Сергей Владимирович Татаринов
Зачем рубль на войне?

Полная версия

От автора

Прежде чем, вы приступите к знакомству с этим исследованием, а это действительно результат длительной личной работы автора в архивах, хотел бы поделиться с вами, мои уважаемые читатели, некоторыми соображениями. Они будут краткими и не отнимут у вас много времени.

Не буду вам рассказывать, какой сложный момент переживает наша страна и народ. К сожалению, довольно часто приходится слышать и читать, что сейчас, мол, многие лишены идейного заряда и идут воевать исключительно ради денег. Вот в Великую Отечественную войну люди рвались на фронт из любви к Родине, и никто ни о каких деньгах даже не помышлял.

То, что воевали за Родину – святая правда: «Я к войне относился не как к службе в армии, а как к выполнению своего долга перед Родиной»¹. И так думал не только Константин Николаевич Шипов². Казалось бы, обидели его, обошли должностью – был начальник штаба танкового батальона, а стал ротным – но все это было второстепенно, шелуха.

А то, что не платили – так это абсолютная чепуха. Глупость несусветная. Солдатский труд ценили и старались даже при тех ограниченных возможностях поощрять материально, стимулировать на воевать с врагом эффективно, нацеливать на конкретный результат. Существовала даже в чем-то сдельная система оплаты труда – сделал хорошо, получи премию. Нельзя не признать: в Великую Отечественную войну действовала очень продуманная и широкая система материального поощрения фронтовиков. И государство платило, платило буквально за все.

Вот что рассказывает Герой Советского Союза, летчик авиации Балтийского Флота Алексей Михайлович Батиевский³ о том, как забирали из ремонта штурмовик Ил-2: «Перед этим мы должны облетать их. Мы эти самолеты облетали, я помню точно, что нам заплатили за облет, там своя бухгалтерия, полк полком, а там мастерские. Сто двадцать семь рублей и по сто грамм дали нам за облет самолета, как положено»⁴.

Конечно, возможно, не столько, сколько действительно стоил этот тяжкий солдатский труд. В Действующей армии (а именно так тогда писали – с большой буквы) рублем оценивался любой труд и подвиг тоже поощрялся финансово. Причем надзирали за этим порядком и высшее командование, и политические органы, и военная контрразведка в придачу с прокуратурой очень жестко. Даже если солдат не сражался в первой линии, а работал в прифронтовом тылу, где также рисковали жизнью, то любая материальная польза с его стороны вознаграждалась конкретным рублем. Советским. И зачастую солдат на фронте был единственным кормильцем в семье. Да, эта система выстраивалась не сразу, не в один день. Но она регулировалась руководством страны в зависимости от обстановки, по мере того как становилось очевидным, что без личной материальной заинтересованности бойца эти проблемы эффективно не решить.

Я считаю, что в те годы деньги имели куда как более важное значение для солдат и их семей, чем в наши дни. Под словом солдат я понимаю всех военнослужащих, независимо от звания. Сегодня нет карточной системы на продукты, сегодня нет пустых полок и очередей, сегодня, давайте говорить прямо, нельзя просто умереть с голоду. Любой может прокормиться. Конечно, не роскошно, но выжить всегда. Достаточно посмотреть сколько магазины продуктов выбрасывают или фруктов на рынках. Я был весьма впечатлен, увидев, что идет в мусорные баки на крупнейшем рынке столицы «фуд сити». И это хорошо. Хорошо не то, что выбрасывают, а то, что можно прокормиться. Я никому не желаю быть в таком положении, когда голод неизбежен, и, конечно, изыскивать себе пропитание подобными способами. Но главное достижение финансово-банковской системы в те годы состояло в том, что рубль, в отличие от Гражданской войны, не утратил своей покупательной способности и стимулирующей привлекательности. На рынках, в коммерческих магазинах, да и просто у спекулянтов можно было купить практически все продукты питания, не исключая деликатесы. И это было спасение. Деньги остались деньгами, а не цветными бумажками!

