Сергей Тарасов
Фантастические мифы и сказки
Виновники мороза
Я проснулся в своей постели от неприятного ощущения: несмотря на свое толстое ватное одеяло и то, что я спал в пижаме, мне было как-то неуютно, и я когда попытался выяснить, в чем дело, пришел к выводу, что я просто замерз. Батареи были горячие, но в спальне было довольно прохладно. Я мигом помчался на кухню и отодвинул портьеру, чтобы посмотреть на уличный термометр. На нем не было обычной красной полоски и мне пришлось проснуться совсем и включить свет. Только после этого я обнаружил остаток красной капли в самом низу термометра. Это было невероятно: – судя по всему, на улице был сильный мороз, ниже тридцати градусов.
Не теряя ни минуты, я вытащил масляный обогреватель и потащил его в свою спальню. Там я его включил и проследил, чтобы он не устроил мне пустыню Сахару, вместо Северного полюса. Пока он стряхивал с себя остатки сна и приходил в рабочее состояние, я спустился в подвал, где подверг газовый котел тщательному контролю. Он был в порядке, и я присев с сигаретой на диван, осознал, что виной прохлады в моей спальне послужил мороз на улице.
Потом, когда я вернулся к своей несравненной кровати, и, убедившись, что обогреватель находиться вдали от моего любимого одеяла и греет, я улегся в постель и сладко уснул. Проснулся я от жары: – в комнате было, как минимум двадцать пять градусов, а это для меня было многовато. В остальных комнатах дома по-прежнему было прохладно, – не больше двадцати градусов.
За окном было уже светло: – морозный рассвет разбудил воробьев и синиц, и они слетелись на свой утренний завтрак. У меня тоже проснулся аппетит, и я поставил на газовую плиту чайник, а в микроволновку миску с кашей. Теперь осталось только умыться, сделать зарядку и приступить к завтраку. За завтраком я без отрыва от миски с кашей раздумывал, что такая за напасть свалилась на мою голову – такой сильный мороз я вспомнил только лет сорок тому назад, и больше такого в моей жизни не случалось.
Единственное объяснение такому сильному морозу пришел ко мне моментально – или это происки деда Мороза, или начался ледовый период, – происки злобный пришельцев с другой планеты, где комнатная температура была сто восемьдесят градуса со знаком минус. Я в своей жизни сталкивался с такой температурой и могу ответственно заявить, что жить при таком минусе просто невозможно: – никакое одеяло не могло спасти от такого мороза, а сготовить мне завтрак и согреть чай не может ни одна домашняя хозяйка.
Единственной породой людей, которые могли себя накормить и согреть при таких экстремальных температурах, это были геологи. К моему счастью, я как раз был из такого неубиваемого племени. Я мог жить и работать при температуре плюс пятьдесят и минус пятьдесят. Но это осталось в молодости, и сейчас я мог комфортно жить только в более мягких условиях. Так или иначе, мне очень хотелось эти комфортные условия вернуть, а для этого мне надо было выяснить, в чем, собственно дело: – кто в этом виноват, и что необходимо сделать, чтобы температура вновь стала комфортной, – до этого необъяснимого скачка в минус.
Чтобы сразу исключить из списка подозреваемых пришельцев, надо было найти в лесу нашего Деда Мороза и с пристрастием его допросить – что же ты, собака, делаешь, вместе со своей Снегурочкой.
Лес был рядом и чтобы разыскать этого Деда Мороза, мне надо было как можно теплей одеться и найти на сеновале свои широкие лыжи. Когда я все сделал, я согрелся, и можно было отправиться на поиски. В валенках, в ватных штанах, в двух свитерах из овечьей и верблюжьей шерсти, в полушубке, шапке-ушанке и в меховых рукавицах я вновь почувствовал себя крестьянином из позапрошлого века. А когда еще заткнул за пояс топор, вдобавок к огромному охотничьему ножу и встал на лыжи, то стал походить на разбойника с большой дороги, который грабил все подводы с золотом и мукой, проезжающие мимо.
