Сергей Вихорев
Американский наворот
Летели они на высоте крыш домов, если не более – двигаться ниже им не позволяли провода, в том числе и трамвайные.
Грянул очередной марш. В воздух полетели шарики, а над толпой заколыхались флаги.
К трибуне тем временем также подтянулись представители разносимой в пух и прах на общероссийских телеканалах администрации СФС. Одеты они были кто в гражданские, кто в безликие военные костюмы без знаков различия. Настоящие же военачальники и просто серьезные офицеры двигались сейчас где-то на въезде в город вместе со своим предводителем, с "Комбатом".
Вновь появившийся импресарио, на этот раз выглядевший посерьезнее и даже поправивший свою шляпу, которая до этого болталась где-то на затылке, отвел Завирдяева и остальных к местам на трибуне.
Места располагались в нижнем ряду справа. Вопреки сказанному полчаса назад, импресарио решил, что лучше будет, если все не торопясь начнут занимать свои места заранее. Потом Бордовый Пиджак словно спохватился о чем-то забытом и начал громко окликать по имени-отчеству какого-то "маэстро", как он его назвал, не преминув добавить присказку по матери.
Наконец, над проспектом в очередной раз загрохотал "батяня комбат". По толпе, рассредоточившейся вдоль проспекта пробежала волна оживления. Еще Через несколько минут вдалеке показался ББМ-5, бронетранспортер, принятый на вооружение еще в советские годы.
В качестве "членовоза" для высокопоставленных офицеров Суперфедеранта машина была более чем пригодна – помимо брутальности также была высота под стать фургону и плавный ход.
Однако "Комбат" ехал в открытом автомобиле, двигавшемся перед бронемашиной. Там же ехал и Васька – сынуля "Комбата", возрастом чуть более двадцати. Прозвище у него среди простых местных, да и окружения, было Васька Сталин, причем дали его Ваське отнюдь не поклонники легендарного советского вождя и его сына.
Васька свое прозвище оправдывал. Если конечно принимать за основу всю ту чернуху, которую за многие годы вылили на настоящего Сталина-младшего.
Васька Сталин двадцать второго века успел побывать курсантом престижного военного училища в большой России, не окончить его, получить тем не менее звание капитана Народной Добровольческой Гвардии СФС и отметиться в качестве большого поборника развития местного спорта, особенно футбола – со спортом у него было прямо как у оригинала.
Возможно, зная о своем прозвище, Васька этому самому оригиналу в чем-то подражал. Но особенно он преуспел по части безудержных и зачастую безобразных кутежей в компании своих дружков.
Еще Завирдяев достоверно знал, что в начале весны "Папа-Комбат" перекрошил внутренности загородного домика на престижной базе отдыха, расположенной неподалеку от города. Причиной тому было сообщение от каких-то доброжелателей, что "Комбат-Младший", Васька, с друзьями не ограничился алкоголем и стал баловаться чем покруче.
По счастью, сохранивший самообладание "Комбат" пулял строго прицельно по интерьерам и никого не подстрелил. В среде простых местных разговоры о том происшествии носили статус слухов, но Завирдяев знал, что это было чистой правдой – у СБСЕ были свои информационные каналы.
Сейчас Васька был в парадной форме с аксельбантом и держался так, что по виду и не скажешь про кутежи и все остальное. Впрочем, на то они и военные. Все-таки какую-никакую выучку он приобрел. По крайней мере, научился держаться как следует, когда это нужно.
Еще был "Дрозд" – так по неизвестной Завирдяеву причине прозвали отставного офицера российской полиции, возглавлявшего КГБ СФС. Одет он был преимущественно во все черное. Из под шляпы поблескивали стекла очечек в железной оправе.
Это был двинутый на конспирологии и псевдонауках приверженец идей об установлении спецслужбами тотального контроля над обществом и государством. Причем, до своей карьеры в СФС ни к каким спецслужбам этот бывший полицейский не имел ни малейшего отношения.
