Стивен Кинг
Под Куполом. Том 2. Шестое чувство
15
Рэндолф пытался молиться, но одолевали совсем другие мысли. А кроме того, Бог помогал тем, кто помогал себе сам. Он не был уверен, что так написано в Библии, но точно знал, что это правда. Он позвонил Сандерсу на мобильник, взяв номер из списка, приколотого к информационной доске на стене. Надеялся, что не дождется ответа, но услышал голос Энди после первого гудка… Закон подлости, понятное дело.
– Привет, Энди. У меня печальная весть, друг мой. Может, тебе лучше сесть.
Разговор вышел трудный. Ужасный, если по-честному. Закончив его, Рэндолф забарабанил пальцами по столу. Подумал – снова, – что не очень-то огорчался бы, если б сейчас за этим столом сидел Герцог Перкинс. Может, совсем не огорчался. Получалось, что это куда более тяжелая и грязная работа, чем он себе представлял. Отдельный кабинет не стоил такой ноши, что легла теперь на него. Даже зеленый автомобиль чифа не стоил; всякий раз, когда он садился за руль и его зад соскальзывал во впадину, оставленную куда более массивными ягодицами Герцога, в голове мелькала мысль: Ты для этого не годишься.
Сандерс уже направлялся сюда. Хотел встретиться с Барбарой лицом к лицу. Рэндолф пытался его отговорить: мол, Энди лучше бы провести ближайшее время на коленях, молясь за упокой жены и дочери, не говоря уж о том, чтобы попросить у Господа сил нести этот крест, но Энди сразу же оборвал связь.
Рэндолф вздохнул и набрал другой номер. После двух гудков в его ухо ворвался раздраженный голос Большого Джима:
– Что? Что?
– Это я, Джим. Я знаю, что ты работаешь, и мне очень не хочется отрывать тебя, но не мог бы ты приехать? Мне нужна помощь.
16
Трое подростков стояли в ярком послеполуденном свете, под небом, определенно отливавшим желтым, и смотрели на мертвого медведя, лежащего у телеграфного столба. Столб наклонился. В четырех футах от земли из пропитанного креозотом дерева торчали щепки, и его марала кровь. И что-то другое. Белое. Похоже, осколки кости. И серое, губчатое. Должно быть, мозги…
Джо отвернулся, пытаясь взять под контроль рвотный рефлекс. И ему это почти удалось, но тут с громким хлюпаньем Бенни вырвало, и Норри последовала его примеру. Тут уж и Джо составил им компанию.
Когда они чуть оклемались, Джо снял рюкзак, откинул клапан, распустил веревку, достал три бутылки «снэппла» и раздал. Первым глотком прополоскал рот и выплюнул. Бенни и Норри повторили. Потом все начали пить. Сладкий чай заметно согрелся, но для пересохшего горла казался бальзамом.
Норри сделала два осторожных шага к черной, облепленной мухами туше у основания столба.
– Та же история, что и с оленями. Бедняга не нашел речного берега, чтобы прыгнуть с него, вот и вышиб себе мозги, колотясь головой о телеграфный столб.
– Может, у него бешенство, – сиплым голосом предположил Бенни. – Может, у оленей тоже.
Джо подумал, что такая возможность существует, но вероятность крайне мала.
– Насчет этих самоубийств… вот что я думаю. – Он ненавидел дрожь в голосе, но иначе говорить не получалось. – Киты и дельфины такое делают – выбрасываются на берег. Я видел по телику. И отец говорил мне, то же случается и с восьминогами.
– О, осьминоги, – поправила его Норри.
– Как ни назови. Отец говорит, когда загрязняется среда их обитания, они отгрызают собственные щупальца.
– Чувак, ты хочешь, чтобы меня снова вырвало? – Голос Бенни звучал устало и раздраженно.
– Именно это здесь и происходит? – спросила Норри. – Загрязнение окружающей среды?
