Станислав Владимирович Далецкий
Ильин день. Сборник
– Опять я раньше дошел пешком, чем он доехал сюда на авто, – беззлобно подумал Илья Николаевич и, приоткрыв дверь, вошел внутрь торгового заведения, под названием супермаркет «Пятерочка».
Суета торгового заведения окружила его со всех сторон: здесь царил единый бог – нажива и алчность в двух лицах, как римский двуликий бог Янус. Наживы жаждал владелец торгового заведения, а товаров, разложенных по полкам и стеллажам, алкали покупатели, бродившие по обширному залу, присматриваясь к ярким упаковкам, как бы кричащим беззвучно: купи меня, купи меня!
Некоторые посетители, поддавшись этим призывно манящим наклейкам, упаковкам и этикеткам, машинально брали в руки совершенно ненужные им упаковки, разглядывали их и клали в корзины, совершенно забыв о том, что пришли в этот магазин за другими продуктами.
Как говорят американцы, изобретатели торговой рекламы: реклама – это двигатель торговли и этот двигатель работал на всю свою мощь в торговом зале продуктового магазина, высасывая деньги из карманов доверчивых посетителей, так и не научившихся сдерживать свои желания и ограничиваться покупкой только тех товаров, что необходимы сейчас и сегодня.
Особенно такой несдержанностью отличались пожилые люди возраста Ильи Николаевича. Он тоже, иногда, не мог удержаться и покупал ненужный продукт, поддавшись яркой упаковке, и сожалея потом о напрасно потраченных деньгах, которых и без этих трат едва хватало на скромную жизнь пожилого человека, давно утратившего увлеченность едой и признающего вместо разнообразности вкусов лишь полезность или вредность продукта.
Илья Николаевич быстрым шагом миновал стеллажи с товарами, которые ему сегодня были не нужны, положил в корзину продукты, за которыми он и совершил этот поход в магазин, а именно: пакет кефира, батон хлеба, упаковку яиц и кусочек сыра и также быстро, не останавливаясь на призывы ярких упаковок, направился к кассе, чтобы оплатить покупки.
Конечно, ему требовалось и ещё кое-что для пропитания, но покупку следующей партии продуктов он отложил на следующий день: такое правило Илья Николаевич установил для себя, чтобы была причина выйти из дома – иначе можно было стать полным отшельником и жить на диване у телевизора безвылазно от одного суточного дежурства у ворот автостоянки до другого – через трое суток на четвертые.
У кассы стояли три покупателя, поочередно выкладывая из тележки набранные продукты. Илья Николаевич не уставал удивляться: чем можно загрузить целую тележку – ведь несмотря на обширность магазина и обилие товаров на полках, стеллажах и в холодильниках выбор продуктов был весьма ограничен. Убожество видов товаров компенсировалось ассортиментом: колбас одинакового вкуса и качества были десятки наименований, поскольку каждый производитель выпускал продукт под своим наименованием, а то, что этот продукт по вкусовым качествам не отличается от ему подобных, – это производителя и продавца не интересует: главное продать и получить прибыль, а уж как покупатель будет выбирать товар, не зная вкуса – это его трудности.
Илья Николаевич и сам много раз попадал в эту ловушку: присмотрит например сосиски в привлекательной упаковке и приемлемой цене, а на вкус они окажутся такими же, что и купленные ранее, а то и значительно хуже.
Это вторая трудность покупателя в супермаркете: как не прогадать со вкусом и качеством продукта – ведь даже один и тот же товар того же производителя может разительно отличаться по вкусу не имея устойчивого качества. Такие товары-дублеры и суррогаты заполняли полки этого и других подобных магазинов, создавая иллюзию товарного изобилия: когда ассортимент широк, а фактического выбора нет, и качество никак не гарантируется.
