Сергей Зверев
У расстрельной стены
© Терентьев А., 2018
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2018
* * *
Глава первая
Москва, август 2016 года
На благородной зелени сукна, прикрывавшего столешницу старого письменного стола, орден Красного Знамени смотрелся неплохо. Слегка потертая материя колодки, соединительное колечко и сам орден, чуточку потускневший, но в более чем приличном состоянии, – все выглядело достойно и солидно. Вещица явно с историей, что выгодно отличало ее от несколько легкомысленной и частенько безликой унылости любой современной награды. Отличало, кстати, и в цене, что выражалась во вполне реальных, приятно хрустящих серо-зеленых американских купюрах. Наверное, на черном бархате этот орденок смотрелся бы еще лучше. Впрочем, какая разница – синий, голубой или лиловый, лишь бы не на красной подушечке, как сказал бы любой ветеран!
От созерцания пролетарского раритета меня отвлек звонок: дисплей аппарата любезно сообщал, что на невидимом проводе повис давний приятель, а временами и собутыльник, Макс – в миру Максим Евдокимов. Одним из неоспоримых достоинств Макса было то, что он почти никогда не беспокоил по пустякам, если уж звонил, то исключительно по делу.
– Привет, Макс! Что, где, когда и, главное, зачем?
– Здорово! Здесь, где же еще… Роуминг ныне дороже овса, старина! Ладно, не стану томить. Я тут в провинцию мотался – надо было для одного дамского журнальчика материальчик о славных людях и достопримечательностях седого Пскова написать. Древний Кремль, музеи и прочая красота, затерявшаяся в замечательных псковских лесах, за которыми прячется не менее симпатичная Прибалтика. Если совсем честно, то дыра еще та!
– Макс, давай уж как-нибудь покороче, хорошо? Про черные дыры России и окрестностей как-нибудь в следующий раз расскажешь!
– Да я могу и вообще помолчать! Подумаешь, какие мы занятые… Ладно-ладно, дружище, не сопи! Рассказываю: познакомился я там с одной старушкой презабавной, она в музее «Двух капитанов» Каверина ребятишкам рассказывает о нашем великом писателе и о героях славного прошлого: покорение неведомых далей, Севморпуть и так далее. В общем, про «бороться и искать, найти и не сдаваться» и прочих летчиков-моряков…
– А что, есть такой музей? Так все-таки чей конкретно – Каверина или «Двух капитанов»?
– Есть, старина, при местной библиотеке. И посвящен именно книжке! Но не о ней речь… В общем, осмотрел я экспонаты, поскучал, позевал и, как любимый тобой товарищ Бендер, несколько опрометчиво ляпнул, мол, музейчик, конечно, очень симпатичный, но «посидеть у вас со вкусом абсолютно не на чем. Одни садовые лоханки!». Выразился я, естественно, не совсем так, а гораздо витиеватее и тактичнее, но смысл моя «гранд-маман» все же уловила точно и мгновенно надулась. И даже слегка так обиделась…
– Макс!
– Понял, перехожу к самой сути! Разговорились мы. Я мадам порассказал про наши музеи, где можно увидеть и старое платье короля, и горшок королевы, и чертову ступу. К слову, упомянул и о серьезных коллекционерах, готовых выложить за интересный раритет очень даже приличные бабки. Это я, заметь, друг мой, и о тебе тоже!
– Лесть грубая и примитивная. Ты же знаешь, на голую блесну я не кидаюсь. Кроме горшка королевы есть что по-настоящему интересное?
– Да есть, есть! Какой вы, барин, право, нетерпеливый… Короче, напросился я к ней на чай.
– Ого! Да ты, я смотрю, делаешь успехи, чтобы провинциальная бабушка вот так запросто пригласила незнакомого человека к себе на чай, надо иметь недюжинное очарование и много чего прочего!
– Именно! И все это в наличии имеется, можешь не сомневаться. Я умею иногда с людьми правильно разговаривать – и особенно мне удается милых девушек за шестьдесят очаровывать! Так что понравился я ей – со мной это бывает. В общем, мы степенно пили чай и мило, чинно-благородно беседовали. И бабушка мне много чего преинтересного рассказала. И, заметь, друг мой, не только рассказала! Кое-что, не менее интересное, она и показала!
