Сергей Юрьевич Катканов
Особенности советской власти
Фантастично ведь даже не то, что большевики захватили власть, и не то, что сумели удержаться у власти до гражданской войны, и не то, что сумели победить в этой войне, а то, что и первое, и второе, и третье произошло одно за другим. Невероятные удачи иногда случаются, но они ни когда не случаются по три раза подряд. Тут ведь от самих большевиков не так уж многое зависело, будь они и правда величайшими гениями всех времен и народов, но они ни чего бы не смогли, если бы ситуация каждый раз самым невероятным образом не складывалась в их пользу. Столько фарта в одни руки, похоже, ни когда и ни кому в истории не доставалось.
Но самое невероятное было дальше. Они сумели создать государство, причем очень сильное, существовавшее десятилетие за десятилетием. Для людей, которые родились и выросли в СССР, сам факт существования этого государства был не более удивителен, чем факт собственного рождения. Невозможно удивляться привычному. Но именно это я и предлагаю сделать.
Посмотрим на ситуацию из 1923 года, когда окончательно закончилась гражданская война, и когда Ленин окончательно впал в безумие, освободив первое место в большевистской иерархии. Возьмите с десяток наследников Ленина. На каком месте среди них окажется Сталин? Без вариантов – на последнем. Сказал бы кто-нибудь тогда Бухарину, Зиновьеву и Каменеву, что через какие-то 10 лет они будут поклоняться Кобе, как царю и богу. Вот бы посмеялись товарищи. А ведь и на самом деле, в 1923 году предрекать Сталину абсолютную единоличную власть мог только законченный дурак. Тот, кто понимал больше всех, лучше всех понимал, что это невозможно. Интеллектуалы из ленинской гвардии не сумели вовремя рассмотреть в Сталине гения политической интриги? Но там нечего было рассматривать. Из всей большевистской верхушки Сталин был самым неумным, самым необразованным и бескультурным человеком с самым убогим кругозором. В отличие от остальных верных ленинцев, книжек не писал, да вряд ли он их и читал, это по нему ни когда не было заметно. И в области практической политики он был способен лишь на глобальные и губительные глупости. Например, в годы гражданской войны Троцкий сделал ставку на использование военспецов, без чего невозможно было победить. Сталин военспецам никогда не доверял и расстреливал их пачками за малейшую неудачу. Если бы тогда всё решал Коба, в Красной армии вообще не было бы бывших офицеров, то есть война была бы гарантированно проиграна. А уничтожение почти всего командного состава Красной армии накануне неизбежной войны с немцами, может быть, было гениальным решением?
И вот в 20-е ни кто ни чего и понять не успел, как вдруг оказалось, что выбирать приходится только из двух кандидатур: Троцкого и Сталина. Как до такого дошло, что Троцкому оппонировал лишь Коба, уже непостижимо, но уж кто из этих двух победит, кажется, гадать не приходилось. Один – гениальный организатор, блестящий оратор, тонкий и гибкий идеолог, другой – туповатый грузинский бандит, «не ступить, не молвить» не умеющий. И кто из них должен был взять верх? В очередной раз произошло то, чего не может быть.
Причем, первое же, что сделал бандит у власти – то, что обязательно должно было погубить и его, и всю страну – коллективизация. Вот просто так взять и уничтожить вековой уклад сельского хозяйства, потом самых лучших земледельцев физически уничтожить, как минимум – согнать с земли, потом оставшихся загнать в колхозы и заставить работать не на себя, а вообще непонятно на кого – это не могло сработать. Единственный возможный прогноз на начало коллективизации: Россия должна была остаться без сельского хозяйства.
Что касается сталинского террора, то вот он-то как раз был вполне прагматичен. Когда к власти пришла горстка безумцев, ни чего не умеющих и ни чего не понимающих, они могли удержаться у власти только при помощи тотального запугивания всего населения. Ленинский террор был уже достаточно ужасен, но ещё довольно хаотичен, Сталин поставил террор, можно сказать, на промышленную основу. Тут у него просто не было другого выхода. Но при помощи массового террора невозможно править слишком долго. Закручивание гаек – эффективный способ управления, но гайки нельзя закручивать бесконечно – резьбу сорвешь. Потому и Нерон, и Калигула очень скоро были свергнуты, и якобинцы не удержались – слишком кроваво правили, люди не могут это долго выдержать. Сталин при помощи массового террора продержался у власти четверть века – небывалый в истории случай, противоречащий всем социальным законам. Перечислить причины, по которым у него это получилось – дело не хитрое, но куда легче было бы в начале сталинского правления перечислить причины, по которым он сможет при помощи таких методов продержаться у власти не более, чем пару-тройку лет.
