Сергей Юрьевич Катканов
Заметки мирянина. Воздух Церкви
Проповедь Аввакума способствовала погибели множества душ, и собственную душу он, вероятнее всего, погубил. Вот, казалось бы, человек жил и дышал Христом, а между тем, гордыня в нем всё росла и росла, и в конечном итоге он дошёл до самосвятства, то есть сам себя объявил святым, а это значит, что он остался без Христа, сам этого, конечно, не заметив. Под конец Аввакум проявляет всё больше признаков явной прелести, уже и, не стесняясь своей безумной гордыни.
Одно только то, что он назвал свою автобиографию житием – уже самосвятство. Для светского исследователя это, конечно, «черта культуры нового времени», «утверждение ценности человеческой личности» и прочие благоглупости. Для человека церковного это признак прелести. Написать собственное житие, значит объявить себя святым. Такое может сотворить только человек, прельщенный злым духом.
В своих сочинениях Аввакум постепенно вообще перестает стесняться. Вот он обращается к царю: «Ты владеешь на свободе одною русскою землею, а мне Сын Божий покорил за темничное сидение и небо, и землю». Аввакум мыслит о себе скромно и бесхитростно, он всего лишь объявляет себя владыкой неба и земли. Своё «темничное сидение» он вменяет себе в великий подвиг, а за такой-то подвиг меньшей награды уж ни как не полагается. И с Богом он теперь на дружеской ноге, они запросто разговаривают: «Бог судил между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, слышал я от Спаса». Аввакуму снится: «Бог вместил в меня небо, и землю, и всю тварь».
Когда-то очень давно, читая Аввакума, я был потрясен масштабом его личности, мощью и глобальностью этого человека. Сейчас я тоже был потрясен. Тем, до какой степени безумия довела этого человека его безбрежная гордыня. Я услышал голос бесноватого. У нас не принято судить о том, кто в прелести, а кто нет, это тонкий духовный вопрос и здесь лучше воздерживаться от однозначных заключений. Но случай Аввакума представляется настолько простым, что даже моего скудного разума и то достаточно, чтобы понимать: в последний период своей жизни Аввакум находился в явной прелести. Если уж человек запросто разговаривает с Богом, то добавить к этому нечего.
Из ревностного служителя Христова Аввакум превратился в невольного и неосознанного служителя дьявола. Этот вывод – отнюдь не полемический перехлест, для него есть достаточные основания. Только дьявол может призывать людей к совершению массовых самоубийств, то есть к совершению смертного греха, не важно по каким причинам. Нам вполне понятно, какая сила глаголет устами Аввакума: «Не хотя отступити от Бога, сами во огонь лезут христиане. Воистину, блажени и треблажени творящие таковая!» То есть блаженны совершающие самоубийство. Для светского человека это религиозный фанатизм, но для религиозного человека это беснование. Ни когда человек, живущий с Богом, не одобрит самоубийство из религиозных соображений.
Бог не дал Аввакуму умереть за Христа, протопоп не оказался этого достоин. Его казнили вовсе не за религиозное инакомыслие, а за государственное преступление, после того как по его наущению осквернили надгробие царя Алексея Михайловича. А он думал, что умирает за Христа. Он ошибался.
***
Глядя на современных раскольников, видишь уменьшенные копии Аввакума (масштаб: один к тысяче). Они так же просятся на крест, так же рвутся пострадать, у них так же нет терпения дождаться реальных гонений на Церковь, они вполне сознательно напрашиваются на неприятности, чтобы почувствовать себя гонимыми за правду. С каким пафосом они восклицают: «Настоящих христиан всегда преследовали». Помню, однажды ответил на подобный возглас: «Так же всегда преследовали уголовных преступников». Если перед вами не зажигают зеленый свет, это ещё не значит, что вы праведники. И неприятности, которые огребают современные раскольники, выглядят не очень впечатляюще по сравнению с теми, на которые удалось нарваться Аввакуму. Так это ж их только радует: приятно изображать из себя гонимых, пережив пару булавочных уколов.