Полагаю, и поэтому настало время рассказать о значении рубля на войне реально, достоверно, с документами и цифрами, а не лепить бредни. К сожалению, измышлений и слухов по этому поводу много. Наши предки достойны, чтобы о них, их жизни, труде, подвиге знали мы, наши дети и внуки. Вот это я и постараюсь сделать. Отсюда и такое название книги. Задумана она была давно. И практически готова уже много лет. Но все не доходили руки.

Но любые казенные документы из архивов не дают полной картины того, как же все было в реальности, какова была тогда повседневная жизнь простого человека. А спросить сегодня, к сожалению, почти не у кого. Именно по этой причине я буду приводить свидетельства фронтовиков, участников той страшной войны. Благодаря многим неравнодушным людям, у нас такая возможность есть: они собрали воспоминания фронтовиков. Я очень добросовестно ссылаюсь на их работы. Возможно, кому-то покажется, что таких ссылок на очевидцев слишком много, что они путаются в своих воспоминаниях. Что ж, путь отчасти их уже иногда и подводит память, но это ни коим образом не снижает ценности этих свидетельств. Я, например, очень жалею, что в свое время так и не побеседовал с одним очень достойным человеком, с боевым летчиком, в 17 неполных лет в 1941 г. добровольцем, ушедшем на фонт, который ВОЕВАЛ, которого СБИВАЛИ, и который чудом выжил. С председателем правления, генеральным директором «Челиндбанка» Михаилом Ивановичем Братишкиным. Хотя, увы, такая возможность у меня была. Просто не сразу сообразил это сделать, а когда условился при следующей встрече по его приезду в Москву поговорить, то было уже поздно. Ушел из жизни Михаил Иванович. Мне только удалось успеть организовать публикацию его воспоминаний. Но сам поговорить не успел. Крайне жаль.

Михаил Иванович был бы очень ценным очевидцем тех событий. Начав авиатехником на пикирующем бомбардировщике Пе – 2 и прославленном штурмовике Ил – 2, окончил авиашколу и стал летчиком. Затем служил в осажденном Севастополе, летая оттуда бомбить противника. Был сбит над Азовским морем, но чудом остался в живых. В апреле 1945 г. уже над Балтикой во время боевого задания был тяжело ранен.

А в 1946 г., будучи демобилизованным из армии, совершенно случайно смог устроиться инкассатором в контору Государственного банка СССР в Вильнюсе, ибо другой работы попросту не было. Как и многие фронтовики, днем работал, а по ночам сидел над учебниками, чтобы закончить 10й класс. А дальше вся его дальнейшая деятельность вплоть до 1990 г. была связана с работой в Государственном банке, где он вырос до управляющего Челябинской областной конторой Госбанка СССР. Затем был фактически основным создателем ПАО «Челиндбанк» и руководил этой кредитной организацией до конца своей жизни, оставаясь при этом, несмотря на почтенный возраст, всегда активным, полным энергии и очень доброжелательным человеком, сохраняя при этом полную ясность ума. Фронтовая закалка есть фронтовая закалка.

Увы, бег времени неумолим. В декабре 2020 г. Михаил Иванович Братишкин ушел из жизни. Было ему 96 лет. Насколько мне известно, он был старейшим руководителем банка не только в России, но и в мире. И это сделал Человек, прошедший страшную войну!

Безусловно, разговор с таким человеком был бы неоценим по значению для моего исследования. Ведь Михаил Иванович мог с профессиональным знанием дела не только рассказать о всех тонкостях организации денежного содержания и системы материального поощрения летчиков, а работе именно с ними, как одной из наиболее высокооплачиваемых категорий военнослужащих, уделялось особое внимание в системе полевых банков Государственного банка СССР. Кстати, на привлечение к вкладным операциям в первую очередь офицеров ВВС и обращало внимание своих подчиненных руководство созданного в августе 1941 г. Управления полевых учреждений Госбанка СССР, о работе которых я и расскажу в этой книге.