В таком грозном виде я заехал в лес и сразу закричал «Бойся, Дед Мороз! И Снегурочка тоже…»
Однако в лесу было теплей, чем я ожидал, и довольно красиво: снеговые шапки на деревьях, высокие сугробы и множество следов зайцев, лис и мышей. По лесной, усыпанной снегом дороге я прошел до излюбленного места всякой разной нечистой силы, – там была поляна с колодцем мертвой и живой воды, прудом с лягушками и русалками, а на ветвях громадных берез сидели совы, филины и огромные вороны.
Летом здесь любители тихой охоты пили на скамейках пиво, а по вечерам шастали призраки и привидения. В общем, только здесь можно было встретить чертей, бабу Ягу и прочих персонажей русских народных правдивых историй. Сейчас на скамейке сидела шайка дедов в красных шубах со стаканами, между ними вертелись официантки в голубых мини шубках, а на парковке стояло несколько десятков мерседесов.
Я воткнул свои лыжи, отороченные лисьим мехом, в глубокий сугроб и подошел поближе к этой честной компании. Один из Дедов Морозов тут же налил мне полный стакан водки и протянул на вилке большой груздь. Я не стал отказываться: – выпил, закусил и перешел к цели моего визита: – объяснил всей банде, чтобы они сделали теплее на пару десятков градусов, или сваливали на Колыму, вместе со своими Снегурочками.
Дедам Морозам не понравилась моя краткая речь, и один из них, наиболее наглый и самоуверенный, поднялся и подошел ко мне поближе. Но я распахнул свой полушубок и показал ему свой нож. Он сразу же сел обратно и замахнул полный граненый стакан с водкой. Больше ни один из Дедов не встал, а Снегурочки попрятались в мерседесах и ждали окончания разборки в тепле.
Консенсус был достигнут уже через несколько минут: – все Морозы отказались ехать в Сибирь, а пообещали снизить морозы до минимума – градусов до пяти. Тут же они дружно поднялись, помахали своими длинными палками, и воткнули их в сугробы. Пить я больше с ними не стал, но пообещал, что если опять начнутся морозы, то я приду на встречу со спецназом, и тогда им придется выбирать – Колыма, или камера в сизо.
Обратно я шел по своей лыжне и напевал новогодние песни.
Проснулся я уже совсем, когда в комнату ко мне заглянул солнечный зайчик. В комнате было прохладно, но выше двадцати. Духота, после которой я проснулся, исчезла, и мне было хорошо под своим ватным одеялом.
Я вспомнил сон, который мне приснился и встал, чтобы узнать температуру на улице. Термометр мне показывал пять градусов мороза, и это была самая хорошая новость в этот день: – морозы закончились, и начиналась весна.
Арка
В последние годы я слышал доносящие с первого этажа странные звуки, – словно там работала бригада проходчиков или горнорабочих: – иногда там падал увесистый камень, иногда несколько, но когда я спускался, звуки прекращались, и все было тихо. На первом этаже была баня, которую сделали мой отец и дед при строительстве дома, и раньше оттуда никаких звуков слышно не было.
Стены бани были покрыты пластиком, который я иногда чистил и красил. По идее одна стена должна быть фундаментом дома, за которой когда-то был птичник: – с курами и петухами. Вход туда был со стороны двора, но с тех пор прошло немало лет, все неоднократно перестраивалось, птичник был засыпан, а двор был зацементирован. На первом этаже я иногда курил: – зимой, когда на улице было холодно, а в прошлом году услышал звуки земляных работ, раздающих из бани.
Я немедленно поднялся, открыл дверь в баню и ужаснулся: – пластик, который закрывал фундамент дома, отошел от стены на полметра и был готов рухнуть. С этого вечера у меня постоянно болела голова, – у меня, как раз под кухней разрушается фундамент, и скоро я буду обедать, завтракать и ужинать на улице: – зимой. Мне надо было срочно разобраться с пластиком, с фундаментом, и однажды вечером я взялся за дело: – отодрал кусок пластика и посмотрел на фундамент.
Когда-то он был заштукатурен, но сейчас штукатурка отстала, часть ее высыпалась вниз, а та часть, которая держалась, тоже была готова упасть. На дворе был собачий холод, и штукатурить было поздно: – надо было дождаться весны, когда отсев на улице растает, и тогда можно было привести стену в порядок. Я притащил два бруска и забил их под стену, как раз под этим пузырем штукатурки. Чтобы, не дай Бог, бруски не сдвинулись, я забил под них клинья, и все стало нормально, – на время.