Здесь, в Суперфедеранте ему казалось, что рано или поздно ему удастся реализовать свои принципы, вернее сказать, мечты на практике, но "Комбату" этот "Дрозд" скорее всего был нужен лишь как действительно энергичный исполнитель, пусть и готовый попутно наломать дров.
И еще, в лучших традициях дихотомичного СФС "Дрозд", будучи убежденным антикоммунистом, преклонялся перед такими деятелями как Дзержинский и Берия и даже поспособствовал открытию памятников тому и другому.
Сопровождавшие "Комбата" военачальники не были особо чем-то примечательны – обычные российские офицеры, правда, теперь ставшие вне закона в самой Российской Федеративной Республике. Имевших в своем облике черты старой армии с каждым годом здесь становилось все меньше – они не выдерживали конкуренции в подковерных интригах, причем не ввиду какой-то своей ущербности вроде легендарного и зачастую надуманного алкоголизма, а ввиду того, что на таких было удобнее вешать всех собак.
Когда все заняли свои места, музыка стихла, затем стал стихать и уличный шум, однако ничего не происходило – нависала какая-то непонятная пауза. Откуда-то послышался раздраженный голос импресарио, что-то кому-то объяснявшего. Создавалось впечатление, что тут была какая-то техническая заминка.
Наконец, когда уличная музыка уже вновь ожила и начала набирать громкость, другое звуковое оборудование дало о себе знать – "Комбат" схватился за установленный перед ним микрофон и несколько раз постучал пальцем.
– Так, значит, ннэ, – послышалось с верхнего яруса и одновременно из уличных колонок.
Голос прозвучал пока еще в порядке пробы, не в полную силу. Музыка стихла.
– Товарищи сограждане Сибирского Федерального Самоуправления и также наши иностранные резиденты и гости! – начал, наконец, "Комбат" свою речь. – Сегодня в этот торжественный день мы отмечаем наш собственный праздник, День Воинской Доблести. День Воинской Доблести бойцов нашей Народной Добровольческой Гвардии. День Воинской Доблести наших новых братьев по оружию – бойцов Иностранного Корпуса. Это День Воинской Доблести наших сотрудников.
Он начал перечислять подразделения МВД, включая и МЧС. – Всех тех, кто несет гражданскую службу, – подытожил он, – но готов по первому сигналу встать на защиту нашего славного края. Наступит день, когда мы изгоним шайку бандитов и мракобесов и освободим наших земляков на левом берегу. Придет этот день и мы его спразднуем. – он так и сказал, "спразднуем".
– Наступит день, – продолжал "Комбат". – Когда наша Россия примет нас, и политической конфронтации, развязанной демаршистами будет положен конец. Придет этот день, и мы его тоже спразднуем.
– Придет день, когда сообщество наших наций одержит окончательную победу над противником в этой исторической битве за цивилизацию. Этот день придет, рано или поздно. Когда этот день придет, мы его тоже как следует спразднуем. Мы с вами в самом начале нашего общего великого пути. Пройдем его с присущей нам Воинской Доблестью! Дальше должно было пойти что-то вроде "Ура, товарищи!".
– Предвойна, война, 14-й и 15-й год, еще годы Большой Войны? Нет, не слышали, мы в самом начале нашего доблестного похода! Молодец, чего сказать, – с издевкой подумал Завирдяев.
Этот Ворчливый его настрой был обусловлен не столько неприятием солдафонщины как таковой, сколько примитивностью декларируемого, да и примитивностью самого "Комбата" как политика. Примитивность эта слишком уж резала слух на фоне тех изящных манипуляций с сознанием обывателя, что вытворяла общемировая, большая политика. Только сравнить – конверсия войны, деконвенция, эскалационная инициатива, деэскалационная инициатива, локальный военный процесс, глобальный военный процесс… а тут… "спразднуем" да "как следует спразднуем".