Очевидно, что память Михаила Ивановича хранила массу важнейших для меня сведений. Но, увы, этот разговор так и не состоялся. И я могу только укорять себя в отсутствии должной инициативы со своей стороны.

Так что, дорогие мои читатели, если у вас есть возможность поговорить с участниками Великой Отечественной войны, особенно, если они члены вашей семьи, то сделайте это обязательно. Постарайтесь, прояснить наиболее незначительные детали их биографии. Это будет достоянием вашей семьи сегодня, и в будущем. Иначе потом пожалеете, как жалею я, увы. Будете себя корить, как корю я. Поэтому, надеюсь, моя книга в этом будет вам в чем-то полезной и поможет не упустить свой уникальный шанс. Сделайте это.

Скажу несколько слов о дне сегодняшнем. Не могу не сказать. Приходилось слышать шипение, что участникам СВО слишком много платят. Это чушь! Я считаю, что фронтовикам платят недостаточно. Но отлично, что правительство наше в конце концов осознало, что солдатский труд надо поощрять. И главное здесь сегодня не допустить обмана тех, кто воевал, не попытаться урезать им положенное и обещанное, поджать, сэкономить на защитниках страны. А такая тенденция, к сожалению, начинает просматриваться. Не дай Бог отдать всю власть в этом вопросе финансистам! Быть тогда беде.

Конечно, я затрону в этой книге только небольшую часть финансово-экономической составляющей той страшной и героической войны. В первую очередь, какую роль сыграл Государственный банк СССР и полевые учреждения Госбанка в денежном обеспечении военных и защите их прав и наследников тех, кто не вернулся с войны. Это пока еще одна из малоизвестных страниц Великой Отечественной войны, да и последующих конфликтов, в которых участвовала наша страна и ее армия.

Вместо вступления или: почему я решил написать эту книгу…

«Мы не умели воевать,

Мы только победить сумели.»

Михаил Федорович Тимошечкин,

поэт, фронтовик (1925 – 2013)

Мальчишкой, проводя лето в деревне, я постоянно досаждал деду просьбами рассказать о войне. Тот хмурился, отводил взгляд в сторону, частенько при этом ловко сворачивал из кусочка газеты своими большими, желтыми от курения пальцами самокрутку с махоркой, вместо привычных «шахтерских» или «севера»⁵, и, невнятно пробурчав – «да что там рассказывать – грязь да кровь», выходил из хаты во двор покурить. Он, рядовой солдат трех войн, не любил о них вспоминать. Мне же хотелось услышать нечто героическое и романтическое, ну, в общем, «как в кино».

Дед сильно хромал: правая нога была короче другой, что доставляло ему большие неудобства при ходьбе и езде на велосипеде. Только верхом, в седле он, воевавший в гражданскую в кавалерии в бригаде Г.И. Котовского⁶, имя которого свято чтил до конца своих дней, чувствовал себя комфортно. Специальные ортопедические ботинки на особо толстой подошве, пару которых ему шили в Полтаве только раз в два года, очень берег. По этой причине, когда мы шли к речушке нарезать прутья из ивы на корзины, а плел он их мастерски, разувался. И я с ужасом смотрел на его изуродованную, неровно сросшуюся, перебитую в двух местах пулями ногу с огромной, зарубцевавшейся воронкой сверху ступни. По ночам его одолевали нестерпимые боли в изуродованной ноге, и я бывало в ужасе просыпался от крика: «Бабка, несы сокыру, я ейи видрубаю!»

Только однажды, когда я приехал в свой единственный солдатский отпуск, и мы посидели по-взрослому, и он, расчувствовавшись, рассказал, как его тяжело ранили при форсировании Днепра. «Сразу не призвали, староват я был… А потом, он, гад, из-за щитка меня достать не мог, а я был первым номером при пулемете, так бил по ноге. Ее лежа, не спрячешь. Точно бил, гад, снайпер». И ни разу во врем своего нехитрого повествования дед не сказал ни немец, ни фашист, а только – «он, гад». А в конце вздохнул и добавил: «Да что там, нас на фронте хоть кое-как кормили. А вот бабам с детьми в тылу, в эвакуации было куда как тяжко».

