Сергей Зверев
Акваланги на дне
Некоторое время они шли молча по широкой и аккуратно подметенной аллее. Внезапно внимание Наташи привлекли видневшиеся между деревьями многочисленные скульптуры из белого камня, среди которых были и кресты.
– Это ведь кладбище! – вдруг осенило ее. – Да, Сережка? Это ведь кладбище, правда?
– Да, мемориальное, – отозвался Полундра. – Кладбище очень старое, здесь похоронены еще защитники Севастополя, погибшие во время осады города в Крымскую войну, в 1853—1856 годах. Вон, видишь, какие тут надгробия. – Он указал на скульптуру плачущего ангела рядом с огромным православным крестом. – Потом здесь хоронили погибших при обороне города в Великую Отечественную войну. И жертвы взрыва на линкоре «Новороссийск» в 1957 году.
В этот момент Наташа вскинула на Полундру свои ясные глаза.
– Извини, – глухо пробормотал он. – Просто нас в свое время очень жестко заставляли заучивать все эти факты, так что теперь это само собой лезет.
– У тебя что, на этом кладбище тоже кто-то похоронен? – спросила Наташа.
– Именно, – ответил Полундра. – Туда мы сейчас и идем.
Они свернули в одну из боковых аллей. По уверенности, с какой шел североморец, можно было заключить, что он хорошо знаком с кладбищем и не раз уже бывал здесь.
Теперь они вышли на сравнительно новый участок кладбища. Здесь больше не было тенистых деревьев, молодые посадки только подрастали, и с неба вовсю жарило солнце. Надгробия были все одинаковые, в форме простого куба высотой едва по колено, правда, сделаны они были из розово-красного крымского гранита с тщательно отполированными поверхностями. На всех надгробиях были выгравированы и выкрашены золотой краской пятиконечные звезды и якоря, имена, фамилии и звания похороненных здесь моряков. Однако от времени и непогоды золотая краска на многих из них облупилась, что производило грустное впечатление.
Полундра остановился возле одного, в точности похожего на другие надгробия. На полированной поверхности гранитного куба были выбиты слова: «Рябинин Николай Васильевич, капитан первого ранга», а даты указывали на то, что погиб этот офицер около десяти лет назад, и на момент гибели ему было где-то под сорок.
Сняв с плеч сына и передав его Наташе, Полундра бережно возложил букет цветов на это скромное надгробие. Потом достал из сумки бутылку водки и пластиковый стакан. Откупорив бутылку, он налил немного водки в стакан и по старинному православному обычаю окропил ею могилу крестом справа налево. Только после этого налил себе, с самым сосредоточенным видом выпил. Поставил бутылку и стакан на траву рядом с надгробием. Постоял некоторое время молча.
Стоящая рядом Наташа спокойно и терпеливо ждала объяснений.
– Это был мой командир в Балаклаве, – глухим голосом заговорил Полундра. – Командир ракетного крейсера, учитель наш. Боевой офицер, каких мало. Меня по окончании учебки перевели на его крейсер, и вот месяц где-то я прослужил, как случился на судне пожар. А на судне это самое страшное, что может случиться, много страшнее пробоины. От пробоины не гибнут люди, ее всегда можно заделать, даже в боевых условиях. – Полундра умолк на мгновение, рассеянно потер виски. – Так при этом командир про себя в последнюю очередь думал. Сначала пожар тушить... Потом видим, не справиться нам, крейсер практически весь запылал, тогда он приказал всем эвакуироваться. Всех до единого, до самого последнего матросика-срочника вперед себя пропустил, всем помогал из пылающего корабля выбираться. А сам вот... – Полундра грустно кивнул на гранитное надгробие.
– Как же это он так? – озадаченно проговорила Наташа. – Что, не было возможности в воду спрыгнуть?..
