Скарлетт Сент-Клэр
Прикосновение хаоса

Полная версия

Глава IV. Аид

Аид проснулся от резкого жжения в боку. Он взревел от боли и открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тесей вынимает два пальца из его раны, которую он нанес ножом, сделанным из косы Кроноса.

– Отлично, – сказал Тесей. – Ты проснулся.

Аид стиснул зубы, свирепо глядя на полубога, его глаза наполнились слезами. Он хотел заговорить, проклясть его, но слова застряли в горле, сдавленном болью.

– Ну извини, – сказал полубог, опуская взгляд на свои окровавленные пальцы. – На мои призывы ты не откликался.

Только когда Тесей поднялся на ноги, Аид осознал, что больше не висит на цепях. Сейчас он сидел на полу. Массивная сеть, которая покрывала его тело, исчезла, и вместо нее появилась новая, больше похожая на рубашку. Несмотря на перемену, Аид все равно чувствовал ее вес и то, как странно она, казалось, высасывала его энергию – как будто ее шипы вонзались в самую его душу.

– Пойдем, олимпиец, – сказал Тесей. – Тебе придется заслужить свое содержание.

Аид подавил желание остаться на месте. Ему не нравилось, когда им командовали, особенно если это был высокомерный полубог, но он не мог отрицать, что было бы неплохо узнать, где именно он находится, и он не мог упустить возможность осмотреться и разработать план побега.

Он поднялся на ноги, его конечности дрожали. Тесей не сразу вывел его из камеры. Вместо этого он изучал его, критический взгляд будто прожигал все его тело.

– Восхищаешься мной, Тесей? – прошипел Аид, затаив дыхание.

– Да, – сказал полубог, а затем посмотрел ему в глаза. – Ты когда-нибудь чувствовал себя настолько слабым?

Аид нахмурился, и Тесей едва заметно улыбнулся, прежде чем повернуться и открыть невидимую дверь.

– Даже ты должен признать, что впечатлен нашей технологией, – сказал Тесей, проходя в узкий коридор, который был не светлее камеры Аида.

Аид почувствовал песок в воздухе, затхлый запах просочился в горло, отчего дышать под сетью стало еще труднее.

– Вашей? – возразил Аид. – Это похоже на работу Гефеста и пахнет магией Деметры.

– Что такое технология, как не эволюция того, что уже существует? – парировал Тесей.

– Не знал, что ты ученый, – пробормотал Аид.

Он мог бы говорить громче, но тон его голоса соответствовал тому, насколько сильно болели его легкие, и он предпочел поберечь силы.

– Ты многого не знаешь обо мне, дядюшка.

Аид сжался от этого слова, хотя и знал, что Тесей использовал его только для того, чтобы посмеяться над ним. Он не чувствовал никакой связи с полубогом, ни капли родства, но Аид ничего не сказал и вместо этого сосредоточился на том, что было вокруг.

Они находились в длинном коридоре, и Аид мог видеть только на несколько метров перед собой. Мутный оранжевый свет висел в воздухе, как туман, оставляя в углах островки темноты. Пол был песчаный, а стены сложены из гладких камней, уходящих высоко вверх, в темноту. Однако больше всего Аид ощущал холод. Он уже знал этот холод, помнил, как тот липнет к коже и пробирает до костей.

Он был в лабиринте, где сражался с Минотавром.

– Дедал был гением, правда? – прокомментировал Тесей.

– Он был человеком, который сделал себя полезным, – ответил Аид, следуя за Тесеем на расстоянии.

Несомненно, Дедал был одним из самых блестящих изобретателей своего века. Царь Минос поручил ему построить этот лабиринт в качестве тюрьмы для Минотавра – наполовину быка, наполовину человека, которого родила жена Миноса, Пасифая. Иронично, что Минотавр появился на свет только потому, что тот же Дедал построил и деревянную корову, внутри которой пряталась Пасифая, чтобы спариваться с быком, на вожделение к которому ее проклял Посейдон.

– Он увидел шанс, – сказал Тесей. – Даже ты должен уважать это.

– Я не обязан это уважать, – сказал Аид.