Джо посмотрел на пожелтевшее небо. Потом указал на юго-запад, где на Купол осела сажа после пожара, вызванного ракетным ударом. Высота пятна составляла двести или триста футов, ширина – милю. А то и больше.
– Да, но это другое, – прокомментировала Норри. – Ведь так?
Джо пожал плечами.
– А вдруг у нас может появиться острое желание покончить с собой, так не пора ли нам повернуть назад? – мрачно произнес Бенни. – Потому что мне есть ради чего жить. Я еще ни разу не победил в «Вархаммер».
– Попробуем счетчик Гейгера на медведе, – предложила Норри.
Джо направил трубку на тушу. Стрелка не ушла к нулю, но и не двинулась дальше.
Норри указала на восток. Впереди дорога выходила из рощи черных дубов, которые и дали название этому месту. Джо подумал, что, выйдя из-под деревьев, они смогут увидеть яблоневый сад на вершине Блэк-Риджа.
– Давайте выйдем из-под деревьев, – словно прочитала его мысли Норри. – Там посмотрим, что покажет счетчик. Если стрелка двинется дальше, мы вернемся в город и скажем доктору Эверетту, или этому Барбаре, или им обоим. Пусть они сами разбираются.
На лице Бенни отражалось сомнение:
– Ну, не знаю.
– Если мы как-то странно себя почувствуем, то повернем немедленно, – нашел компромисс Джо.
– Если это может помочь, мы должны это сделать, – настаивала Норри. – Я хочу выбраться из Милла до того, как окончательно свихнусь.
Она улыбнулась, чтобы показать, что это шутка, но слова не прозвучали как шутка, и Джо не воспринял их шуткой. Многие прохаживались насчет того, какой маленький городок этот Милл, – вероятно, потому-то здесь и стала такой популярной песня Джеймса Макмертри. И еще демографический аспект. Он мог вспомнить только одну азиатку – Памелу Чен, которая иногда помогала Лиссе Джеймисон в библиотеке, а черных людей здесь не было вовсе, после того как Лаверти уехали в Обурн. Никакого «Макдоналдса», не говоря уже о «Старбаксе», и кинотеатр давно закрылся. Но раньше этот город казался ему очень большим, ему вполне хватало места, чтобы познавать мир. Удивительно, как сильно сжался Милл в мыслях Джо, едва только выяснилось, что он, и мать, и отец не могут сесть в автомобиль и поехать в Льюистон, чтобы поесть жареных моллюсков и мороженое в «Йодерсе». Конечно, город располагал немалыми запасами, но в какой-то момент закончатся и они.
– Ты права, – кивнул он. – Это важно. Стоит рискнуть. По крайней мере я так думаю. Если хочешь, Бенни, ты можешь остаться здесь. Эта часть миссии сугубо добровольная.
– Нет, я с вами! Если позволю вам пойти без меня, вы приравняете меня к собакам.
– Уже приравняли! – одновременно воскликнули Джо и Норри, потом переглянулись и рассмеялись.
17
– Это правильно, плачь!
Голос доносился очень уж издалека. Барби повернулся на голос, но никак не мог открыть горящие глаза.
– Тебе есть много о чем плакать!
Человек, произносящий эти фразы, похоже, сам плакал. И голос казался знакомым. Барби попытался посмотреть на него, но веки раздулись и отяжелели. А глазные яблоки под ними пульсировали в такт ударам сердца. И носовые пазухи так забились, что в ушах трещало, стоило ему сглотнуть.
– Почему ты убил ее? Почему ты убил мою девочку?
Какой-то сукин сын вырубил меня «Мейсом». Дентон? Нет, Рэндолф.
Барби удалось разлепить глаза, прижав ладони к бровям и потянув их вверх. Он увидел Энди Сандерса, который стоял у его камеры. По щекам катились слезы. И что видел Сандерс? Человека в камере, а сидящий в камере всегда выглядит виновным.