Между тем, Бог каждому пошлет ровно столько боли и страданий, сколько ему необходимо для духовного роста и сколько ему по силам перенести. Не надо просить добавки, своё бы выдержать. У каждого свой крест, и не к каждому кресту обязательно прибивают гвоздями.
Всех раскольников от Аввакума до наших дней роднит стремление бороться преимущественно с чужими, а не со своими грехами. Обвиняя иерархию во всех смертных грехах, они как бы себя объявляют праведниками: мы, конечно, тоже люди грешные, но уж не до такой степени. Но ведь таким подходом люди пестуют в себе гордыню, а урок Аввакума свидетельствует: одной только гордыни вполне достаточно, чтобы дойти до откровенного беснования.
Беда раскольников в том, что они не любят иерархию. Речь не о том, чтобы любить епископов-содомитов, но надо любить сам иерархический принцип, надо склоняться перед благодатью сана независимо от того, что мы думаем о человеке, который этим саном облечен. Жить в Церкви, значит уметь склонять голову с удовольствием. А раскольники не любят подчиняться. И в итоге оказываются в подчинении у людей, куда более скверных, чем те, кому они подчиняться не захотели. Раскольники не хотят терпеть чужих несовершенств, не думая о том, легко ли вынести их собственные несовершенства.
Ещё роднит Аввакума и нынешних богословская безграмотность, помноженная на великое самомнение. Люди, которые не способны отличить догмат от обряда, которые не способны определить, что имеет вероучительное значение, а что такового не имеет, которые ни чего не смыслят в богословии даже на уровне азов, с важным видом и безаппеляционным тоном заявляют: «Мы не можем оставаться в такой Церкви». А в какой «такой»? Что вы знаете о нашей Церкви, и что вы в ней понимаете? Почему-то у нас проявляют склонность «думать своей головой» именно те, кто к этому совершенно не способен. Глядя хоть на Аввакума, хоть на нынешних думаешь об одном и том же: дай дураку свободу – слезами умоешься.
Любой раскол привлекателен тем, что открывает возможность маленькому человеку стать большим человеком. Аввакум был деревенским попом, а стал столичным протопопом. Хороший взлёт, но ведь ему этого мало, ведь у него же энергии хватило бы на трех патриархов. Он хочет поучать патриарха, а такую возможность дает ему только раскол. В конечном итоге он становится владыкой неба и земли. Вот это карьера. В Церкви такой не сделаешь.
Или вот был у нас диакон, которого за его чудачества отправили в запрет. Ни кому он был не интересен и ни кому не известен. Но вот ушёл он в раскол, и его имя у митрополитов с языка не сходит. Мало того – его за океаном заметили. И вот он уже регулярно летает в США, потому что священноначалие у него теперь там. Так ни кому не интересный диакон за какой-то год превратился в фигуру международного масштаба. Только раскол открывает такие шикарные возможности.
Ещё раскольники всех времен отличаются экзальтацией, нервной взвинченностью. Вы думаете, почему Аввакум так темпераментно и красиво ругается? Он постоянно на нерве, постоянно неспокоен, ему как будто батарейку куда-то вставили. И нам не надо вызывать тень Аввакума, чтобы до сыта насмотреться на горящие глаза и наслушаться истеричных воплей. Нынешние такие же, это воистину люди, «стяжавшие дух немирен». Православие вообще чуждо экзальтации, наша вера очень трезвая, уравновешенная, спокойная. Если увидите, что у кого-то глазенки понемногу лютым пламенем разгораются, держите с этим человеком социальную дистанцию, а то и сами не заметите, как окажетесь в расколе.
***
Вернусь к тому, с чего начал: изучать сочинения протопопа Аввакума в курсе русской литературы – это полная глупость и верх интеллигентской бесчувственности. Аввакум – совершенно не писатель и не публицист, его сочинения – не литература и не изящная словесность. Протопоп действительно талантлив, но он использует свой талант для внутрицерковной борьбы, а то, что происходит в Церкви – не часть литературного процесса.