Дедал был нарциссом и попытался убить своего племянника, когда стало очевидно, что гений юноши угрожает его собственному. Тесей усмехнулся:

– Ох, Аид, я содрогаюсь при одной мысли о том, что ты думаешь обо мне.

– Ты знаешь, что я о тебе думаю, – сказал Аид.

Полубог не ответил, и Аид был рад тишине. Он вообще ненавидел разговоры, но прямо сейчас это было еще и утомительно. Следуя за Тесеем, он попробовал размять руки и понял, что они у него двигаются. Сеть, которая тяжело давила ему на грудь, спину и живот, казалось, не сковывала его рук, и хотя он знал, что выбраться из сети без посторонней помощи невозможно, он все равно попытался.

Тесей, заметив это, усмехнулся:

– Ты только измотаешь себя, пытаясь снять ее, – сказал Тесей. – Лучше тебе поберечь силы. Они тебе скоро понадобятся.

Аид впился взглядом в затылок Тесея, представляя, каково было бы разбить его камнем.

После смерти Тюхе Аид отправился к Гефесту, чтобы узнать больше о его творении, понимая, что сеть представляет большую угрозу для богов, учитывая ее способность обездвиживать и душить их силу. Аид попросил бога огня выковать оружие, способное разрубить ее, но он не успел получить это оружие до того, как попал в плен.

Внезапно его разозлило, что он угодил в такую ловушку. У него не было ни малейших подозрений, когда он отправился на поиски Персефоны, и кольца, которое Тесей теперь хранил у себя. Он пытался ощутить ее энергию – знакомую энергию камней, которые он сам выбрал, чтобы представлять ее и их совместное будущее, но чувствовал только холод.

Лабиринт становился все более запутанным. Тесей вел его, чередуя длинные коридоры с множеством резких поворотов и коротких переходов.

Аид спрашивал себя, что вело Тесея по лабиринту. Он шел целеустремленно, уверенно петляя в многочисленных коридорах. Возможно, он запомнил маршрут – для этого он определенно был достаточно чокнутым.

Наконец они подошли к той части лабиринта, которая была в руинах, стены разрушились и осыпались от времени.

– Часть первоначального лабиринта, – сказал Тесей. Даже в запущенном состоянии было очевидно величие постройки. – У меня было твердое намерение отремонтировать его до твоего приезда, но сейчас, я думаю, гораздо уместнее, если ты сам починишь свою тюрьму.

Взгляд Аида скользнул к полубогу.

– Как ты предлагаешь мне это сделать? – спросил Аид.

– Я вот тут положил тебе все инструменты, – сказал Тесей.

Аид уставился на него. Он знал, что полубог намеренно игнорирует очевидное – сеть, накинутая на его тело, делала его слишком слабым.

– И ты хочешь, чтобы я это сделал, но зачем? – спросил Аид. – Чтобы стоять и наблюдать?

– А что еще тебе тут делать, пока ждешь спасения? – засмеялся Тесей. – Тосковать по жене?

Аид так сильно стиснул зубы, что заныли мышцы на шее. Через мгновение он расслабился, склонив голову набок.

– Ты себя недооцениваешь, Тесей. Ты сделал достаточно, чтобы заслужить главную роль в моих мыслях.

– Какая честь, – сказал Тесей и бросил взгляд на материалы, разбросанные у его ног. – Возможно, ты уже хочешь начать. Мне сказали, что на изготовление глиняных кирпичей уходит бездна времени. – Полубог начал поворачиваться, но остановился. – Я буду вытаскивать по камню из кольца твоей возлюбленной каждый раз, когда ты будешь останавливаться, – сказал он. – А когда их не останется, я раздавлю их в пыль и затолкаю тебе в глотку.

Полубог ушел, растворившись в темноте, и Аид остался один. Он понимал, что Гефест мог изготовить и другие кольца, но мысль о том, что Тесей владел тем самым кольцом Персефоны и мог его уничтожить, казалась равносильной тому, чтобы позволить полубогу победить.

Эта мысль побудила Аида начать. Он уставился на материалы, которые ему дали – корыто с водой, сноп соломы, ведро, деревянный ящик, который будет служить формой для кирпичей. Нечем было резать солому, а значит, ничего, что он мог бы использовать в качестве оружия.