Зима прошла незаметно: – я играл на баяне, гитаре, читал книги, смотрел телевизор и занимался разными домашними делами. В конце февраля стало пригревать, и появились первые сосульки. В общем, зима кончалась, и уже в марте, когда отсев растаял, я решил покончить с баней:– мне надо было отодрать со всей стены пластик, заштукатурить заново фундамент и закрыть штукатурку пластиком.
Когда я морально и физически подготовился к такой грязной работе, немедленно к ней приступил: – снял лист пластика, и выгреб из-под него остатки старой штукатурки. В самом основании фундамента оказалась небольшая арка, вход в которую была выложен кирпичами. Она было высотой около метра в высоту и около метра в ширину. Это мне сразу напомнило старые подземные ходы в средневековых замках, и я решил посмотреть, куда ведет эта арка, – не зря же она была сделана очень давно: – около ста лет назад.
Она была забита землей, но уже я был в таком настроении, что лишняя грязь была мне нипочем, и взялся за дело: взял мастерок и начал чистить вход под эту арку. Мне уже не мешала грязь, но разводить грязь в бане я не хотел, потому что мне надо было иногда подниматься по лестнице на второй этаж, а если я буду шастать туда-сюда, то мне потом продеться чистить не только баню и первый этаж, но и весь дом. Это мне не нравилось, и я не стал разводить грязь, а аккуратно стал складывать ее в большие ведра. Когда все ведра были заполнены, а вход под арку был от грязи очищен, настало время засунуть туда свой нос, и узнать, куда ведет этот подземный ход, и для чего он был нужен.
У меня для этой цели был приготовлен налобный фонарь, и я посветил им под арку. Подземный ход, который начинался под аркой, был довольно тесный, но дальше он становился более высоким и просторным, так что мне пришлось только первые метры преодолеть по-пластунски. Дальше я мог подняться на колени и двигаться вперед на четвереньках. Развернуться и повернуть назад я уже не мог – было тесно, и я это понял, когда влез целиком в этот подземный ход.
Я двигался на четвереньках и думал о разных приятных для меня вещах, – в самом конце этого подземного хода была, наверное, огромная комната с большими сундуками, заполненными доверху золотом и драгоценными камнями. Кроме этих приятных мыслей меня занимали думы о том, кто же построил этот ход и зачем. Кроме того меня посещали не очень хорошие мысли: – если он обрушиться, то мне каюк.
Через несколько метров он действительно закончился, но не большой комнатой с сундуками, а дверью, окованной железными полосками. Она, к счастью для меня, была не заперта, и я ее открыл.
За дверью оказался большой тоннель, по которому были проложены железнодорожные рельсы, и я сел на земляной пол и закурил, стараясь осознать, что за тоннель я обнаружил и почему он здесь находиться. Пока я курил и думал, раздался шум колес, и я едва успел отодвинуться: – мимо меня прогрохотал поезд с ярко освещенными вагонами, в которых стоял и сидел какой-то народ. Я в изумлении посмотрел ему вслед и закурил новую сигарету. Это было невероятно …
Пока я курил, мимо меня проехало еще два поезда, и последний ехал достаточно медленно, – так, что я успел рассмотреть его пассажиров: – это не были люди, а какие-то существа, похожие на мышей, или на крыс. Но они одеты были довольно прилично: – кто в платье, кто в джинсах, а кто в костюме. Некоторые из них держали в руках книги, газеты, а кто-то звонил по телефону. Единственно, что меня поразило, кроме их одежды, телефонов и книг, это то, что они были меньше нормальных людей.
Кроме здравомыслия, у меня еще было любопытство, и оно заставило меня выяснить, куда это едут эти существа и зачем. Я оставил у двери метку и посмотрел, сколько пространства остается между составом и стенками тоннеля. Было немного, но в стенках тоннеля были специальные ниши, – наверное, для путевых обходчиков. Такие были во всех тоннелях и у нас, – я сталкивался с ними, когда ездил в метро и на поездах. Я выяснил интервал движения поездов, и когда один проехал мимо меня, двинулся по шпалам вперед. У меня было минут семь, чтобы добраться до станции этого метро, или спрятаться в нише, чтобы пропустить очередной поезд.
