Светлана Викторовна Бодрова
Выбор
– У тебя мамка есть. А мне теперь что делать? Меня завтра в детский дом заберут. Хотели сегодня, только что-то там у них не получилось. Велели завтра ждать, и никуда не уходить. – Свои бестолковые объяснения я постоянно прерывал всхлипываниями, но чем дольше я говорил, тем большая улыбка расползалась по лицу Игорька.
– Ну ты и дурак! – Не выдержал он. – Я ж сюда за этим и пришёл. Мамка послала. Сказала, что ты теперь у нас жить будешь.
Переваривая услышанное, я временно затих.
– Врёшь ты всё! – Выпалил я, не поверив ему. А как же те тётки из детского дома? Они мне сказали никуда не уходить, и ждать их.
– Да я-то, откуда знаю? С ними мамка разговаривала. А потом велела тебя привести, сказала – вместе жить будем.
Мы целую вечность смотрели друг на друга в молчании. Но вера в тётю Лену и Игорька, не дала мне усомниться в прозвучавших словах.
…Я стоял, и улыбался, вспоминая тот несчастливо-счастливый день, перевернувший всю мою жизнь. Много чего произошло между нами за последние годы, но семьёй мы не переставали быть никогда. А теперь я остался один. И это чувствовалось намного сильнее, чем в тот день, когда мои биологические родители упились до смерти. Теперь один – это окончательный диагноз, и некому больше протянуть руку помощи.
Что побудило меня приехать в опустевший дом глубокой осенью? Если честно, то элементарное желание попрощаться с прошлым. Не забыть, слишком уж счастливым, как оказалось, оно было, а просто попрощаться. Запрятать глубоко внутри, и выуживать из закоулков памяти только тогда, когда уж совсем невмоготу будет жить дальше.
Я, словно заядлый лунатик, ходил по старому дому, будя гулкое эхо, и поскрипывая рассохшимися половицами. Я не видел стен и всеобщей запущенности, я заново переживал прожитые годы. Словно в глубокий колодец без дна, я погрузился в воспоминания. Даже в лёгкие врывался только воздух прошлого.
Когда на улице только начало сереть, предвещая наступление нового дня, на меня навалилась неимоверная усталость, накопившаяся за последние дни. Я сделал то, что хотел, но выезжать в обратный путь было слишком рано. По утрам дороги уже покрывались тонкой коварной наледью. И заведомо совать голову в приготовленную петлю мне не хотелось. Но и организм настоятельно требовал хоть небольшого отдыха. Хотя бы ради того, чтобы не отключиться прямо в пути.
Я остановил свой выбор на нашей с Игорьком комнате. Здесь мы и праздновали победы, и зализывали раны. Вся обстановка комнаты осталась на своих местах. Даже наша двухъярусная кровать, пусть и лишённая всего, вплоть до матрасов, стояла на том же месте. Я сел прямо на пыльный пол, прислонившись спиной к деревянной лестнице, ведущей на второй ярус. В детстве мы пользовались только нижней ступенькой, лихо перемахивая остальные. Рассохшееся от времени дерево неожиданно показалось мне мягким и комфортным. Я уставился невидящим взглядом в пустое окошко, и повинуясь зову измученного разума, вспоминал, вспоминал, вспоминал….
Я мчался по скоростному ряду, и колёса байка чуть не отрывались от опостылевшего асфальта, стремясь в полёт невесомости. Сегодня самая красивая девушка на земле, услышав моё предложение, ответила «Да». И пусть ещё никто не знает о моём намерении вести «осёдлый образ жизни», я этому только рад. Пусть так пока и будет. Это наш с Лерой секрет, только наш. Радость, от наконец-то, принятого решения огромным пузырём распирала меня изнутри, а неутомимая жажда скорости бередила взвинченные нервы. Слишком давно я не испытывал такого и физического и душевного подъёма. Лет пять точно.
А вокруг, живя круглосуточной жизнью, кипел МКАД. Неслись, шурша шинами, навороченные иномарки. Пытаясь не ударить в грязь лицом, и не отстать от них, пыхтели отечественные марки автомобилей. Перестраиваясь из ряда в ряд, лавировали громоздкие фуры. Бежевая потрёпанная «пятёрка» неслась вровень со мной по соседнему ряду, невольно привлекая внимание. Водитель выжимал из несчастной машины даже больше, чем она могла ему дать. Нехорошие сомнения закрались в мою голову. Подозревая, что за рулём находится или пьяный, или укуренный оболтус, я немного сбавил скорость. Пусть едет дальше, неприятности мне сегодня ни к чему.
Поравнявшись с потрёпанным автомобильчиком, я невольно заглянул внутрь. В незатонированной машине находилось двое – мужчина за рулём, и женщина на переднем сиденье. Словно подтверждая мои догадки, мужчина повернул ко мне искажённое неестественным страхом лицо. В тот же момент женщина, словно послушная марионетка, вскинула руки, и упала лицом на панель. Лицо мужчины исказилось в ещё большей муке, и он, не включая поворотника, начал перестраиваться в мой ряд. Неимоверным чутьём угадав его дикий манёвр, я, по инерции, начал замедлять ход. Медленно и осторожно, так, чтобы пропустить ненормального, и самому не улететь на обочину. И всё ещё могло закончиться благополучно, но почувствовав удар сзади, я потерял соединение со своим «коняшкой», и кубарем полетел на мчащуюся уже впереди меня «пятёрку». Упав на крышу, а затем на капот, я вконец перепугал обезумевшего водителя, и он резко вывернул руль в левую сторону. От удара меня отбросило далеко на обочину, в бесконечном полёте перепутав небо и землю.