Там бы, в большом мире, эту, давно ставшую очевидной мысль о том, что война – это надолго так обернули бы, и в такую обертку… да впрочем и оборачивали, а тут…
– С праздником товарищи, с Днем Воинской Доблести! – прогрохотал "Комбат".
Толпа как и положено разразилась троекратным "ура", – местные научились кричать не хуже чем на плацу. Грянула музыка. Краем глаза Завирдяев заметил, как Бордовый Пиджак суетится у края трибуны, держа в одной руке крепкого вида планшет, а в другой микрофон.
Завирдяев неторопливо оглядывал толпу на проспекте. Обращали внимание плакаты с распечатанными детскими рисунками, – надо же, ведь как-то родители объясняли, что и как рисовать. Хотя скорее всего детям уже влили в мозги достаточно агитационного мусора, и нужно лишь попросить нарисовать что-нибудь на тему победы над левым берегом, и работа шла сама собой.
Тут левобережный нарисован во всем коричневом, как кусок дерьма, с рогами и с вилами. На него летит увесистая ракета. На небе светит солнце, луна и между ними герб СФС. Вот на другом рисунке вроде бы "Комбат", а вдали его танк. В зубах у "Комбата" трубка, может быть даже и сталинская. Завирдяеву хотелось в подробностях рассмотреть цветную мазню.
Еще было любопытно отыскать видение темы Большой Войны, – это несомненно здесь было представлено. Когда-то много лет назад Завирдяев еще не выросший из коротких штанишек сам так рисовал, правда по большей части автомобили…
– Какими глазами надо смотреть на мир, чтобы рисовать такое, – мысленно проговорил Завирдяев, – и каково это?
Каким бы это не показалось странным, но с высоты прожитых лет Завирдяев, если бы это было возможно, перекроил бы все так, чтобы он сам в те далекие годы тоже рисовал бы "Комбатов" и танки.
Дело было тут не в том, что именно рисовать, а в окружавшей его в те годы действительности – вконец одряхлевшая советская массовая культура, ее образовательный сегмент в частности, ничего не мог предложить кроме интеллигентских… не соплей даже, а чего-то мертового.
Те "разложенцы" могли пихнуть артхаус в детские мультфильмы а потом удивлялись отчего все так отвергалось в пользу всего иностранного. В школе было то же самое. Создавалось впечатление, что кадры и туда и туда набирались в психушках.
На таком фоне пришедшая с вестернизацией волна западного медиа-продукта выглядела цельной, отлично сработанной, сделанной профессионалом для человека, а не наркоманом-интеллигентом для двух-трех таких же.
Так что рисовать танки после бодрого и воодушевляющего рассказа про то, как твоя артиллерия способна бить по врагу – не такой уж и плохой вариант.
–Можно будет поддеть кого-нибудь из иностранцев этой темой, если возможность представиться, – подумал Завирдяев, – хотя у них сейчас у самих все движется к такому же, только своего, своей КАНАР под боком нет. Обходятся одной темой Большой Войны.
Раздумья прервались голосом импресарио, загрохотавшим из колонок.
– Дорогие товарищи, сейчас вас ожидает… вы уже слышите этот приближающийся гром?
Завирдяев прислушался и тут же понял в чем дело – штурмовики, пролетевшие над проспектом полчаса назад, делают второй заход.
"Комбат", и импресарио оказались не так просты, чтобы устроить проход авиации всего лишь в какой-то случайным момент времени – они подгадали и подогнали речь к путевым точкам штурмовиков – планшет у импресарио, возможно, был комбатовским, с интерлинком. У комбата-то доступ к системе точно был.
– Могучие машины вот-вот пронесутся над главным проспектом столицы нашего края! – продолжал импресарио.
Гул быстро нарастал, и вот уже остроносые штурмовики, с крыльями, увешанными ребрами пустых креплений для боеприпасов вошли в зону прямой видимости.
– Вот прекрасный ответ на вопрос о том, ставит ли себя наш край вне России. Это штурмовики России и, соответственно, наши штурмовики. Вопрос давно закрыт.