– Макс, что-то я не пойму: ты меня сейчас интригуешь или пугаешь?
В ответ мой собеседник хохотнул и уж затем, постоянно перепрыгивая с пятого на десятое, все же добрался до сути. Оказывается, бабушка, взяв с Макса честное благородное слово молчать ближайшие сто лет, показала моему приятелю «наган» с дарственной табличкой от самого наркома Ежова и поинтересовалась, сколько может сегодня стоить такая «железка». Вроде бы револьвер достался мадам от какого-то родственника, служившего в тогдашнем НКВД.
Во время рассказа Макс старательно прислушивался к моему голосу, явно пытаясь уловить нотки настоящего интереса. Но я слушал почти молча, лишь изредка отделываясь односложными репликами. Демонстрировать кому бы то ни было свой интерес в подобных ситуациях категорически не рекомендовалось, поскольку горький опыт давно научил меня малейшую заинтересованность тщательнейшим образом скрывать. В противном случае цена любой безделушки автоматически взлетала на поистине недосягаемые вершины! Поэтому удовольствия Максу я, конечно же, не доставил, а вот историю о наградном «нагане» действительно выслушал с интересом. После чего демонстративно зевнул, эдак небрежно попросил «акулу пера и чернильницы» сбросить мне координаты псковской бабушки – так, на всякий случай – и нажал кнопку отбоя.
Легкий холодок, пробежавший между лопатками, подсказывал, что где-то совсем рядом бродит, мягко переступая мохнатыми лапками, госпожа Удача – хитрющий и пугливый зверек, которого древние римляне почему-то представляли в виде ветреной и взбалмошной бабы. По такому поводу можно бы и стопочку старого доброго виски! Впрочем, виски может и подождать…
Я включил ноутбук и быстренько набрал в поисковике давно знакомую фамилию. Ага, все верно: рядом с персонами известных палачей сталинских времен, товарищей Блохина, Магго и братьев Шигалевых, скромненько притулилась еще одна: Дергачев Матвей Федотович. Есть! Черт возьми, все сходится – по словам Макса, именно некий Дергачев М. Ф. и получил из рук генерального комиссара Госбезопасности Ежова наградной «наган» с соответствующей серебряной табличкой. И, наверное, было за что, просто так, за красивые глаза, наркомы револьверы направо и налево не раздаривают!
Здравомыслящему человеку понятно, что интернетовские источники – да и многие другие! – и соврут, недорого возьмут, но если хотя бы треть всех размещенных там историй правда, то наш дорогой товарищ Дергачев представляет для историков и прочих исследователей немалый интерес. Чекист, по слухам, собственноручно пустивший пулю в лоб таким деятелям, как Тухачевский, Карахан, Уборевич, Якир, и многим другим товарищам попроще, должен быть настоящим монстром со стальными нервами. Или наш Матвей был достойным воспитанником «железного» Феликса – парнем с фанатичным огнем в глазах, всерьез верящим в мировую революцию и так же искренне полагавшим, что он расстреливает настоящих врагов народа? Так кто вы, товарищ с «наганом» в крепкой пролетарской руке, – стальной монстр, не ведающий ни чувства жалости, ни сомнений, тупой садист или пламенный фанатик? Вопросы, вопросы, одни вопросы…
Пожалуй, было бы любопытно узнать и о том, почему старушка не сдала «наган» в милицию, как это предписывается законом? Там вроде бы сказано, что в случае смерти гражданина, имевшего на законном основании боевое оружие, этот ствол изымается милицией, полицией и прочими органами. Да и вообще, сдать государству ныне можно любой ствол – правда, за совсем смешные деньги. На «черном» рынке или у коллекционеров та же «пукалка» стоит гораздо дороже! Или бабушка по простоте своей не знала, да и знать не хотела о каких-то там статьях Уголовного кодекса? Ну, лежала дома памятная «железка», не шумела, есть не просила. Впрочем, имеется еще один вариант: револьвер был дорог «гранд-маман» как память о близком человеке, и плевать она хотела на все уголовные статьи.
А статья, между прочим, вот она: «Незаконные приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия…» До трех лет. И за перевозку, кстати, тоже! Ну, это ведь еще обнаружить надо… А я, подобно товарищу Бендеру, в известной степени чту Уголовный кодекс и, в случае удачи, отнюдь не намерен бегать по вагонам и размахивать грозным подарком печально известного наркома!