Что касается предвоенного периода, это уже полная фантасмагория. Если бы Гитлеру удалось привести к власти в СССР своего личного ставленника, тот не смог бы сделать для Гитлера больше, чем сделал Сталин. В СССР готовили летчиков и танкистов для вермахта, помогали нацистам наладить производство танков, бесконечными эшелонами слали в Германию продовольствие, сукно, прочие товары двойного назначения, так что Сталина уже называли в Европе главным интендантом Гитлера, оказывали политическую поддержку, вместе развязали вторую мировую войну, любезно уничтожили весь командный состав Красной армии. Сталин сделал всё и даже больше для того, чтобы Гитлер уничтожил СССР.
В целом за время своего правления Сталин сделал достаточно для того, чтобы СССР рухнул раз пять. И в том, что он не рухнул – отнюдь не заслуга Сталина. Он громоздил одну глобальную глупость на другую, он совершал одну роковую ошибку за другой, он не только не был гением управления, но и являл собой классический тип управленца-самоубийцы, который рубит сук, на котором сидит. А ведь проканало. Он и сам как-то сказал после войны, что любой другой народ сказал бы такому правительству, каким были мы: «Уйдите, вы не оправдали нашего доверия», а наш народ всё вытерпел. Вот-вот. Но одним только долготерпением русского народа невозможно объяснить успехи сталинского государственного строительства, как невозможно объяснить Октябрьскую революцию тем, что у народа лопнуло терпение.
Кажется, было два совершенно разных человека – Сосо Джугашвили и товарищ Сталин. Сосо – очень ограниченный, неумный, бескультурный человечек, ни чего ни в чем не понимающий, а Сталин – великий правитель, который принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. Кажется, Сосо до конца своих дней пребывал в некоторой растерянности от успехов товарища Сталина. Что же такое Сталин? То, чего не может быть. Сталин – не личность, это сложнейший комплекс невероятно переплетенных обстоятельств, между которыми разорваны причинно-следственные связи. Отсутствие логических связей между действием и результатом не бросается в глаза из-за сложности комплекса, поэтому Сталин выглядит гением. Но он всё своё правление делал то, что должно было угробить страну, а страна при этом укреплялась.
Представьте себе человека, который много раз в течение жизни стрелял себе в голову, при этом каждый раз промахивался и попадал в своего врага. Это и есть отсутствие логической связи между действием и результатом. Или вот бывают такие люди, которые всегда выигрывают в азартные игры. Не шулера, а просто почему-то выигрывают, и всё. Про каждый из таких выигрышей, можно сказать «повезло». Про тысячу таких выигрышей подряд сказать уже вообще нечего. Глупее всего было бы назвать такого игрока гением, он ведь и сам не знает, как это у него получается. На стороне Сосо Джугашвили была, кажется, вся удача мира, это и породило миф о товарище Сталине.
И вот Хрущев решил править без опоры на террор. К чему это должно было привести? Система должна была рухнуть в кратчайшие сроки, потому что вся она целиком и полностью держалась на терроре. Когда временное правительство пыталось править при помощи методов, несовместимых с системой, государственный механизм, который оттачивался столетиями, разнесло за полгода. Сколько могла продержаться советская власть без террора? Ну год, ну два. А она продолжала цвести и пахнуть десятилетие за десятилетием.
Брежневу так и вообще понравилось править без террора. Народ расслабился, заулыбался, начал открыто рассказывать про Леонида Ильича анекдоты. И ни рассказчики анекдотов, ни их главный персонаж даже примерно не представляли себе, насколько аномально происходящее, насколько невозможна та жизнь, которой мы живем. Основные параметры советской действительности, напротив, казались нам абсолютно незыблемыми, даже если они нам не нравились.