После штурмовиков показались плоскодонки – теперь их было аж пять штук. Неслись они все так же "набумом", теперь еще даже чуть выше чем в первый раз.
Остальная часть парада была уже представлена обычными пехотными и мотострелковыми подразделениями.
Теперь стоящий на трибуне Завирдяев стал раздумывать о том, как поступить после парада и митинга: пойти обратно к машине и отвезти всю группу на торжественное собрание с фуршетом, или же, если остальные утомятся и не захотят на фуршет, отдать ключи от машины Ландскрихт, чтобы она и те двое уехали на базу, а самому подзагулять…
Глава 5.
"Барсук" Джексон". Транспорт-терминатор.
15.08.2119. Вторая половина дня.
Центральноафриканский Фронт, без уточнений.
Дело шло к вечеру. Машины стояли поодаль друг от друга напротив щитового штабного корпуса аж на три этажа, утыканного всевозможными коммуникационными прибамбасами – мачтами, тарелками и белыми коробками.
Уже полчаса бойцы в полной выкладке сидели в молчавших машинах и ждали. "Барсук" в очередной раз глянул на экран интерлинка – планшет был закреплен слева, в глубине под спинкой водительского сидения. Злополучная высота и прилегающий сектор сейчас интенсивно обрабатывались "сбежавшейся ото всюду" артиллерией – так уничтожались остатки ранее закрепившихся подразделений " чинков" .
Не было никаких сомнений, что в ближайшее время противник предпримет действия чтобы вернуть высоту под свой контроль. Точнее было сказать, в самое ближайшее, – возможно их колонны уже были на марше. Работу предстояло выполнить в этот самый интервал длительностью всего в пару часов.
В какой-то момент лейтенант, сидевший на переднем сидении в соседней машине, оживился и стал оглядываться по сторонам. Одновременно очнулся и Харрисон, через несколько секунд давший питание на двигатели.
Команда на вылет наконец-то поступила. Снова постройки стали уходить вниз, однако теперь машины шли ровно и без всякой музыки. Цель вылазки, та самая высота, находилась в сорока пяти милях к югу.
Время до прибытия, ETA составляло сорок минут. Сейчас в машине сидело трое – Харрисон, "Барсук" и Картер. Пулемет был снят и на его место установили пусковую канистру с шестью многоцелевыми ракетами. Такими можно было подбить как наземную цель, например легкую машину, автомобиль, так и воздушную цель вроде дрона. Да и вертолету такая вполне могла если не прервать дальнейший полет, то серьезно его осложнить.
Машины неслись над равниной. То тут, то там виднелись старые воронки от взрывов, успевшие затянуться зеленью. Джексон как-то слышал, что статичный фронт с сопоставимой интенсивностью, будь это одна из классических войн прошлого, не оставил бы здесь камня на камне – столько металла тогда вынуждены были неприцельно вываливать друг на друга обе стороны.
Это и в войнах прошлого и удивляло – то, что имело место сейчас и, казалось, свидетельствовало о высокой интенсивности огня, не могло идти с разрушениями тех войн ни в какое сравнение.
Впрочем, когда в тебя что-то прилетает и попадает, тебе уже нет особого дела, валятся ли поблизости с неба тонны стали, или все остальное на поле боя в целости, а, в отличие от старых времен, в настоящем, в этой войне, все, что прилетало норовило навестись и не пропасть даром. Вот и думай, когда было легче. Никогда…
Впереди показалась колонна из двух десятков тяжелых танков, вернее колонной это можно было назвать довольно условно – машины шли рассредоточенным строем и, конечно же, не друг за другом. Благо вне дороги эти колесные M5A2 двигались без затруднений.
Впереди группы вились дроны – эти обычно были заняты тем, что сканировали грунт на наличие мин. Пластиковые мины такие дроны выискивали ультразвуком, то и дело снижаясь и садясь на вытянутый щуп – этим они напоминали гигантских насекомых, не то откладывающих яйца не то жалящих землю.
