Таня Фрай
Запутанные тропы
Тайна старого дневника
В старом городском дворе царило летнее волшебство. Мягкий солнечный свет заливал облупившиеся стены панельных домов.
В песочнице были видны следы маленьких босых ног, вокруг разбросаны ведерки и лопатки. Рядом скрипели старые качели. От этого звука, словно эхо далекого детства, на душе всех взрослых становилось тепло. Качели раскачивались, погружаясь в медитативный ритм. Дети, катавшиеся на них по очереди, поднимались вверх, стараясь коснуться пятками неба, и возвращались обратно с радостным смехом.
Вечером двор наполнялся золотым светом, пробивавшимся сквозь ветви раскидистых деревьев. Одно за другим открывалось окно, и мамы звали своих детей на ужин. Ребятишки нехотя откликались, стараясь напоследок ухватить еще немного времени. Они медленно расходились по домам, оставляя в сумерках пустой двор.
А на утро все повторялось заново. Лето было долгим, и каждый день казался подарком, полным игр и приключений.
Однажды, в один из таких летних дней, когда двор уже начал оживать, а утренний воздух был свеж и полон летнего волшебства, один за другим выбегали из домов дети.
В самом дальнем краю двора стояла старая, потемневшая от времени беседка, которая настолько заросла девичьим виноградом за лето, что виден был только вход. Младшие дети боялись сюда приходить. Именно поэтому Аня, Ирина, Саша и Максим облюбовали это место. Беседка была для них укрытием, крепостью, настоящим замком, в котором в темноте под лавкой лежали палки, служившие мечами, и коробки, ставшие сундуками с сокровищами.
Аня, девочка десяти лет, с короткими каштановыми волосами, была душой компании. Именно она предложила сделать старую беседку их крепостью. Ее невероятная страсть к приключениям всегда вдохновляла других ребят. Анино воображение превращало каждый день в захватывающее приключение.
Максим, младше Ани на год, был тихим мечтателем с задумчивым взглядом. Он часто представлял себе их старый двор полным волшебных существ и загадок. Ему нравилось рассказывать истории друзьям, а особенно Ане, которая находила способ сделать из его идеи настоящее приключение.
Саша, восьмилетний заводила, был неугомонным изобретателем. Он любил придумывать новые игры и устраивать испытания. Все дети любили участвовать в его затеях.
Ирина, ровесница Ани, отличалась своей практичностью. Именно она следила за тем, чтобы все вовремя возвращались домой, и ни кто не потерял свои игрушки в разгар веселья. Ее спокойный и разумный подход уравновешивал импульсивность остальных.
Их дружба была как хорошо слаженный механизм. Аня придумывала сюжет, Максим наполнял его волшебством, Саша создавал декорации и правила, а Ирина следила, что бы все шло гладко. Вместе они были непобедимы.
Ребята как обычно собрались в беседке. Максим задумчиво смотрел в небо, выискивая в облаках очертания своих фантазий, Саша что-то усердно чертил палкой на песке, а Ирина, подперев голову рукой, сидела на лавочке и терпеливо ждала, глядя на дорожку, ведущую к беседке.
–Аня задерживается,– заметил Саша, недовольно нахмурясь. – Интересно почему?
– Интересно,– согласилась Ирина, и в ее голосе прозвучали тревожные нотки.
Внезапно послышался быстрый топот. Аня прибежала запыхавшись, на лице ее сияла загадочная улыбка. Девочка явно была чем-то взволнованна. Под футболкой что- то шуршало, и, подойдя ближе, Аня с торжественным видом вытащила небольшую, потертую тетрадь.
– Ребята, смотрите!– она развернула находку, положив ее на лавку перед собой.
Все глаза тут же устремились на обложку, где был изображен домовой с хмурым лицом. Ниже от руки было выведено: « Кузька – злой хранитель моего дневника. Кто прочитает и расскажет мои секреты, тому Кузька ночью откусит нос.»
Максим ахнул, широко раскрыв глаза:
– Что это такое?
– Звучит как вызов! – скептически прищурился Саша.– Кто такой Кузька и что он скрывает?
– Надо быть осторожнее,– сказала Ирина, нахмурившись, стараясь не выдавать своего волнения.– Мы не знаем, что там внутри. Это может быть ловушкой.
Аня начала рассказывать, чувствуя, как азарт разгорается в каждом из ее друзей:
– Мы с родителями ездили на дачу к бабушке, и она рассказала, что нашла это дневник на чердаке. Кому он принадлежал, она не знает, говорит, что никогда его раньше не видела. Там написаны чьи-то секреты!