– Никто не знает, как это случилось, – с печальным вздохом ответил Полундра. – Никто толком ничего не видел, сама понимаешь, пожар, не до того было. Говорили, вроде как провалился он в какую-то дыру, в самое море огня. Матросиков вот спас, а сам... Десять килограммов органики от командира нашего всего и осталось, наскребли в золе.
Шокированная этим печальным рассказом, Наташа помолчала немного, потом спросила:
– А из-за чего произошел пожар? До этого докопались?
– До конца так и не выяснили, – ответил Полундра. – Установлено было самовозгорание топливного бака одной из ракет, слава богу, учебной боеголовки на ней не было в тот момент, иначе бы от нашего крейсера груда металлолома осталась. А почему она загорелась, конструкторы так окончательно и не поняли. Написали в заключении: «роковое стечение обстоятельств». Эту фразу всегда пишут, когда не знают истинных причин.
– А что, при том пожаре только командир крейсера погиб? – спросила Наташа.
– Да нет, увы! – вздохнул Полундра. – Двенадцать моряков недосчитались мы после пожара, в том числе двоих офицеров. Но их всех родные домой забрали, все, что там осталось, удалось наскрести в трюме. Только командира вот здесь похоронили. Оказалось, у него в целом мире никого родных нету, ни жены, ни детей.
– И ты что, раньше часто сюда приходил?
– Пока служил в Крыму, да, – ответил старлей. – А потом, как перевели меня на Северный флот, то как же я стал бы сюда приходить?.. Шесть лет вот уже на могиле командира не был.
Полундра умолк, захваченный печальными думами и воспоминаниями.
Между тем маленький Андрюшка стал осторожно дергать за рукав Наташу. Его отец, как ни погружен был в свои мысли, заметил это.
– Ладно, пойдем отсюда, – со вздохом проговорил он. – Ну что, время еще детское, солнце вон как жарит. Мы еще и на пляже успеем побывать. Верно я говорю, сынок?
Полундра подхватил Андрюшку и усадил его обратно себе на плечи. Не спеша североморец направился по кладбищенской аллее к выходу, белокурая жена следовала за ним.
Глава 4
Центральный проспект Севастополя, носящий имя славного адмирала Нахимова, застроен главным образом старинными особняками, оставшимися в наследство от прежних богатых жителей этого старинного русского города и чудом пережившими осаду во время Великой Отечественной войны. Теперь новые хозяева жизни оценили красоту этих особняков, решили восстанавливать их, производить косметический евроремонт. Так что старинные здания Нахимовского проспекта зачастую оказывались обложенными строительными лесами, а тротуары вокруг них, и без того неширокие, в помеху прохожим становились строительной площадкой.
Работали на таких стройках, как правило, вовсе не местные рабочие. Много дешевле и надежнее для подрядчиков было пригласить дешевую и квалифицированную рабочую силу из соседней Турции. Соотношение между качеством их работы и зарплатой, которую им нужно было платить, получалось наиболее оптимальным для желающих строиться на постсоветском пространстве. Соответственно, у рабочих-турок в Крыму должен был иметься их представитель для того, чтобы решать все финансовые вопросы, улаживать конфликты между строителями и заказчиком, да и просто помогать им общаться с местным населением, потому что требовать от простых работяг знания русского или украинского языка было совершенно немыслимо.
Представители рабочих обычно люди солидные, обеспеченные. Поэтому нечего удивляться, что возле ворот одной из таких строек, куда заезжали тяжелые и грязные грузовики со стройматериалами и где сновали перепачканные в цементе и известке рабочие в ярких оранжевых спецовках и касках, стоял роскошный белый «Лексус». За рулем сидел водитель, не иначе как ожидавший своего хозяина.
А сам этот хозяин, средних лет представительный турок по имени Абу Али, с широким смуглым лицом, украшенным тонкой щеточкой усов, с черными как смоль, коротко стриженными волосами на голове, спортивного телосложения, худощавый и стройный, в очках с золотой оправой, торопливым шагом шествовал теперь по замусоренной и полной рабочей суеты стройплощадке. Двое местных татар не менее представительного вида едва поспевали за ним.