Помниться, при советской власти всё было иначе: видов той же колбасы вареной и сырокопченой было лишь три-пять наименований, но хорошего качества, по разумной цене, и можно было купить продукт именно того вкуса, что хотелось, а качество обеспечивалось ГОСТами и, например, докторская колбаса была одинакового качества, что в Москве, что во Владивостоке. Так же было и с другими продуктами: другое дело, что не всегда эти продукты были в продаже, но так случилось лишь тогда, когда к власти пришел Горбачев с группой предателей.
Но, как говорят нынешние правители России, которых Илья Николаевич называл простым словом – либерасты, рыночная экономика всё расставит по своим местам, и она действительно всё расставила, поставив на первое место прибыль и личную выгоду производителя и продавца, не защищая никак интересы потребителя, хотя и есть, кажется, закон о защите прав потребителя.
От этих размышлений о товарном изобилии и их качестве, Илью Николаевича отвлекла небольшая заминка у кассы. Ветхая старушка никак не могла набрать нужную сумму для оплаты покупок и, высыпав мелочь из кошелька, отсчитывала монеты постоянно путаясь и сбиваясь, пока кассирша, истощив терпение, не принялась помогать ей, высыпав все монеты на кассовый стол и ловко отсчитав мелочь – пока не набралась нужная сумма – около ста рублей.
– Прости уж меня, дочка за то, что крупных денег у меня нет: пенсия будет только через два дня и это всё, что у меня осталось. Подняли опять плату за квартиру, продукты тоже подорожали, а пенсия у меня маленькая – всего семь тысяч рублей – я ведь живу в Подмосковье и у нас пенсии маленькие, не то, что в Москве.
Здесь я оказалась после кладбища, где навестила могилки матери и мужа. Вот и решила зайти в магазин, чтобы потом автобусом уехать к себе, а денег-то и не оказалось. Спасибо, что помогла мне наскрести мелочи и не обиделась на меня, старую. Видно и я скоро навещу маму на том свете – одной-то жить на этом свете у меня уже мочи нет. Старик мой два года как помер и часто снится мне и зовет к себе – вот я и навестила их и успокоилась.
Прости, дочка, ещё раз за бедность мою, в которой я оказалась при нонешней власти на старости лет и дай бог тебе муженька доброго, каким был мой старик в молодости – закончила старушка свою исповедь, собрала со стола остатки своей мелочи, положила в авоську пакет кефира, батон хлеба и творожный сырок, что купила в магазине, и пошла нетвердой походкой престарелой женщины к выходу, что-то беззвучно выговаривая усохшими губами.
Илья Николаевич тоже рассчитался за покупки и вышел из магазина на простор солнечной улицы, размышляя, что и он, если даст бог, тоже с годами превратится в дряхлого старика, наподобие той старушки, которая задержалась в этой жизни, осталась одинокой, и теперь стремится туда, в неведомое, где уже упокоились и её родители и её муж, по словам старухи – добрый.
– Возможно, и моя Галка, когда я уйду в мир иной, тоже будет говорить людям, что я был ей хорошим мужем, хотя всю жизнь нашу совместную хает меня за никчемность, что я так и остался простым человеком, не выбился в начальники и не обогатился в нынешние времена – подумал Илья Николаевич провожая взглядом старушку, которая с трудом входила в автобус на соседней остановке.
– Как же бабуся будет расплачиваться за проезд, если денег у неё вовсе нет, а проезд со вчерашнего дня стал по Москве платным для иногородних пенсионеров? Он остановился, ожидая отъезда автобуса со старушкой, но автобус, дернувшись, остановился, дверь передняя открылась и та самая старушка медленно вышла из него, а автобус захлопнул дверь и двинулся по своему маршруту.
– Вот негодяй-шофер, не пропустил старуху внутрь автобуса и высадил её, безденежную, на тротуар в чужом городе, – вознегодовал Илья Николаевич и направился к старушке, чтобы дать ей денег на проезд, но тут подошел другой автобус, старуха зашла в него и автобус уехал, увозя старую женщину доживать в одиночестве в каком-то городке Подмосковья, а Илья Николаевич направился к своему дому, мысленно похваливая себя за душевный порыв оказать помощь старой женщине.