Ладно, об этом позже, что раньше времени загадывать. Будем решать задачки по мере их поступления. Кое-какой опыт в подобных щекотливых делах у нас все же есть. И, как сказал бы еще один из моих любимых персонажей, Беня Крик, «пусть вас не волнует этих глупостей…» Вот интересно, а автора «Одесских рассказов», гражданина Бабеля, тоже наш пролетарий в расход пустил, или кто другой? Опять вопросы, черт возьми, а где взять ответы? Нет, определенно, нашу замечательную бабушку надо навестить, кто знает, может быть, именно она и расскажет что-нибудь интересненькое! Чем черт не шутит…
А вообще-то забавно: сейчас времена Гражданской войны очень многим кажутся такими далекими, почти как эпоха Ивана Грозного. И ветеранов Великой Отечественной-то мало осталось. А между тем даже я хорошо помню, как в моем нежно-зеленом детстве к нам в школу приходили еще очень даже бодрые участники той самой Гражданской! И было им тогда всего-то семьдесят с небольшим. Рассказывали через пень-колоду, как «рубали белых шашками на скаку». А мы им песни про Орленка пели, а после уроков бежали «Неуловимых мстителей» смотреть. Да, бежит времечко – совсем как конармейская тачанка! Несется, гремит, на ухабах подпрыгивает – только пыль веков столбом.
Так, решено – надо ехать! Теперь, господин всезнайка по имени Интернет, расскажи-ка, как нам, грешным, добраться до этого трижды седого Пскова? Самолетом не хочу, автобусом тем более… Ага, поезд – совсем хорошо! «Наш паровоз вперед летит…» С Ленинградского вокзала каждый божий день: вечером заваливаешься спать, а утром уже на месте. Теперь надо определиться, когда ехать-то… Я, конечно, художник более чем свободный, но просто так все бросить и рвануть куда-то в деревню, в глушь, в Саратов, то бишь во Псков-град, не могу. Есть парочка дел, встреч, и откладывать их никак нельзя! А вот в пятницу я совершенно свободен. Значит, решено: заказываем билет на пятницу. И, естественно, никаких общих вагонов-скотовозов и плацкарты – только купе! Хоть выспаться по-человечески можно будет, если, конечно, соседями не окажутся в зюзю пьяные селяне!
Но прежде надо не только с неотложными делами разобраться – надо крепко подумать, как при встрече не отпугнуть мадам и заставить ее поверить в серьезность и добрые намерения еще одного московского гостя. Очаровывать, подобно Евдокимову, я, честно говоря, не умею. Значит, надо отыскать людей, связанных с музейными делами, и договориться о высоких рекомендациях приличных господ, чтобы бабушка, по крайней мере, хотя бы выслушала меня для начала. А там уж по обстановке и общему настроению сориентируемся…
Великое дело – связи! Ну, ничего не меняется в нашей стране, какие бы времена ни наставали. Как лет тридцать назад негромко сказанное: «Я от Сергея Владимировича!» – открывало любые двери и служило пропуском в особый мир, где царствовали люди, способные достать любой дефицит и решить любую проблему, так и ныне слово солидного человека может творить поистине чудеса.
По своим каналам я нашел-таки людей, имеющих прямое отношение к миру хранителей музейных редкостей. Как оказалось, мир этот не менее тесен, чем любой другой. Мало того, мне удалось выйти на человека, лично знакомого с моей псковской «гранд-маман», и заполучить от него обещание позвонить бабушке и попросить ее о максимально возможном содействии «консультанту, частенько оказывающему работникам московских музеев неоценимые услуги».
Также было обещано отрекомендовать меня как «очень приличного и серьезного молодого человека», которому можно всецело доверять. Молодым, конечно, я был лет двадцать назад, но если речь идет о бабушке под восемьдесят, то вполне подойдет и такая формулировка…
Вообще-то вокзалы всех разновидностей я ненавижу с детства. Сейчас, к счастью, порядка стало заметно больше, но я-то хорошо помню эти «храмы дорог и путешествий», какими они были в недавнем прошлом. Бестолковая суета, очереди и липкая грязь буфетов, табачная и сортирная вонь в коридорах, масса подозрительных нетрезвых личностей – все это создавало атмосферу нервную, неприятную и рождало непреодолимое желание как можно быстрее оказаться подальше от всей этой «красоты».