– Мы же единоверцы, Абу Али, – бормотал, задыхаясь на ходу, один из татар, по-видимому, главный из них, толстый и седой, с огромным отвислым животом и крупным золотым перстнем с печаткой на пальце. – Ты не можешь бросить нас на произвол судьбы. Коран предписывает истинному мусульманину помогать своим единоверцам в беде.
– Сначала растряси свое жирное брюхо, Муслетдин! – не оборачиваясь, отвечал Абу Али. – Тогда я поверю, что тебе нужна какая-то помощь.
– Помощь нужна не мне одному, а всей татарской общине Крыма! – багровея от натуги, гневно крикнул Муслетдин. – Посмотри, что творится вокруг! Новая власть хозяйничает в Крыму, как ей вздумается! При прежних порядках татарам в Крыму жилось куда привольней, чем теперь. Мы могли быть спокойны за наше будущее, за наших детей. За нашу национальность, в конце концов! Теперь славяне притесняют нас. Запрещают строить новую мечеть...
– Новую мечеть? – переспросил Абу Али, внезапно останавливаясь и хитро глядя на толстого татарина. – Которую по счету за последние два года, Муслетдин?
Тот, от неожиданности едва не налетев на представительного турка, остановился, тяжело дыша, не знал, что ответить.
Вместо него это сделал его спутник.
– Вот как? – патетически воскликнул он. – Ты считаешь, что мечетей слишком много на крымской земле? Ты плохой мусульманин, Абу Али!
– Мурад прав! – обрел дар речи первый татарин. – Мы все единоверцы, люди, угодные Аллаху. Твой долг мусульманина – поддержать татарскую общину в Крыму, защитить от засилья неверных! А ты от этого долга бежишь, как низкий, грязный шакал! Бросаешь своих единоверцев на произвол судьбы. Так истинные правоверные не поступают!
Это обвинение привело солидного турка в ярость.
– Гнусные попрошайки! – размахивая руками, крикнул он. – Вы шляетесь, клянчите деньги, мешаете серьезным людям работать. А кто знает, куда они деваются потом, эти деньги? В мечети, которую вы год назад открыли недалеко от мыса Фиолент, начала осыпаться штукатурка. Я сам это видел! Вы строите молитвенный дом из всякого дерьма! Как же после этого я могу вам жертвовать на храм?
– Плохая штукатурка – это не наша вина! – выкрикнул Муслетдин. – Это происки рабочих-славян!
– Нанимали бы правоверных строителей!
– Мы наняли, кого надо, – сумрачно глядя на солидного турка, проговорил второй татарин, по имени Мурад. В отличие от толстого и пожилого Муслетдина ему на вид было чуть больше тридцати, а сломанная переносица и твердые, как кость, мозоли на его ладонях изобличали в нем человека, увлекающегося восточными единоборствами. – Неужели ты думаешь, Абу Али, что мы стали бы наживаться на строительстве святой мечети?
– Я ничего не думаю, – с досадой стряхивая пот с лица, ответил турок. – Я только говорю, что видел. Я вам уже объяснял десяток раз: своих денег у меня нет! Я работаю на одну американскую фирму, которая финансирует реконструкцию вот этого гостиничного комплекса. – Он указал на одетое в строительные леса здание. – Все деньги, которыми я располагаю, принадлежат этой фирме!
– Ты скажешь, что работаешь на американцев задаром? Ты скажешь, что тебя наняли, как одного из вот этих рабочих, и у тебя нет своего интереса ни в одном из предприятий этой фирмы?
– Я занятой человек! – теряя терпение, воскликнул Абу Али. – Мне некогда с вами тут спорить. Меня ждут дела.