– Потому я, Галя, и не стал денежным человеком в наше скотское время, что остаюсь добрым к людям и никогда не жил по принципу: «Или всех грызи, или живи в грязи». Это тебе, моя женушка, всегда чего-то не хватало, а я прожил свою жизнь достойно и сожалею лишь о том, что связался с такой женщиной, как ты, – продолжал Илья Николаевич свою вечную, мысленную перепалку со своей женой Галиной, которой, наверное, икалось от его мыслей там, на даче, где проживала летом эта женщина, называвшаяся его женой.
Поход в магазин благополучно завершился, других дел по хозяйству сегодня не предполагалось, а потому Илья Николаевич, разобрав покупки, снова прилег на диван, включил телевизор и стал размышлять, как ему провести этот именинный день своей жизни.
– Можно прогуляться до канала и посидеть на берегу, глядя на проплывающие суда и мечтая о дальних путешествиях, в которых никогда не был, – лениво размышлял он под бубнение телевизора – который напомнил Илье Николаевичу, что сегодня не только день Ильи-пророка и его, Ильи, именины, но и день Воздушно-десантных войск, а значит, будет праздничное гуляние бывших десантников, которое частенько заканчивалось крепкой пьянкой отставников в парках и скверах столицы.
– Может и мне, к вечеру, тоже немного выпить водочки? – подумалось имениннику, в то время, как на экране телевизора показывали десантников, которые, оголившись до тельняшек и трусов, с разбега плюхались в фонтаны на улицах столицы демократической России – Москвы.
– А что, выйду с бутылочкой на берег канала имени Москвы, посижу на травке, выпью в честь своих именин и Ильи-пророка, и этих десантников и потом спокойно пойду спать, благо, что впереди ещё целая неделя отпуска, – строил он планы на сегодняшний день, как раздался звонок в дверь.
– Кого это, нелегкая принесла? – удивился Илья Николаевич, – неужто жена прикатила с дачи, по случаю моих именин? Тогда святой день потерян будет! Сначала поздравит, потом пошлет в магазин за чем-нибудь, чего ей не хватает для приготовления обеда, а потом, после обеда, вспомнит какую-то мелочь из нашей прошлой жизни и снова будет корить меня, что я, неудачник, загубил ей жизнь и ничего-то хорошего от меня она не видела.
Лучше бы она вышла замуж за парня, что ухаживал за ней в школе, а она польстилась, дура на Илью и тем сгубила свою жизнь, потому что тот парень – Женя, выбился в люди, владеет несколькими магазинами, имеет особняк и дорогую машину, о чём она несколько лет назад узнала от одноклассников и весьма расстроилась.
На эти воспоминания, Илья Николаевич всегда отвечал жене одинаково: – Тот парень и выбился в богатые, потому что не женился на тебе. А женился бы, и ничего у него не получилось бы тоже, поскольку ты, Галина, и его бы заела поедом. Потому ты, женушка и осталась у разбитого корыта, как старуха из сказки Пушкина, что любого своего мужа: хоть меня, хоть того бы парня, Женю, своей сварливостью лишаешь способности и стремления к совершению полезных дел, из которых и складывается карьера всякого мужчины.
Илья Николаевич встал с дивана и открыл дверь: на пороге стоял сосед Василий, тоже пенсионер, но с больными ногами, которые не позволяли ему выходить из квартиры и он, безвылазно сидел дома, смотря телевизор или наблюдая с застекленного балкона за уличной суетой и жизнью соседей. Одной рукой Василий опирался на палку, а другой прижимал к груди шахматную доску: они, по-соседски, частенько играли в шашки, – вот и сейчас сосед принес их, чтобы игрой отвлечься от повседневного безделия и серых мыслей.