Все должно быть сделано голыми руками.

Аид осознал тщетность этой работы. Речь шла вовсе не о том, чтобы закончить стену. Тесей желал унизить его, хотя Аиду не нужно было возиться с глиной, чтобы чувствовать стыд. Он страдал от чувства вины уже в тот момент, когда Персефона вышла за дверь в Александрийской башне вместе с Тесеем.

Ему не следовало соглашаться на просьбу Тесея об одолжении, но это была единственная награда, которую Тесей желал получить за поимку Сизифа и возвращение реликвии, украденной смертным. Справедливости ради, это было разумной просьбой, учитывая, что Сизиф использовал реликвию для того, чтобы красть жизни у смертных, и хотя Аид думал, что Тесей воспользуется этой услугой в гнусных целях, он не ожидал, что тот захочет разлучить его с Персефоной.

И ради чего? Он все еще не до конца понимал, что произошло в его отсутствие, но он знал, что Тесею удалось проникнуть в подземный мир, что теперь он владеет Шлемом Тьмы и что он также освободил Кроноса из Тартара. И пока Аид не понимал, что это означало для будущего Новой Греции, он знал, что сможет справиться со всем этим, пока Персефона в порядке.

Я в порядке.

Ее голос был таким ясным, что его сердце бешено заколотилось. Он обернулся, думая, что она окажется прямо рядом с ним, но не обнаружил ничего, кроме пыли, клубящейся в мутной темноте.

Было нелепо ожидать увидеть ее и глупо испытывать разочарование, что ее тут не было, и все же он ничего не мог поделать с тем, как это обрушилось на него грузом тяжелее сети. Он стиснул зубы, волна горячего разочарования разлилась по жилам. Он не удивился бы, узнав, что Тесей сотворил какую-то иллюзию, чтобы отвлечь его, просто чтобы получить удовольствие от выполнения своей угрозы.

Снова и снова вызывая в памяти слова, только что произнесенные ею шепотом, Аид смел щебень с неровной стены в ведро, которое Тесей оставил для глиняной смеси.

Закончив, он опустился на колени и погрузил пальцы в песчаную почву. Она напомнила ему о мелком пепельном иле в подземном мире, и когда она забилась ему под ногти, он вспомнил, как Персефона стояла на коленях на голом клочке земли, который он дал ей в своем саду. Она была зла на него за то, что он заманил ее в ловушку, и разозлилась еще больше, когда обнаружила красоту его царства. Даже если это и не было реальностью, иллюзия лишь напомнила ей о ее неспособности призвать и почувствовать свою магию.

В тот раз, едва она поднялась на ноги, он впервые поцеловал ее. Он помнил, как она прижималась к нему, какая она была на вкус – как вино, и пахла сладкими розами. Он потерял себя в ее совершенстве точно так же, как сейчас терял себя в ее воспоминаниях.

– Какое удовольствие застать бога мертвых на коленях.

Это был голос Персефоны, и это вывело Аида из себя.

Он знал, что это трюк, придуманный Тесеем, чтобы помучить его. Он проигнорировал ее слова, то, как они прошелестели у него по спине и вызвали боль в груди. Он сосредоточился на своей задаче, еще усерднее зачерпывая песок в ведро, чтобы перемешать его с водой и соломой, но вдруг заметил что-то краем глаза – отблеск белого платья, и когда обернулся, увидел, что стоит на коленях у ног Персефоны.

У него перехватило дыхание. Она была прекраснее, чем когда-либо – со своими золотистыми кудрями, спадающими на плечи, и веснушками, как созвездия покрывающими ее кожу. Ему хотелось поцеловать каждую из них.

– Ты не настоящая, – сказал он.

Она рассмеялась, слегка нахмурив брови.

– Я настоящая, – сказала она, подходя ближе. Он почувствовал, как воздух движется вместе с ней. – Прикоснись ко мне.

Он отвернулся, его взгляд упал на руины лабиринта.

Что бы это ни было, это было больнее его раны в боку.