Он стремительно повернулся и направился было к вагончику прораба, где находился его кабинет. Однако на полпути он вдруг замер на месте с приоткрытым ртом. У двери вагончика стоял высокий, мускулистый моряк в плотно облегающем его тело атлета флотском тельнике. Нахальная улыбка играла на его волевом лице с квадратным подбородком, шрамы на шее от пластической операции в ослепительном свете полуденного солнца виднелись отчетливее, чем обычно.
Пробормотав какое-то турецкое ругательство, Абу Али торопливо полез в карман, вытащил оттуда бумажник, извлек из него несколько зеленых стодолларовых купюр и протянул их неотступно следовавшему за ним Муслетдину.
– Вот, возьмите, – торопливо проговорил он. – Это от меня лично. На строительство храма. И смотрите, чтобы в этот раз штукатурка в нем не осыпалась!
Он повернулся к татарам спиной, давая понять, что разговор окончен, и поспешил к ожидавшему его человеку.
Оставшись вдвоем, Муслетдин и Мурад задумчиво смотрели вслед солидному турку. Поспешно пожав руку человеку с квадратным подбородком, продолжавшему нахально улыбаться, он скрылся вместе с ним в строительном вагончике.
– Обращается с нами, будто мы нищие попрошайки, – сердито проворчал, качая головой, Муслетдин. – Цедит нам по сотке, и за каждую ему в задницу лезть приходится. Ишак он, а не мусульманин! Продался американцам. Истинную веру забыл. Ислам и единоверцы для него пустой звук!
Мурад философски отмалчивался, предоставляя своему хозяину выплеснуть свое раздражение.
Муслетдин направился к припаркованной возле ворот стройплощадки серой «девятке». Поспешив вперед, Мурад открыл ключом переднюю дверцу справа, распахнул ее перед толстым татарином, подождал, пока тот влезет внутрь этой не слишком просторной для столь пузатых людей машины. Сам Мурад уселся за руль.
– Погоди, – коротко проговорил Муслетдин, видя, что тот уже вставил ключ в замок зажигания. – Постоим здесь немного.
Мурад послушно оставил ключ в замке, посмотрел на старого татарина вопросительно.
– Ты видел? – негромко проговорил Муслетдин. – Наш Абу Али чем-то определенно взволнован.
– Наверное, какое-нибудь левое дело, – спокойно отозвался Мурад. – В принципе, надо бы проследить.
– Ты видел, как он постарался от нас отвязаться, когда увидел того моряка возле своего вагончика? – спросил Муслетдин. – И даже денег нам дал, хотя, мне кажется, поначалу этого делать не собирался. В прошлый раз Нурлан подъезжал к нему за пожертвованиями, так Абу Али не только ничего не дал, но чуть со стройки его не вышвырнул. Это же не просто так!
– Этого славянского моряка я у него не в первый раз вижу, – проговорил Мурад. – И всякий раз Абу Али к нему очень внимателен.
– Все это очень странно, – согласился Муслетдин. – Ничего, у нас время пока есть. Постоим здесь, у ворот, подождем. Посмотрим, чем это дело кончится.
Мурад кивнул в ответ. Положив руки на руль и расслабившись, он приготовился ждать выхода славянского моряка из вагончика столько, сколько потребуется.
Глава 5
– Сережка, в расписании написано, что ближайший катер до Графской пристани будет только через час.
Полундра коротко глянул на свою жену, вернувшуюся от кассы, где она изучала расписание курсирования катеров по севастопольской бухте, спокойно кивнул.
– Ничего, подождем, – отозвался он.
После посещения кладбища старлей Павлов выглядел еще более сумрачным, притихшим. Его жена знала, что посещение подобных мест способно надолго омрачить настроение Сергея, он становился молчаливым, замкнутым, казалось, что обменяться парой фраз с кем-либо составляет трудность для него, будто черная пелена окутывала его душу. Поэтому Наташа в свою очередь отмалчивалась, стараясь не усугублять тяжелых переживаний мужа. Зато маленький Андрюшка не замечал ничего этого. Он, как на стуле, восседал на богатырских плечах своего отца и с высоты смотрел на открывавшиеся его взору картины лучезарного южного моря.