– Я из окна видел, что ты, Николаич, ходил в магазин и решил зайти, чтобы сгонять несколько партий в шашки – если ты, конечно не против, – пояснил Василий свое появление у двери и вопросительно глядя на Илью Николаевича в ожидании ответа.
Настроения играть в шашки в это солнечное утро у Ильи Николаевича не было: этой игрой хорошо коротать время в непогоду и вечером, когда за окнами шумит дождь или воет вьюга, а ты сидишь удобно за шашками, обдумываешь нехитрые ходы и ведешь неспешную беседу с партнером по игре и пенсионной жизни на любые пришедшие в голову темы.
Сейчас, с утра, играть в шашки не хотелось, но он согласился, чтобы не обидеть соседа, который и так сидел в своей квартире, будто узник, приговоренный к пожизненному заключению.
Дом, в котором они проживали по-соседски, был кирпичный, заводской постройки, в хорошем состоянии, но пятиэтажный и без лифта – поэтому Василий, ослабев ногами, и не мог самостоятельно выбраться с четвертого этажа на улицу. Его жена Мария: грузная старуха, тоже еле-еле ходила и не могла оказать помощи Василию, а детей у них не образовалось по неизвестной причине.
Василий всю жизнь свою, простоял за фрезерным станком, дотянул до пенсионного возраста, прекратил работу и года через два спокойной жизни почти обезножил, едва передвигаясь по своей однокомнатной квартире, не в состоянии осилить лестницу, чтобы выйти на улицу, но в состоянии дойти до соседа.
Вспомнив эти обстоятельства, Илья Николаевич не стал обижать Василия своим отказом и пригласил пройти в комнату, чему сосед искренне обрадовался.
– Моя Машка с утра пошла в церковь, чтобы помолиться: сам знаешь, что наши бабы вдруг на старости лет стали набожными. Ты тоже один проживаешь, сегодня у тебя именины, у меня и бутылочка по такому случаю нашлась, вот и подумалось навестить соседа, посидеть рядком и поговорить ладком, – обрадованно пояснил Василий свой визит, проходя в комнату Ильи Николаевича и доставая бутылку водки из кармана брюк.
Выпивать с утра Илье Николаевичу не хотелось, но и обижать соседа отказом тоже, и он, усадив Василия на свой диван, прошел на кухню, собрал нехитрую закуску: нарезал свежих огурцов, помидоров, колбасы и хлеба и выложил всё на тарелки, потом соорудил столик из двух табуреток, которые прихватил с кухни, поставив их у дивана и разложил закуску на этот столик – праздничный утренний фуршет был готов.
Василий тем временем расставил шашки на доске, которую примостил на диван и ожидал хозяина, чтобы выпив по рюмке водки начать игру в шашки, которую чрезвычайно уважал, пристрастившись к ней за долгие годы работы на заводе в обеденный перерыв: в их механическом цеху в обед практиковались две игры: шашки и домино и, выбрав единожды шашки, Василий оставался верен этой игре – за обеденный перерыв можно было сгонять несколько партий на вылет, когда победитель продолжал игру, а проигравший присоединялся к зрителям.
Илья Николаевич не очень жаловал игру в шашки, но за неимением другого партнера уступал просьбам соседа и в свободное от присутствия жены время охотно проводил турнир из трех или пяти партий на определение победителя: по силам соседи были игроками равного качества, побеждали поочередно, в зависимости от настроения, что сохраняло интерес к игре и совместному общению за доской, обсуждая насущные житейские и мировые проблемы – как это принято у русских людей.
Василий, на правах гостя, пришедшего с выпивкой, налил водки в стаканчики и, поздравив Илью Николаевича с днем именин, осушил стаканчик одним глотком – не дожидаясь именинника. Илья Николаевич неторопливо выцедил стаканчик водки сквозь зубы, закусил огурчиком и, сделав первый ход на шашечной доске, заметил:
– Это жены наши придумали снова отмечать день именин, про который при советской власти все забыли, ибо поминание святых всяких и соответственно именин своих никто не практиковал, и по телевизору не указывалось.
