто протокол не успел составить, поэтому неуверенно добавила: – Наверное.
– Пропадёт, как всё в России, чем интересуются люди, мнущие себя повелителями и богами. Именно поэтому наша страна напоминает большой Бермудский треугольник.
– Странно от вас это слышать. Раньше вы мне такие вещи не говорили.
– Отбросим пустые слова. Сразу предупреждаю, что это моя личная просьба, которая может негативно отразиться на твоей биографии. Поэтому я не обижусь, если ты откажешься.
– Нет. Теперь точно не откажусь.
Князев даже хмыкнул:
– Русские женщины дадут бо-о-ольшую фору мужикам в плане решительности и мужества.
– Я поняла, что работу я должна провести максимально скрытно.
– Правильно поняла. Даже Сане не рассказывай.
– И ему?
– Не стоит. Чем больше людей в курсе событий, тем хуже. Представь, что это опасное задание может навредить и ему. Тогда тебе самой не захочется вводить его в курс дела.
– Моё пребывание в больнице становится интересней с каждой новой минутой. Тайны, шарады, повелители и боги. Интригующе звучит.
– Да, и вот ещё что. Рабочий ноутбук имеет закрытую для обывателя сеть. Но не надо думать, что в нашей среде нет плохих людей, и никто не проследит твои действия в этой сети. Поэтому не подключай айфон к ноутбуку. И если ты захочешь со мной связаться, не звони на мой телефон и не используй для наших контактов интернет.
Александра слегка улыбнулась, едва покачав головой, оценивая уровень таинственности и конспирации порученного ей дела. Князев вытащил из кармана два достаточно дешёвых сотовых телефона и один протянул ей.
– Купил по пути. В них вставлены симки, завалявшиеся у меня в сейфе. Невостребованные улики. Хозяевам на том свете они уже не пригодятся, а нам помогут. Думал, что не будут работать. Но две из пяти приняли деньги и запустились. Никто не удосужился их заблокировать.
Глава «С»
Свидетелем лучше быть на свадьбе, чем в суде. Здесь меньше вероятности, что твою роль переквалифицируют в главную только из-за того, что основной фигурант процесса испарился.
Олег прекрасно понимал, что Бояринов теперь не оставит его в покое. Но внешне всё оставалось, как прежде. Начальник не вызывал, про золотой гаджет никто не спрашивал, а столичные гости дополнительных вопросов не задавали. Поэтому капитан с головой углубился в текущие дела. После обеда нарисовался Макар Рябов с докладом. Развалившись в кресле, он небрежно бросил на стол Князева скрепленную степлером стопочку листков.
– Просил – получи.
Это был бесконечный перечень фамилий и должностей.
– Клиенты доктора Курсакова?
– Да. Внушает списочек?
– Ты ожидал другого?
– В выискивании иголки в стоге сена лёгких путей не бывает.
– Судя по твоей деланной серьёзности и позе победителя, развалившегося в кресле, ты уже имеешь какие-то результаты. Так?
– С тобой, шеф, неинтересно. Ты всё наперёд знаешь.
– А с тобой всегда одно и то же – любишь резину тянуть. И покрасоваться при этом не забываешь. Говори, не томи.
– Короче, я на всякий случай прозондировал, как здоровье у имярек этого списочка.
– У всех?
– Ну, допустим, не у всех. Отсортировал тех, кто приходил к Курсакову в последнее время, тех, кто имеет доступ к досмотру или к документам таможенного контроля. Оказалось, что один из пациентов Курсакова, работник службы по противодействию коррупции Таможенного управления Ксенофонтов Вадим Юрьевич, скончался одновременно с нашим доктором. То есть – в тот же день, но рано утром. Даже на работу не успел уехать. Эксперт дал заключение, что с ним случился инфаркт. Следователь МВД решил не заводить уголовное дело, так как следов преступления обнаружить не удалось. Квартира была закрыта на замок. Следы взлома отсутствовали. Покойник лежал в постели. Супруга улетела в Турцию, и он оставался дома один. Позавчера она срочно вернулась, чтобы похоронить мужа.
– Ты с ней уже встретился?
– Да. Говорит, что ничего не пропало, а муж и на самом деле в последние годы имел проблемы с сердцем. Что-то там у него с клапаном.
– Ты бы не стал так подробно об этом рассказывать, если бы…, что? Я тебя слушаю, продолжай!
– Если бы не одно «но». Во-первых, мы с ней ещё раз проверили личные вещи мужа, и она вспомнила, что у него была одна заветная зелёная папочка, содержание которой он не показывал даже ей. Поэтому она совсем не догадывается, что в ней: важные документы, фривольные фотки девочек или, возможно, какой-то компромат. Но эта папочка чудесным образом испарилась.
– Да, интересно. Ты, естественно, вызвал эксперта.
– Эксперта я вызвал. Но никаких чужих пальчиков в квартире обнаружить не удалось. Если папочку кто-то забрал, то этот «кто-то» работал очень аккуратно и осторожно.
– То есть, работали профессионалы. Тогда каким образом они могли попасть в квартиру?
