Степан Витальевич Кирнос
Судьбы Грааля
– А ты ведь вся дрожишь девочка, – раздался булькающий голос, листы латной чёрной шипованной брони зашевелились, пальцы дрогнули и указали в сердце Хельги. – Отдай свою душу во власть Периайта и твои нервы истлеют в его священном поцелуе, и ты не узнаешь, что такое страх и ужас, будешь ступать в бесстрашии под сенью презренного владыки.
Возле его ног, окованных в латы, прикованные цепями сидят девушки. Они не обнажены на манер культов удовольствий, а довольно прилично одеты, только каждое их движение заторможено, платья и меховые плащи истлели, русые волосы засалены, а мраморно-белая кожа вздрагивает от лихорадки и температуры.
– Ремиил, Ремиил, – в хлюпающих словах можно расслышать оттенок приветствия. – Почему ты не протянешь руку своему брату? – в сторону рыцаря протянулась распахнутая длань. – Мы ведь столько с тобой пережили, и я ждал тебя. Меня предупредили, что ты явишься, что ты шествуешь сюда в компании сих очаровательных спутников.
– Я не имею дел с проклятыми! – фыркнул светозарный латник, ярость в его голосе словно бы противостояла нездоровому покою нового владыки Л’Денекора.
– Разве ты не узнаешь старого друга, с которыми десятилетия бился бок о бок? – губы исказились в зловещей улыбке, обнажив чёрные зубы. – Я шёл с тобой против изгоев Предела, воевал против сектантов некого Дагот Ура, а также прикрывал тебе спину, когда ты штурмовал вместе с братьями форты скайримских мятежников, – мужчина поднялся с трона, каждый шаг звенел железом. – Я рыцарь Гастон из Фолкрита, второй заместитель Магистра рыцарей.
– Ты предал рыцарство, Гастон Кулекайнн! – гаркнул Ремиил, охватив рукоять двумя руками и уставив его в грудь предателю. – В миг, когда ты отдал своё сердце идеям Люция Лириона, ты отринул сам Орден. Проклятый предатель!
– Зря ты так, очень зря, – улыбка пропала с лица рыцаря. – Я всего лишь хотел свободы, всего лишь желал, чтобы мы смогли вздохнуть свободно, без постулатов и глупых догм старого порядка, – оскалил в злобе лицо поборник чумы, став расхаживать из стороны в сторону. – Без тупого порядка, где мы должны поклоняться слабой девятке, где должны ограничивать свои желания и способности ради ненужной праведности, где должны отказываться от удовольствий, силы и могущества… и ради чего, Ремиил? Ради долга, который нам ничего не даст? Чтобы быть убитыми и забытыми? Нет! – топнул Гастон, звон брони заставил продрогнуть дремор, но женщины подле даже не шелохнулись, болезнь поразила нервы, подавляла импульсы. – Люций нам показал путь истинной свободы, лишённой ненужных догматов и бесполезных ритуалов. Какой толк дохнуть во имя Тамриэля за просто так и проводить всю жизнь в монашеской аскезе?
– И поэтому вы превратили себя в гноящийся кусок говна? – сыронизировал Этьено, стараясь не согнуться под влиянием десятка хворей, он потёр руку, по которой уже пошла сыпь, кожа вздувалась и страшно чесалась.
– Не стоит столь неуважительно относится к старшим, юноша, – лик приобрёл странное добродушие. – Мне нет дела до похоти, которую предлагает Сангвиний, нет дела до власти и могущества, которые предлагают Молаг Бал или Дагон, – пятерня распахнулась, на кончики острых латных пальцев сели мухи. – Я выбрал путь очищения. Моя сила – это сила болезни.
– Зачем тебе… превратившись в кусок… зачем в общем тебе всё это? – Этьено продолжал держать пальцы на рукояти рапиры, опасливо осматриваясь по сторонам, ожидая момента, когда дреморы сорвутся с места.
