Светлана Викторовна Бодрова
Кот
Весь вечер они провели в обнимку, словно два влюблённых перед свадьбой. Волна боли затаилась внутри. Но женщина не отпускала Кота, боясь возвращения изматывающего приступа. Тем более что сегодня он был особенно нежен. Он преданно заглядывал ей в глаза, и не переставая мурлыкать, выпрашивал очередной ласки. Он ужинал вместе с ней. Вместе смотрел очередной вечерний сериал. Вместе с ней отправился в кровать, клубком свернувшись у неё под боком. Коту стоило больших усилий не выдать нарастающее в нём нетерпение. И только полная уверенность в том, что его ожидание подошло к своему логическому концу, удерживало его от необдуманных поступков. Ему оставалось подождать совсем чуть-чуть.
Как когда-то давно в молодости, на ней лежал обнажённый мужчина. Память услужливо подсунула ей сладкое воспоминание, и сердце забилось в бешеном ритме, предчувствуя приятное продолжение. Она уже и не помнила, как давно это было в последний раз, но чувствовала себя как в первую сказочную ночь. Но всё это только поначалу. С каждой секундой ощущения менялись на диаметрально противоположные, заставляя сердце биться всё быстрее. Сначала исчезло чувство эйфории, превратившись в неосознанную тревогу. Потом всё тело сковало холодом, словно её опустили в ледяную крещенскую прорубь. «Сто лет назад», она единственный раз купалась на крещение, но те воспоминания остались у неё на всю жизнь. Не успела она привыкнуть к этому ощущению, как всё тело начало нещадно гореть. Ни кожа, ни нервы, ни мускулы, а каждая клеточка полыхала так, как будто вместо крови по венам пустили раскалённое на сковороде подсолнечное масло. Ко всему прочему, тёплое податливое тело мужчины, лежащего на ней, внезапно потяжелело, и превратилось в неподъёмную каменную глыбу. Она придавливала своей мощью, не пропускала в лёгкие ни глотка воздуха. Паника достигла такого пика, что ни эмоционально, ни физически, справиться с ней стало невозможно.
Раиса и не поняла, где кончился страшный сон, и началась не менее страшная явь. Сердце беспорядочно колотилось, не позволяя думать ни о чём, кроме его бешеного ритма. Лёгкие раскалились, и безуспешно пытались получить хоть глоток свежего воздуха. Тело стало ватным, и не слушалось прежнюю хозяйку. Не было никакой возможности пошевелить хотя бы пальцем. А в воздухе висели два ярких жёлтых шарика с бездонным игольным ушком посередине каждого.
И как ни плохо она себя чувствовала, постепенно до её сознания дошла мысль, что Кот, которого она приютила, сидит у неё на груди, и наблюдает за непрекращающимися мучениями. Он уже не выглядел добродушным домашним зверьком, и так же, как и она, тяжело дышал. Только очень уж разнились два дыхания, звучащие в кромешной темноте. Раиса хватала ртом воздух, пытаясь наполнить лёгкие, которые словно слиплись от нечеловеческого давления. У Кота же дело обстояло с точностью до наоборот. Он втягивал в себя окружающее пространство, и не потеряв ни капли, удерживал внутри. Словно бракованный воздушный шарик, он потреблял и потреблял воздух.
Решив, что животное давит на грудь, не давая вдохнуть полной грудью, Раиса лихорадочно соображала, как от него избавиться. Мутным взглядом она смотрела на своего мучителя, а сознание необоримо покидало её.
– Брысь. – Словно откуда-то со стороны, раздался её неузнаваемый, захлёбывающийся голос. И, конечно же, Кот на неё никак не отреагировал, продолжая упиваться происходящим.
Чудом сохраняя ускользающее сознание, приложив титанические усилия, она попыталась рукой скинуть назойливое животное. Жест, оказавшийся роковым, отнял у неё последние силы. Рука, на секунду повисшая в воздухе, обессилено упала. Лёгкие сдались, и выпустили последнюю серию невнятных хрипов. В груди, разрозненно, но громко, раздались последние два удара, и наступил конец.
Кот пировал. Давно ему так не везло, к тому же, слишком уж долго пришлось ждать, разыгрывая из себя домашнего питомца. С самого вечера он почувствовал, что жизнь в мнимой хозяйке еле теплится, и сторожил с особой тщательностью. Теперь-то уж ему некому помешать, и он получит своё сполна.
Он всё также сидел на уже холодеющей груди, и вдыхал, вдыхал, вдыхал. И вдыхал он отнюдь не воздух. Из опустевшей оболочки вырывалось всё то, что она успела накопить за долгую нелёгкую жизнь. Ни одному смертному человеку не удастся разглядеть облако эмоций непродолжительное время ещё окружающее бренное тело. Но Кот не был, ни человеком, ни котом, в простом понимании этого слова. Он пировал, жировал, упивался. Он ювелирно отделял одну эмоцию от другой, и потреблял только нужные ему. Он вдыхал любовь, тихую грусть, нежность, доверчивость, веру, преданность. А в воздухе, тяжёлыми клубами неприкаянно витали злость, жадность, ненависть, зависть. На этот раз Коту сказочно повезло – вторых было намного меньше, чем первых. Его пир продолжался до тех пор, пока пировать уже стало нечем. До этого сидевший почти неподвижно, Кот затих, спрыгнул на пол, и удовлетворённо чихнул. Вознаграждённый за терпение, он получил всё что хотел, и даже больше. Оставаться здесь дольше не имело ни малейшего смысла.