– Понятия не имею, – Рябов произнёс эту фразу с ухмылкой на лице. – Ясно, что, либо у преступников были ключи, либо дверь открыл сам покойник. Жена говорит, что ключи они с мужем никому никогда не давали. Дети давно выросли и живут далеко от Китежа. У них ключей не было. Правда, недели за две до случившегося приходил сослуживец мужа. Уговаривал его съездить на рыбалку. Мол, есть блатное место, где всегда отличный клёв, но у гостя сломалась машина, поэтому он ищет напарника. Наш покойничек никогда рыбной ловлей не интересовался, поэтому рыбачок получил отказ и ретировался. Но есть небольшой нюанс. Запасные ключи от квартиры Ксенофонтовых хранятся на крючке рядом с коридорным зеркалом. Прихватить их, или сделать отпечаток – сущие пустяки. Я взял на экспертизу эти ключики. Пальчиков, как можно было ожидать, не зафиксировано, но зато эксперты обнаружили на них следы восколита: материала, который применяется в стоматологии для изготовления форм, а ещё для получения оттисков. В том числе оттисков ключей.
– Хорошо, предположим, что Ксенофонтов собирал компромат по работе таможенной службы. Предположим. Но Курсаков здесь при чём? Его за что убивать? За слова о том, что культурные ценности переправляют через границу грузовиками?
– В наше время за такое никого убивать не станут, это понятно. Не могу достоверно ответить на этот вопрос, но то, что последние в жизни слова доктора были посвящены этой теме, наводит на мысль, что он не только знал, но и имел на руках какие-то доказательства.
– Какие? Мало шансов на то, что таможенник мог передать компромат простому врачу. Он врач, а не специалист в области юриспруденции.
– Вот, командир! Мы подошли к главному! Я уже себе дырку на «пинжаке» проколол для ордена.
– О-ой! Макар, Мака-ар… Как оперу – тебе цены нет! Но как любителю покрасоваться – убил бы на месте. Прямо в этом кресле.
– Как ты там говоришь обычно? Настоящему индейцу завсегда везде везёт?
– К чему ты это?
– Вот и мне, как настоящему индейцу, повезло. Наткнулся на фотку коллективную. В коридоре у Ксенофонтовых в рамочке висела. Экипаж корабля «Академик Муромцев», 1989 год. А на фотографии оба наших покойничка, только предельно молодые. Оказывается, Ксенофонтов и Курсаков были давно знакомы. Они вместе ходили по морям и океанам до тех пор, пока Россия из примы морской стихии не превратилась в старуху из сказки с разбитым корытом, валяющимся на берегу. Тогда их дорожки и разошлись. Но жена Ксенофонтова прекрасно знает Курсакова. Они всё это время поддерживали тесные отношения семьями. Я не знаю, как дело было на самом деле. Но у меня есть мыслишки на этот счёт.
Пригладив свои русые волосы, которые уже только частично покрывали круглую голову, Рябов с деловым видом предпринял попытку положить свои ноги на край стола старшего следователя. Олег движением руки тут же скинул их. Макар не обиделся, даже наоборот – засиял от удовольствия. И тут же предложил:
– К примеру, такая версия сойдёт?
– Излагай!
– Ксенофонтов где-то прокололся. Проговорился, что у него есть хороший качественный компромат. Почуяв, что вокруг запахло жаренным, решил спрятать его подальше. Подальше – это не значит зарыть в погребе гаража или на даче. Всё равно найдут. Поэтому обратился к старому знакомому, которого не могли заподозрить в качестве его ближайшего окружения. И записался на приём. Кто заподозрит врача? Как такая версия?
– В качестве одной из тысячи подобных версий, писанных пальцем на воде, вполне сойдёт.
– Так оно. Но другой у меня в голове пока не складывается.
– Хорошо, Макар, готовь бумажки для эксгумации Ксенофонтова. Да, наверное, надо квартиру Курсакова тоже проверить на пальчики. Вдруг преступники оплошали?
В кабинет Князева без стука ввалился Сашка Адливанкин. Увидев Рябова, он, как всегда, засветился лучезарной улыбкой и пропел собственную интерпретацию известного хита:
– А у Макара такая макарена, а у Макара такая макарена. А-а-аж, до колена!
Рябов в ответ только буркнул:
– Весельчак, достал уже своим тупым юмором.
– Ой, ой, ой – тупым! У меня «запердельное» чувство юмора. Именно, так.
– Детский сад, ей богу! Олег, как ты только терпишь его выходки? Ведёт себя, как пацан из подворотни.
– Приходится терпеть. У него есть и деловые качества. Он, например, никогда не тянет резину.
«Разделавшись» с коллегой, Шура переключил своё внимание на Князева.
– Насяльнике, что у нас там за типус в коридоре сидит?
– Понятия не имею.
– Свидетель. Мой свидетель, – пояснил с помпой в голосе Рябов.
– Свидетель Иеговы? Очень странный типус. Я его спрашиваю: чего сидим? А он в ответ: сижу, значит, надо – и кому какое дело?
– Макар, это кто? – поинтересовался капитан.