– Она – это все, что у меня было! – прокричал Сандерс.
Рэндолф стоял у него за спиной, выглядел недовольным и переминался с ноги на ногу, будто мальчишка, которому уже минут двадцать как следовало отпроситься в туалет. Даже с горящими глазами и забитым носом Барби не удивился, что Рэндолф позволил Сандерсу спуститься в подвал. Энди Сандерс был первым членом городского управления, и чиф находил практически невозможным сказать ему «нет».
– Ладно, Энди, этого достаточно, – заговорил Рэндолф. – Ты хотел его увидеть, и я тебе разрешил, пусть даже это и не по правилам. Он за решеткой, как и должно, и он заплатит за все, что сделал. А теперь пойдем наверх, я налью тебе чашку…
Энди схватил Рэндолфа за грудки. Чиф возвышался над ним на добрых четыре дюйма, но все равно выглядел испуганным. Барби его не винил. Он смотрел на мир сквозь густо-красную пелену, но мог разглядеть распиравшую Энди ярость.
– Дай мне твой пистолет! Суд для него – большая честь. Он все равно выскользнет. У него друзья в высоких местах. Джим так говорит! Я хочу посчитаться с ним! Я имею право посчитаться с ним, так что дай мне твой пистолет!
Барби не думал, что желание Рэндолфа ублажить руководство города простирается так далеко, сомневался, что чиф отдаст пистолет, чтобы Энди смог пристрелить его, как крысу в дождевой бочке, но полной уверенности у него не было. Возможно, существовала какая-то другая причина, помимо желания ублажить, по которой Рэндолф привел Сандерса вниз, и привел одного.
Барби с трудом поднялся на ноги.
– Мистер Сандерс. – «Мейс» попал и в рот. Язык и горло раздулись. Он не говорил, а крякал. – Я не убивал вашу дочь, сэр. Я никого не убивал. Если вы подумаете об этом, то поймете, что вашему другу Ренни необходим козел отпущения, и я – самая удобная…
Но в таком состоянии Энди ни о чем думать не мог. Он схватился руками за кобуру Рэндолфа и начал выдирать из нее пистолет. Перепугавшись, чиф всеми силами пытался оставить оружие на месте.
И в этот момент по лестнице спустился мужчина с внушительным животом, двигающийся, несмотря на габариты, легко и даже грациозно.
– Энди! – прогремел Большой Джим. – Энди, дружище, иди ко мне.
Он раскрыл объятия. Энди прекратил борьбу за пистолет и бросился к Ренни, как плачущий ребенок в руки отца. И Большой Джим обнял его.
– Мне нужен пистолет! – пробормотал Энди, подняв залитое слезами, с соплями под носом, лицо, чтобы посмотреть Большому Джиму в глаза. – Дай мне пистолет, Джим. Сейчас! Прямо сейчас! Я хочу застрелить его за то, что он сделал! Это мое право как отца! Он убил мою маленькую девочку!
– Может, не только ее. Может, не только Энджи, Лестера и бедную Бренду.
Эти слова заставили Энди замолчать. Он в недоумении уставился на массивное лицо Большого Джима. Как зачарованный.
– Может, и твою жену тоже. Герцога. Майру Эванс. Всех остальных.
– Что…
– Ведь Купол появился здесь чьими-то стараниями, дружище. Или я не прав?
– Ну… – На большее Энди не хватило, но Большой Джим уже кивнул, принимая ответ.
– И мне представляется, что люди, которые это сделали, должны иметь здесь своего человечка. Который будет устраивать бучу. И кто подойдет для этого лучше, чем повар из забегаловки? – Он обнял Энди за плечи и повел к чифу Рэндолфу. Большой Джим глянул на красное и распухшее лицо Барби с таким видом, будто перед ним какое-то незнакомое ему насекомое. – Доказательства мы найдем. Я в этом не сомневаюсь. Он уже показал, что ему не хватает ума заметать следы.