Идти оказалось недалеко, – уже через пару сотен метров впереди показался свет и я увидел перрон. На нем никого не было, и я прошел в его конец, по пути читая рекламу и всякие вывески. Остановка называлась «Подземный Сыр», – это было подходящее название для здешнего народа. В конце перрона я нашел лестницу, которая вела куда-то вверх, схему движения поездов и остановился, чтобы узнать, куда же я все-таки попал, и куда можно было уехать с этого перрона.
Лестница, судя по надписи, вела в город Мышинск, а схема была настолько интересной, что я остановился около нее и стал читать указанные на ней остановки. Их было очень много, и среди знакомых названий я увидел Самару, Москву, Ленинград, Париж и много остальных европейских городов. Но Европой схема не ограничилась: – на ней были американские, канадские города и города Южной Америки.
Я сел на скамейку и начал размышлять над увиденным: – судя по всему, эта подземная дорога была проложена под всеми нашими континентами и по ней можно было попасть в любой город Земли. Пока я думал, около меня остановился поезд, из него вышло несколько пассажиров, и направились кто куда: – одни полезли вверх по лестнице, другие нырнули в тоннель за поездом, а один остался и подошел к окошечку, которого я сначала не заметил. Там находился служащий этой подземной дороги. Пассажир подошел к этому окошку и начал что-то выяснять, а потом спустился на рельсы и пошлепал по тоннелю.
Сгорая от любопытства, я подошел к окошку и приготовил несколько вопросов, на которые хотел получить ответ: – кто построил эту дорогу, сколько стоит билет, и могу ли я, к примеру, добраться до Москвы, и сколько времени займет у меня поездка. Это был не полный перечень вопросов, на которые я хотел получить ответ, но эти волновали меня в первую очередь.
За компьютером в этом окошке сидела симпатичная мышка, и улыбнулась мне, когда я сунул туда свою запачканную физиономию. Несмотря на то, что она имела мышиную мордочку, одета она была в фирменный китель и в фуражку: – она была на службе.
Я начал с самого простого вопроса, – какой сыр она считает самым вкусным, а потом выпалил, кто имеет право проехать по этой дороге, как мне добраться до Парижа и сколько времени на это у меня уйдет.
Ответы я получил на все свои вопросы и узнал, какой, с ее точки зрения, самый вкусный сыр, а также я тоже могу проехать по этой дороге, и она для всех бесплатная. Ее начали строить несколько столетий тому назад, и сейчас по ней можно проехать практически в любой город, – за полчаса, потому что используется метод сыра – литосфера планеты прямо изрыта тоннелями и междугородные поезда используют реактивную тягу, чтобы быстрее добраться до места назначения. В качестве платы используется сыр, любые деньги и неважно, сколько их.
Люди тоже используют эту сеть железных дорог по тоннелям, но их мало, так как не все знают о ее существовании, а так как мыши и крысы не говорят об этой дороге, то и пассажиры из числа посвященных людей предпочитают помалкивать, – считают, что их сочтут за лгунов. Кроме того, для людей существует техническая проблема: – некоторые составы, особенно старые, малы, и они не на всех людей рассчитаны, – и даже современные мыши и крысы испытывают с ними трудности. В последние годы стали строить более вместительные вагоны, но их еще мало.
В заключение нашего весьма содержательного разговора эта симпатичная мышка в униформе подарила мне схему, на которой она отметила все тоннели, которыми мне было удобно пользоваться, – из-за моего роста. Я сказал ей спасибо, отошел, сел на скамейку и стал изучать эту схему с городами, куда мне можно попасть за каких-то полчаса. А потом пошел по своим следам обратно: – мне не терпелось помыться, поесть и направиться в путешествие по этой удивительной мышиной подземной дороге.
Водяной
С водяным мне пришлось иметь дело в раннем детстве, когда чуть не утонул в бочке с водой, которая стояла в огороде. Лично я этого эпизода своей жизни не помню – я был еще мал, мне не было еще пяти лет. Мама мне рассказала, что я перегнулся через край бочки, наверное, хотел поплескаться и нырнул. Меня вытащила тетя Шура, которая была неподалеку. Когда она меня вытаскивала, кто-то ей помогал достать меня из бочки,– это, как я сейчас понял, был водяной, который тогда не дал мне утонуть. После того, как мне исполнилось пять лет, я помню все сколь-нибудь значительные события в своей жизни.