Я невольно каждый раз вспоминал этот его сугубо личный рассказ о войне, когда работал в архиве полевых учреждений Государственного банка СССР. Именно, эта, созданная с первых дней Великой Отечественной войны, система была призвана обеспечить бесперебойное движение денег как на фронте, в Действующей армии, так и в обратном направлении в тыл, семьям военнослужащих. В стране понимали, что войны не избежать, и уже в августе 1940 г. Совнаркомом СССР было принято совершенно секретное постановление №1419 – 556сс, утвердившее «Положение о полевых учреждениях Госбанка СССР». Фактически речь шла о создании особого рода кредитных учреждений, аналогичных полевым казначействам русской царской армии, активно действовавшим на полях сражений в русско-турецкую войну 1877 – 1878 гг. и русско-японскую – 1904 – 1905 гг.

Казалось бы, зачем солдату на войне наличные? Ведь его кормят, одевают, обувают, снабжают табаком и дают даже винную порцию, словом, обеспечивают всем необходимым. Однако, как показал боевой опыт, в случае перебоев в выдаче личному составу денежного содержания резко ухудшаются отношения с местным населением, возникают эксцессы мародерства, особенно в период нахождения за границей, затрудняется связь с родными. Решать эти проблемы в ходе вооруженных конфликтов Русской императорской армии и были призваны полевые казначейства, где они убедительно доказали необходимость своего существования и показали высокую эффективность работы.

Жизнь до…

Кем был летчик в СССР в начале 1930-х годов в глазах мальчишек? «Бывало, приедут в отпуск – в красивой форме, а таком, понимаешь, реглане… Завидно! Я и решил, что пойду только в авиацию, чтобы получить реглан, форму и освоить современный истребитель!» – вспоминал через много лет после окончания войны летчик-истребитель Виталий Иванович Клименко⁷.

Да, именно в таком порядке: сначала – реглан, потом привлекательную для девушек летную форму, а уж потом… все остальное: долг перед народом, любовь к Родине, романтика подвига.

Что и говорить, профессия военного в предвоенные годы была весьма престижной. Служить в армии, а уж тем более быть командиром, особенно пилотом или танкистом было почетно и для молодого человека, и для его родителей и близких. Ими гордились ученики и педагоги школ, где они учились, товарищи по цеху на заводе, где они трудились до поступления на военную службу, односельчане из колхоза, откуда они ушли в армию. Да и денежное содержание было вполне завидным, не в пример доходам на гражданке.

В конце 1930-х годов старший лейтенант И. А. Толконюк⁸ был назначен на должность старшего помощника начальника мобилизационного отделения Управления начальника артиллерии округа. По характеру работы ему полагалась «15-процентная надбавка к денежному окладу за секретность и выдавались талоны на бесплатные завтраки. Мой месячный оклад, к удивлению, теперь равнялся окладу командира полка»⁹.

Будущий летчик-штурмовик Павел Ефимович Анкудинов¹⁰ поступил в Оренбургское авиационное училище. «На первом курсе я получал 100 рублей, на втором – 110 и так каждый год по десятке прибавляли, а инструктором уже получал 700 рублей, не говоря уже об отличном обмундировании и бесплатном питании по норме 8а – шоколад и все, что хочешь. Жили хорошо, этого не отнять»¹¹. По выпуску Павел Ефимович стал инструктором.

Итак, курсант летного училища получал стипендию в 100 рублей на всем готовом. Много это или мало по тем временам? По воспоминаниям летчика-бомбардировщика Героя Советского Союза Николая Павловича Жугана¹², в 1935 г. он работал учетчиком в совхозе, а это считалась важная должность. «Мне платили по 100 рублей в месяц, а по тем времена это была хорошая зарплата»¹³. Так что вполне можно понять, почему столь высок был престиж летной профессии. И девушки явно не сторонились общества курсантов.