– Вот малец, – разбухший язык вывалился наружу и схватил муху, – никакого уважения к старшим, но мы это исправим. – Грузное тело дрогнуло и пошагало в сторону стяга с драконом, повешенным над латунным алтарём подле статуи-колонны Периайта и приложив пальцы к подбородку, стал размышлять. – В миг, когда ко мне воззвал Люций на Ложе, когда он дал мне вкусить сладкий нектар свободы и поклонения новым богам, я осознал, что рождён для большего, – хриплый булькающий голос наполнился бодростью и силой. – И мне ответил Периайт. Отверженный братьями он пообещал мне статус полупринца и своё королевство в подлунном мире Нирна, если я сатану носителем его благословений и понесу мор и чума по землям Тамриэля, что суть его слово и истинная проповедь.
– И вы «старший», – пробивая речь через мокроту и пытаясь не поддаться жару, официозно-наигранно молвил налоговик. – Решили стать сосудом для всей этой мерзости? Ужас, – парень отпустил рапиру, чтобы протереть глаза, веки которых будто бы сами закрывались.
– В том числе. На ложах мы практиковали не только пьянство, секс и оргии, – с оттенком радости пробурлил Гастон. – Но и мистические ритуалы, где на одном из них был заключён контракт с Периайтом и Намирой. Вторая тоже обратила на меня внимание и пообещала, что если я буду нести ещё и длань разложения, то она меня сделает своим любовником! И она дала мне силу, дерзновение призвать её детей, – рука вытянулась и на её села целая туча мух, уподобившись меховой накидке.
– Слабый душой предатель! Тебя привлекла власть и ради неё ты готов был предать всё светлое и святое. Зачем тебе женщины? – указал мечом на несчастных Ремиил.
– Как и любой человек, я желаю продолжения рода. Желаю, чтобы одна из этих дам, – Гастон положил ладонь на голову, запустил пальцы в её волосы, – одна из них понесёт моё дитя под своим сердцем.
– Фу, мерзость, – едва ли не стошнило Эйч’Лихо, она себя силой воли удержала, чтобы не пустить болт в горло Гастону. – Как ты можешь думать о том, чтобы совокупиться с ними?
– У них нет выбора, – безрадостно произнёс осквернённый «рыцарь». – И я этому не рад, но я их сделаю своими сопровительницами. Моё царство расширится, и я дам им наделы, где будут править мои наследники.
Этьено и Хельга с ужасом взирали на то, чем стал человек, ясно-сапфировые глаза сквайра полнились омерзением и страхом. В их голове не укладывалось, как можно отдать тело во власть Периайта и сделать его сосудом для мора и чумы. Но вот взгляд Ремиила давил тяжестью и сожалением, столько памяти об этом друге осквернено и отравлено отступничеством.
– Каков твой путь был после… после той битвы, – с болью вспомнил Ремиил.
– Тогда, после штурма Цитадели Ордена, ко мне воззвал Периайт, и я последовал его зову. Он вёл меня в Хай Рок, – Гастон шагнул в другую сторону зала, где староста повесил карту деревни и земель окрестных, – сказал, что тут лучше всего начать вторжение.
– И как же отреагировали селяне?
– Они подумали, что я какой-то рыцарь, присланный одним из десятка орденов Хай Рока, присланный, чтобы избавить их от проблем, взять их деревеньку под опеку, – когтистые пальцы провели по карте, рассекая веленевую бумагу, заставляя её тлеть. – Ирония, ведь я и взял их под опеку, только своеобразную.
– Как, ублюдок, как ты смог их убедить открыть врата?
– Я сказал, что, чтобы избавить их от проблем и получить благословение Девяти, нужно сделать особый… эм… оберег, – Гастон вновь подошёл к алтарю, только на этот раз взял кадильницу и поставив на него, вытащил из рядом стоящего кувшина труп детёныша-злокрыса, положил на латунную поверхность и погрузил когтистый палец в плоть, став рассекать её. – Я сказал, что этот оберег их защитит от всех бед. Крестьяне, уставшие от голода и нападений зверей, от засилья преступников и диких зим, готовы на всё. Они отдали все сбережения, все деньги, чтобы купить специальные смеси для алтаря, – он погладил себя по подбородку, оставив кровавый след и возложив внутренности на кадильницу, вонища и смрад и прогорклым дымом моментально заполнили эту часть залы. – Я приковал старосту к алтарю, чтобы его жертва, кровь и жизненные силы питали его.