Рядом с пионерским лагерем, куда меня отправляли родители каждое лето, было большое озеро. Наш отряд каждый день купался в таком загоне, который назывался купальней. Там было мелко, по мосткам ходили вожатые, которые следили за каждым нашим движением. Мне было скучно в этом лягушатнике, потому что дома я купался на карьерах, которые были глубокими, – до четырех метров, и там был трамплин высотой метра два, с которого мы прыгали в воду.
В один из дней я вылез из купальни и пошел осматривать большой плот, который стоял рядом. Не знаю, зачем он был нужен остальным, но мне он был нужен для того, чтобы под ним проплыть под водой. Длина и ширина его была метров десять. Легкие у меня тогда были маленькие, и мне на половине пути не стало хватать воздуха. Так бы я и остался бы под этим плотом, если бы кто-то не пристроился сзади и толкал меня вперед. Мне оставалось только затаить дыхание и не пытаться вдохнуть воду,– вместо воздуха. Когда до края плота осталось полметра, мой помощник и спаситель перестал меня толкать, и я проплыл эти полметра сам. Этим помощником был, наверное, водяной.
На следующее лето меня на озере заметил какой-то тренер по плаванию, и я каждое утро, в компании таких же ребят, плавал до середины озера. Озеро называлось Балтым. Он плыл сзади нашей компании на лодке и смотрел, чтобы ни у кого не случилось судорог. За себя не волновался, – у меня был личный водяной, и я ничего в этом озере не боялся. Но булавку в плавки я всегда втыкал – на всякий случай.
На первую производственную практику, которая проходила в Челябинской области, я взял ласты. В то лето я вообще не одевал штанов – всегда было тепло, а работа моя заключалась в том, чтобы отбирать пробы воды и донных осадков в озерах. Мы, – водитель ГАЗ-66, геолог и я колесили по всей области, и в каждом озере я купался, отбирал подальше от берега пробу воды. Как-то мы подобрали голосующую на дороге женщину, и она приняла сначала меня за местного, а когда она доехала до своего места, оставила мне бутылку водки.
Вечером, когда мы остановились на ночлег у берега реки, наш геолог взял спиннинг и отправился на рыбалку. Мы остались у костра вдвоем – я и водитель. Я достал бутылку водки, и мы с ним за разговором провели незабываемый вечер. Наш командир так и не понял, откуда мы взяли спиртное.
Наш палаточный лагерь стоял на границе Ильменского заповедника, у большого озера. Наш начальник был очень умным и практичным человеком. Нам нельзя было без разрешения разбивать свой лагерь в пределах заповедника. На территории дома отдыха, который примыкал к заповеднику, тоже было нельзя ставить палатки, – надо было разрешение от администрации этого дома отдыха. Начальник дал команду разбить наш лагерь на лесной просеке, которая не являлась ни заповедником, ни принадлежала дому отдыха.
Тут был рай на земле, и мне вскоре пригодились ласты. Каждое утро я начинал с водных процедур – брал ласты и шел на озеро. Плыл в ластах очень быстро и до тех пор, когда хватало сил, а наши палатки казались желтым пятном на фоне зеленых берез и сосен. Сначала я боялся судорог, брал с собой большую булавку, но потом, в один из первых дней, когда плыл один, уже вдали от берега, заметил рядом с собой, метрах в десяти, попутчика.
Он тоже плыл очень быстро, но далеко от меня не отдалялся. Его одинокая, серебристая фигура мелькала рядом, но я никак не мог понять, кто это. Когда я устал, перед тем, как плыть обратно, лег на спину и полежал, отдыхая, на спине несколько минут. Серебристая фигурка пловца приблизилась ко мне, и я понял, что это не совсем человек, а скорее всего, местный водяной. Серебристый костюм его не был купальником – это была его кожа, похожая на чешую. Голова его была как у человека – с длинными волосами светлого цвета, без чешуи.
Поплавал он рядом со мной совсем недолго – просто, наверное, решил посмотреть на неизвестного пловца, которого не видел раньше в своем озере. Утолив свое любопытство, он отплыл и дождался, когда я поплыву. Мы не разговаривали – у меня не было сил на это, и я не знал, умеет ли он говорить.