В это время у причала Северной стороны находился только один катер. Люди не спеша поднимались по трапу на его борт, стоящий у трапа матрос проверял билеты.
– Слышишь, Сережка, а этот катер куда идет? – спросила Наташа.
– Не знаю, – ответил Полундра. – Ты ж расписание смотрела.
В это время громкоговоритель на причале издал мелодичные позывные, и голос диктора объявил: «У первого причала производится посадка на катер, следующий по маршруту „Северная сторона – Балаклава“, время отправления катера двенадцать часов тридцать минут».
Наташа заметила, что при слове «Балаклава» глаза ее мужа заблестели.
– Слышал, Сережка? – сказала она. – До Балаклавы. Это там, где ты учился, да?
– Конечно. – Полундра кивнул. Вдруг его лицо оживилось, он бережно взял жену за руку. – Слушай, Наташа! А может быть, махнем сейчас в Балаклаву, а? На катере это всего минут сорок. Посмотрим городок. Я тебе покажу здание бывшей нашей учебки, казармы, где мы жили.
При этих словах лицо белокурой красавицы жены заметно вытянулось.
– Сережка! – В голосе ее послышался упрек. – Но мы же так опоздаем к обеду в санатории!
– К черту его, этот обед в санатории! В Балаклаве полно всяких кафе, мы сможем перекусить там.
Наташа продолжала смотреть на своего мужа озадаченно и испуганно.
– Послушай, может быть, завтра с утра туда съездим? – предложила она. – У нас с тобой же еще больше месяца отпуска! Успеем везде побывать.
– А сегодня что делать? – нетерпеливо возразил Полундра. – Сидеть в санатории и смотреть на море вдали?
– Мы собирались пойти на пляж, – робко напомнила Наташа.
– Завтра пойдем на пляж! – горячо возразил Полундра. – Или искупаемся в море прямо в Балаклаве. Там, знаешь, какие пляжи!..
– Но Сережка! – В голосе жены послышалось отчаяние. – Ведь Андрюшке давно есть пора! И его от этой поездки на катере может укачать.
– Моего сына? От поездки на этой посудине в тихую погоду укачает? Да ни в жисть! – Полундра выглядел оскорбленным. – Потомственных моряков-североморцев так просто не укачивает! Понятно тебе?
Полундра с маленьким сыном на плечах уже направился к кассе покупать билеты. Наталья смотрела ему вслед. Умом она понимала, что мужа все равно теперь не удержать, что, откажись она ехать сейчас с ним, он, чего доброго, махнет в Балаклаву один. И вроде бы ей следовало радоваться, что черное после посещения кладбища настроение ее мужа прошло и он снова оживился. И конечно же, пропустить обед в санатории – пустяк, недостаточно серьезная причина для того, чтобы отказываться от этой поездки. Однако Наталья ничего не могла поделать с собой. Ей упорно не хотелось ехать в этот небольшой приморский городок, но почему – этого она сама не смогла бы объяснить.
Глава 6
Хотя работы по реконструкции гостиничного комплекса на проспекте Нахимова выполнялись американо-турецким консорциумом, вид у строительного вагончика, который служил совещательной комнатой и кабинетом прорабов на стройплощадке, был что снаружи, что изнутри откровенно «совковый», облезлый, драный. Крашенные синей краской еще в советские времена полы и стены давно облупились, все кругом было заляпано цементом и известкой, замусорено окурками, щепками, кусками разноцветной грязи и покрыто слоем противной едкой пыли, свойственной именно строительным объектам. Небольшая железная печка в углу, холодная по причине летней жары, была ржавой и закопченной, укрепленная под самым потолком лампочка, заляпанная мухами, освещала пространство вагончика тусклым желтым светом, горевшим даже в середине дня, потому что в единственном крохотном окошке стекло было столь мутным и грязным, что не пропускало света.