– И что же ты дальше будешь делать? – сухо спросил Этьено.
– Продолжу завоевание! – грозно прорычал Гастон. – Отсюда я начну завоевание всего Хай Рока, мои агенты устроят культы по всей бретонской державе, под моей рукой окажутся тысячи и тысячи «возвышенных», а жертвы у алтарей и малых врат призовут легионы дремор, которые я брошу в бой. Отсюда я начну построение своего чумного королевства, а эта деревенька моё первое владение.
Ремиил тяжело выдохнул, у него почти не оставалось сил, чтобы держаться. Он видел пред собой вчерашнего друга, который ради проклятой власти отдал тело, душу и дух во власть чумного божества.
– Чего вы страшитесь, неверные? – вновь улыбнулся Гастон, обнажив ещё сильнее угольно-чёрные зубы и распухший, покрытый язвами сине-фиолетовый язык. – Я вам поведал всё это не просто так, не ради развлечения и доброй беседы, а во имя того, чтобы показать силу! Присоединяйтесь! Присоединяетесь ко мне и разделите великое прикосновение Периайта и Намиры! У меня найдётся место для избранных лейтенантов. У вас будет всё – богатство и земли… лишь продайте ваши души.
Ремиил кратко и быстро взглянул на Хельгу и Этьено. Ответ и уверенность в их глазах ясно говорили, что они лучше умрут, нежели встанут на сторону сил вечного распада и едкой чумы.
– Тогда у меня не остаётся особого выбора, – прохрипел Гастон, потянувшись к булаве и сжав пальцы на ручке колоссального ростового щита, который сверкнул вытравленным символом дракона.
Первым начал бой рыцарь с такой быстротой, что рядом стоящие дреморы не успели и схватиться за оружие. Светозарный меч Ремиила ослепил тварей Обливиона, а секундой позже остриё вошло в горло одному и «пропев» рассекло шею второго. Хрипя и захлёбываясь вязкой чёрной кровью они попятились назад.
– А-а-а, – прохрипел рыцарь, на которого давит действие десятка болезней, сковывает движение и сжимает мышцы. Он с великим трудом поднимает меч и сжимает его, готовясь принять натиск дремор и «возвышенных».
Хельга обратилась ко всем магическим силам, воззвала к шёпоту ветров магии и взмахнув руками, осияла всё пространство светом мягким и ласковым, неимоверно тёплым, исторгнувшим всякую хворь.
Этьено ощутил, как по телу разносится облегчение, как моровое поветрие выветрено из плоти, и она полнится силой и могуществом, а дух наполняется решимостью сражаться. Резким и ловким движением он вогнал искрящуюся рапиру в глаз кланфира, голова которого разлетелась в салюте кровавых ошмётков. Тут же он закрылся от второго, отшагнул назад, пропустив укус третьего. Удар ногой в мордой и тварь заскулила, а налоговик смог расправиться со вторым, проколов грудь.
– Нет! – крикнула Хельга, когда на него стал двигаться «возвышенный», занося большущий топор. Девушка ловко подняла арбалет и не прицеливаясь сжала «язычок». С глухим стуком болт сорвался с ложа и просвистев вошёл в глазницу. Из-под шлема раздался дикий болезненный гул, туша грохнулась на колени, а потом и прогремела чёрными грубыми латами о дощаной пол.
– В атаку, сыны и дочери Периайта! – зарычал Гастон, ударяя булавой о щит и гулкий звон железа словно барабаны войны призвал их на бой.
Мухи грузной жужжащей тучей попытались накинуться на троицу, но магия Хельги оттолкнула их, и они витали вокруг закрутившихся в вихре битвы словно над куполом, лишь злобно звеня и вновь грозными тучами пытаясь пробиться.