На интерлинке колонна не отображалась – планшет, вернее сказать инсталлированный на него аккаунт, принимал лишь то, что было нужно для конкретного задания.
Попади такой планшет в руки противника, он, в промежуток времени пока аккаунт не заблокируют, должен был быть максимально бесполезным для захватившего.
На обычную доступную любому топографическую карту был наложен слой, где область, прилегавшая к высоте, выделялась зеленым пятном, словно это была карта погоды. Далекий штабной компьютер сводил все поступающие данные о том, что происходило в секторе и сводил он это в том числе и к абстрактному количественному показателю, совсем как рейтинг здоровья в упрощенной игре. Здесь вместо здоровья показатель характеризовал безопасность.
Эта двухзначная цифра помимо карты была, конечно, не единственным, что отображало тактическую обстановку – еще были доступны отметки далеких вражеских укреплений.
Надо было сказать, несмотря на свою внешнюю примитивность, рейтинг безопасности сектора, точнее его изменения в ту или иную сторону, давал вполне релевантное представление об уровне угрозы. К тому же менялись и очертания зеленой области – сейчас она расползалась на юг – артиллеристский налет отбрасывал противника.
Еще были отметки активных огневых позиций " чинков" – сейчас они исчезали одна за одной.
Неожиданно раздалась серия сверхзвуковых бумов – невдалеке, менее чем в миле, прошли несколько штурмовиков.
Судя по вычурным силуэтам с изящно изогнутыми носами это были русские файтеры-фланкеры, очевидно державшиеся ниже уровня вражеских радаров. За радарами-то они как правило и охотились – запускали свои ракеты, которые уже самостоятельно вели бой – провоцировали вражескую ПВО, обменивались данными, передавали данные в интерлинк. Не найдя радара такие ракеты могли ударить в заранее назначенную вторичную цель. Все как обычно.
Если особенно везло, то такая ракета могла подбить АВАКС, что сейчас не помешало бы – несмотря на то, что бортовой RWR, приемник радарного излучения установленный на корыте, не фиксировал никакого облучения, из интерлинка достоверно следовало, что пара гадов ошивалась в близком тылу противника.
Все чаще стали показываться остовы разбитой техники. Как своей так и вражеской. По большей части это были основательно разгромленные машины, которые не было смысла эвакуировать. Попались останки какого-то крупного самолета, не то транспорта не то бомбардировщика.
Наконец, рельеф ощутимо пошел в гору. Вдалеке показалась злополучная возвышенность, по которой еще били последние залпы артиллеристской бригады – к тому времени, как три плоскодонки окажутся в непосредственной близости от пункта назначения, артиллеристы должны были окончательно отстреляться – все синхронизировалось объединенной средой боя, UCE.
Чекпоинт "дельта", двадцать секунд, – объявил Харрисон.
"Барсук" и Картер тем временем уже склонились над грузом, который везли с самого Форт-Севидж. Когда они вылетели с оперативной базы переднего края, они сняли нижнюю часть футляра, оставив лишь верхнюю цилиндрическую крышку длиной в пару футов. Сейчас они аккуратно сдвигали и ее. Нижняя же часть теперь была упакована во внутренний тканевый чехол, с которым предстояло не возиться, а бесцеремонно разрезать несколько шнуров и выкинуть. Как впрочем и крышку, под которой скрывался причудливым образом сложенный коптер.
Через пару десятков секунд оба уже держали вертикально торчащий над машиной шест, на верхушке которого все громче жужжал дрон. Потом шест выскользнул из рук и устремился вверх. Чехол остался на полу машины.
То что дрон поволок к цели было флагом Соединенных Штатов. Сейчас он был сложен гармошкой и завернут своим дополнительным чехлом, который по электрическому импульсу должен был разлететься по сторонам и высвободить полотнище.
Прифронтовые умельцы приспособили патрон для дистанционной установки оборудования в грунт и стандартный коптер для этой не вполне стандартной акции, призванной в том числе и поднять боевой дух парней, едущих сейчас в колонне M5A2, да и многих других бойцов.