Беседка наполнилась напряженным молчанием.
– Мы должны выяснить, что за тайны он скрывает,– тихо произнес Максим.– Но что если этот Кузька и правда существует? Бабушка открывала дневник?
– Думаю, нет,– задумчиво ответила Аня.
– Подумаешь! Я еще ни одного домового не встречал, который мог мне помешать узнавать секреты!– ответил Саша.
– Так, решено,– подытожила Аня.– Начинаем наше расследование.
Дети оживились, предвкушая и волнуясь, ни кто не знал, какие секреты ждут их в этом таинственном дневнике. Тетрадь лежала в центре их импровизированного стола, сделанного из большой пустой коробки, найденной мальчишками на мусорке. Страницы, пожелтевшие от времени, были испещрены рисунками и заметками. Максим взял на себя роль толкователя, пытаясь разобраться в загадочных надписях, а Саша предположил, что это зашифрованная схема – карта со спрятанными кладами и потайными проходами. Ирина внимательно следила, что бы ни кто не упустил детали.
Но чем глубже дети погружались в страницы дневника, тем больше ощущали, что следы начали запутываться. Записи становились все более расплывчатыми по смыслу, и их направление приводило к тупикам. В дневнике упоминались места, которые дети не знали или события, о которых никогда не слышали. Вскоре ребята начали осознавать, что их попытки найти разгадку оказались безуспешными.
Аня хмуро сказала:
– Я спрошу у мамы. Она точно должна знать, чей это дневник.
Ее слова прозвучали как гром среди ясного неба.
– Ты что с ума сошла?– сказали хором Саша и Максим, испуганно переглянувшись.– А как же Кузька? Он ведь точно откусит тебе нос, если узнает, что ты рассказала маме!
– Да, Кузька – это не шутка!– подхватила Ирина взволнованным голосом,– Что если это правда? Лучше не рисковать.
Аня сжала губы и кивнула в знак согласия, но в глубине ее глаз зажегся огонек решительности. Друзья это заметили, но решили не давить на нее, полагая, что Аня в итоге сама поймет, что рисковать не стоит.
Когда вечер опустился на двор, дети разошлись по домам, унося с собой легкое чувство тревоги. Максим долго не мог заснуть, он ворочался, представляя себе злого Кузьку, крадущегося в ночи, а Саша лежал в кровати, придумывая план, как в обход всех проклятий узнать тайны дневника.
На следующее утро они снова собрались во дворе, но что-то показалось им странным. Ани не было. Сначала ребята ждали, думая, что она задерживается, но время шло, а Аня так и не появилась. Наконец, Ирина предложила пойти к ее квартире.
Они подошли к двери, и Максим решительно нажал на звонок. Подождали минуту, затем еще одну, но ни кто не открыл. Ребята настороженно переглянулись. В этот момент дверь открыла соседка с бигуди на голове, старом засаленном халате и кухонным полотенцем на плече.
–Чего звоните?– Громко сказала она, хмуро глядя на детей.– Видите, дома никого нет!
Соседка не дождалась ответа и удалилась.
– Аня пропала!– сказал побледневший Максим.– Про Кузьку правда! Она рассказала маме!
– Вообще-то вся семья пропала…– прошептала Ирина, пытаясь сохранить самообладание.
Ее слова повисли в воздухе. Внезапно все игры и приключения потеряли свою привлекательность. Ребята испуганно переглянулись, осознавая, что ввязались во что-то серьезное.
Солнце поднялось высоко над двором. Дети были полны решимости найти Аню и её семью. После неудачной попытки выяснить все у соседки, Саша отправился домой, вернувшись через несколько минут со старой скалкой в руке, папиным армейским ремнем со звездой и боевым раскрасом маминой помадой на щеках.
– Для дела нам нужно настоящее оружие,– заявил он, шлепая себя ремнем по колену и демонстрируя ребятам скалку.
Максим тоже не остался в стороне. Он побежал домой и принес лупу – ту самую, с которой дедушка по утрам читал газеты.
– Будем искать следы,– сказал он, гордо демонстрируя добычу.
Ирина, будучи самой организованной в группе, подумала о том, что все сведения нужно будет куда-то записать. Она принесла розовый блокнот с куколками и карандаш.
– Будем записывать показания свидетелей,– объявила она, добавляя важности своим словам.