Барби смотрел на Рэндолфа.
– Это подстава, – прогнусавил он. – Возможно, все это началось потому, что Ренни хотел прикрыть свой зад, но теперь идет только борьба за власть. Пока вы, возможно, незаменимы, чиф, но, когда замена отыщется, от вас тоже избавятся.
– Заткнись! – бросил Рэндолф.
Ренни гладил Энди по волосам. Барби подумал о своей матери, которая частенько гладила их кокер-спаниеля Мисси, когда та стала старой, глупой и страдающей недержанием мочи.
– Он заплатит свою цену, Энди, даю тебе слово. Но сначала мы должны выяснить подробности: что, где, почему, кто еще в этом участвует. Потому что он не одиночка, можешь поставить на это свой последний зуб. У него есть сообщники. Он заплатит свою цену, но сначала мы должны выжать из него всю информацию.
– Какую цену? – Теперь Энди смотрел на Большого Джима, жадно ловя каждое слово. – Какую цену он заплатит?
– Что ж, если он знает, как убрать Купол, а я этого не исключаю, то мы удовлетворимся тем, что отправим его в Шоушенк. До конца жизни, без права условно-досрочного освобождения.
– Этого недостаточно, – прошептал Энди.
Ренни все еще поглаживал его по голове.
– А если Купол не исчезнет? – Он улыбнулся. – В этом случае нам придется судить его самим. И, признав виновным, мы его казним. Тебе это нравится больше?
– Гораздо, – прошептал Энди.
– И мне тоже, дружище. – Поглаживая, поглаживая. – И мне тоже.
18
Они выехали из леса вместе, рядком, и остановились, глядя вверх на яблоневый сад, занимающий вершину Блэк-Риджа.
– Там что-то есть! – воскликнул Бенни. – Я вижу! – В голосе слышалось волнение, но Джо показалось, что звучит он как-то отчужденно.
– И я тоже, – подхватила Норри. – Это похоже на… на… – Она хотела сказать «радиомаяк», но на все слово ее не хватило. Она сумела произнести только «ррр-ррр-ррр», как малыш, играющий с грузовиком в песочнице. Потом свалилась с велосипеда. Лежала на дороге, и у нее подергивались руки и ноги.
– Норри? – Джо посмотрел на нее скорее в изумлении, чем в тревоге, потом на Бенни. Их взгляды на мгновение встретились, а после уже Бенни повалился на землю, потянув за собой велосипед. Начал дергаться, пинками отбросил «Хай плейнс» в сторону. Счетчик Гейгера вывалился из корзинки лицевой стороной вниз.
Джо шагнул к нему, протянул руку, которая, казалось, растягивалась, как резина. Перевернул желтый прибор. Стрелка прыгнула к +200 и находилась у самой границы красной зоны. Он успел это увидеть, прежде чем провалился в черную дыру, заполненную оранжевыми языками пламени. Те поднимались от огромной кучи тыкв, сложенных в форме погребальной пирамиды. Откуда-то доносились голоса, потерянные и испуганные. Потом Джо поглотила тьма.
19
Когда Джулия пришла в редакцию «Демократа» из супермаркета, Тони Гуэй, ранее спортивный репортер, а теперь взявший на себя весь отдел новостей, что-то печатал на ноутбуке. Она протянула ему фотоаппарат:
– Оторвись от того, что делаешь, и распечатай эти фотографии.
Сама села за компьютер, чтобы напечатать свою статью. Начало держала в голове, пока шла по Главной улице: Эрни Кэлверт, бывший управляющий «Мира еды», призвал людей войти через служебный вход. Сказал, что открыл им дверь. Но опоздал. Бунт уже набрал силу. Начало ей нравилось. Проблема заключалась в том, что она не могла это напечатать. Пальцы то и дело били не по тем клавишам.
– Иди наверх и приляг, – предложил Тони.