Отдохнув на спине, я пустился в обратный путь – мне надо было позавтракать и приниматься за работу. Пока я плыл, меня сопровождала серебристая фигура водяного. Он пропал из моего поля зрения, когда до берега осталось метров двести.
На часах было восемь утра, все сидели за столом и завтракали. Я прошел с ластами к своей палатке, и начальник спросил у меня – « как поплавал?». Я ответил, что хорошо, но о том, что встретил водяного, не сказал ни начальнику, никому.
После завтрака мы поехали на работу – отбирать пробы воды и грунта. Посетили несколько озер, и в каждом я заплывал подальше, отбирал воду в пластиковую бутылку. День был очень жаркий, и я радовался каждому такому заплыву. ГАЗ-66, в кузове которого я ехал, не зря звали пылесосом – он всасывал всю пыль с дороги, и она оседала на мне. Я принимал ванну в озере и сидел до следующего весь в пыли.
В лагерь мы приезжали вечером, и я далеко не плавал – бултыхался около берега, смывая дорожную пыль. Спал я после такого рабочего дня, как младенец, очень крепко. Утром, когда поплыл в ластах, история повторилась. Водяной сопровождал меня и туда и обратно, и я скоро выяснил, что он не мог говорить. Мы на середине озера объяснялись знаками, и я понял, что он хочет мне показать под водой какую-то местную примечательность. Но в это утро я не мог составить ему компанию – я мог опоздать на работу.
Спросил у него еще, как он дышит под водой и почему он так быстро плавает. Как я понял из его знаков, у него были жабры и легкие, а на вопрос, как быстро он плавает, он мне показал на примере: проплыл метров двести по поверхности, а вернулся ко мне под водой. Это выглядело очень красиво и быстро, словно большая блесна, которая двигается по воде, со скоростью больше ста километра в час. Я в своих ластах выглядел просто улиткой, или черепахой. Но у него не было ласт – обычные ступни, правда, с перепонками между пальцами.
Я вернулся на берег, позавтракал и узнал, что сегодня выезда за пробами не будет. Начальник с инженером собирались отправлять пробы в лабораторию, им надо было составить каталог проб и написать сопроводительную. Работа для меня нашлась, конечно, но я ее сделал, и после обеда, совершенно свободный, взял ласты очки для плавания и отправился на озеро. У березы, окунувшей свои ветки в прохладную воду, плавал мой водяной.
Он, по-моему, ждал меня – ему было скучно плавать одному, и он, каким-то образом узнав, что я освободился, приплыл за мной. Я, ни минуты не медля, надел ласты, повесил на шею очки и мы поплыли – я по поверхности, а он рядом, под водой. Мне интересно было наблюдать, как эта серебристая торпеда плывет подо мной на фоне травы, покрывавшей все дно озера. Казалось, что он не прилагал никаких усилий, но плыл очень быстро, тогда как я усиленно работал своими ногами.
Около острова, который возвышался над водой у противоположного берега, он вынырнул, взмахнул рукой, словно позвал меня куда-то, а затем нырнул. Меня пригласили нырнуть на дно, и я надел очки, чтобы видеть под водой. Обычно я обходился без них, – смотрел в воде как обычно, но резкости изображения мне не хватало. В очках мне было все хорошо видно, но они мне не нравились – они мне давили. Гораздо лучше было нырять в маске, но плыть на далекое расстояние с ней было неудобно.
Водяной ждал меня на дне, на глубине примерно метров пять, или немного глубже – я ощущал это по тому, как мне сдавило уши. Мне можно было три минуты находиться под водой, а потом я должен был вынырнуть, за новой порцией воздуха. С ластами нырять, и плыть под водой, было удобней и больше времени оставалось на осмотр дна, рыб и окружающего меня подводного царства.
Мой попутчик медленно плыл впереди, иногда оборачиваясь, для того, чтобы удостовериться, что я плыву следом. Подводная обстановка сменилась – вместо ровного дна, поросшего травой, начали появляться глыбы, которые с каждым метром увеличивались в размерах. У меня в легких стал кончаться воздух, я постучал по оправе очков и стрелой понесся на поверхность. Вынырнув, я осмотрелся и стал продувать легкие – часто и глубоко дышать, чтобы больше кислорода осталось в крови и меньше углекислого газа. Такой не очень сложной дыхательной гимнастикой занимаются ловцы жемчуга, когда ныряют за ним на глубину и проводят за сбором раковин почти десять минут. Отдышавшись, я выяснил, что нахожусь в нескольких десятках метров от острова, покрытого глыбами и валунами гранита. Неужели такая большая глубина около самого берега? Невероятно.