– Твоя правда, Николаич, жили мы прежде без именин и неплохо жили – лучше, чем сейчас: с церквами, банками, биржами и прочими заведениями по одурманиванию людей и выманиванию денег, – поддержал Василий соседа, делая ответный ход без раздумий, чем и хороша шашечная игра в самом начале партии.
Илья Николаевич тоже двинул свою шашку вперед и, развивая тему, продолжил: – Сейчас по телевизору показывают всякую чертовщину, попы на экране крутятся, так что скоро не только свои именины научимся праздновать и всех святых поминать, но и хлеб покупать по предсказаньям потомственных колдуний и разных прорицателей, что вещают о конце света с экрана телевизора.
Да и патриарх этот – Кирилл, что с лукавой усмешкой говорит о единении православных вокруг нынешних правителей России, раньше был главным от церкви по торговле спиртным и сигаретами: его так и называли – герцог Мальборо, а теперь стал главным во всей русской православной церкви и обнимается с нынешними мелкотравчатыми министрами и прочей нечистью, именующей себя демократической властью.
– Твоя правда, Николаич, – снова отвечал Василий, делая свой ход на шашечной доске и наливая водки в опустевшие стаканчики. – Давай выпьем просто за наше здоровье и ну их всех к черту: власть эту и маклеров-дилеров всяких, и банки еврейские, и жизнь нынешнюю нашу пенсионерскую – здоровья если нет, то ничего уже и не нужно!
Ты вот, Николаич, на своих двоих топаешь, а я простоял сорок лет у станка, сработался весь, обезножил от стоячей работы и ползаю теперь по квартире с палкой, словно змей безногий. Поэтому, Николаич, живи и радуйся каждый день, что здоров и на ногах, своих двоих, твердо держишься, а нечисть всякая, я надеюсь, будет сметена народом, когда все поймут, что так жить нельзя.
Это ведь мы с тобой, и такие как мы, тогда в 91-ом году позволили Горбачеву и Ельцину – двум предателям, разрушить нашу страну и загнать всех нас в эту нынешнюю нашу жизнь. Ладно, мы старые сейчас, скоро доскрипим до гробовой доски, но молодых жалко: не видели они спокойной и беззаботной жизни и вряд ли увидят в ближайшем будущем.
Я из окна смотрю, как молодежь мается от безделия: пьет, дерется и наркотой травится и горько на душе становится – как же мы профукали, словно в шашки, свое народное государство и поддались вражьим посулам на лучшую жизнь, как в Европе.
Откуда ей взяться – этой хорошей жизни, если заводы останавливают и сносят, а вместо них открывают торговые заведения. Одной торговлей страна, любая, прожить не сможет, надо что-то и производить. Завод, наш с тобой Николаич, я считаю, тоже скоро снесут и построят на его месте какой-нибудь бордель и будут там торгаши гулять и плясать на фундаментах наших цехов, где мы с тобой проработали всю жизнь.
Работали честно, за деньгами особо не рвались, но и не бедствовали, и завод о нас заботу проявлял: квартиры эти нам бесплатно выдали, путевки в санатории всякие – бери не хочу, да и зарплата достойная была, не чета нынешним работягам.
Сейчас торгаши и мошенники всякие жируют и бесятся от денег шальных, а народ-то бедствует и перебивается с хлеба на воду. По телевизору нам вещают, что все хорошо «прекрасная маркиза» и замечательно идут дела под руководством президента, который из-под пьяницы и предателя Ельцина выскочил пятнадцать лет назад, словно черт из табакерки.
– Что-то ты, Василий, совсем захандрил и чтобы взбодрить тебя, я съем эту шашечку, – ответствовал Илья Николаевич на слова соседа.