– Аид. – Персефона снова прошептала его имя, и когда он перевел взгляд, она все еще была там, хотя казалось, что она в другом измерении. За ее спиной разливалось сияние, окружавшее ее тело ореолом, как будто солнце всходило позади нее.

– Это жестоко, – сказал он, все еще стоя на коленях, отказываясь смотреть ей в глаза. Вместо этого он смотрел на ее развевающееся платье. Ткань была тонкой, белой, расшитой золотом.

– Разве ты не хочешь меня? – прошептала она.

Аид закрыл глаза, услышав обиду в ее голосе.

Когда он открыл их, он ожидал, что снова окажется один в лабиринте, но она все еще была здесь. Он протянул руку и коснулся ее платья, зажав ткань между пальцами. Оно было мягким и настоящим.

Как?

Аид посмотрел на нее снизу вверх, и беспокойство отразилось на ее милом лице.

– Персефона, – сказал он, не веря своим глазам. Он больше не мог сдерживаться.

Он поднялся на ноги и прижался губами к ее губам, обхватив руками ее затылок. Другой рукой он обнял ее за талию, прижимая ее к себе так крепко, как только мог.

Он отпустил ее губы и прижался лбом к ее лбу.

– Я не знаю, настоящая ли ты, – сказал он.

– Имеет ли это значение, если мы вместе? – спросила она. Ее голос был тихим и проникал ему прямо в сердце, заставляя все тело содрогаться.

Она прижала руки к его груди, кожа к коже – ее магия разъела сеть и рубашку. Возможно, это был, скорее, сон, чем трюк.

– Так лучше, – пробормотала Персефона, лаская его. Он поймал ее запястья и поцеловал ладони.

Их пальцы переплелись.

– Позволь мне прикоснуться к тебе, – сказала она.

Ее глаза заблестели, в них светилась настойчивость, которая поколебала его. Дело было не в том, что он не хотел этого. Он боялся потом проснуться в одиночестве.

Персефона обняла его лицо ладонями:

– Живи этим моментом со мной.

Он не хотел ничего другого. Он хотел, чтобы она занимала каждую секунду каждого его дня, жила в каждой частичке его сознания и никогда не покидала его. Она была рассветом его мира, теплом, которое он носил в своем сердце, лучом солнца, который заставлял его смотреть в будущее.

Аид снова поцеловал ее и притянул к себе. Он вздохнул, ощутив ее тяжесть в своих объятиях, и скользнул языком ей в рот, застонав от того, как ее вкус заставил его тело напрячься. Она обняла его за шею, и он обхватил ее бедра, вжимая свой напрягшийся член в ее мягкую плоть.

Черт, она ощущалась так хорошо и так по-настоящему.

Она заерзала в его объятиях, и он позволил ей соскользнуть по его ногам. Теперь он был полностью обнажен – по мановению ее магии, и его член был тяжелым и набухшим. Она прикоснулась к нему, ее пальцы дразнили вены, в которых пульсировала его кровь. Он почувствовал желание и жажду.

– Ты позволишь мне доставить тебе удовольствие? – спросила она.

Ей не требовалось разрешения, но ему понравилось, как она попросила. Ее голос был низким и хрипловатым, глаза блестели от вожделения.

– Если ты хочешь, – сказал он таким же тоном, как и она, сопротивляясь первобытному желанию запустить пальцы ей в волосы.

– Я хочу, – прошептала она, ее дыхание коснулось его члена.

Он весь напрягся и стал еще тверже, когда она лизнула его. Кончик ее языка пробежался по каждой жилке, по влажной головке, и потом она стала дразнить его щедрыми поглаживаниями. Он сделал несколько глубоких вдохов, преодолевая удовольствие, разливающееся по всему телу.

Затем она втянула его в рот, проводя рукой вверх и вниз. Он застонал, его грудь стиснуло наслаждением до такой степени, что он не мог вдохнуть ни глотка воздуха. Он думал, что вот-вот кончит, чувствовал, как его тело взлетает на невероятные высоты, находясь на грани освобождения.

Он запустил руку ей в волосы, и она подняла на него взгляд, когда его член выскользнул у нее изо рта – красный, влажный и пульсирующий.

– Позволь мне кончить в тебя, – сказал он.