Говоря уж совсем высокопарно, предстояло воодушевить простых людей в тылах по всему миру. Ну тех, кто следил за событиями.
Флаг сейчас деловито двигался к месту своего назначения. Однако, он был не единственным. Два других транспорта уже снижали скорость, подходя к чекпоинту "Эхо" Харрисон направился туда же. Артиллеристские разрывы к тому времени уже успели стихнуть.
Через десяток секунд Лейтенант, державший в руках древко второго флага уже спрыгивал со своей машины. Еще одна плоскодонка, в которой, как и в лейтенантской, было всего двое человек, проходила в стороне и страховала. Харрисон энергично приблизился к позиции и затормозил над самой поверхностью. "Барсук" и Картер бросились к Лейтенанту.
Машины тем временем принялись обходить позицию по кругу, словно акулы добычу. В данном же случае все было наоборот – несшие на борту целый арсенал оборонных и ECM систем, плоскодонки прикрывали высадившихся. Лейтенант водружал флаг.
Древко было раздвижное, телескопическое. Помимо флага США здесь был и флаг Объединенных Сил Блока. Камеры снимали непрерывно. Картер встал рядом с лейтенантом и оба молча принялись позировать. "Барсук" обошел их, сделав как общий, так и ближний план. Затем Все трое встали у флага, глядя на зависшую поодаль машину – теперь снимала видеосистема машины.
Картер помахал рукой и показал жест с поднятым вверх большим пальцем. Потом "Барсук" почувствовал, как лейтенант толкнул его в плечо – "Барсук" повернулся и увидел, что тот достает планшет интерлинка.
На экране поверх карты были выведены координаты позиции, где они сейчас находились. Точность была порядка одного метра. Лейтенант поднес дисплей поближе к камере "Барсука" и демонстративно пощелкал пальцем по координатам, потом посветил в камеру своим довольным лицом. Еще он сделал жест " Hail Victory" .
Рейтинг угрозы на дисплее, насколько заметил "Барсук", перестал снижаться, но и расти не думал. Зеленая зона также зафиксировалась в некотором статичном состоянии. Тем временем машина, которая высадила Лейтенанта, прекратила свой окружной охранный полет и направилась к позиции – дело было сделано и теперь следовало убираться.
"Барсук" присел и взглянул на развевающиеся флаги снизу вверх. Сделал он это для того, чтобы заснять их с очередного ракурса, с которого они смотрелись выше чем были на самом деле.
Потом он встал и направился в сторону двигавшейся над плоскогорьем и снижавшей скорость машины Харрисона.
Внезапно что-то завизжало и раздался взрыв.
В левой ноге теперь что-то жгло. Скорее всего, это был тихоходный дрон – "чинки" нередко отправляли такие баражжировать в прифронтовой полосе. Впрочем, то же самое делали и свои.
Не будь поблизости плоскодонок с их воющими двигателями, приближение гада можно было бы услышать чуть раньше, на несколько секунд – уже это могло бы что-то изменить. С другой стороны, на плоскодонках были свои оборонные системы с оптикой, ультразвуком и даже радаром. Последним, правда, еще надо было уметь разумно пользоваться, а в таких вылазках вообще не включать – как и все активные радары он выдавал себя излучением.
К сожалению, эти бортовые комплексы даже с включенным радаром были не всесильны и малозаметный бумажный, как его можно было обозвать, дрон при определенном умении и везении оператора все же мог проскользнуть в нескольких десятках ярдов от машины и протащить свои полфунта пластида к высадившимся.
"Барсук" поднялся и схватился за ногу. Вероятно, ударил один из мелких осколков или просто отлетевший камень. Так или иначе, кевларовые штаны это не пробило, хотя ощутимо ужалило. Всего-то.