Церковная тематика очень специфична, светский литературовед, как правило, понимает в ней не больше, чем гуманитарий в квантовой физике. Да ведь они обычно на это и не претендуют, они исследуют форму в отрыве от содержания, а это само по себе занятие очень недостойное. Вот жил-был человек, и он хотел донести до людей свою правду. А потом его сочинения начинают изучать, его правдой совершенно не интересуясь, исследуя только язык, стиль, композицию. Только дойдя до крайней степени бесчувственности можно согласиться с тем, что Аввакум – это литература.
Аввакум – это отражение страшной трагедии человеческой души, причём, трагедии растиражированной. Аввакум – это жуткая русская беда. Его сочинения можно изучать разве что в курсе истории России, и то поостерегся бы, потому что потребуется религиоведческий анализ, а на таковой светские историки редко бывают способны.
А вот в духовных семинариях сочинения Аввакума точно стоит изучать. Эти тексты дают богатейший материал для изучения психологии раскола. Мои заметки – не более, чем попытка обобщения личного опыта. А тут ведь можно всё детально и подробно по полочкам разложить в строго богословском ключе. Только вместе с сочинениями Аввакума надо изучать и дневники епархиальных миссионеров рубежа XIX – XX веков, чтобы были понятны последствия того, что так талантливо и темпераментно прокричал Аввакум. И сюда надо обязательно подтянуть опыт всех последующих расколов. Готовая диссертация, не правда ли? Впрочем, может быть, эта диссертация уже и написана, не знаю.
Я этой диссертации не напишу. Я всего лишь простой мирянин без богословского образования. Миряне редко пишут богословские диссертации. И не часто их читают. Смысл моих заметок как раз именно в попытке ответить на вопросы, которые церковная жизнь ставит перед простыми мирянами. Это не теоретические, а практические вопросы, пожалуй, даже пугающе практические.
Ваш покорный слуга, как журналист, который занимался церковной тематикой, своими глазами видел много расколов. Разговаривал с раскольниками, изучал то, что они пишут, делал выводы. Разумеется, я смотрел на все эти расколы глазами не только журналиста, но и человека Церкви. В любой из этих расколов я мог бы лично уйти, чем весьма порадовал бы местных раскольников. Но я их не порадовал по причинам, которые и попытался здесь объяснить.
Я видел, как рядом со мной корчились некоторые православные миряне, усматривая некую правду у катакомбников, зарубежников, борцов с ИНН и т.д. Некоторые ломались и уходили из Церкви в раскол. Это всё сумма страшных человеческих трагедий. И это наша реальность, повседневность. Эти соблазны долго ещё будут искушать каждого мирянина Русской Православной Церкви. Иерархи нам тут ни чего не объяснят, потому что именно против них расколы и направлены. Объяснять должен мирянин мирянину, что и пытаюсь сделать.
Признаюсь, ни когда не испытывал соблазна уйти в раскол. Причина простая – я люблю Церковь. А раскольники Церковь не любят. Они ищут повод уйти из Церкви, а ведь при желании всегда можно найти какой-нибудь надуманный предлог. Так ведут себя в чужом постылом доме, где приходится жить, но не хочется, и вот такой постоялец цепляется к какой-нибудь ерунде, говорит, что терпеть это невозможно и машет ручкой на прощанье.
Наша жизнь совсем не похожа на райскую, в жизни вообще многое не радует, всё это надо вытерпеть, а судорожные попытки изменить реальность под себя ни до чего хорошего не доводят, потому что жизнь на земле всё равно ведь не станет райской. А Церковь – богочеловеческий организм, и в своей человеческой части она несёт на себе отпечаток всех земных несовершенств. А кто-то понимает Церковь, как клуб по интересам, где человек оказывается в обществе весьма приятных людей. Это полное непонимание природы Церкви, такого рода ожиданиям не суждено сбыться, и тогда кому-то хочется уйти и создать свою «церковь», где люди будут приятные. Но такая самодельная «церковь» почему-то оказывается местом, где собираются максимально неприятные люди. Не надо бегать по земле в поисках совершенства. Надо самому совершенствоваться. И хорошо то место, где для человека открывают такую возможность.