Ее глаза потемнели.

– Если хочешь, – сказала Персефона.

– О, я хочу, – прорычал он, поднимая ее на ноги.

Он снова поцеловал ее и провел губами по линии подбородка и вниз по шее, задевая зубами, останавливаясь, чтобы пососать ее кожу. Она прильнула к нему, ее пальцы впились в его плечи. Ему нравилось, как она царапает его ногтями – это делало ощущения еще более реальными. Он все еще не был уверен в том, что происходит, но его это больше не волновало.

Аид спустил бретельки ее платья, обнажив грудь, затем живот и бедра. Он покрыл поцелуями все ее тело, провел руками по каждой клеточке. Он немного задержался, дразня ее бедра и зарывшись лицом между ее ног, облизывая набухший клитор, пока ее пальцы запутывались у него в волосах. Он снова двинулся вверх по ее телу, прежде чем заключить ее в объятия. Ее влажное тепло прижалось к его члену, ее груди – к его груди.

Их взгляды встретились.

– Я скучаю по тебе, – сказала Персефона.

Ее пальцы пробежались по его губам, прежде чем она поцеловала его. Он воспользовался этим ощущением, чтобы отвлечься от боли в груди, и отнес ее к тому месту, которое, по его мнению, было самой высокой частью стены лабиринта, но когда он подошел, чтобы устроиться там с ней, то вдруг обнаружил, что они падают в море черного шелка.

– Это сон, – пробормотал Аид.

– Значит, это хороший сон, – прошептала Персефона.

Он поцеловал ее и медленно спустился вниз по ее телу, снова дразня и лаская. Она извивалась, сжимая бедра, и, прижавшись ртом к ее лону, он испытал экстаз.

Глава V. Персефона

– Да, – простонала Персефона, когда рот Аида прижался к ней. Каждая клеточка ее тела была обнажена, каждый нерв был открыт удовольствию его прикосновений. Она едва могла сдерживаться – наслаждение буквально пронзило ее, когда он провел языком по ее клитору.

Персефона глубоко вздохнула: удовольствие уже разливалось по всему ее телу, но затем он раздвинул пальцами ее мягкую и набухшую плоть, и она едва смогла сдержать облегчение от ощущения его внутри себя.

– Да, – снова сказала она, глядя на него между своих ног. Он посмотрел в ответ и снова накрыл ртом ее клитор, нежно посасывая. – Черт.

Она откинула голову на подушку. С каждым толчком ей становилось теплее, и удовольствие удваивалось.

– Пожалуйста, – умоляла она, хотя и не знала точно, о чем просит. Она хотела кончить, почувствовать, как все ее тело будет содрогаться от разрядки. Она была зависима от этого чувства и от того, как Аид подталкивал ее все ближе и ближе к краю.

Аид нежно всосал ее клитор и отпустил.

– Чего ты хочешь, любимая? – спросил он мрачным шепотом. Это заставило ее задрожать, несмотря на выступивший на коже пот.

Она была горячей и влажной.

– Большего, – ответила она.

Она нуждалась в нем, быстром и медленном, нуждалась в том, чтобы он проник глубже, и он сделал это, лаская то самое место внутри нее, которое вызывало столько ощущений, что она подумала, что может умереть в любой момент. И тогда это случилось. Удовольствие пронзило ее подобно молнии, пройдя сквозь каждую мышцу. Она наклонилась вперед, тело изогнулось – оргазм накрыл ее, выходя из ее тела с глубоким гортанным стоном.

В эту секунду Персефона проснулась – со звуком своего оргазма, с руками между ног и без всяких признаков Аида. Горячая волна стыда захлестнула ее, и жар, оживлявший ее тело, исчез. Похолодев, она подтянула колени к груди.

О боги, все это казалось таким реальным. Она чувствовала на себе его вес. Она ощущала его вкус на языке, а губы еще саднили от его поцелуя. Теперь, когда она проснулась, приятная боль в глубине ее существа превратилась во что-то тошнотворное.

Казалось неправильным чувствовать возбуждение в его отсутствие, даже если она была воспламенена им самим.

Худшим, однако, было пробуждение без него.