Ко всем вокзальным радостям надо бы, пожалуй, добавить и лениво прогуливающихся милиционеров и сменивших их полицейских с цепкими взглядами и длиннющими дубинками. Не отягощенные утонченным воспитанием парни в форме всегда вызывали у меня ассоциации с плавно кружащимися в небесах каких-нибудь Кордильер кондорами-стервятниками.
Нет-нет, я, конечно же, не считаю продажными мерзавцами и «оборотнями» всех полицейских – и среди них хватает нормальных, порядочных мужиков. Но лучше все-таки с этими ребятами без особой надобности не пересекаться, поскольку не стоит дразнить судьбу и будить лихо – пусть и дальше оно тихо дремлет где-нибудь в сторонке…
Ладно, все это лирика пустопорожняя, мне сейчас надо о другом думать. Билеты, дорога – все это мелочь и ерунда, не стоящая внимания. Надо прикинуть, как с обладательницей предполагаемого сокровища контакт налаживать. Да-да, именно сокровища, поскольку есть среди коллекционеров господа очень и очень обеспеченные и готовые выложить за стреляющую «железяку» с такой историей сумму, во много раз превышающую смешные две тысячи рубликов, предлагаемые нашим щедрым государством. И сумма эта с лихвой покроет и дорожные расходы, и затраты нервных клеточек, которых потребует мое предприятие, и прочие неудобства.
Хорошо Максиму, у него действительно просто талант очаровывать девушек за шестьдесят. Я так, к сожалению, не умею. Так что придется очень постараться: и галантность проявить, и искренний интерес к старушечьим рассказам о ее, конечно же, трудном послевоенном детстве, и сетованиям на нынешнюю дороговизну и маленькую пенсию посочувствовать. Слезу пускать не станем – это лишнее, но все прочее, пожалуй, придется танцевать по полной программе! Там заодно и выясним, кто же я – махровый сталинист, страстный сторонник общества «Мемориал» или монархист, обожающий «Боже, царя храни!». Да я хоть махновцем стану, лишь бы бабушке понравиться!
Глава вторая
Псков, август 2016 года
С неотложными делами удалось управиться меньше чем за день. Остальные могут и подождать – срок годности у них относительно приличный. И, пожалуй, главным пунктом программы стала встреча с неким господином Глумским – весьма симпатичным интеллигентным старичком, столь любезно согласившимся дать мне рекомендательное письмо и стать кем-то вроде поручителя в будущем предприятии. Нет, не перевелись еще у нас святые люди, умеющие творить добро так запросто и безвозмездно!
В пятницу я, согласно утвержденному плану, прибыл на вокзал. Правда, приехал практически к самому отправлению поезда – и это, увы, уже было не частью программы, а всего лишь данью отвратительной привычке.
Несколько минут формальностей в виде общения с миловидной, но не очень-то приветливой проводницей, и вот наконец-то настал первый приятный момент путешествия, когда состав едва ощутимо дернулся, и перрон плавно поплыл мимо окон.
С попутчиком мне явно повезло: молодой мужик хотя и похрапывал всю ночь, но знакомиться-брататься не лез, выпить не приглашал, болтовней не донимал. Всего лишь буркнул, что зовут его Виталием, потом пару раз сбегал в тамбур покурить, а затем завалился спать. Занятие, скажем прямо, не только приятное, но и полезное…
Псков встретил нас погодой довольно-таки сносной, вокзалом – естественно, выстроенным в строгом и приятном глазу стиле классицизма! – относительно чистым и какой-то по-особому уютной провинциальной неспешностью. Первое, что мне бросилось в глаза, была памятная табличка, сообщавшая, что именно здесь, на станции Псков, «в марте семнадцатого, в салон-вагоне царского поезда, император Николай II отрекся от престола Государства Российского».