Надо признать, что официальная пропаганда делала все, чтобы внедрить в сознание советских людей героику красных командиров и бойцов времен Гражданской войны, вселить уверенность в могущество современной Красной Армии, тогда еще официально Рабоче-Крестьянской, придать романтику образу человека в военной форме. На экран один за другим выходили мастерски, на потрясающем художественном уровне снятые кинофильмы, каждый из которых был событием в жизни страны. «Истребители»¹⁴, «Трактористы»¹⁵, то бишь «Танкисты» – а именно так следовало назвать эту ленту, – были прекрасными в самом высоком смысле этого слова и по меркам сегодняшнего дня произведениями киноискусства. А служба в танковых войсках тоже была, что называется, на зависть.

«Когда я служил в Даурии в мехполку [середина 1930-х], у танкистов был авиационный паек – привилегия. И одежда: краги кожаные, сапоги, танкошлем»¹⁶, – с юмором рассказывает о своей тогдашней наивной очарованности романтикой броневойск А.П. Швебиг¹⁷. Но этот внешний антураж все же способствовал тому, что Анатолий Петрович стал офицером-танкистом, дослужившись до ответственейшей должности заместителя по технической части командира танкового корпуса.

Да, это были пропагандистские, призванные мотивировать юношей идти на военную службу, картины, но какого качества! Чистые и полные благородства образы с экрана вызывали у молодежи стремление встать в один строй с этими почти что небожителями.

Хотя, что это я? Фильм «Танкисты» тоже был, и вышел он на экраны в аккурат к событиям на Халхин-Голе, где японцы решили проверить на прочность РККА в целом, и наши танковые войска, в частности. Но эту агитку, где через слово все клянутся в верности Сталину и партии, подчеркивая свою любовь к Родине, как-то не хочется и вспоминать. Но вот что интересно, в кино этом наши легкие танки Т – 26 не только летают со скоростью самолетов по полю боя, но и в огне не горят, а у вражеской артиллерии нет даже шансов в них попасть. И это «действо» предлагалось зрителям тогда, когда именно эти Т – 26, увы, горели на Халхин-Голе, ведя абсолютно бесстрашные, граничащие с самопожертвованием, атаки на японские позиции, спасая нашу пехоту. И подвиг их экипажей был вполне реальный, а не киношный. Жаль только, что с экрана нашему зрителю внушалась, что наша броня неуязвима. Тем тяжелее было потом воспринимать реальности войны.

Но тогда они, юные романтики военной службы, этого еще не знали. Вот и грезили заветными курсантскими петлицами.

Полковник Николай Васильевич Климов, офицер-танкист, в начале войны техник роты, улыбнулся, вспоминая – как стал военным? «Весной к нам, как-то, в город [Кузнецк Пензенской области] приезжал один танкист, а у них тогда форма была красивая, кожаные куртки, и вот я решил стать танкистом»¹⁸.

«Отношение к курсантам в городе [Оренбургское авиационное училище] было великолепное, – вспоминает летчик-штурмовик П. Е. Анкудинов. – У нас были вечерние прогулки перед сном, и мы шли по центральным улицам. Мы шли – хорошо одеты, в длинных шинелях, хромовых ворошиловских сапогах. Загляденье! Народ нам просто аплодировал!»¹⁹ Да, не будем кривить душой: народ любил свою Красную армию.

Что это мы все о летчиках, да танкистах. Поговорим о главном труженике войны – пехотинце. Он таким был, таким и остается сегодня. Будущий офицер армейской разведки Иван Федорович Кружко учился в Киевском пехотном училище. Курсантское довольствие в 1941 г. составляло 42 руб. в месяц. «Это уже было, как говорили бабы на Крещатике, «добри гроши», если учесть, что оклад комвзвода составлял 650 р. На эти деньги уже было можно разгуляться».