Посмотрите на вопрос с досоветских позиций, и вы придете к неизбежному выводу, что экономика не может существовать без частной собственности. Ни один фабрикант, ни один рабочий не будут вкалывать с необходимой самоотдачей, если от этого не будет зависеть их личное благосостояние. Эта истина не слишком возвышенна, но она, увы, бесспорна: личный интерес – главный мотиватор экономической активности. Из этого правила могут встречаться немногочисленные исключения, когда, например, дело само по себе дороже для человека, чем размер материального вознаграждения, но общий объем такого рода исключений в самом лучшем случае ни когда не вырвется за пределы 10-15%. А в большинстве случаев человек не станет больше работать, если не будет больше получать, и он не станет работать слишком добросовестно, если за неслишком добросовестную работу ему заплатят столько же. И у директора завода нет причины выводить своё предприятие в лучшие, если всю прибыль всё равно заберет себе государство.
Есть только один способ массово заставить людей вкалывать с полной самоотдачей, не повышая при этом их благосостояние. Это страх. Рабочего можно заставить работать на улучшение результата, если он знает, что иначе его поставят к стенке. Так же и директор завода очень даже может вертеться, как ужака под вилами, если для него это вопрос жизни и смерти. Так оно при Сталине и было. И все прекрасно понимали, что если из этой системы убрать тотальный страх, она тут же рухнет.
И вот страх убрали, а система не рухнула. В очередной раз произошло то, чего не может быть. Ещё больше 30-и лет советская экономика худо-бедно существовала. Разумеется, эта экономика была предельно неэффективна, она не могла обеспечить людей порой даже самым необходимым, но шестеренки вертелись, машина кое-как ехала и останавливаться вроде бы не собиралась.
Мы при Брежневе возмущались тем, что колбасы на прилавках нет, а следовало бы удивляться, что хлеба на прилавках до сих пор навалом. И гадали мы о том, когда наконец колбаса появится, а не о том, когда наконец хлеб исчезнет. Кто-то хихикал по поводу того, что изделия отечественного автопрома, мягко говоря, не впечатляют, и ни кто не изумлялся тому, что СССР смог построить ну хоть какие-то автомобили, что они хоть как-то едут и не сразу разваливаются. Поражались тому, что джинсов нормальных нашить не могут, а не тому, что вообще без штанов не ходим.
Ведь мы же прекрасно видели, что всем на всё плевать, что ни кому ни до чего нет дела, и любой трудовой энтузиазм, если у кого-то случался припадок, вызывал у окружающих только смех. Как такое массовое безразличие к результатам труда могло не привести к немедленному краху экономики?
На Западе любили делать прогнозы по поводу скорого крушения советской власти и делали эти прогнозы все 70 лет, а советские идеологи в ответ лишь злобно смеялись: «Не дождетесь». И не только идеологи, но и все мы примерно так же это понимали: социализм живуч, потому что он хорош. А ведь те западные прогнозы строились на качественном анализе реальной информации и на хорошем знании социальных и экономических законов. Но советская реальность в течение всего своего существования не поддавалась ни какому прогнозированию, потому что всё шло вопреки всему.
Помню частушку той поры:
По реке плывет топор
На село Поленово
Ну и пусть себе плывет
Железяка хренова.
В этой частушке – вся советская власть. Кто-то, может быть, не в курсе, что топор плыть не может? А советский человек смотрит на эту картину с философическим безразличием: ну плывет, так и пусть плывет. Это что, массовый гипноз? Ну… вроде того.
И до сих пор у нас не прекратились споры о том, почему рухнул Советский Союз? Это всё равно что спросить: а почему топор-то утонул? Нормально же плыл. Так вот, господа: утонул он в соответствии с законами физики, а вот почему он плыл, остается загадкой. Советский Союз и появиться-то не мог, а появившись, не мог просуществовать больше чем пару-тройку лет, так что в его конечном крушении нет совсем ни чего удивительного.
Разумеется, идеологам брежневской поры столь длительное существование СССР сильно добавляло энтузиазма. Дескать, марксизм-ленинизм оказался полностью подтвержден на практике, его великие теоретики открыли объективные законы истории. Самым простым и наглядным доказательством правоты коммунистов является то, что СССР существует. Он выжил и закалился, пройдя через все бури и потрясения, он является примером для всего мира.