Вооружившись по полной программе, ребята приступили к расследованию. К полудню все дети, игравшие во дворе, были допрошены, каждая кошка была досмотрена, а кусты, которые могли бы скрыть какие-то улики, были побиты Сашиной скалкой. Но следов пропажи подруги и ее семьи не оказалось.
Когда дети поняли, что самим им не справиться, они решили обратиться к взрослым. Сначала ребята подошли к бабушкам, у подъезда на лавочке, но те пожали плечами. Не добившись ничего от старушек, дети решили обратиться к соседу Ани, Петру Семеновичу, который жил этажом ниже. Он как раз выходил из подъезда, что бы прогуляться с собакой. Максим, сжимая в руках лупу, пытался разглядеть что-то на земле рядом с псиной, а Ирина приготовилась записывать каждое слово.
– Вы ничего не слышали странного вчера вечером?– Настойчиво спросила девочка.
Саша за ее спиной держал скалку наготове, как – будто собираясь отбиваться от невидимого врага. Петр Семенович задумчиво почесал лысую макушку:
–Да вроде бы ничего странного… Хотя постойте-ка, вечером я слышал какой-то шум, но думаю это мяукала кошка… Больше ничего подозрительного, уж извините.
Дети переглянулись. Если такой опытный наблюдатель, как Петр Семенович, что-то слышал, значит, дело серьезное. Тревога нарастала с каждой минутой, а мысли о Кузьке и его угрозах не выходили из головы ребят. Неужели это правда, и Аня попала в настоящую беду?
– Мы не можем просто так это оставить,– сказал Сашка, заглядывая в блокнот к Ирине.– Мы должны продолжить поиски.
День начал клониться к вечеру. Дети вернулись в беседку в подавленном настроении, их усилия не дали результатов. За этим всем скрывалась тайна куда мрачнее, чем они могли себе представить. Судьба Ани и ее семьи теперь в их руках.
Ирина, вытирая слезы, листала записки в блокноте, Саша тоже хлюпал носом, без энтузиазма тыкая скалкой в песок, Максим задумчиво мерил шагами беседку, скрестив руки за спиной.
– Надо идти к Аниной соседке,– решительно сказала Ирина.– Только она знала, что в квартире никого нет. Расспросим ее еще раз.
С каждым шагом по лестнице, их сердца сжимались от страха. Что если окажется, что эта женщина действовала с Кузькой заодно? Они собрались с духом и нажали на дверной звонок. Через мгновение послышались тяжелые шаги, и дверь открылась. Соседка, появившаяся на пороге, посмотрела на ребят с нескрываемым интересом. Ирина, глубоко вздохнула, что бы унять дрожь, и решительно спросила:
– Когда вы видели Анину семью в последний раз?
– Вчера вечером,– ответила соседка, слегка нахмурившись.– А что?
– Не слышали ли вы подозрительные звуки из их квартиры?
– Слышала, конечно!– Закивала женщина.– Кот орал. Вся квартира ходуном ходила от его криков.
Дети побледнели от страха. Слова «Кот орал» прозвучали, как зловещий сигнал. Максим шепнул Саше:
– Беда!
Ирина, сквозь слезы, предательски навернувшиеся на глаза, решила признаться:
– Понимаете… Аня… она нашла… она…
Но не успела Ирина договорить, как Саша и Максим бросились к ней одновременно, восклицая:
–Нет, Ира! Не надо! Не говори ей!
Соседка прищурилась и усмехнулась:
– Ну раз так, то сами ей расскажите,– сказала она, указывая рукой в сторону лестницы.
Все трое резко обернулись и увидели Аню, которая поднималась по лестнице, широко улыбаясь.
За ней шли ее мама и папа, нагруженные тяжелыми пакетами с продуктами.
– Аня!– хором воскликнули хором дети.
На улице темнело. Первые звезды начали появляться на небе. Ребята сидели на кухне в Аниной квартире, и пили чай с тортом.
–Это мамин дневник,– задумчиво сказала Аня.– Она писала его, когда была маленькой, а потом спрятала на чердаке, поэтому бабушка его никогда и не видела. А Кузька не настоящий.
Этот день полный неожиданных приключений, закончился веселым смехом , оставшись в памяти ребят как одно из воспоминание о крепкой дружбе.
Необычный обычный вечер
День тянулся бесконечно, как размотанный клубок серых будней. В офисе пахло кофе и бумагой, мониторы светились тусклым голубоватым светом, а в воздухе висел негромкий гул голосов и стук клавиатур. Бахар выдохнула и откинулась на спинку кресла, мельком взглянув на часы. 19:08. Пора домой.