Ремиил шаркнул мечом, клинок со звоном провёл по латам дреморы, не пробив их, но опалив святостью своего меча. Рогатый монстр с воплем отступил и зафырчал. Рыцарь отошёл на пару шагов, пропуская нисходящий удар «возвышенного» и позволяя открыть шею, в которую позже и вошёл меч. Дремора вновь атаковал – шипованный молот носился над головой, словно это перо, но Ремиил смог поднырнуть и ударить лбом в нос тварь. Заливаясь кровью оно попятилось, но его место тут же заняли другие существа мрака из Обливиона.
Этьено поддержал Хельгу – ловкий и юркий выпад рапиры вогнал несколько сантиметров стали в брюхо кланфира, когда он пытался запрыгнуть на голову дамы, жаря его изнутри. Сквайр резко обернулась и что было силы запустила арбалет – оружие угодило в голову «возвышенного» и разлетелось на куски, оглушив чемпиона. Налоговик быстро сориентировался – в один подскок он оказался возле противника и ловким движением вынул свиток, разбита печать и сверкнул острозаточенный шип льда. «Возвышенный» шагнул назад и открыл «удобное» сочленение в подмышке, куда тут же была направлена рапира.
Сержанту Ордена не требовалось оружие. Выставленный ментальный щит светло-голубоватого сияния заблокировал удары дремор, пока служитель Канцелярии прикрывал её спинку от орд кланфиров и «возвышенных».
Рапира столкнулась с мощным топором мускулистого орка. С рычанием он ещё раз опустил оружие на Этьено и тот прикрылся своим клинком. Секундой позже по телу разнеслась дикая боль, мощнейший удар поставил парня на колено… его оружие выдав снопа искр и всполохов энергии раскололось и со звоном лезвие разлетелось по полу.
– Аргх-ха! – «проскрипел» парень и попытался встать, но ещё один удар готовился предрешить его судьбу.
Резко крутанувшись и прокатившись, налоговик оказался у ног Ремиила, открыв Хельгу. Болью и отчаянием эта мысль пронеслась по душе служителя Канцелярии, а когда он заметил, как к ней подходили два дреморы и чемпион.
– Хельга! – прокричал Этьено, резко подорвавшись, но сержант ничем не могла ответить, ибо сдерживала щитами и огненными стрелами натиск дремор.
Подпрыгнув, парень схватился за последний свиток и сорвал сдерживающую печать. Заключённый порыв, сила магии прорвала реальность и развеяла бумажный образ, явив истинную суть – в руках чиновника сжата сила и мощь огненного шторма. Вскинув руку и направив волю он высвободил всю мощь пламени – шквал жара осветил сие место, и самая настоящая волна ревущего ослепительного и неимоверно жаркого пожара захлестнула место, пожирая его в вечно голодной утробе очистительного пламени. Всего секунда буйства и пред очами явилась немного изменённая зала – мухи с дымком словно искристо-оранжевый снег падали на почерневший пол, дреморы и чемпионы сжались в позе эмбриона, от них к потолку поднимались клубы зловонного дыма. Изжаренные в своих доспехах, как мясо в печи, они представляли жалкое зрелище. Опалённые толстые лианы свернулись, отступив пред огнём, ковры спалены, часть кадильниц снесена, а алтари покрылись сетью трещин.
– Во имя Периайта! – прохрипел поборник болезней. – Во имя очищения мором и пусть этот мир наполнит десять тысяч болезней!
Гастон вступил в бой, обрушив всю мощь чумного бога на триаду. Будто кулак он направил оставшиеся сотни мух, которые единой плотной стеной обрушились на благой купол. Удар был такой сильный, что Хельга поперхнулась, тонкая струйка крови хлынула из носа. Дреморы воспользовались шансом и атаковали девушку, но вот быстро подскочивший Ремиил рассёк воздух дуговым взмахом, заставив противника отойти.
Этьено шаркнул по лицу дреморы, но осколок рапиры лишь оставила порез, а сам парень стал чувствовать, что на его горле сжимается когтистая длань хворей и болезней. Второй удар лишил тварь глаза, но она даже и не сбилась с шага – налоговик еле как увернулся от мясницких ударов внушительной секиры. Выходец из Обливиона настолько стильно протравлен болезнями, что не чувствует боли.