Тогда это звучало очень убедительно, а сейчас уже окончательно ясно, что марксизм, как теория, с треском провалился, то есть Маркс не открыл ни каких объективных исторических законов, его теория – бесплодная фантазия праздного, оторванного от реальности ума. Марксизм фактически опроверг уже Ленин, ведь Маркс говорил, что социализм первоначально должен победить в самых развитых странах, что с точки зрения его теории было логично, ведь если к социализму приводит неизбежная логика социально-экономического развития, то чем более развит капитализм, тем он ближе к своему крушению и к социализму. А Ленин, вопреки марксизму, устроил революцию в стране с далеко не самым развитым капитализмом. И ни кто больше не пошел по этому пути, лишь в нескольких странах социализм был установлен либо силой советского оружия, либо в надежде на советскую экономическую помощь. Рухнул СССР – рухнул и «социалистический лагерь», лишь кое-где от этого «мирового пожара» дотлевают последние угли.
С марксистской утопией человечество простилось уже в ХХ веке. Теперь для всех очевидно, что не существует таких социально-экономических законов, которые приводят к неизбежной победе социализма. Следовательно, и советская власть возникла и существовала не в соответствии с объективными законами, а вопреки им. Но как что-то может существовать вопреки объективным законам бытия? Вот в этом-то и главный вопрос.
Ответить на этот вопрос может только религиозный человек, понимающий, что этот мир создан Богом и существует по законам, установленным Богом. Бог – Хозяин законов бытия, Он в любой момент и на любой срок может приостановить их действие. Человек может, например, получить способность летать по воздуху или ходить по воде. А может ожить труп, который начал разлагаться. А может гора, стоящая на берегу, вдруг поехать в море, только потому, что её об этом хорошо попросили. Одни будут говорить по этому поводу: «Так не может быть». Другие скажут: «Именно так и было». Правы будут и те, и другие.
Именно в этом смысле я так настойчиво утверждаю, что советской власти не могло быть по бесчисленному количеству причин. Всё, чем была советская власть, противоречило поступательному ходу не только русской, но и мировой истории. Сказать, что советская власть была плохой, значит ни чего не сказать, потому что самая плохая власть осуществляется с опорой на человеческие пороки: жадность, зависть, чревоугодие, сладострастие и т.д. Но коммунисты и на них не опирались. При этом они отвергли христианскую нравственность, то есть лишили добродетели всякого смысла, после чего на них так же невозможно было опираться. В человеческой природе не было вообще ни чего, ни хорошего, ни плохого, на что реально могли опираться коммунисты, они просто висели в воздухе. В конечном итоге они перестали опираться даже на страх, и продолжали висеть в воздухе ещё очень долго, всем своим видом изображая, что изобрели новый способ бытия. Но они ни чего ровным счетом не изобрели, они просто правили тем способом, которого не существует, и в этом была не их заслуга.
Нам важно оценить масштаб и объем советской аномалии, чтобы удивиться наконец тому, что было воистину удивительно. Нам надо задуматься, как и почему могло быть то, чего не могло быть.
Аномальность советской власти, её явное выламывание из естественного хода истории, буквально вынуждает сделать совершенно неизбежный вывод о глобальном вмешательстве Бога. Если что-то происходит поперек логики, значит это происходит по особой Божьей воле. Если где-то перестает действовать закон всемирного тяготения, значит так хочет Бог, потому что ни кто, кроме Него не может приостанавливать действие законов физики. И если существует власть, которая ни на что не опирается, значит так угодно Богу.
Для религиозного сознания этот вывод совершенно неизбежен. И совершенно не понятен. Бог не мог привести к власти безбожников и так долго поддерживать эту власть, потому что Бог не может являться источником зла, а советская власть была явным и безусловным духовным злом. Но мы имеем дело не с прямым действием Божьей воли, а с Божьим попущением, когда Бог не препятствует действиям сил зла ради конечного торжества добра. Не Бог, а дьявол помогал большевикам. Но Бог ему не препятствовал.