Значит, в этом симпатичном месте Николай одним росчерком карандаша решил и судьбу России, и свою. Да, наверное, не очень-то сладко пришлось в те дни мужику – не корову продавал, а необъятную державу братцу отписывал. Скажем прямо, погорячился парень! Хотя, как сказал товарищ Пьюзо, сочинивший знаменитый роман об американских бандитах, видимо, генералы и министры сделали Николаю Александровичу предложение, от которого он не смог отказаться…
Поскольку здравый смысл подсказывал, что вряд ли стоит рисковать, разъезжая по Пскову на маршрутке, я решил воспользоваться услугами шустрых таксистов.
Местный джигит улыбнулся дружелюбно и широко распахнул дверь почти новой иномарки: «Москва? Добро пожаловать в наш старый Псков! Куда ехать будем? Гостиница? Нет? Октябрьский проспект? Знаю, дорогой, да! Слушай, хорошо поедем, быстро доедем. Совсем недорого, да!»
Машина резво рванула с места и влилась в не очень плотный поток. Как же все-таки хорошо в деревне: простор, зелень, река, милая патриархальность, и пробок практически нет! Век бы в таком местечке жил! И квартиры здесь, наверное, копейки стоят. Эх, рад бы в рай, да грехи, грехи наши тяжкие!
Въехали на большой мост через Великую – за рекой открылся совершенно чудный вид на Кремль: старинные башни под треугольными шатрами, стены, а над стенами высился белоснежный собор, посверкивающий золотыми маковками. Правда, красота эта промелькнула быстро и вскоре осталась где-то позади. Затем мимо окошек такси проплыла центральная площадь – естественно, имени Ленина, с соответствующим памятником вождю мирового пролетариата. Ну, надо же – жив, курилка! Хотя на местах, наверное, власти и народ всегда меньше подвержены революционному психозу – вечной причине погромов и идиотской страсти что-то там сносить и разрушать до основания. А дальше поплыли обычные дома с неизбежными магазинами, занимавшими первые этажи, и прочая ерунда – так, ничего особенного. Так и запишем: городок приятный! Насчет же людей – посмотрим.
Музей при библиотеке, из-за маленькой башенки на крыше напоминавшей здание небольшого аэропорта, в выходные, к счастью, работал. Я без особого интереса осмотрел высившуюся во дворе скульптуру полярного летчика – вероятно, того самого Сани Григорьева, героя некогда невероятно популярной книжки «Два капитана» – и вошел внутрь, где надеялся отыскать совсем другой персонаж истории новейшей: госпожу Корнееву.
– Здравствуйте, девушка! Простите, вы не подскажете, где я могу найти Анну Георгиевну Корнееву?
– Анну Георгиевну? – Миловидная девица, явно не вчера отметившая тридцатилетие, чуть наклонила голову и слегка взмахнула ладошкой: – Вон та дверь, видите? Думаю, она сейчас там!
За указанной дверью оказался музей товарищей Григорьева и Татаринова – действительно, довольно-таки простенький, – но братья-полярники сейчас интересовали меня как раз меньше всего. Ага, а вот, похоже, и наша владелица исторического «нагана»: смотрит на меня строго и вопросительно – совсем как завуч, увидевшая на пороге учительской заглянувшего туда разгильдяя-ученика. Ну что, на вид вполне себе приличная дамочка лет семидесяти. Впрочем, нет – наверняка и с солидным хвостиком. На старуху-процентщицу вроде не похожа – может быть, и удастся договориться миром. Ладно, что гадать – посмотрим…
– Анна Георгиевна? Добрый день!
– Здравствуйте, – сдержанно кивнула старушка и вопросительно дернула бровью: – Вы ко мне?
– К вам, к вам, Анна Георгиевна! Я – Алексей Николаевич Забелин, друг Максима Евдокимова, недавно вы встречались с ним. Максим очень, очень тепло отзывался о вас! – Я изобразил одну из самых своих обаятельных улыбок и добавил: – Так мне и заявил, что сегодня только вдалеке от Москвы и можно встретить по-настоящему интересных, интеллигентных людей, думающих не только о деньгах и всякой престижной ерунде и живущих без нашей дурацкой и мелочной суеты. Скажу вам честно, в вашем городе я всего ничего, но уже вижу, что мой приятель, похоже, во многом прав. Старый Псков поистине прекрасен!