Иногда в Церкви чувствуешь себя, как в дурдоме. А потом понимаешь, что так и должно быть, что иначе быть и не может. Церковь – лечебница, естественно здесь собираются больные. У всех у нас больные души. И у врачей тоже. В Церкви идеально здоров только её Глава – Христос. При этом, Церковь – общество максимально адекватных людей. Во-первых, они знают, что больны. Во-вторых, они знают, что им необходимо лечение. А, в-третьих, они пришли именно туда, где им могут реально помочь поправить душевное здоровье.
Но вцелом внутренняя жизнь душевной лечебницы выглядит со всей неизбежностью не слишком благостно. Кого-то это шокирует. Но уходит из Церкви только тот, кто чувствует себя единственным здоровым среди больных. Эти люди больны тяжелее всех.
Уходят из Церкви не только те, кто шокирован несовершенством внутрицерковной жизни, но и те, кого пугает сама природа Церкви. В Церкви существует жесткое иерархическое подчинение. Для кого-то это невыносимо, но это обязательное условие существования Церкви. В Церкви всё очень архаично и несовременно. Кого-то это раздражает. Но если Церковь станет современной, значит, её не станет. В Церкви говорят порою такие вещи, которые современному человеку кажутся дикостью. Но ведь кромешной дикостью на самом деле являются современные ценности.
Кто-то ищет повод уйти из Церкви, а я ищу причину в ней остаться. Так можно искать повод осудить человека, а можно искать причину его оправдать. Меня из Церкви не выгнать палкой. Уйти из Церкви значит остаться без Христа, а это значит остаться без воздуха. Кому-то не нравится церковный воздух? И мне не нравится. К тому же я сам порчу церковный воздух, так же как и любой из людей Церкви. Но вне Церкви воздуха нет совсем. И если мы смастерим на коленке какую-нибудь карманную «церковь», это нас не спасет. Там не будет воздуха, там не будет Христа.
Мы частенько увлекаемся глобальными проблемами, ищем признаки антихриста в современном мире, ищем признаки апостазии среди епископата, проявляем бдительность, отслеживая пути мирового зла. А я считаю, надо быть проще. Есть моя душа. Есть моё желание спасти свою душу. Есть Церковь, которая предлагает мне для этого способы. И нет ни чего страшнее, чем остаться без Церкви. Вопрос о Церкви это не вопрос высоких богословских материй, это вопрос собственной судьбы. Оставшись посреди океана, не надо рассуждать о том, допустимо ли использовать спасательный круг, надо просто хвататься за него и всё.
Мне говорили: да они же там все с КГБ сотрудничали. Я отвечаю: какое мне дело до чужих грехов, у меня своих полно. Таинства, совершаемые священником, действительны независимо от того, какие погоны он скрывает под рясой. Так учит Церковь. Не епископат, а именно Церковь. Мне говорят: среди епископов полно содомитов. Реакция аналогична: таинства, совершаемые сколь угодно грешными священнослужителями, действительны, а всё остальное мне противно, но для меня не судьбоносно, потому что не затрагивает судьбу моей души. Мне говорят: патриарх – экуменист. Я исследовал этот вопрос и пришёл к выводу, что патриарх не является экуменистом в том смысле, в котором это уже выводит за границы Церкви. А даже если у нас и есть архиереи-еретики, это их личная позиция, которая не равна позиции Церкви. Мне говорят: примешь ИНН – погубишь душу. Эту чушь и опровергать лень. Спасение души не может зависеть от циферок, которые кто-то где-то проставил. Мне говорят: да ведь в паспортах современных три шестерки. Но я не собираюсь участвовать в конкурсах по разгадыванию ребусов, потому что это не имеет отношения к спасению моей души. Мне говорят: идёт разработка технологий, которые сделают возможной глобальную диктатуру антихриста. Это вижу, это факт. А вы хотите Библию отменить и предотвратить приход к власти антихриста? В любом случае, это вопрос грядущего, а в настоящем нам надо спасти свою собственную душу. Если же кому-то хочется принять участие в глобальной битве добра со злом, то хорошо бы ему при этом о собственной душе не забыть. Мне говорят: попы плохие. Так лучше плохие, чем ни каких, да и сами-то мы не больно хороши.