– Нет, я должна написать…
– В таком состоянии ты ничего не напишешь. Ты дрожишь, как лист на ветру. Это шок. Приляг на часок. Я выведу фотографии и перешлю их в твой компьютер. Расшифрую твои записи. Иди наверх.
Ей не нравились его слова, но он вещал истину. Только прилегла она, как выяснилось, не на часок. Выспаться не удавалось с пятницы, а после нее, казалось, прошла целая вечность, так что Джулия провалилась в глубокий сон, едва ее голова коснулась подушки.
Проснувшись, в панике увидела, какие длинные тени у нее в спальне. Скоро вечер, а Горас не выгулян! Должно быть, напустил лужу в каком-нибудь углу и теперь будет виновато смотреть на нее, хотя сам совершенно ни при чем: вина целиком и полностью ее.
Сунув ноги в кроссовки, Джулия поспешила на кухню и нашла корги не подвывающим у двери, а мирно спящим на своей подстилке между плитой и холодильником. На столе ее ждала записка, прислоненная к солонке и пепельнице.
15.00
Джулия!
Мы с Питом Ф. на пару написали статью про супермаркет. Не такой уж шедевр, но станет им, когда ты пройдешься по ней рукой мастера. Также он говорит, что ты должна написать передовицу. Фотографии ты сделала неплохие. Заходил Ромми Берпи, и он говорит, что бумаги у него предостаточно, так что об этом можно не беспокоиться. Также он говорит, что ты должна написать передовицу о случившемся. «Решение совершенно ненужное, – сказал он о закрытии супермаркета, – и абсолютно некомпетентное. Если только они не хотели, чтобы все так вышло. Я бы этот вариант не отбрасывал, и я говорю не о Рэндолфе». Мы с Питом согласились, что это должна быть передовица, но нам нужно выждать, пока не соберутся все факты. Мы также согласились, что тебе надо выспаться, если мы хотим, чтобы ты написала ее так, как она должна быть написана. У тебя чемоданы под глазами, босс! Я иду домой, чтобы немного побыть с женой и детьми. Пит ушел в полицию. Говорит, случилось что-то важное, и он хочет выяснить, что именно.
Тони Г.
P.S. Я выгулял Гораса. Он сделал все свои дела.
Джулия, которая не хотела, чтобы Горас забыл, что она – часть его жизни, разбудила пса и скормила ему половину колбаски «Беггинс стрип», после чего спустилась вниз: выправить статью и написать передовицу, как предлагали Тони и Пит. И только села за компьютер, как зазвонил ее мобильник.
– Шамуэй, «Демократ».
– Джулия! – раздался голос Пита Фримена. – Я думаю, тебе лучше прийти сюда. Марти Арсено дежурит, и он не пускает меня. Велел мне выйти вон! Он же не полицейский, просто тупой толстяк, который подрабатывает в полиции, регулируя транспорт в летнее время, но теперь ведет себя так, будто самый крутой коп.
– Пит, у меня масса работы, поэтому…
– Бренда Перкинс мертва. И Энджи Маккейн, Доди Сандерс…
– Что?! – Она резко вскочила, опрокинув стул.
– …и Лестер Коггинс. Все убиты. И слушай внимательно: Дейл Барбара арестован за эти убийства. Он внизу, в камере.
– Я уже бегу.
– Ух, черт! Сюда идет Энди Сандерс, и слезы так и катятся из его чертовых глаз. Попытаться задать ему вопрос или…
– Нет, этот человек три дня назад потерял жену, а теперь дочь. Мы не «Нью-Йорк пост». Сейчас приду.
Она разорвала связь, не дожидаясь ответа Пита. Поначалу не испытывала особого волнения, даже вспомнила, что надо запереть дверь редакции. Но когда оказалась на тротуаре, на жаре и под табачного цвета небом, спокойствие ушло, и Джулия побежала.