Она выключила компьютер, бросила в сумку телефон и накинула пальто. Лёгкий ветерок ворвался в помещение, когда она открыла дверь, и принес с собой запах осени – влажного асфальта, пожухлой листвы, едва уловимого аромата от уличных киосков с горячими пирожками.
На улице уже сгущались сумерки. Фонари, словно огромные светлячки, загорались один за другим, разливая золотистое сияние на тротуары. Машины спешили по дороге, фары отражались в лужах, превращая мокрый асфальт в зеркальную мозаику. Люди вокруг торопились: кто-то шагал, углубившись в свои мысли, кто-то, уткнувшись в телефон, ловил такси, а кто-то лениво прогуливался, наслаждаясь прохладным осенним вечером вечером.
Бахар от холода передёрнула плечами, сильнее запахнула пальто. Ветер был не сильным, но довольно зябким. В этом холоде была своя прелесть – он освежал, очищал голову от тяжёлых мыслей. Сегодня был трудный день: отчёты, звонки, дедлайны. Она мечтала только об одном – скорее добраться домой, заварить чай с бергамотом, закутаться в плед и углубиться в книгу, которая уже несколько дней ждала её на прикроватной тумбочке.
Она свернула на узкую улочку, где всегда было тише. Здесь редкие фонари освещали мокрый брусчатый тротуар, и ветер, застрявший между домами, напевал что-то протяжное, словно песню забытого времени. Вдруг она почувствовала, как где-то совсем рядом раздаётся едва слышный звон – будто ветер качнул невидимые серебряные колокольчики.
Бахар остановилась.
Что-то в этом вечере было… странным. Будто он был на грани привычного и неуловимо иного.
На углу у автобусной остановки толпились люди. Кто-то ждал транспорт, кто-то просто курил, задумчиво глядя в темноту. Город жил своей вечерней жизнью: где-то вдали раздавался смех, скрипнули двери подъезда, мимо пролетел велосипедист.
Бахар уже собиралась перейти улицу, когда вдруг почувствовала чей-то взгляд. Он был настойчивый, почти осязаемый. Она повернула голову и увидела её.
Невысокая пожилая женщина стояла чуть в стороне от остановки. Лицо её, покрытое сетью глубоких морщин, выглядело древним, как старый пергамент. В темных глазах пряталась тень улыбки – не доброй, не злой, скорее понимающей. Цветастая юбка слегка колыхалась на ветру, тяжёлые браслеты на запястьях тихо позванивали при каждом движении.
– Ручку покажи, красавица, – раздался хрипловатый голос. – Судьбу твою скажу.
Бахар удивлённо вскинула брови.
– Нет, спасибо, – вежливо ответила она, сделав шаг назад.
– Ай, не спеши, милая. Вижу я – не простая у тебя дорога. Тайна с тобой рядом ходит.
Бахар колебалась. Всё это, конечно, чушь. Гадалки, предсказания, мистические знаки – разве можно воспринимать это всерьёз? Но в голосе старухи было что-то такое… что заставило её замедлить шаг.
– Ладно, – неожиданно для себя сказала девушка.
Цыганка одобрительно кивнула и взяла её за руку. Кожа у неё была тёплая, сухая. Женщина провела пальцем по линиям ладони, задумчиво хмыкнула.
– Дар ты обретёшь, девочка. Великий дар… Но сможешь ли ты им правильно воспользоваться?
Голос старухи был тихим, но от этих слов у Бахар пробежал холодок по спине. Она хотела спросить, что это значит, но цыганка уже отпустила ее руку и шагнула назад, будто всё было сказано.
Бахар глубоко вздохнула, вытащила из кармана пару монет и положила их в тёплую морщинистую ладонь.
– Я понимаю, что это ваш заработок, – мягко сказала она. – Но не дурите людям голову.
Цыганка усмехнулась, спрятала монеты в складках юбки.
– А вот это мы ещё посмотрим, красавица.
Бахар улыбнулась ей и пошла дальше.
Бахар шла по пустынной аллее, укутанной тенью деревьев. Здесь было тише, чем на шумных улицах: листья шептались между собой, ветер осторожно трогал ветви, а где-то вдалеке надрывался запоздалый сверчок. Фонари стояли редкими островками света, и их тусклое сияние размывалось в лёгкой туманной дымке.
Она уже собиралась свернуть к дороге, как вдруг взгляд зацепился за что-то странное.
На одной из низких веток висел кулон.