Хорошо быть водяным – иметь жабры и дышать под водой. С этой мыслей я нырнул на дно и увидел, что мой попутчик ждал меня около открытого люка, который находился прямо в огромном валуне, а у него в руках был небольшой баллон с ремнем со шлангом и загубник. Он протянул мне баллончик с загубником и я, закрепив его на поясе, вдохнул через загубник воздух. Сразу мне стало хорошо – не надо было заботиться о том, что я еще под водой. Водяной вплыл через открытый люк в небольшой туннель и махнул мне, предлагая последовать за ним.
Тоннель был из гранита и просторный – диаметром метра два. Я проплыл в сумраке по нему метров сорок и очутился в просторной пещере, которая была наполовину затоплена водой, а посредине в ней стояла самая настоящая летающая тарелка, которую можно было увидеть по фантастическим фильмам. Но они были в кино, а передо мною стояла самая настоящая летающая тарелка. Она была небольшая – метров десять диаметром, и из иллюминаторов ее лился мягкий, зеленоватый свет. Люк ее открылся, мой попутчик медленно вплыл внутрь. Я не стал дожидаться приглашения и последовал за ним.
Когда уже был внутри, люк за мной закрылся, уровень воды на глазах стал понижаться, и через несколько секунд ее совсем не стало. Я стоял в ластах посередине летающей тарелки, а вдоль борта находились пульт управления и несколько кресел. Водяной сидел в одном из них и улыбался. Лицо его было как у молодого обычного русского парня, с длинными вьющими светлыми волосами.
Я снял ласты, очки и опустился на соседнее кресло. Он вытащил из-под пульта управления два небольших обруча, один одел на свою голову, а второй протянул мне. Я одел его и первое слово, которое услышал от него, было «Привет», а потом мы стали знакомиться, общаться, и я узнал много нового. Планета, с которой он прилетел в отпуск, находилась очень далеко от нашей Земли, – в десятках тысяч световых лет, и почти вся она была покрыта водой. Обитатели этой планеты давно опередили нас в развитии и посетили много планет, но лишь на нашей Земле были комфортные для отдыха условия – вода и воздух, и они прилетали к нам, чтобы отдохнуть. Про нашу цивилизацию они знали достаточно много, но не мешали нам жить и не вмешивались в наши дела и конфликты.
Потом он мне предложил посмотреть на нашу планету из космического пространства, сказал при этом, что это займет немного времени, а полет этого космического аппарата останется для всех окружающих незаметным. Я сразу согласился, и уставился сначала на пульт, к которому повернулся, а потом в большой иллюминатор. Этот отпускник-водяной нажал несколько тумблеров, и в иллюминатор было видно, что озеро уменьшается, а на смену облакам пришло черное, с многочисленными звездами пространство.
Наша планета выглядела из космоса очень красиво – голубоватого цвета океаны, среди которых находились знакомые мне по картам материки. Облетев несколько раз вокруг моей планеты, тарелка круто спикировала и через несколько секунд очутилась на своей стоянке в пещере под островом. У меня было много вопросов к инопланетянину, и я собрался ему все задать и получить на них ответы, но не сегодня – был уже вечер, меня могли потерять и я должен плыть в лагерь. Мы проплыли через тоннель, а потом через озеро и я попрощался с этим водяным – до завтра.
В нашем палаточном лагере все было тихо. Я прошел к кухне, поел немного, побрякал кружкой, когда наливал чай, и когда на мое звяканье зашел начальник, я сказал, что все нормально, просто очень проголодался после купания. Он ушел, а потом и я, – у меня было столько новых, невероятных впечатлений, и я думал о них, пока лежал в своем теплом спальном мешке.
Я проснулся рано утром. Все, что со мной произошло накануне, наверное, было просто чудесным сном, после июльского зноя и бесконечной езды в пыльном кузове ГАЗ-66. Я потянулся, вылез из спального мешка и отправился на кухню – попить холодного чая перед утренним заплывом по глади теплого и большого озера.