Это был кошмар.

Она встала с кровати и накинула халат, прежде чем в темноте выйти на балкон. Снаружи подземный мир казался другим. Ей еще предстояло выяснить, что послужило толчком к переменам в их мире – ее союз с Аидом, отсутствие Аида или вторжение Тесея в их царство? В любом случае это вывело ее из себя. Она чувствовала, что в любой момент что-то может взорваться, что магия, которую она призвала, чтобы заманить Иапета в ловушку, может разлететься вдребезги, и титан наконец разорвет ее мир в клочья.

Потому что это было все, что у нее осталось. Это – и надежда, что она найдет Аида до того, как Тесей отдаст его Кроносу.

Она оперлась о перила балкона и уронила голову на руки. Слезы жгли ей горло, но она отказывалась плакать – яростно моргала, пока не унялся прилив отчаяния. Как только все прошло, она подняла голову и заметила оранжевое свечение вдали. Она выпрямилась.

Странно, – подумала Персефона и немедленно перенеслась за пределы дворцовых садов, где заметила огонь на поле Асфодели. Сначала ее охватила паника, и она снова перенеслась в долину внизу, но там увидела, как души собрались вокруг костра – источника света. Некоторые сгибали и вырезали луки, другие сшивали из кусков кожи доспехи, а некоторые точили клинки.

Она обратила внимание на главную дорогу – все фонари были зажжены, отчего небо казалось туманным и оранжевым. Те, кто не работал рядом с костром, ремонтировали свои дома, исправляя повреждения, нанесенные во время прорыва Тартара.

– Леди Персефона!

Она повернулась на звук своего имени.

– Юри! – воскликнула Персефона и подошла к юной душе, заключив ее в крепкие объятия. Она не видела ее с момента нападения химеры и еще не поблагодарила за то, что та отвлекла монстра. – Ты в порядке?

Персефона спросила и отстранилась, изучая душу, неуверенная в том, с чем ей пришлось столкнуться потом, пока продолжалась битва. Юри, казалось, была озадачена вопросом.

– Да, миледи, – ответила она. – А вы?

Персефона открыла было рот, но у нее все еще не было слов, чтобы точно описать то, что она чувствовала. Вместо этого она посмотрела на ревущее пламя в полях.

– Что происходит? Почему вы все здесь?

Души не нуждались во сне, но они, как правило, придерживались распорядка дня, который у них был при жизни.

– Мы готовимся к войне, – сказала Юри, и хотя Персефона и сама это видела, она не могла до конца этого осознать. – После того, что произошло, мы думаем, что так будет лучше.

Чувство вины сдавило Персефоне грудь. Она не могла отделаться от мысли, что они решили сделать это отчасти потому, что она не смогла защитить их. Если бы здесь был Аид, все было бы по-другому, хотя она знала, что, думая так, не совсем справедлива к себе. Она, Геката, Гермес и Аполлон сделали все, что могли, чтобы защитить подземный мир от угроз, которые обрушил на них Тесей, и души им помогли. Вероятно, они просто хотели быть лучше подготовленными к следующей атаке.

– Следующая атака, – сказала она вслух тихим голосом, глядя в сторону Тартара.

– О чем ты говоришь, Персефона? – спросила Юри, но Персефона не была готова ответить, потому что это означало вернуться мыслями к ужасу, с которым она столкнулась за последние двадцать четыре часа. Ей потребовалось мгновение, чтобы встретиться взглядом с широко раскрытыми глазами Юри. Когда она заговорила, ее голос был печальным: – Я все еще пытаюсь это осознать.

Звук удара молотка по металлу внезапно разнесся эхом, и внимание Персефоны переключилось на кузницу Иана на открытом воздухе. Впервые она встретила Иана, когда он вручил ей корону – подарок душ. Она узнала, что он был убит за свое мастерство и благосклонность, оказанную ему Артемидой. Любое оружие, созданное этим человеком, гарантировало, что его обладатель не сможет быть побежден.