И, конечно, не следует сбрасывать со счетов и тот факт, что фоне всеобщей весьма скромной, если не сказать бедноватой жизни, красные командиры были весьма обеспеченными по тем временам людьми. Я помню, как через десятки лет, когда я уже работал на республиканском телевидении, ветераны с явным удовольствием вспоминали, какие продовольственные пайки они, молодые офицеры, получали перед войной. Настолько это им врезалось в память, что можно только представить, какими важными людьми, чтобы не сказать богачами, они чувствовали себя среди перебивавшихся кое-как сверстников. Какой восторг у младших братьев и сестер вызывало их появление с богатыми и вкусными дарами, как светились гордостью глаза матерей, которые видели в них кормильцев и опору семьи.

И вот Клименко на пороге своей мечты по пути в небо: он поступает в летно-штурманское училище. Это сразу переводит его жизнь на новый качественный уровень: «Курсантам выдавалась стипендия: 1-й курс – 80 рублей в месяц; 2-й курс – 100 рублей и 3-й курс – 120 рублей». И это при полном государственном обеспечении, т.е. военной форме и бесплатном питании. Конечно, не это в первую очередь влекло юношу – он хотел летать. Не будем забывать про романтику неба, но все же…

Итак, много ли это по деньгам для того времени? Чтобы не скатываться на голую статистику, давайте обратимся к свидетельству тех, кто жил, работал, воспитывал детей, творил и служил в то время.

Отмечу только, что средняя зарплата по народному хозяйству в СССР составляла накануне войны 339 руб. в месяц. При этом плотник или механик мог рассчитывать на заработок в 350 руб., бухгалтер – 250, инженер до 450 руб.

Выпускник Харьковского авиационного института Аполлон Яковлевич Мариненко был направлен по распределению на Горьковский завод № 21, где был назначен в филиал Конструкторского бюро (КБ) Поликарпова по истребителям И-16 – весьма массовой и вполне современной по тем временам машины. Оклад инженера-конструктора с высшим техническим образованием, что тогда было редкостью, составлял 250 руб. в месяц при практически неограниченном рабочем дне с очень редкими выходными. Правда, женатым давали комнату от завода, а за выполнение важных и крупных заданий платили хорошие премии. Однажды Аполлон Яковлевич за работы по увеличению топливного запаса И-16 за счет подвесных баков получил премию в размере 12 окладов. «Из сберкассы, где получал деньги, шел с полной авоськой, набитой пачками денег. Жених!», – вспоминал Мариненко²⁰. Но не всем так везло.

Перед войной будущий танкист Борис Кузьмич Кошечкин²¹ после педагогического института работал учитель начальных классов. Зарплата – 193 руб. 50 коп. Прожить на эти день было невозможно. Плюнул, ушел из школы и уехал работать слесарем в Хабаровск. Мог по 200 – 300 руб. матери посылать из 500 заработка. «В колхозах на трудодень дают 100 г зерна. Нищенствуем», – писали ему из деревни. Затем ушел кочегаром во вредный цех – от 2700 до 3500 руб., «в зависимости от того, сколько выдам пару и газа в систему. Все учитывалось! Даже расход угля». Работал по две смены. Но в производстве использовался карбид кальция, а потому «выделялся ацетилен». Крайне вредный для здоровья процесс. И это с высшим образованием!²²

Понятно, что Борису Кузьмичу была открыта прямая дорога в военное училище. Войну наш педагог встретил уже лейтенантом на легком Т-26, который, конечно, сразу же подбили, но повезло: весь экипаж остался в живых. Затем английский «Валентайн» и Т-34. Дрался Кошечкин отлично – стал Героем Советского Союза. К его боевой биографии, как и многих других фронтовиков, чьи имена будут упомянуты в этой книге, мы еще не раз вернемся. Пока же продолжим о том, как жила страна. Конечно, жизненный уровень повышался, в том числе и в деревне. Но везде по-разному – многое зависело от района, местных условий.