Посреди вагончика стоял старый, обшарпанный письменный стол, заваленный какими-то замызганными бумагами. Однако сидевший за этим столом Абу Али, казалось, не замечал всей этой малопривлекательной обстановки. Еще меньше обращал внимание на нее сидевший напротив него отставной моряк с квадратным подбородком и едва заметными шрамами на шее. Нахальная, немного циничная ухмылка продолжала играть на его губах, сделавшись, пожалуй, лишь несколько более натянутой и искусственной.
– Однако ты получил аванс, – веско проговорил Абу Али, нервно барабаня смуглыми холеными пальцами по крышке грязного стола. – Вовсе не маленькие деньги. Аванс этот изволь отработать.
– Ничего не получается, – продолжая улыбаться, ответил его собеседник. – Слишком сложная задача.
– Это меня не интересует! – несколько повысил голос Абу Али. – Ты знал, на что идешь.
– Это работа для настоящего профи!
– Ты разве не профи?
– Но уже трое не вернулись из этого подземелья! Я не хочу быть четвертым.
– Однако хочешь получить деньги за работу. – Абу Али спокойно кивнул. – И это правильно.
Солидный турок умолк, озабоченно нахмурившись и продолжая машинально барабанить пальцами по грязной крышке стола. Мореман напротив него продолжал натянуто улыбаться, хотя его улыбка все больше напоминала гримасу отчаяния.
– Выяснил, почему не возвращаются водолазы? – спросил Абу Али как бы между прочим.
– Да как же я выясню? Это же надо самому туда лезть, смотреть.
– Так слазь и посмотри!
– И остаться там навсегда? Нет уж, спасибо! – нервно воскликнул мореман. – Те, кто остались там, наверняка хотели вернуться обратно, однако вот не смогли! Перед смертью они, конечно, узнали, что их погубило...
– И что это может быть?
Бывший моряк немного помедлил с ответом.
– Скорее всего, там система автоматических шлюзов-ловушек, работающих от фотоэлементов. Такие иногда ставили на секретных заводах в советские времена.
– На нашем плане никаких шлюзов в том районе не указано! – возразил сердито Абу Али.
– Разумеется! На то это и ловушка, чтобы быть засекреченной. Чтобы про нее не мог узнать кто попало.
– Тогда нам надо достать план, где все шлюзы-ловушки указаны!
– Попробуйте, – пожал плечами отставной моряк. – Такой план может иметься только в единственном экземпляре и храниться где-нибудь в секретном архиве Министерства обороны России, завод-то принадлежал именно ему. Если этот план вообще существует.
– Надо постараться достать его в ближайшие дни! – невозмутимо сказал Абу Али. – У тебя есть знакомые в Министерстве обороны России?
– В контрразведке при Генштабе? – Мореман ухмыльнулся. – Шутите, гражданин начальник!
Абу Али промолчал, продолжая сердито барабанить пальцами по крышке стола.
– И потом, – продолжал моряк, – знать, где находится ловушка, – это только полдела. Самое главное – это выяснить, как нейтрализовать ее! А этого даже на секретном плане может не быть.
– Глупость какая-то, – вполголоса проговорил Абу Али. – Завод уже столько лет заброшен, никто там не появляется, за оборудованием не следит. А автоматические ловушки работают, как новые. Такое тебе не кажется странным?
– Нет! – Моряк пожал плечами. – В советские времена секретные объекты всегда строили надежно, на века.
Абу Али коротко вздохнул, потом сказал твердо:
– Ладно! Я тебе уже говорил, что меня все эти подробности не интересуют. Мне нужна выполненная работа! За это тебе уже выплачена часть денег. Где же твоя работа?
– Я стараюсь, как могу! – возразил моряк.
– Плохо стараешься!
– Как получается!