Что только не говорят, пытаясь выдернуть человека из Церкви. Четверть века слушаю всю эту злобную ахинею, но так и не научился понимать людей, которые принимают её всерьёз.
Почему я так держусь за Церковь? Чем является Церковь лично для меня? Не хочу сейчас теории и терминологии. Я ведь не богослов, а обычный мирянин, который как-то пытается устроить свою собственную жизнь, поэтому скажу, как есть на самом деле. Церковь для меня это литургия и таинства. Литургия это чудо космического масштаба, а Церковь дает мне в этом чуде участвовать. Мне страшно остаться без литургии, страшно представить, что литургию будет имитировать какой-то проходимец, которому Богом не дано её совершать. Таинства – это действия, которые через священника совершает Сам Бог. Насколько это поразительный факт: Сам Творец и Повелитель вселенной оказывает благотворное действие на мою душу. И ведь душа это чувствует. Пусть не всегда и не в той мере, как это может быть у духовно развитых людей, но чувствует. Чьей души касалась благодатная энергия Бога, тот не отдаст этого счастья ни за какие пряники.
Церковь для меня это то место, где наш грубый материальный мир встречается с миром иным, миром духовным. Как можно уйти из Церкви? Ведь тогда останешься один на один с миром грубой и мертвой материи. Кто жил в Церкви, тот уже не сможет жить вне её.
Но вот какое дело: чтобы таинства были благодатными, то есть чтобы они были настоящими, их должен совершать правильно рукоположенный священник, имеющий на настоящий момент право священнодействовать. И рукоположить его должен епископ, имеющий апостольскую преемственность. Со стороны эти правила могут показаться формальными, но на них держится вся наша мистика. Весь опыт Церкви, да и личный опыт любого вменяемого церковного человека, свидетельствует: если отменить эти правила или не слишком строго их соблюдать, мы окажемся в мире иллюзий и имитаций. Если таинства будут совершать, все кому не лень, у нас не будет уверенности в том, что они действительно совершаются, или будет уверенность в обратном.
Если, к примеру, таинства в качестве священника совершает диакон, к тому же находящийся в запрете, а в священники этого диакона рукоположил какой-то проходимец, именующий себя епископом, но явно таковым не являющийся, значит там на самом деле не совершается ни каких таинств. Это мошенничество, это грубая и дешевая разводка. Теперь представьте себе весь ужас раскола. Вы приходите в лечебницу, а попадаете в театр, вам нужен врач, а вас встречает артист, играющий врача, вы думаете, что получаете лекарство, но это обычная вода. В нашем мире подделывают всё, в том числе и мистику.
Бывают, конечно, и сложные случаи. Вот совершает таинства священник, находящийся в запрете за раскол. Там очень сложная ситуация, формальных признаков раскола нет, и правомерность запрета можно поставить под большое сомнение. Но я всё равно не буду причащаться у этого священника. Я не уверен в своей духовной чуткости, которая помогла бы мне определить, настоящие там таинства или нет. Я не хочу рисковать. В вопросах духовной жизни (и смерти) ни какой риск не приемлем. К Чаше нельзя приступать без твердого знания о том, что находиться в Чаше. И ни какие тонкие доказательства того, что здесь всё нормально и правильно, не будут для меня достаточны. Если здесь уже полемика о действительности таинств, я просто пойду туда, где для такой полемики нет причин. Не только явный раскол, но даже и тень намека на то, что здесь может быть раскол, уже заставит меня пройти мимо. Ведь речь идёт о том, что для меня в жизни дороже всего.