Трудно понять, в чем смысл столь глобального Божьего попущения. Да и не может быть нам полностью понятен Божий замысел. Человеческий рассудок не в состоянии вместить неимоверное количество невероятно сложных комбинаций, развитие которых Бог видит на миллиард ходов вперед. И всё-таки христианину не возбраняются попытки постижения Божьей воли хотя бы в самых общих чертах. Для этого попытаемся представить себе, что было бы с Россией, если бы у нас ни когда не было советской власти. Вот это как раз совсем не сложно, столь очевидны тенденции, столь явным был путь естественного развития России. Внутреннюю логику этого пути легко продолжить и довести до наших дней.
Начать надо с того, что русская цивилизация не есть цивилизация европейская, но очень похожа на неё, порою до полной неразличимости. И научно-техническое отставание России от Европы как бы само по себе ставило нашу страну на путь подражательности, ученичества, некоторого даже заискивания перед Европой. Много столетий к ряду Россия держалась мудрого изоляционизма, что позволяло ей сохранять свою духовную самобытность, но мудрость изоляционизма становилась всё менее и менее понятна для русских элит. Это скверно, но естественно. Когда-нибудь рушатся самые великие стены, и падают самые железные занавесы. Россия не могла вечно пребывать в состоянии изолированном от романо-германской цивилизации.
Кто-то думает, что это царь Петр насильственно своротил Россию с национального пути развития, поставив на путь европейский. Но даже если бы Петр умер во младенчестве, развитие России пошло бы хоть и иными путями, но в том же направлении. Достаточно хотя бы в общих чертах представлять себе историю России ХVII века, чтобы понимать: европеизация началась до Петра, она шла бы и без Петра, только не революционно, а эволюционно. Это невозможно было предотвратить. Воевать-то с Европой мы по любому были вынуждены, а с кем подерешься, от того и наберешься. И во всех сферах – в искусстве, в военном деле, в организации быта, в развитии наук мы были просто обречены на подражание Западу, в конечном итоге для России губительное. В силу одного только географического положения Россия обречена иметь партию западников, и эта партия в силу тысячи причин обречена была побеждать.
За два столетия, минувшие после Петра I, Россия всё больше и больше европеизировалась, наши элиты уже совершенно не отличались от европейских, дом Романовых был таким же царствующим домом, как и любой другой в Европе. Бесконечные браки с европейскими принцессами сделали наших царей уже и этнически совершенно нерусскими, у Романовых было гораздо больше родственников среди монархических домов Европы, чем в собственной стране. Русская аристократия начала ХХ века не только считала себя, но уже и на самом деле была вполне европейской. Мысль о том, что Россия – не Европа, тогда уже совершенно не воспринималась представителями наших элит. Народные массы, конечно, не сильно европеизировались, но и это было делом времени. Вот это и был естественный, предопределенный историческими законами развития путь России. Если бы наша страна катилась и дальше по накатанным рельсами, она всё меньше и меньше отличалась бы от Европы, а Европа тем временем весело летела в пропасть антихристианства.
Представили себе, что летом 1917 года генерал Корнилов не стал бы миндальничать с Керенским, а спокойно ввел в Петроград войска, объявил временное правительство низложенным и ввел военную диктатуру. Потом он за пару месяцев навел бы порядок в армии, и ни какой большевистский переворот стал бы уже совершенно невозможен. Россия выиграла бы войну, а Лавр Георгиевич, стяжавший лавры спасителя Отечества, объявил бы всеобщие свободные выборы. Он обязательно это сделал бы, как убежденный республиканец. И Россия стала бы демократической республикой.
Или другой вариант. Октябрьская революция всё-таки произошла, гражданская война всё-таки началась, а в 1919 году генерал Деникин въехал бы в первопрестольную на белом коне. Вскоре туда же подтянулся бы адмирал Колчак, уже объявленный верховным правителем России и признанный в таком качестве всеми лидерами белого движения. Все очаги большевистского сопротивления передавили бы за год. И объявили бы всеобщие свободные выборы. Деникин и Колчак , в отличие от Корнилова, не были фанатичными республиканцами, они могли чего доброго и монархию реставрировать, посадив на трон какого-нибудь великого князя Кирилла. Но ради этого события выборы, конечно, не стали бы отменять. Да их и сам Кирилл назначил бы, если бы военные забыли. И Россия стала бы демократической монархией. Всё, как у людей.