– Послушай, морячок! – Внезапно Абу Али впился взглядом в сидящего напротив него отставного моряка. – Если ты эту работу не выполнишь... – Голос турка звучал вкрадчиво, но зловеще. – Ты понимаешь, что с тобой тогда случится?
– Понимаю!
– Сольем, куда следует. Вот и все!
Абу Али откинулся на спинку стула, не сводя своих пронзительных черных глаз с собеседника.
– Вообще-то время пока терпит, – осторожно возразил тот.
– Как сказать, – глянув на настольный календарь, турок пожал плечами. – Сегодня у нас двадцатое августа. А нужная вещь должна быть у меня в руках не позднее первого сентября. Понял ты? Не позднее! Иначе...
– Иначе что?
– Иначе нас всех на части разорвут, – ответил он озабоченно. – И меня в том числе! Там люди серьезные...
Внезапный стук в дверь заставил Абу Али вздрогнуть, посмотреть на своего собеседника чуть ли не испуганно.
– Нет, люди вашей специальности нам на стройке пока не нужны! – сказал он громко и отчетливо. И только после этого бросил в сторону двери: – Да, войдите.
Вошедший мужчина лет тридцати пяти отличался флотской выправкой и богатырским телосложением. В нем без труда можно было узнать шофера, который сидел за рулем припаркованного у ворот стройплощадки белого «Лексуса».
– Понятно вам? – как бы не замечая вошедшего, продолжал Абу Али. – Сейчас у нас цикл отделочных работ фасада здания, тут каменщики, сами понимаете, совершенно ни к чему... Чего тебе, Алексей? – внезапно оборвал сам себя турок, оборачиваясь и с досадой глядя на своего водителя.
Не обращая никакого внимания на посетителя, тот подошел к сидевшему за столом турку.
– Простите, что мешаю, хозяин. Вы просили меня зайти в это время, напомнить...
– Да. Поехали. – Абу Али торопливо встал, взял со стола небольшую кожаную сумку-карман на ремешке. В последний раз повернулся к также поднявшемуся со своего места отставному мореману. – А вы зайдите денька через три или четыре. Может быть, подыщется для вас какая-нибудь подходящая работа.
В «Лексусе» Абу Али уселся на заднее сиденье, подальше от посторонних глаз. Сказал коротко:
– Обедать.
Его водитель по имени Алексей кивнул, но, прежде чем завести мотор, указал глазами в сторону серой «девятки», скромно припаркованной неподалеку от въезда на стройплощадку.
– Те люди, что беседовали с вами, – негромко сказал он, – после разговора сели в свою машину, но никуда не поехали. Так и стоят здесь до сих пор.
В этот момент «девятка», взревев мотором, резко сорвалась с места, выехала на дорогу и вскоре скрылась в потоке машин на Нахимовском проспекте.
Абу Али, не глядя на них, с досадой поморщился.
– Чертовы попрошайки, – пробормотал он себе по нос. – Надоели до предела.
– Выпасают вас, хозяин, – заметил Алексей, заводя тем временем мотор. – Так что будьте осторожны! Этот Муслетдин – глава местной татарской общины. Не смотрите, что он с виду божий одуванчик. На самом деле это весьма скользкий тип.
Абу Али рассеянно выслушал предостережение своего шофера и только кивнул в знак того, что принял его к сведению.
«Лексус» в свою очередь выбрался на проспект Нахимова, но проехал недалеко, остановился у дорогого и престижного ресторана, расположенного также в центре Севастополя при одной из городских гостиниц. Выбравшись из машины, Абу Али снова на мгновение просунул голову в салон.
– Все, на сегодня свободен, – сказал он. – За мной не заезжай, я вернусь на такси. Завтра утром заедешь за мной домой как обычно.
– Все понял, хозяин, будет сделано! – с готовностью ответил Алексей.
Повернувшись, солидный турок уверенным шагом направился к ресторану, и поэтому он не мог видеть, каким иронически-презрительным взглядом смотрит вслед его водитель.