А вот на Украине раскол явный. Лишенный сана бывший митрополит Филарет объявил себя патриархом Киевским и всея Украины. Тот ещё артист. Во Владимирском соборе Киева теперь театр, где исполняют спектакль про Церковь. Но Церкви там нет, таинств там нет. И вот некая киевлянка, крестившая ребенка во Владимирском соборе у раскольников, когда ребенок умер, возымела прихоть отпеть его в Киево-Печерской лавре, то есть в настоящей Церкви. Там ей, разумеется, отказали. И тогда начался чуть ли не всемирный вой: лаврские попы-злодеи не пощадили убитую горем мать. Ну вот как было объяснить этим людям, что ребенок, крещенный у раскольников, не является крещенным вообще, потому что таинства, совершаемые раскольниками, не действительны, это имитация. А ведь невозможно же ни при каких обстоятельствах отпеть некрещеного человека. Из ситуации понятно, что эта женщина ни когда к Церкви не принадлежала, для таких людей таинства – это просто красивые обряды. А когда нецерковные люди начинают судить о церковной жизни, мы становимся свидетелями кошмара.
Иногда начинает казаться, что расколы – способ очищения Церкви от людей, которые принадлежали к Церкви лишь формально, но ни когда в Церкви не жили и ни когда не понимали, что это значит. Они вышли от нас, но они не были нашими. Очень трудно поверить в то, что из Церкви может уйти тот, кто к ней на самом деле принадлежал.
Я не раз спрашивал себя: возможно ли возникновение таких обстоятельств, исходя из которых, я уйду из Церкви? В принципе, да. То есть нет, конечно. Из Церкви я не уйду ни когда, но может случиться так, что я скажу: это больше не Церковь, это сборище беззаконных, и я не могу к нему принадлежать. Избави меня, Господи, от того, чтобы это произошло, это стало бы для меня страшной трагедией, но теоретически это возможно.
Тот архиерей-еретик, о встрече с которым я упоминал, считал, что между различными христианскими конфессиями нет ни какой разницы, спорить нам не о чем, а «барьеры – дело рук человеческих». Если Русская Православная Церковь соборно (именно соборно!) утвердит такой взгляд на христианство, я первый скажу, что это больше не Церковь, а еретическое сборище, и я к нему не принадлежу.
Кто говорит, что между католицизмом и православием нет ни какой разницы, тот всю нашу догматику считает за пустяки, за сумму отвлеченностей, не имеющих ни какого значения. Для таких людей христианство – просто моральная система, богооткровенная Истина не имеет для них значения. Эти люди уже не христиане, и если церковная иерархия примет это направление, они уже не будут представлять Церковь, и ортодоксальному христианину в такой «церкви» делать будет нечего.
Всё это гораздо ближе к нам, чем кажется. Вселенский патриарх Варфоломей восстановил молитвенное общение с римским папой, поминает его на литургии, как одного из патриархов. Кто-то считает это пустяком, всего лишь миролюбивым жестом, но это не пустяк, а отречение от Истины. Это означает, что Варфоломей больше не считает папу еретиком, то есть все католические ереси он больше за ереси не считает. Но только еретик может не считать ересь за ересь. Варфоломей фактически отрекся от православной догматики, решил, видимо, что на вселенских соборах занимались ни чего не значащей ерундой, из-за которой христианам не имеет смысла разделяться. После этого Варфоломей для меня не только не патриарх, но и вообще не православный христианин.
Слава Богу, вопрос отношения к стамбульскому папе не имеет для меня ни малейшего практического значения. Это где-то там далеко, и как чувствуют себя греки под патриархом-еретиком мне и знать-то необязательно. А вот патриарх Кириллл ни в чём таком замечен не был, папу римского на литургии не поминал, совместных богослужений с ним не совершал. Я могу во многом не соглашаться с его святейшеством, но он остается для меня первоиерархом Русской Православной Церкви.