– Отступаем! Отступаем! – крикнул Ремиил, парируя очередной выпад. – Тут нас всех перебьют!
Хельга филигранно развернулась и направила прут энергии в двери, озарив слабо освещённое пространство светло-фиолетовым. Молния ударила в дерево, проникла в железные засовы и разрушила их – замок со звоном разлетелся убийственным салютом.
Гастон бросился за ними, гремя и звеня, Этьено подобрал длинный даэдрический ятаган и приготовился принять натиск, но почувствовал, как его потянули за плечо. Хватка была настолько сильная, что меховой воротник с треском порвался. Налоговик увидел, что его место занял латник, несмотря на возраст бодро встретивший удары Гастона.
– Поднимайся! – протянула руку Хельга.
Булава поборника чумы разбила в щепки пол, щит принял выпады меча Ремиила, а затем он вновь нисходящими ударами стал громить доски. Переведя оружие он попытался тычковыми ударами расшибить рёбра рыцаря, но Ремиил встретил шквал ударов бодрым блоком, отводя каждый взмах.
– Ты всё так же быстр, – прохрипел Гастон. – Мой старый друг, есть ещё время одуматься.
– Нет! – отступил Ремиил и в миг, когда булава угодила в пол, он со всей силы ударил ногой по рукояти, пытаясь выбить оружие. – Я не предам древних клятв! Я не предам памяти Ордена! – мужчина отступил, не сумев лишить врага оружия, хватка слишком сильная. – Я свершу возмездие за тех, кого вы погубили!
– Ты не понимаешь, – продержал бурчать Гастон, используя силу болезней, чтобы получить преимущество – опустив щит и взглянув на бывшего соратника, он раскрыл рот.
– Паршивый мерзавец! – в последний момент отпрыгнул Ремиил.
Зелёная зловонная жижа вырвалась из гортани обильным потоком – липкая гадость упав на пол стала шипеть и пузыриться, превращать доски в чёрный уголь, от неё попёрли клубы едкого густого пара, от которого вмиг кружилась голова.
– Дары Периайта способны сделать нас более могущественными и сильными, добрый отвергнутый повелитель милостив к своим слугам, – опустил булаву монстр. – Это лишь малая часть его милости и ты можешь получить намного… намного больше!
Рыцарь отступал, понимая, что такие латы и щит не преодолеть. Противник всё сильнее сжимал кольцо, ворота хоть и открыты, но до них ещё нужно добежать. Этьено с болью разжал пальцы и чёрно-красный зубастый ятаган со звоном грохнулся… выкованный в адских кузницах Обливиона он несёт страшное психическое эхо, настолько травившее парня, что к его горлу подкатила горечь и першение.
– Глаза! – крикнула Хельга.
Оба закрыли очи в миг, когда девушка распахнула ладонь. На кончиках её пальцев зажегся свет столь нестерпимо-яркий, что дреморы и «возвышенные» дико завопили только стоило ему коснуться радужки. Боль обожгла глаза, а затем наступила тьма слепоты и воины ещё секунду назад вскипающие гневом и яростью ныне бродили как потерянные дети.
– Меня так просто не ослепить! – прорычал Гастон, продолжая стеной металла на них надвигаться.
Трое пробились через рассеянный строй бронированных воинов, вынесли с петель несчастные двери и оказались на «свежем» воздухе, где их захлестнуло самое настоящее отчаяние. Стена брони выстроилась подле врат, уставив в их сторону алебарды и мечи, приготовив двуручники и ощетинившись непроницаемым валом лат и щитов, поблёскивающих в зеленоватом оттенке огня малых врат.
Свист предвозвещал о стрелах и Эйч’Лихо на грани возможного со сверхъестественной скоростью направила потоки магии и выставила лазурный мистический щит, что рассеял и зловоние сего места. Испорченные снаряды лишь беспомощно столкнулись о барьер и разлетелись салютом ярких искр.