– Ах, ты, черт, за разговором и профукал я шашечку, – огорчился Василий и, сделав свой ход, предложил выпить за здоровье, что Илья Николаевич охотно поддержал. Стопка водки его взбодрила, впереди был ещё целый именинный день, да и партию в шашки он выигрывал через несколько ходов, что добавляло ему оптимизма.
Действительно, первую партию в шашки он выиграл. Василий, огорченно перевернул доску, снова расставил шашки, налил водки, и игра завязалась вновь.
– Ладно, Василий, хватит жалиться и корить себя за наше несмышление в смутное время четверть века назад. Мы-то в Москве живем, как у Христа за пазухой, а за кольцевой дорогой люди совсем бедствуют, но не унывают – затеял Илья Николаевич новый разговор под новую партию в шашки и рассказал об истории с бедной старухой, свидетелем которой он был утром в магазине.
Василий оживился: – Действительно, нас москвичей немного подкармливают здесь, чтобы не возбуждались при виде неправедной жизни нынешних богачей, которые из грязи, да в князи. Да и живем мы с тобой, Николаич, при женах, а не в одиночку, как та старуха.
Думаю, что жены наши нас переживут и будут в одиночестве коротать свой век. У тебя Галина может пристроиться при дочери, а моя Машка, точно, будет жить подобно той старухе и московские субсидии ей не помогут. Есть у неё, правда, одинокая сестра где-то в Твери, можно съехаться с ней и жить вместе, но вряд ли моя Машка с кем-то ужиться сможет.
Старуха уже, а всё пилит и пилит меня, что так и остался рабочим, и детей мол у нас нет по моей вине, и жизнь свою она загубила выйдя за меня замуж и прочее и прочее.
– Слушаю я тебя, Василий, и других своих знакомых о семейной жизни и такое впечатление, что все мы живем с одной женщиной: одинаковыми словами обвиняют нас наши жены в своей неудачной семейной жизни и сожалеют о том, что вышли замуж за нас. Помниться ещё баснописец Крылов говорил про мартышку: «Чем на других сердиться, не лучше ль на себя кума оборотиться».
– Точно ты подметил, Николаич, – подхватил Василий эту мысль, делая удачный ход и наливая водки только себе, поскольку Илья Николаевич отказался от дальнейшего употребления водки, сославшись на некие дела, что предстояли ему к вечеру, хотя никаких дел у него не было: просто, если он выпивал больше трех рюмок у него потом начинала болеть голова, а ему не хотелось провести этот день с больной головой.
– Как знаешь, хозяин-барин, – прокомментировал Василий отказ соседа от дальнейшей выпивки, заглотив очередную порцию водки. – У меня после водки ноги начинают двигаться живее и ломота в костях пропадает, – поделился он своими наблюдениями за своим здоровьем и ловким ходом выиграл вторую партию, расстроив немного именинника.
Решающую третью партию Илья Николаевич начал играть сосредоточенно, на что Василий затеял разговор о политике, чтобы отвлечь соседа и этим выиграть партию.
– Скажи, Николаич, что ты думаешь о международном положении нашей страны? – Спросил Василий, делая очередной ход, – помнишь, как в молодости к нам на завод, прямо в цеха, приезжал лектор и читал в обеденный перерыв лекции о международном положении?
По телевизору талдычат, что всё прекрасно, правители наши молодцы и умницы, санкции нам никакие не страшны, но Машка моя сегодня утром тоже ходила в магазин и говорит, что опять многие продукты подорожали, хотя никакого повышения пенсий и зарплат не было. Зимой, когда повышали пенсию, торгаши сразу повысили цены, а сейчас тихой сапой без всяких оснований повышают цены, объясняя нам, что доллар дорожает постоянно, после присоединения Крыма к России, и раздоры, по этой причине, с Европой и Америкой.
– Понимаешь Василий, они нам Крыма не простят и не забудут никогда, а правители наши нарочно рубль опускают вниз, чтобы доллары за нефть менять на рубли дороже и тем самым сводить бюджет с концами и платить нам пенсии дешевыми рублями.