– Да, город наш красив. – Тонкие губы старушки, слегка подведенные помадой, тронула легкая улыбка, правда, с явным скептическим оттенком. – Но, думаю, до Москвы ему все же далековато. А интересных и интеллигентных в столице найдется уж точно побольше, чем у нас, так что ваш друг, конечно же, преувеличивает.
– Ну, если и преувеличивает, то, поверьте, самую малость. – Я вновь попытался проявить галантность и воспитанность. – Кстати, насчет по-настоящему интеллигентных москвичей вы, Анна Георгиевна, конечно же, правы. Буквально на днях я встречался с Львом Борисовичем Глумским – милейший человек и прекрасный специалист, эрудит, умница. Он обещал вам позвонить и предупредить насчет меня. Ах да, совсем забыл: вот он и письмецо для вас вручил – нечто вроде рекомендации…
– Что же вы сразу-то не сказали, – заметно смягчилась дама, возвращая письмо. – Как же, как же, был звонок. Так вы и есть тот самый консультант и серьезный молодой человек? И чем же, собственно, я могу вам помочь?
– Да, честно говоря, Анна Георгиевна, даже и не знаю, с чего начать. – Сейчас на моем лице Корнеева без особого труда могла прочесть серьезность и озабоченность. – Видите ли, Максим не только очень тепло говорил о вас как о женщине прекрасно образованной, умной и гостеприимной, но и поведал мне о кое-каких подробностях вашей встречи. И, поверьте, мне очень не хочется вас расстраивать, но, по-моему, вам могут грозить некоторые, хм, неприятности.
– И вы примчались из столицы, чтобы предупредить меня о них? – Взгляд старушки мгновенно из приветливого превратился в колючий и настороженный. – Это какие же неприятности могут грозить одинокой старухе, давно ни для кого не представляющей интереса? Молодой человек, а может быть, вы из милиции – или как их там сегодня называют?
– Нет-нет, не беспокойтесь – к полиции я не имею ни малейшего отношения! Вы правы: естественно, я приехал по своим делам, но решил вот заглянуть и к вам. Дело в том, Анна Георгиевна… Мы можем здесь говорить откровенно? А может быть, поблизости есть какое-нибудь кафе или еще что-то подобное?
– Как вас – Алексей? Так вот, Алексей, никуда я с вами не пойду! И, пожалуйста, прекратите говорить загадками. Еще раз спрашиваю: что вам от меня нужно?
– Анна Георгиевна, да не волнуйтесь вы так. – Теперь я улыбался виновато, и весь вид мой свидетельствовал о глубочайшем смущении и раскаянии в том, что я заставляю пожилую даму нервничать. – Абсолютно ничего страшного! Какой же я дурак, – похоже, всерьез напугал вас. Извините, ради бога, мою неуклюжесть! На самом деле все очень просто… У вас есть некая вещица. Я хочу купить ее у вас. За хорошие деньги. Думаю, у вас не очень большая пенсия, не так ли? Кстати, а вы знаете, что за хранение огнестрельного боевого оружия полагается уголовная статья, и довольно серьезная?
– Нет, молодой человек, этими глупостями я никогда не интересовалась. И хватит меня запугивать!
– Да что вы, право, ну какое запугивание? – А вот сейчас самое время подпустить сочувствия и легкой печали. – Вы же сами видите, как оно все складывается! Вы так неосторожно доверились и пооткровенничали с Максимом – и это еще очень хорошо, что на его месте не оказался еще более болтливый человек. Нет-нет, простите, я оговорился – к счастью, наш Макс не трепло, и с этой стороны вам решительно ничего не угрожает. Я тоже, уж поверьте на слово, никогда и никому ни звука. Но жизнь, знаете ли, престранно устроена: одно неосторожное слово, оброненное, допустим, по пьянке – причем, без малейшего злого умысла, – и вот уже неприятности в виде полиции или еще кого похуже стучатся в дверь…
Я замолчал, давая даме время на осознание информации и для медленного привыкания к мысли, что коли уж карты легли столь неудачно для нее, то лучшим выходом из сложившейся ситуации будет прислушаться к словам арии московского гостя и… пойти навстречу его просьбе. То есть не будить лихо, пока оно тихо, а продать за приличные для провинции деньги свою реликвию и далее жить спокойно, тихо и без малейших проблем. А уж в том, что в случае несогласия на нее свалятся немалые неприятности, думаю, мне мадам Корнееву убедить вполне удалось. И она сейчас наверняка прикидывает, что маленький гешефт все же лучше визита грубых и неотесанных мужиков в полицейской форме.