А могло и Февральской революции не быть, потому что она вообще не имела ни каких объективных предпосылок и не была вызвана ни какими непреодолимыми причинами. Если бы русские контрразведчики не щелкали хлебальниками и не стеснялись искать заговоры среди союзников англичан, так предотвратить февральский балаган было бы легче легкого. И тогда разложение армии не началось бы вообще, Ленин с кампанией так и не вернулись бы из-за границы, и Россия выиграла бы войну, и Романовы продолжали бы сидеть на троне. И вскоре царь объявил бы всеобщие свободные выборы.
Русское самодержавие весь последний период своего существования уверенно дрейфовало к конституционной монархии. Иначе просто не могло быть. Невозможно осознавать себя европейским монархом и править так, как в Европе давно уже не было принято. Русский царь хотел чувствовать себя в семье европейских императоров и королей равным среди равных, а для этого надо было стать таким же, как они – современным, просвещенным, демократичным.
Если бы в 1917 году не было ни одной революции, если бы даже не было и первой мировой, послужившей катализатором революционных процессов, и в России всё шло бы, как шло до 1914 года, то самым тихим и спокойным образом русская монархия постепенно выровнялась бы под британскую или шведскую модель. Французскую модель светского государства Россия добровольно ни когда не приняла бы, всё-таки не те ребята. А вот сохранить монархию, сохранить даже за Церковью статус государственной, постепенно выветривая реальное содержание, как из монархии, так и из Церкви – это было как раз наиболее вероятно, к этому всё шло.
Любой из этих трех вариантов развития событий был гораздо более реалистичен, имел неизмеримо больше шансов на осуществление, чем победа Октябрьской революции и установление длительной власти коммунистов. То есть, если бы всё шло своим чередом, согласно тем устойчивым тенденциям, которые четко прослеживались на протяжении нескольких столетий, то Россия неизбежно должна была стать государством западного образца уже к 1920 году. Это могла быть демократическая монархия или демократическая республика – суть дела не меняется.
Тогда следующий вопрос: какой в этом случае стала бы Россия в начале ХХI века? В точности такой же, как и любая другая страна Европы. Это вообще без вариантов. Конечно, Россия сохранила бы некоторые национальные особенности, так они и в европейских странах сохраняются при полном единстве в исповедании базовых либеральных ценностей.
Россия могла остаться монархией, и царь у нас сейчас значил бы не больше, чем короли в Швеции, Испании, Великобритании. Что такое монарх в стране, которая признает верховную власть только за народом? Красивая фигурка. Даже Русская Православная Церковь могла остаться в России государственной, так и в Швеции по сей день христианская церковь является государственной, но это ровным счетом ни чего не значит. Швеция одно из самых либеральных, то есть антихристианских государств Европы. Вот то же самое было бы и в России.
Не было бы большевистского разрушения храмов, но, как и в Европе, храмы начали бы закрываться сами по себе. Православие уже в начале ХХ века воспринималось, как религия казенная, а казёнщина всегда мало привлекательна, в ней нет ни чего воодушевляющего. Большинство монастырей уже тогда превратились в приюты пьяниц, а чем бы они стали при сохранении динамики? Церковные структуры всё больше и больше превращались бы в традиционную оболочку, лишенную внутреннего содержания.
Если бы всё шло, как шло, сегодня Россия была бы страной победившего гомосексуализма. Мы имели бы красочные гей-парады на наших улицах одновременно с крестными ходами, и становилось бы всё труднее отличить одно от другого. Однополые браки стали бы повседневностью, политкорректность нормой жизни, то есть говорить правду нельзя было бы уже почти вообще ни о чем, при этом свободу слова ни кому и в голову не пришло бы поставить под сомнение. Сейчас у нас активно обсуждали бы законы об эвтаназии, о легализации легких наркотиков и прочую либеральную хрень.
Кому-то кажется, что всё это невозможно, что русские всё-таки не такие? Но все это в тысячу раз более возможно, чем советская власть. Убедить верующего человека в том, что Бога нет, гораздо сложнее, чем убедить его в том, что церковь должна шагать в ногу со временем. Вот просто так взять и разрушить храм, к которому люди всё-таки привыкли, гораздо сложнее, чем сначала перевести богослужение на русский язык, а потом убрать алтарную перегородку, а потом начать служить литургию за 15 минут, а потом сказать, что таинства имеют лишь символическое значение, а потом превратить Церковь в заурядную благотворительную организацию. Храм разрушали за неделю, на перечисленные метаморфозы можно было дать 70 лет, а результат один и тот же – разрушение Церкви. Можно тупо разрушить храм, а можно постепенно добиться того, что люди сами перестанут туда ходить. Когда из религии шаг за шагом устраняют реальное содержание, большинство людей вообще ни чего не замечают, и это куда более реалистичный способ борьбы с религией.