– Это Виролайнен, тот самый парень, который пытался оказать первую помощь Курсакову.
– Зачем ты его вызвал?
– Так, а как по-другому?
– Опять темнишь?
– Шеф, как не крути, а надо его сейчас допросить.
– Задолбал! Почему от тебя с первой попытки никогда никакого толку не добьёшься?
– Он привык взятки выколачивать. Разве ты, насяльнике, не видишь? Чисто гаишник на обочине: всё намёками, всё иносказательно.
– Но-но! Я попросил бы совесть мою не обижать своими грязными инсинуациями! – возмутился Рябов, улыбаясь во всю мощь своего рязанского лица. – Пришли результаты вскрытия Курсакова. Они показали, что он скончался от отравления ядом, который ввели уколом в его правое бедро. Яд смертельный, на основе рицина. Действует мгновенно.
– Зачем тебе тогда свидетель?
– Он мог видеть человека, который контактировал с покойником перед его смертью. Дело в том, что камера зафиксировала участников драки со стрельбой из травматов. Но Курсаков в её объектив не попал. Он был чуть левее, на тротуаре, идущем вдоль стоянки, на которой и началась драка. Поэтому единственным потенциальным свидетелем, видевшим убийцу, мог быть Юрий Виролайнен.
– Зови! Расспросим, послушаем, сделаем выводы.
Свидетель оказался не «мужиком» и не «типусом». Судя по паспорту, он был в возрасте Христа. Правда, внешне выглядел как лицо неопределённого возраста. На нём были одеты изрядно поношенные берцы, штаны маскировочного цвета и чёрная футболка с надписью «Сделано в СССР». Лицо поросло двухнедельной щетиной, а на голове красовалась чёрная вязанная шапочка.
– Снял бы шапку, – предложил ему Адливанкин.
– Не-а! Это часть меня. Если только со скальпом.
– Настоящий индеец, – подытожил впечатление Князев.
– Чего вы к моей голове привязались? Спрашивайте скорее, а то мне некогда с вами ерундой заниматься.
– Государственные дела ждут? – слова Шуры сквозили сарказмом.
Но парень не обиделся. Он потёр крупный нос и спросил:
– Чего вызывали?
Олег взял стул и присел напротив него:
– Слушай! Ты же видел, как упал Курсаков?
– Кто это? А, понял! Да, видел.
– Опиши нам подробно.
– Я шёл, началась стрельба, он упал. Я тоже. Смотрю, его корячит, ну я и подполз. Я же рассказывал гражданину полицейскому, – указал он на Рябова.
– Нет, ты нам подробно опиши: где был ты, где он, откуда стреляли. Был ли ещё кто-нибудь из прохожих рядом.
– Описать? Это можно. Я шёл со сходняка. Ну, там немного хлебанули. Прохожу мимо этой стоянки. Там чего-то толпа занялась. И вдруг: бах, бах! Смотрю народ побежал, а этот свалился. И слышу, пули свистят. Я тоже инстинктивно припал к земле.
– Это понятно. Ты шёл навстречу Курсакову?
– Покойнику? Ну, да!
– Какое до него было расстояние, когда он упал?
– Не знаю, шагов семь-восемь.
– А рядом никого не было?
– Рядом? Был! Впереди меня парень шёл в ветровке.
– Куда он делся?
– Никуда, он сразу убежал.
– Подожди! Ты можешь описать подробно? Вот, смотри, – Князев на листке бумаги набросал примерную схему места происшествия, – здесь была компания стрелков. Здесь тропинка. Укажи, где был ты и где покойный.
Парень указал пальцем:
– Здесь я, а здесь он.
– А где был парень в ветровке?
– Парень? Между нами.
– Точно?
– Дай подумать, – типус закатил глаза. – Да! Вот сейчас всё вспомнил! Я шёл за «ветровкой» и даже не видел этого, Корсакова.
– Курсакова, – поправил Олег.
– Ага, Курсакова. Вдруг: бах, бах! Парень в ветровке побежал и только тогда я увидел покойника. Он так неестественно упал, что я сразу подумал, что его подстрелили. Стоп! Он не сразу упал. Он стоял и сначала тряс руками, как будто у него что-то забрали. Вот так! – свидетель вытянул руки вперёд и подёргал ладонями. – А уже затем завалился на бок, словно ноги перестали держать.
Его перебил Адливанкин:
– Что-то он слишком много действий произвёл. И руками помахал, и упал, а затем ещё и речь предсмертную толкнул.
– Ты к чему это Шура? – поинтересовался Князев.
– Не может человек, отравленный рицином, успеть столько дел сделать. Рицин – это яд, пострашнее цианидов.
Свидетель выслушал и возмутился:
– Чего это? Выходит, я вру?
– Может, и не врёшь, – ухмыльнулся Адливанкин, – а просто сочиняешь. Поди много выпил перед этим. И не такое со страху могло померещиться.
– Нашёлся специалист! – изобразил из себя обиженного до смерти человека парень в шапке. – А ты знаешь, что даже самый сильный яд, попавший в жировую прослойку, не действует мгновенно.