Я сегодня тоже был в магазине и взял пакет кефира, который подорожал за три дня сразу на пять рублей. Почему наш кефир дорожает, если наши коровы едят наши корма и их доят наши бабы? Это чистой воды спекуляция, на которую власть не обращает внимания, потому что сама замешана в этом деле: ворон ворону глаз не выклюет – говорит русская пословица.
С Крымом, я считаю, вообще дурость невообразимую проявили нынешние правители, которые ничего не умеют, но воображают себя государственными деятелями.
Крым, конечно должен быть русским, но хохлы, как и другие государства бывшего СССР, никогда не отдадут того, что им попало в руки при советской власти, которая не могла предполагать разгром СССР из-за предателей типа Горбачева. Ельцин как-то проговорился, что когда оформлял с другими предателями развал СССР, то если бы потребовал, хохлы отдали бы не только Крым, но и Донбасс и Одессу, что им подарил Ленин при образовании СССР.
Когда у хохлов началась в прошлом году заваруха, Крым проголосовал за выход из Украины и за присоединение к России. Конечно, их надо было поддержать и защитить от хохлов, но нельзя было сразу принимать в Россию, что Запад расценил как оккупацию. Пусть бы Крым оставался самостоятельным государством под нашей защитой, как например Абхазия или Осетия, а после можно было и присоединить, когда всё успокоится. Но президент и его свита решили вывернуться, вот и получили по сусалам и Донбасс предали.
Как говорил Талейран, министр иностранных дел при Наполеоне: «Это хуже чем преступление – это ошибка». После санкций заговорили о восстановлении промышленности, а как её восстанавливать, если на месте заводов понастроили казино, бордели и прочие заведения, чтобы не было больших заводов, не было рабочего класса, который снова, как в семнадцатом году, изгнал бы буржуев и проходимцев и взял власть в свои руки, а предателей и ренегатов распределили по лагерям, чтобы своим трудом помогали восстанавливать страну.
Такие вот дела, Василий. Как говорят хохлы: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат»». Думаю я, что впереди ещё много пакостных дел наделают наши правители: посмотришь на их рожи по телевизору и ясно становится, что им по плечу любая глупость и любое недомыслие.
Вот и ты, Василий, за разговором просмотрел комбинацию: я сейчас отдаю тебе шашку, потом рублю три твоих и прохожу в дамки, и тебе остается только сдаться – закончил Илья Николаевич свои рассуждения о политике и выиграл третью партию, а с ней вместе и сегодняшний турнир по шашкам с соседом Василием.
Сосед засопел, налил водки, выпил, и ничуть не огорчившись проигрышем, зашаркал старческой походкой в свою квартиру, забрав недопитую бутылку водки с собой и пожелав ещё раз, на прощание, здоровья Илье Николаевичу в связи с его именинами.
Проводив соседа, Илья Николаевич прилег на диван, решая, что ему делать дальше в день своего тезоименитства, как называл царь Николай Второй свои именины. Выпитая водка расслабила тело и душу, и ему вспомнился приезд в Москву в такой же солнечный августовский день сорок пять лет назад.
IV
Окончив среднюю школу, Илья не смог поступить в институт по причине перелома стопы ноги, который он получил, неудачно спрыгнув с обрыва, спускаясь к реке вместе с друзьями, чтобы искупаться в жаркий июльский день. С загипсованной ногой в другой город не поедешь, а поступать в местный институт, чтобы быть учителем Илья не захотел, несмотря на уговоры родителей.
В августе гипс с ноги сняли и Илья смог ходить с палочкой, прихрамывая на правую ногу, но сроки поступления в институт уже прошли: в те годы можно было поступать лишь в один институт и везде вступительные экзамены начинались с первого августа, поэтому, не поступив в один институт, повторить попытку можно было только через год.
Илья, в отличие от родителей, которые хотели видеть своего сына образованным человеком, ничуть не переживал за институт: в семнадцать лет всё кажется прекрасным, впереди целая жизнь и можно успеть исполнить все свои желания, в том числе и учебу в институте.