После окончания юридического института Зяму Яковлевича Иоффе, в годы войны сотрудника военного трибунала и военной прокуратуры, назначили на должность народного судьи – оклад 900 руб. «и я стал частью местной «номенклатуры». Но все дела по «контрреволюционным» статьям рассматривал только областной суд, а тут – бытовуха», – особо подчеркивает рассказчик²³.

Так что, оклады были разные. А вот картинки из жизни в Сибири – Россия большая. И то, как запомнились те годы Александру Петровичу Попову: «У нас и корова, и свиньи, и овцы были. Надо шерсть на носки, надо мясо, и кабанчики должны быть… Куры яйца несут. Гусей много. В хозяйстве две коровы, овечки, кабаны, куры. Я занимался кроликами. Это выгодно. Во-первых, мясо диетическое, хорошее, а во-вторых, мать с этих шкурок рукавички нам шила и носки».

«Я перед войной три года на тракторе отработал, три сезона: 8, 9, 10-й классы. На третий год я работал на гусеничном, – продолжает делиться воспоминаниями Александр Петрович. – И комбайны таскали. Я, когда уходил в [военное] училище, за трудодни получил тонну пшеницы. Мать потом ею кур кормила»²⁴.

Понятно, что с таким опытом только в танкисты. Вот и воевал Александр Петрович Попов, офицер-танкист, на среднем Т-34 и тяжелом ИС-2 – «Иосиф Сталин».

А вот механик-водитель Т-34 Андрей Васильевич Захаров, родом из Башкирии, недалеко от Стерлитамака, рассказывает: «Перед войной колхоз встал уже на ноги, стали получать хорошие урожаи и уже столько привозили зерна на трудодни – завались. К тому же держали свиней, коров, лошадей, кур, овец, все в колхозе было. У каждого колхозника было по две коровы, теленок. Мы еще шесть овец держали, поросят. Так что у всех полный двор скотины, а сейчас все так перевернули, мол, всегда голодали. Кто работал, никогда не голодал. К тому же отец был и охотник, и рыбак. Рыбы столько было в речке – уйма, а сейчас ничего нет… Зайцев было тьма, и он на них петли ставил. Принесет, мать ругается: «Куда ты их столько носишь?» Так что жили хорошо»²⁵.

Не менее радужные воспоминания о довоенной поре осели и в памяти летчика-истребителя Александра Федоровича Хайла²⁶, отец которого был «железнодорожным машинистом. В то время это была очень престижная работа. Когда он уходил в отпуск, ему предоставлялись билеты в мягкий вагон. Смутно помню – пацан же был, но получал он, кажется, 160 рублей. Тогда воз яблок стоил 80 копеек. Мясо тоже в копейках: 30 или 50 копеек за килограмм. Жили мы хорошо»²⁷.

Полагаю, память слегка подводит Александра Федоровича. Конечно, машинист получал несколько больше, но ненамного. А вот воз яблок… Наверное, год был уж слишком на них урожайный.

Но не всем так везло. Вот как вспоминает довоенное «изобилие» мой дважды земляк летчик-штурмовик авиации Балтийского флота будущий Герой Советского Союза Батиевский: «В 1932 г. голод, отец отнес в «Торгсин» награды деда за войну с турками: Георгиевский крест и медаль «За храбрость», серебряные полтинники и принес два мешка муки, потому и выжили. Еще благодаря корове и запасу старого меда, мед ведь не портится»²⁸. Почему земляк дважды, спросите? Во-первых, Алексей Михайлович, как и я, с Полтавщины – уроженец села Городище, во-вторых, окончил Ейское военно-морское училище летчиков им. И.В. Сталина, а в этот город на берегу Азовского моря переехали из Украинской ССР мои родители, когда я подростком ушел из отчего дома учиться.

О тех страшных годах голода в Поволжье и на Украине хорошо помнил мой отец, 1928 г.р. Как им, детям, не разрешали садиться рядом с окном, особенно вечером, чтобы не вытащили с улицы. Не спрашивайте – «зачем?» Случаи пропажи детей не были чьей-то выдумкой или исключительной редкостью. И это тоже правда тех лет.