Или вот взяли да и убили царя вместе со всей семьей. Тут вздрогнули даже те, кто не испытывал ни какого почтения к царизму, а можно было постепенно привести к тому, что сам царь с трибуны начал бы проповедовать либеральные ценности, лаская слух всех, кто ненавидит монархию. Первое можно сделать быстро, но это трудно. На второе требуется время, но это легко. И если у нас проканала даже безбожная революция, то тем более можно было гарантировать успех либеральной эволюции, которая ведь уже шла в России полным ходом.
Я ненавижу советскую власть. Я испытываю к ней органическое отвращение. Но, скрепя сердце, вопреки всем своим чувствам, я говорю: советская власть была необходима для спасения России. Причем, именно для духовного спасения. Вот в чем секрет абсолютной аномальности, полной невозможности советской власти: она была своего рода античудом, которое устроил дьявол при попущении Бога. Дьявол чрезвычайно умен, но совершенно лишен мудрости, он тупо вымещал на христианах свою злобу, а Бог таким образом давал человеческим душам уникальную возможность для спасения.
В годы диких гонений на Церковь теплохладные полуправославные вдруг чувствовали, что их вера окутана чудесным героическим ореолом, и они шли за Христа на смерть, получая венцы мучеников. Оказывается, у них были на это силы, но эти силы не могли бы себя проявить, если бы люди не столкнулись с лютостью, превосходящей Неронову. А иначе они так и продолжали бы тихо-мирно загнивать в болоте своей почти бессмысленной полуверы. И многие монахи-пьяницы, и многие равнодушные к вере священники, лениво занимавшиеся казенным делом, неожиданно оказывались способны раздуть в себе едва тлевшую искру веры и шли за Христа и на смерть, и в лагеря. ГУЛАГ стал самой настоящей фабрикой святых. Это было ужасно, но ведь это всё-таки были кратковременные мучения ради вечного счастья, которого очень многие ни как не смогли бы достичь, если бы не прошли через большевистскую мясорубку.
Даже при тишайшем Брежневе, когда за веру уже не убивали, но всё ещё наказывали, когда быть верующим означало быть ненормальным, твердое исповедание веры требовало немалого мужества, и многих это воодушевляло, ведь приходилось идти против системы. Если бы сама система заманивала людей в Церковь сдобным пряником, людей в храмах было бы больше, но настоящих верующих было бы меньше. А ведь Богу нужны наши сердца, а не наполняемость храмов.
Великое множество людей, которые спасли свои души в советский период, вероятнее всего погубили бы их, если бы у нас была обычная человеческая власть. В ХХ веке в России не было бы столько святых, если бы не диктатура безбожников. В этом, видимо, и был смысл Божьего попущения, отдавшего нашу страну слугам дьявола. Если советская власть вопреки всему и несмотря ни на что смогла осуществиться, значит тогда уже не оставалось другого способа предотвратить участие России во всеевропейском гниении.
Душа не хочет с этим смириться. Душа хотела бы увидеть победу Белой Гвардии над красной нечистью. Нет и не может быть большей скорби для русского человека, чем утверждение антирусской власти маньяков-большевиков. И то, что доныне приходится ходить по улицам, носящим имена палачей, то что большевистским палачам, отличившимся в войну, продолжают устанавливать памятники, то что всё ещё торчат тут и там памятники Ленину, и мумия этого изверга продолжает лежать в мавзолее, мягко говоря, не радует. Мы жили при коммунистах в дерме по самые гланды, да так принюхались к окружающему нас запаху, что теперь готовы выпускать духи, имитирующие советское амбрэ. Но это нелепое большевизанство переходного периода, Бог даст, пройдёт. А вот пустили бы мы по своим улицам гей-парады, и это было бы уже навсегда. И если бы мы заменили православие на «протестантизм восточного обряда», обратного пути уже не было бы.