Несколько душ работали бок о бок с ним: некоторые ковали ножи, другие обрабатывали металл для изготовления щитов и доспехов. Особенность тех, кто жил в Асфодели, заключалась в том, что их навыки соответствовали веку, в котором они жили. Кто-то работал с деревом и кожей, кто-то с железом и сталью, но независимо от их опыта их объединяло одно – способность готовиться к войне.

Человеческий род неисправим, и это никогда не было для нее так очевидно, как сейчас.

Она оглядела собравшиеся души, когда ее взгляд зацепился за женщину с длинной косой. Она нахмурилась, сердце заколотилось.

Она сделала шаг вперед.

– Зофи?

Женщина оторвалась от своей работы и повернулась лицом к Персефоне – та не могла сдержать слез. Она видела, как амазонка умерла, получив удар клинком в грудь. Она кричала так громко, что даже сейчас Персефона слышала звон в ушах. Все произошло так быстро.

– Миледи, – улыбка расплылась по лицу Зофи. Она поклонилась так низко, что почти коснулась земли.

– Зофи, – Персефона подошла к ней и крепко обняла. – Зофи, мне так жаль.

Амазонка обняла ее за плечи и отстранилась:

– Не извиняйся, моя королева. Ты оказала мне честь в смерти.

Честь. Вот к чему стремилась Зофи, как и к покровительству Персефоны, хотя все еще неизвестно, что стало причиной позора амазонки у ее народа. В конце концов, однако, это не имело значения, потому что Зофи обрела свой покой.

Возможно, Персефона смогла бы обрести такой же покой, хотя она не была уверена, что ее перестанет преследовать ужас того дня, даже если сейчас она видела амазонку такой счастливой в мире мертвых.

Взгляд Персефоны переместился через плечо Зофи на Иана, который стоял неподалеку. Позади него собрались другие души. В руках он держал клинок.

– Иан, – сказала она.

– Миледи, – ответил он и поклонился. – Позвольте мне преподнести вам в дар этот кинжал.

Она посмотрела на клинок, который был вложен в ножны, инкрустированные теми же цветами, что украшали корону, которую он сделал для нее, – розы и лилии, нарциссы и анемоны. Они изгибались по всей длине ножа и взбирались на рукоять, увенчанную черным обсидианом. Когда она взяла его в руки, темные драгоценные камни, которые он поместил среди цветов, заблестели в свете пламени.

– Иан, – снова сказала Персефона, на этот раз шепотом.

– Это символ вашей силы, – сказал он. – Клинок такой же, как вы, нерушимый.

Она встретилась с ним взглядом, и снова ее глаза наполнились слезами. Она не чувствовала себя нерушимой, но то, что ее люди считали ее такой, много значило. Она прижала клинок к груди.

– Спасибо, – сказала она, не в силах сказать что-либо еще и едва замечая, что рядом собралось еще больше душ.

– Да здравствует царица Персефона!

Она не слышала, кто это сказал, но души ответили радостными возгласами, а затем они преклонили колени, и Персефона оказалась в центре толпы, совершенно ошеломленная.

* * *

Персефона провела еще несколько часов с душами, пока они продолжали готовиться к битве. Как бы ей ни хотелось, чтобы этого не случилось, она чувствовала, что это неизбежно после того, что произошло с Тесеем. У него был Шлем Тьмы, что означало, что в любой момент он мог вернуться в подземный мир незамеченным. Решит ли он позже, что выпустить Кроноса в мир смертных было недостаточно? Попытается ли освободить еще больше титанов или других монстров из глубин Тартара? Персефоне оставалось надеяться, что ее магия сохранит свою силу, что Геката сможет защитить границы до возвращения Аида.

Боль пронзила ее грудь, внезапная и острая, прежде чем переросла в тяжелое и постоянное давление. Это ощущение сопровождало ее с тех пор, как она оставила Аида в Александрийской башне, и усилилось после ее сна. Она устала от этого чувства.

Ее взгляд упал на клинок, подаренный ей Ианом. Кинжал лежал теперь на столе Аида. Когда она вернулась в замок, то зашла в его кабинет, который больше походил на убежище, чем любая другая часть дворца. Все выглядело так, будто он все еще был здесь. Тут все пахло им. Она могла бы притвориться, что он просто уехал по делам.