Итак, одни голодали, а другие и не подозревали об этом, ибо в газетах и кинохронике одни трудовые победы, достижения. «Мы жили, как короли в Англии в своем Кингисеппском районе, – делится картинками предвоенных лет Иванович Сергеев Александр, который во время войны летал стрелком на штурмовиках Ил-2 и бомбардировщиках Пе-2 (всего свыше 200 боевых вылетов). – Ведь у нас был рыболовецкий колхоз, и поэтому было много рыбы… Рыбы было столько, что у нас в деревне ею огороды удобряли. И из-за этого вот такие большие помидоры вырастали»²⁹. И это тоже правда. Только не вся. И от бесхозяйственности ли одной такое было возможно? Не знаю, нет ответа.

Кстати, школьное образование накануне войны стало отчасти платным. «7 классов, если заканчиваешь, то за них плата не взималась с учащихся, а вот если 8-й, 9-й и 10-й классы нужно было платить 150 рублей», – делится своими воспоминаниями будущий офицер-пехотинец, Герой Советского Союза Петр Семенович Бочек. Пошел в ФЗУ³⁰ вместе с братом. «Три раза в сутки кормили бесплатно!.. И никакой оплаты, а так ведь надо было за каждого платить, выходило почти 600 рублей за двоих. А в то время на 600 рублей можно было купить хорошую корову, исключительную. Вплоть до того, что и лошадь можно было купить. Отец на 9-м заводе [военном] получал, как химик, рублей 600 – 620. Короче говоря, если бы у него не такое семейство было оглоедов, то он бы мог жить по-человечески, но такую ораву прокормить, как бы он ни хотел, просто невозможно».

Хлеб в булочной, например, в Минске можно было купить по цене от 85 коп. за буханку до 2 руб. за белый каравай. Весовой рис приобретался из мешка за 5.90 за килограмм, вермишель – 4.30, сахар-песок – 4.45 руб. Довольно дорого обходилось растительном масло – 14.40 за литр. При этом сало свиное можно было купить где-то за 5 руб. за килограмм, его в основном и использовали для приготовления пищи. Побаловать себя и семью бутербродом со сливочным маслом можно было за 25 руб. 25 коп. за 1 килограмм. Явно, не всем по карману, а потому, как и колбасу, в основном приобретали к праздникам или семейным торжествам. При этом килограмм вареной колбасы стоил 13 – 15 руб., а полукопченая обходилась уже в 18.50. Как правило, мясо покупали на рынке, поскольку холодильников в магазинах, особенно в провинции было немного. Причем свинина стоила дороже говядины: ведь промышленных комплексов по откорму тысяч свиней тогда еще не было.

Недешевы были и молочные продукты: молоко 2 руб. за литр, сметана в разлив 8.65 за литр. А вот сыр – это уже во истину дорогое лакомство: от 10 до 23 руб. за 1 килограмм. Цена на овощи зависела от сезона, но в среднем килограмм картошки обходился в 90 копеек, капусты – в 1 руб., лука – 2.10.

Оплата коммунальных услуг, особенно, если ты жил в отдельной однокомнатной квартире, что, как сами понимаете, было редкостью, представлялась для работающих вполне посильной, но далеко не копеечной – около 23 – 25 руб. в месяц при наличии придомовой котельной (горячей воды, разумеется, не было, в лучшем случае топили титан, сам это в детстве делал). Электроосвещение – пара лампочек – обходилось не менее чем в 5 руб. в месяц. Ну и отдельную статью расходов составлял керосин, на котором готовили пищу, – от 3 до 5 руб. в месяц³¹. Керогаз был практически в каждой семье. А сегодня спроси – это что за зверь? Далеко не каждый и ответит. Помню, как меня на одной из лекций поразили аспиранты, из которых только один правильно ответил, что такое элеватор. Остальные же в основном сказали, что это слово у них в первую очередь ассоциируется с лифтом. Таковы они плоды современного просвещения, и всеобщего прогресса в области изучения английского языка.