20
Джо, Норри и Бенни, подергивая руками и ногами, лежали на Блэк-Ридж-роуд под ставшим каким-то рассеянным солнечным светом. Жара плотно окутывала их. Ворона, ни в малейшей степени не проявляющая суицидальных тенденций, села на телефонный провод, уставилась на них блестящими умными глазками. Громко каркнула и, махая крыльями, улетела сквозь странный послеполуденный воздух.
– Хэллоуин, – пробормотал Джо.
– Заставьте их перестать кричать, – простонал Бенни.
– Нет солнца. – Руки Норри хватали воздух. Она плакала. – Нет солнца, Господи, больше нет солнца.
Наверху, в яблоневом саду, из которого открывался вид на весь Честерс-Милл, мигал яркий розовато-лиловый свет.
Вспыхивал каждые пятнадцать секунд.
21
Джулия, с еще опухшим от сна лицом и волосами, торчком стоящими на затылке, взбежала по лестнице к дверям полицейского участка. Когда Пит пристроился к ней, покачала головой:
– Лучше останься здесь. Я, возможно, позову тебя, когда буду брать интервью.
– Я люблю позитивное мышление, но я бы на это не рассчитывал. Как думаешь, кто появился после Энди? – Пит указал на «хаммер», припаркованный перед пожарным гидрантом. Около него стояли Линда Эверетт и Джекки Уэттингтон, увлеченные разговором. Чувствовалось, что обе женщины очень взволнованы.
В участке Джулию прежде всего поразила жара: кондиционер отключили, вероятно, чтобы экономить электричество. А потом – количество находившихся там молодых людей, включая двух из бог знает скольких братьев Кильян: эти узнавались безошибочно по крючковатым носам и круглым головам. Молодые люди заполняли какие-то бланки.
– А если у меня не было последнего места работы? – спросил один другого.
Снизу доносились крики вперемежку с рыданиями Энди Сандерса.
Джулия через просторный холл направилась к лестнице в подвал. Она бывала тут много лет, даже вносила деньги в фонд кофе и пончиков (их клали в проволочную корзинку). Ее никогда не останавливали, но тут Марти Арсено сказал:
– Вы не можете туда пройти, миз Шамуэй. Таков приказ. – В голосе звучали извиняющиеся, примиренческие нотки, которых, вероятно, не было и в помине, когда он выпроваживал из участка Пита Фримена.
И в этот самый момент Большой Джим Ренни и Энди Сандерс появились из Курятника, как называли подвал сотрудники полицейского участка Милла. Энди плакал. Большой Джим обнимал его и что-то говорил успокаивающим тоном. Питер Рэндолф следовал за ними. Форма чифа выглядела так, будто он идет на парад, но лицо принадлежало человеку, который едва спасся при взрыве бомбы.
– Джим! Питер! – обратилась к ним Джулия. – Я хочу поговорить с вами, для «Демократа».
Большой Джим повернулся к ней лишь на мгновение, чтобы одарить взглядом, в котором ясно читалось, что грешники в аду могут хотеть ледяной водицы. Потом повел Энди к кабинету чифа, говоря о том, что сейчас надо помолиться.
Джулия попыталась проскочить мимо стола дежурного. С виноватым выражением лица Марти схватил ее за руку.
– В прошлом году ты попросил меня ничего не писать о ссоре с женой, Марти, – напомнила ему Джулия. – Я не написала. Потому что иначе ты потерял бы работу. Поэтому, если тебе знакомо чувство благодарности, пропусти меня.
Марти отпустил ее руку.
– Я пытался тебя остановить, но ты не послушалась, – прошептал он. – Запомни это.
Джулия последовала за Ренни и компанией.
– Одну минуту! – обратилась она к Большому Джиму. – Ты и чиф Рэндолф – городские чиновники, и вам придется поговорить со мной.
На этот раз во взгляде Большого Джима читались злость и презрение.
– Нет. Не будем мы с тобой говорить. И ты не имеешь права здесь находиться.