"Барсук" взглянул в сторону флага. Тот на удивление стоял как ни в чем ни бывало. Самое страшное было то, что поодаль лежала развороченная машина, от которой, пытаясь привстать, отползал оглушенный боец. Вроде это был не Лейтенант, а водитель. Таких подробностей "Барсук" сразу и не разобрал
– Выходит, туда ударило что-то посерьезнее, чем "бумажная птичка", – пронеслось в голове "Барсука", – от нее-то плоскодонка отбилась бы.
Сам он уже прихрамывая торопился к разбитой машине.
Картер, который вовсе не пострадал, оказался там быстрее, и, оценив ситуацию, бросился к покореженному остову. Он что-то кричал по своей связи и махал рукой в сторону зависшей неподалеку машины Харрисона. Той, на которой оба прилетели.
В подбитой плоскодонке в неестественной позе, развалившись на сидении, лежал лейтенант. Изо рта медленным током шла кровь. Первая мысль в голове "Барсука" была о том, что хорошо было, что она не пульсировала, хотя потом он понял насколько это было глупо.
Машина, которая все это время никого не высаживала, а летала, обеспечивая прикрытие, снизилась и приняла водителя подбитого транспорта. Баста, находившийся в ней, выдернул из боковой ниши две трубки, обернутые плотной тканью. Он хотел было направиться к пострадавшему, но Картер жестами стал прогонять его прочь, к машине.
– Уходите вверх, мы сами разберемся! – поддержал "Барсук" .
Баста, которому ничего не оставалось, вскочил обратно и машина пошла вверх. Нельзя было сказать, что в полете было как-то несравненно безопаснее, но все же, во-первых, ты уже не на земле и то, что имеет ударный взрыватель, подрывается теперь " где-то там", внизу, а не рядом с тобой. Во-вторых – движение. Статичная цель куда уязвимее.
Откуда-то из внутренностей искореженной машины послышалось шипение и почувствовался характерный запах, напоминавший запах бензина. Из поврежденного бака стал просачиваться гель.
Будь там обычный водород, а не насыщаемый водородом и умышленно сделанный вонючим гель, здесь уже давно все рвануло бы.
Тем временем неподалеку уже снижался Харрисон, успевший произвести какие-то манипуляции с сидениями и откинуть правый борт. Одно из предназначений плоскодонки было транспортировать раненых. Это само по себе уже было серьезным плюсом для дальнейшей судьбы лежавшего без сознания Лейтенанта.
Переднее сидение раскладывалось и вместе с задним образовывало лежачее место, довольно широкое, вопреки техническим характеристикам позволявшее укладывать, если уж совсем все было плохо, и двоих.
Однако теперь Картеру и "Барсуку" пришлось бы делить одно свободное сидячее место на две свои задницы. Мелочь мелочью, но случись что, например если бы понадобилось отстреливаться, то это уже была бы проблема.
Развернув хлипкие носилки, "Барсук" и Картер принялись вытаскивать не пришедшего в сознание Лейтенанта. Оказалось, что у того ко всему была беда с левой ногой, болтавшейся как плеть. Кровь уже пропитала штанину.
Уложив раненого на носилки, бойцы спешно подтащили его к борту и уложили на к тому времени полностью подготовленное место. Потом они перехватили его вместе с носилками ремнем, после чего прямо через лежачего повскакивали на борт – так было куда быстрее, чем устраивать забег вокруг машины. Боковую стенку захлопнули, когда плосокдонка уже поднималась.
"Барсук" разместился около самого борта, у левого борта. Тем временем Картер принялся возиться с Лейтенантом. Корыто принялось разворачиваться, двигаясь по дуге. В какой-то момент остов подбитой машины, на который в тот момент открывался хороший обзор, словно ожил и изверг из себя пару огней, устремившихся вверх.
"Барсук" даже не сразу-то сообразил, что это были ракеты. Те самые, многофункциональные. Он поднял голову ввысь, желая увидеть на что они были нацелены и успел разглядеть силуэт дрона-самолета. Возможно он тогда и сбросил что-то.