– Вот же, дура старая! – негромко произнесла моя собеседница, сокрушенно вздыхая и покачивая головой. – Как чувствовала, что ничем хорошим это не закончится. Но этот ваш Макс был так обходителен, так внимателен… Прямо цыганский гипноз какой-то! И сама не заметила, как все рассказала этому мерзавцу.
– Да, наш Макс такой, – с мягкой улыбкой кивнул я и, внутренне ликуя по поводу того, что «лед тронулся, господа присяжные заседатели!», продолжил: – Анна Георгиевна, я так мастерски входить в доверие и уговаривать мудрых дам не умею, поэтому буду с вами откровенен. Думаю… нет, уверен, что некая сумма наличными гораздо приятнее, чем совершенно конкретная куча проблем. И эту сумму вы можете получить прямо сегодня. А уж я клянусь вам чем угодно, что никто и никогда не узнает о нашей маленькой сделке. Я, знаете ли, не Максим – я умею и молчать, и слово держать! Дабы развеять последние ваши сомнения, я готов вам показать паспорт и дать свой телефон. Мне нечего скрывать, я человек, уж простите за нескромность, порядочный и серьезный. Думаю, вы прекрасно знаете, что Лев Борисович ни под каким видом не стал бы рекомендовать жулика и проходимца.
– И вы еще толкуете мне, что не умеете уговаривать! – Корнеева еще разок вздохнула и вдруг насмешливо улыбнулась: – Что ж вы не воспользовались еще одним козырем: мол, долго ли тебе, старухе, осталось? Да ладно вам, не надо лукавить и руками махать! Мне, между прочим, семьдесят восемь. Да-да, молодой человек. А здоровье в этом возрасте, сами понимаете: давление, болячки и так далее. Так что, пожалуй, вы правы. Нет, моя доверчивость точно меня погубит! Но вы же не оставляете мне выхода, не так ли?
– Анна Георгиевна, голубушка, выход всегда есть. – Я изобразил на лице нечто вроде философской грусти. – Но, поверьте, я предлагаю вам лучший из вариантов этого самого выхода. Вы расстаетесь с опасной штуковиной, получаете хорошие деньги, а я просто исчезаю из вашей жизни. Все тихо, мирно и красиво. И вы продолжаете жить спокойно и работать в этом замечательном музее. Видите, как здорово все складывается!
– Ох, москвичи, москвичи… Поди, обманете старуху? – На лице Корнеевой появились явные признаки мучительных сомнений и раздумий, видимо, дама уже прикидывала, как ей поудачнее провернуть предлагаемую сделку и не остаться в дураках. Похоже, с мыслью, что ей придется расстаться с реликвией, она уже внутренне смирилась, что как раз свидетельствует о ее умении логически просчитывать варианты и выбирать действительно наиболее приемлемый. Так что, судя по всему, ни о каком маразме тут не может быть и речи, несмотря на упомянутый более чем почтенный возраст. Всем бы нам в такие лета да такие мозги…
– Нет, Анна Георгиевна, не обману. Вот, пожалуйста, мой паспорт! И телефон – можете прямо сейчас записать.
– Да на что мне ваш паспорт, – досадливо отмахнулась мадам. – Даже если он и фальшивый, я в этом ничего не понимаю. А в телефоне вы нынче же поменяете симку, и ищи вас, свищи! Я же не совсем дура – кое-что все же понимаю. Бог с вами, Алексей Николаевич Забелин, считайте, что уговорили, уломали старуху. Как же нам все это… Так, все же давайте-ка мне ваш паспорт! Мы сделаем так: я его сейчас положу в надежный конверт, заклею и отдам моим девочкам. Согласны? А потом – когда все завершится – мы вернемся, и вы получите свой документ. Мы тут, знаете ли, хоть и не большие знатоки всяких премудростей, но детективы тоже иногда смотрим. Если вас это устраивает, то прямо сейчас мы едем ко мне домой – не на улице же нам военными «железками» размахивать!