Конечно, когда сербский патриарх Павел ездил по Белграду на трамвае, а патриарх Кирилл тем временем рассекал по Москве на шикарном автомобиле в сопровождении охраны ФСО, это сравнение было не в пользу нашего патриарха и не вызывало к нему личной симпатии. Если церковного иерарха охранят государственная спецслужба, он либо пленник, либо, по совместительству, государственный сановник. Ни то, ни другое не радует, потому что и пленником он мог стать только добровольно. Но это не повод для раскола, потому что ни как не затрагивает вопросов Истины.
До чрезвычайности неприятно смотреть на то, как наша иерархия раболепствует перед государством. Уж такие прямо все из себя лояльные, слова поперек Кремлю не скажут. И представить себе невозможно, чтобы патриарх публично возразил президенту, а митрополит губернатору. Это, кстати, и называют сергианством. И это действительно искажение нормальной модели отношений между государством и Церковью. Но из таких искажений состоит едва ли не вся церковная история и если бы из-за подобных вещей из Церкви убегать, так Церкви давно бы уже не было, если бы она вообще смогла возникнуть. Ещё раз: всё, что не затрагивает вопросов Истины, не может являться причиной для неподчинения священноначалию. Сергианство – не ересь, и даже если это грех, то не более чем личный грех конкретных иерархов. А мы что, хотели иметь безгрешную иерархию? Увы, этому желанию в земных условиях сбыться не суждено. Священники тоже, наверное, хотели бы иметь безгрешную паству, но и для них эта перспектива остается фантастической.
Раскольники ни когда не признают себя раскольниками, они говорят, что это у них настоящая Церковь, а у нас – «гундяевская секта». Это мы для них раскольники. Всё это дешевая словесная эквилибристика, не стоящая серьёзного богословского опровержения. Русская Церковь прошла через горнило страшных гонений, и прошла она этот путь, конечно, не безупречно. Всякое бывало: и за Христа умирали, и совестью торговали, и в лагерях литургию служили, и чекистам сапоги лизали, и стояли за веру до последнего, и каноны нарушали. Выжили уж как сумели, но апостольскую преемственность сохранили, так что иерархия у нас правильная.
И вдруг один за другим появляются какие-то чудаки, единственная проблема которых в том, что они не желают признавать над собой ни какой власти, и говорят нам, что ни какая у нас не Церковь, а Церковь у них. И теперь, значит, оказавшись в обществе дюжины свихнувшихся от гордыни несчастных, я наконец попаду в «настоящую Церковь»? А если останусь в Церкви, омытой кровью, буду раскольником? Не надо быть доктором канонического права, чтобы понять, что это бессмыслица.
Ещё раз: кто принадлежит к Церкви, тот ни когда не сможет из неё уйти. Уходят только проходимцы. Такова их природа. А мы будем оставаться в Церкви до самой последней возможности. Даже если завтра богослужение переведут на русский язык, я всё-таки останусь в Церкви. Для меня это будет бедой, и я знаю, что русскоязычное богослужение в конечном итоге приведёт к искажениям духовной жизни, но я знаю так же, что вопрос о богослужебном языке, это не только не догматический, но даже и не канонический вопрос.
Я знаю так же, что кто-то из-за языка обязательно уйдёт из Церкви. Но я к ним не присоединюсь. Потому что и русскоязычная Церковь всё ещё будет Церковью. Даже если священники будут служить в костюмах, а алтарную перегородку уберут, я всё-таки останусь в Церкви, хотя это тяжело травмирует мою душу. Но это всё ещё будет Церковь, и она будет оставаться таковой, пока чьи-то шаловливые рученки не посягнут на Саму Истину.
Аввакум очень многому меня научил. В основном тому, как ни в коем случае нельзя делать. Прочитайте внимательно сочинения протопопа Аввакума, и вы поймёте, что всё надо делать наоборот.