Илью тогда больше огорчал перелом ноги: он опасался, что хромота останется на всю жизнь и помешает ему выбрать девушку по душе – какая захочет встречаться с хромым парнем, опирающемся на палку? Девушки уже интересовали его больше, чем какие-то институты и Илья усиленно тренировал сломанную ногу, чтобы избавиться от хромоты и палки, в чём к осени почти преуспел.
На семейном совете решили, что Илья пойдет работать на тот же завод, где трудился отец, получит специальность, зимой будет ходить на подготовительные курсы, а следующим летом попытается поступить в институт по своему выбору.
Илья оформился на курсы ученика токаря при заводском профессионально-техническом училище, к Новому году закончил эти курсы, получил удостоверение токаря второго разряда и приступил к работе в механическом цеху машиностроительного завода. За пару месяцев он вполне освоился за станком, но поскольку отличался добросовестностью в работе, настойчивостью, и не лодырничал, как некоторые его сверстники, то стал выполнять норму и не гнал брака, что обеспечивало приличную зарплату в двести рублей и более.
Наступила весна и юноша Илья, имея свободное время после работы и хорошие карманные деньги, поскольку всю зарплату тратил на себя, отдался весеннему половодью чувств, примкнув к компании таких же молодых ребят, не обремененных житейскими заботами.
Закончив смену, они собирались у заводской проходной и, не заходя домой, устремлялись компанией в кино, на концерт заезжих артистов или в молодежное кафе, где можно было познакомиться с такими же свободными от забот девушками, которых тоже будоражил весенний дурман.
Вскоре у Ильи образовалась подружка Настя, которая была на год старше, уже познала мужскую ласку, не скрывала этого, и сама выбрала Илью для продолжения плотской утехи молодому девичьему телу.
Настя жила в заводском общежитии, куда поселилась, приехав из деревни, и поступив на работу. В комнате проживала ещё одна девушка Лена, которая на выходные частенько уезжала домой, так что Настя оставалась хозяйкой комнаты на целых два дня, чем она умело пользовалась.
Они познакомились в клубе на танцевальном вечере, куда Илья пришел со своей компанией молодых ребят, а Настя была в такой же компании девушек. Нашлись общие знакомые и две компании объединились в одну, причем Настя сама пригласила Илью на дамский танец. Вообще девушки в этом возрасте гораздо смелее и находчивее ребят и Настя мгновенно завладела сердцем Ильи, понравившись ему девичьей статью и веселым беззаботным характером.
Через пару вечеров знакомства Настя пригласила Илью к себе в общежитие. Соседки не оказалось на месте и после двух бокалов шампанского, которое принес Илья, девушка отдалась ему среди бела дня на узкой девичьей кровати, ничуть не стесняясь своей наготы и света.
Илья, не имевший опыта интимных отношений, неумело овладел Настей: чувство близости с девушкой ошеломило и поглотило его всего, он мгновенно достиг оргазма, но не успокоился и продолжал неутомимо владеть девушкой, снова и снова достигая высшей степени блаженства и ощущая ответные её бурные излияния, стоны и судорожные объятья.
С того раза плотские утехи полностью захватили его и Настю и при каждом удобном случае они уединялись в её комнате и занимались без устали любовными движениями до полного опустошения чувств.
Пару раз Илья приводил Настю к себе домой, когда родители уезжали на выходные к своим знакомым, а однажды даже привел Настю в гости и познакомил её с родителями, полагая, что в будущем он женится на этой девушке и введет в свой родительский дом.
Как и большинство его сверстников того времени, Илья искренне считал, что близость с девушкой предполагает в дальнейшем вступление с нею в брак и лишь осознание того факта, что Настя имела такие же отношения с кем-то до него останавливало юношу от опрометчивого решения, да и Настя никогда не упоминала о женитьбе на ней.