Магия Гермеса наполнила воздух знакомым ароматом, и бог появился возле двери. Он изменился после битвы и выглядел гораздо привычнее – в брюках цвета хаки и белой рубашке на пуговицах.

– Привет, Сефи, – сказал он тихим и немного меланхоличным голосом.

– Есть новости? – спросила Персефона.

– Не об Аиде.

У нее упало сердце, хотя она ожидала именно этого.

– Я пришел передать приглашение от Ипполиты, королевы амазонок. Она просит тебя присутствовать на похоронах Зофи.

Похороны.

Это был не первый раз, когда она присутствовала бы на похоронах уже после того, как встретила друга в подземном мире, но эта мысль все еще страшила ее.

– Когда? – спросила Персефона.

– Она будет похоронена сегодня вечером, – тихо сказал Гермес.

Персефона сглотнула и отвернулась к окнам.

– Я знаю, что я царица подземного мира, но я еще не богиня смерти, – сказала она. – Я не знаю, как смириться с тем, что видела, как умирает Зофи.

– Ты не просто видела, как она умирает, Персефона, – сказал Гермес. – Ты видела, как ее убивали.

Все произошло так быстро. Зофи нашла их, и как только она вошла в гостиничный номер, Тесей вонзил клинок ей в грудь. Персефона никогда не забудет, как распахнулись ее глаза и как она рухнула на пол. Она никогда не забудет, как она кричала. Как Тесей заставил ее перешагнуть через тело Зофи и оставить ее умирать в одиночестве.

Не имело значения, что амазонка была довольна. Персефона жила с этим ужасом и не могла перестать думать, кто еще из ее друзей мог стать жертвой Тесея.

– Ты пойдешь со мной? – спросила она.

– Конечно, – сказал он. – Мы все пойдем, Сефи.

Когда Гермес ушел, Персефона направилась в покои королевы, желая узнать последние новости о Гармонии. Она обнаружила Сивиллу сидящей на кровати рядом с богиней.

– Как она? – осторожно спросила Персефона.

– Геката говорит, что у нее жар, – ответила Сивилла.

– Это нормально для богини?

– Она не сказала, что это плохо, – ответила Сивилла, а затем посмотрела на Персефону. – Возможно, ее тело исцелится само.

Персефона наблюдала за лицом Гармонии, бледным и воспаленным одновременно. Ей хотелось верить, что Гармония поправится без помощи магии, но в то же время она не очень на это надеялась. Это зависело от того, сколько яда Гидры попало в ее вены.

Что, если Гармония не справится? Персефона сжала челюсти и отогнала эти мысли прочь. Потерять Гармонию было невозможно.

– Есть новости об Аиде? – спросила Сивилла.

Персефона проглотила что-то густое и кислое, застрявшее в горле.

– Пока ничего, – ответила она.

– С ним все будет в порядке, Персефона, – сказала Сивилла тихим шепотом.

– Ты знаешь это или просто надеешься?

– Я знаю то, что видела раньше, – сказала Сивилла. – Когда была оракулом Аполлона.

Когда Персефона впервые встретила Сивиллу, та заканчивала последний семестр колледжа в университете Новых Афин. В то время она уже привлекла внимание Аполлона и была готова к многообещающей карьере божественного оракула, но он уволил ее после того, как она отвергла его ухаживания. Персефона открыто предостерегла его от этого шага, но столкнулась с негативной реакцией публики. Аполлон, несмотря на все свои недостатки, снискал расположение людей, хотя теперь, само собой разумеется, бог музыки снискал расположение и Персефоны.

– А теперь, что ты видишь? – спросила Персефона.

– У меня нет божественного канала.

– Означает ли это, что у тебя нет видений?

– Видения есть, но я не могу гарантировать их точность без божественного канала, – объяснила Сивилла.

– Хочешь такой канал?

Воцарилось молчание. Сивилла явно была ошеломлена.

– Я не знаю, будут ли когда-нибудь построены храмы в мою честь или появятся ли поклонники, которые будут искать моей мудрости, но я должна вступить в войну с Хелен и Тесеем в средствах массовой информации, и мне нужен кто-то, кому я доверяю, кто-то на моей стороне.