Одна ракета прошла мимо, как и вторая, но потом "Барсук" увидел, что за бандитом гонится еще одна. Она-то в него и попала. "Барсук" перевел свой взгляд и взгляд все еще работавшей камеры на останки машины.
Даже после своего крушения эта штука продолжала сражаться! Она или, точнее сказать, ее системы. Сражаться в первую очередь за них, людей, которым сейчас, помимо прочего, нужно было спасти раненого товарища. Будь благословенны GBA, давшие эти машины! И AEX заодно!
Отчего-то в памяти всплыла сцена из виданного в школе классического фильма.
"Барсук" выставил в поле зрения камеры кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.
Однако на этом злоключения не закончились. Спустя примерно пять минут после эвакуации бортовая оборона засекла приближающийся на шесть часов объект. Это был дрон. Та самая бумажная птичка. Довольно слабый противник. Две машины шли неподалеку друг от друга, примерно в сотне ярдов. Машина, в которой находился Баста, шла впереди и это было по всем правилам – на второй, в которой находился "Барсук", был раненый, и первая машина обеспечивала какую-никакую реакцию на случай наземной засады.
В общем случае, приближение легкого тихоходного дрона на шесть часов не представляло особой опасности – он засекался как ультразвуком так и оптикой, которая довольно надежно могла навести Многофункциональные ракеты. Правда, у ракет было ограничение по ближнему радиусу, – окажись цель менее чем в пятидесяти ярдах, ракета бы не успела выйти на траекторию.
Однако в этой ближней зоне была другая защита и ничуть не хуже – пара мортир с широченным сектором обстрела выбрасывала заряды, разрывавшиеся поблизости от цели и осыпавшие ее градом мелких осколков вроде дробинок. Заряды были не простые – разлет осколков мог быть выбран всенаправленным и конусным – это в том числе предполагалось и на случай совсем близкой дистанции. Конусный разлет позволял не наловить шрапнели себе в спину.
Дрону потока дробинок было достаточно. К тому же скорость на догонном курсе сближения была минимальной и система могла отлично прицелиться. Так что это его, дрона преследование окончилось бы его же неминуемым поражением.
Разумеется, всем процессом обороны управлял компьютер, лишь проинформировавший экипаж о том, что происходит что-то угрожающее. Но так было в общем случае, когда боевой контакт мимолетен. Этот же дрон прицепился всерьез и надолго и, судя по всему, учитывал особенности обороны плоскодонки.
К сожалению, этот поганец оказался слишком мелким и малозаметным и ему удалось прокрасться в такую зону, где ракетами его было не подцепить из-за близости, а для мортир было далеко.
Экипаж был занят своими делами. Харрисон рулил машиной. Картер возился с раненым. По идее, Харрисон мог сманеврировать, но как правило бортовая оборона справлялась сама и куда быстрее, чем человек готов был что-то предпринять.
– К тому времени Картер уже успел перетянуть Лейтенанту ногу, после чего достал аптечку и подключил ее кабель к одному из разъемов в Лейтенантском обмундировании, в котором имелись какие-никакие датчики.
Лейтенант все так же лежал, довольно невнятно приходя в сознание. К счастью, пульс и дыхание аптечка уверенно фиксировала и по словам Картера они были "четкие".
Свободным оставался один лишь "Барсук", но чего-то особенного сделать против дрона он не мог – он был зажат бортом с одной стоны и коленом Картера, сидевшего на лежаке с другой.
"Барсук" надвинул коллиматор на правый глаз. Оптика шлема могла обеспечивать кратность до пяти, сейчас он выбрал поменьше – двукратное увеличение. Крошечный самолетик- дрон вился за кормой, при этом он не сближался. Так они делали, когда хотели проследить за своей целью, попутно наводя что-то другое. Тот, кто им управлял, а создавалось впечатление, что дрон летел не сам по себе, отдавал себе отчет о том, что если дрон пойдет на перехват, он окажется в зоне поражения оборонных мортир транспорта. Впрочем, за годы боев их штабной AI вполне мог самостоятельно освоить такие тонкости.