– А он имеет? – Джулия указала на Энди Сандерса. – Если то, что я слышала о Доди, правда, он тем более не имел никакого права спускаться вниз.
– Этот сукин сын убил мою любимую девочку! – взвизгнул Сандерс.
Большой Джим наставил палец на Джулию:
– Ты все узнаешь, когда мы будем готовы ознакомить тебя с подробностями. Но не раньше.
– Я хочу видеть Барбару.
– Он арестован за четыре убийства. Ты рехнулась?
– Если отец одной из его предполагаемых жертв виделся с ним, почему нельзя мне?
– Потому что ты не жертва и не родственница жертв. – Верхняя губа Большого Джима приподнялась, обнажая зубы.
– У него есть адвокат?
– Наш разговор закончен, жен…
– Ему не нужен адвокат, его нужно повесить! ОН УБИЛ МОЮ ЛЮБИМУЮ ДЕВОЧКУ!
– Пошли, дружище! Мы скажем об этом Господу в молитве.
– И какие у вас улики? Он сознался? Если нет, какое у него алиби? Как оно соотносится со временем смертей? Вы вообще установили время смерти каждого? Если тела только что нашли, как вы можете так уверенно обвинять его? Их застрелили, зарезали или…
– Пит, избавься от этой болтливой ведьмы, – бросил Большой Джим не оборачиваясь. – Если она не уйдет сама, выстави ее. И скажи тому, кто сидит за столом дежурного, что он уволен.
Марти Арсено скривился, провел рукой по глазам. Большой Джим увел Энди в кабинет чифа и закрыл дверь.
– Ему предъявлены обвинения? – спросила Джулия Рэндолфа. – Нельзя предъявлять обвинения без адвоката, ты знаешь. Это незаконно.
И хотя он не выглядел опасным, только ошеломленным, от слов Пита Рэндолфа у нее похолодело сердце:
– Пока Купол на месте, Джулия, мы решаем, что законно, а что – нет.
– Когда их убили? Уж это ты можешь мне сказать.
– Что ж, похоже, обе девушки были пер…
Дверь кабинета открылась, и Джулия не сомневалась, что Большой Джим стоял с другой стороны двери, вслушиваясь в каждое слово. Энди сидел за столом теперь уже Рэндолфа, закрыв лицо руками.
– Выстави ее отсюда! – рявкнул Большой Джим. – Не хочу больше этого повторять!
– Вы не можете держать Барбару в полной изоляции и не можете лишать информации жителей этого города! – прокричала Джулия.
– Ты не права по обоим пунктам. Слышала выражение: «Если ты не часть решения, то становишься частью проблемы»? Что ж, находясь здесь, ты ничего не решаешь. Ты – надоедливая смутьянка. Всегда такой была. И если ты не уйдешь, тебя арестуют. Последнее предупреждение.
– Отлично! Арестуй меня! Посади в камеру в подвале! – Она вытянула руки запястьями вместе, как бы подставляя их под наручники.
На мгновение подумала, что Джим Ренни сейчас ударит ее. Такое желание явно читалось на его лице. Вместо этого он обратился к Питу Рэндолфу:
– Говорю последний раз: выстави отсюда эту смутьянку. Будет сопротивляться, вышвырни ее. – И он захлопнул дверь.
Не решаясь встретиться с ней взглядом, со щеками цвета только что обожженного кирпича, Пит Рэндолф взял ее за руку. На этот раз Джулия подчинилась. Когда проходила мимо стола дежурного, Марти обратился к ней, скорее печальным, чем злым голосом:
– Видишь, как вышло. Теперь мое место займет один из этих бандитов, которые не могут отличить собственный зад от локтя.
– Ты не потеряешь работу, Марти, – успокоил его Рэндолф. – Я договорюсь.
Мгновением позже Джулия стояла на улице, моргая от яркого солнечного света.
– Как все прошло? – спросил Пит Фримен.