Небольшой, серебристый, он мягко поблёскивал в свете фонаря. Тонкая цепочка была перекинута через сучок, словно кто-то намеренно оставил украшение здесь, на ее пути, в самом сердце вечернего города.
Бахар остановилась, чувствуя, как внутри медленно поднимается странное, необъяснимое чувство.
Она уже видела этот кулон.
Но где?
Она нахмурилась, вглядываясь в изящный узор на поверхности, в лёгкую потёртость на краях, в то, как цепочка чуть дрожала на ветру, будто подзывая её. Сердце вдруг забилось быстрее.
Не понимая, почему, она протянула руку и осторожно сняла кулон с ветки.
Как только её пальцы коснулись металла, перед глазами вспыхнул свет.
Яркий, ослепительный, пронизывающий до самой глубины.
Мир вокруг растворился, будто кто-то разорвал его на сотни тонких нитей. В голове взорвался рой образов – размытые лица, всполохи золотых огней, звук смеха, который был таким знакомым, но ускользал, едва она пыталась его уловить.
Бахар резко вдохнула, качнулась, едва не оступившись. Гулко застучало в висках. Голова закружилась, словно невидимая волна подхватила её, пытаясь унести куда-то в глубины памяти.
Она сжала кулон в ладони, глубоко выдохнула.
Наверное, это просто усталость.
Да, скорее всего недосып и пропущенный обед всему виной…
Бахар вздохнула, сжала пальцы сильнее, ощущая под кожей прохладный металл, и медленно сунула кулон в карман пальто.
– Чепуха, – пробормотала она себе под нос.
И пошла дальше, даже не подозревая, что эта находка уже изменила её жизнь.
Случайность
Дверь с лёгким щелчком закрылась за спиной, отрезая Бахар от суеты вечернего города. Она устало сбросила туфли, босыми ногами ступая на прохладный пол. В комнате было тихо, только слабое гудение холодильника нарушало спокойствие.
Пальто соскользнуло с плеч легко, как усталость, которую она мечтала оставить за порогом. Она повесила его на вешалку, задумчиво проведя пальцами по мягкой ткани. Телефон из сумки легонько стукнулся о столешницу, прежде чем занять своё привычное место на зарядке. Оставаться без связи она не хотела, но и разговаривать сегодня тоже не было сил.
С кухни донёсся едва слышный щелчок – она включила чайник, машинально наблюдая, как по его стенкам собираются капли влаги. Горячий чай, плед и книга – вот о чём она сейчас мечтала. Пусть весь мир подождёт.
Бахар провела рукой по виску, чуть сдвигая выбившуюся прядь.
Дверь с лёгким щелчком закрылась за спиной, отрезая Бахар от суеты вечернего города. Она устало сбросила туфли, босыми ногами ступая на прохладный пол. В комнате было тихо, только слабое гудение холодильника нарушало спокойствие.
Пальто соскользнуло с плеч легко, как усталость, которую она мечтала оставить за порогом. Она повесила его на вешалку, задумчиво проведя пальцами по мягкой ткани. Телефон из сумки легонько стукнулся о столешницу, прежде чем занять своё привычное место на зарядке. Оставаться без связи она не хотела, но и разговаривать сегодня тоже не было сил.
С кухни донёсся едва слышный щелчок – она включила чайник, машинально наблюдая, как по его стенкам собираются капли влаги. Горячий чай, плед и книга – вот о чём она сейчас мечтала. Пусть весь мир подождёт.
Бахар провела рукой по виску, чуть сдвигая выбившуюся прядь.
Тишину квартиры прорезал вибрирующий звон. Глухо, настойчиво, раздражающе. Бахар вздрогнула – ей даже не нужно было смотреть на экран, чтобы знать, кто это.
Взяв телефон в руки, она всё же бросила взгляд на высветившееся имя.
Василий. Конечно.
Раздражённо выдохнув, она одним движением отключила звук и перевернула телефон экраном вниз, будто так можно заглушить его настойчивость.
Неделями Виталий настойчиво напоминал о себе – звонками, сообщениями, голосовыми, в которых его голос звучал то ласково, то требовательно, а иногда и с нотками явного раздражения.
«Мы должны поговорить.»«Почему ты не отвечаешь?» «Я знаю, ты читаешь. Что за детский сад?» «Ты же мне обещала подумать!»
Она ничего не обещала. Она не хотела разговаривать.
Но он не понимал. Или – что ещё хуже – прекрасно понимал, но не хотел отпускать.
Бахар рассеянно вела пальцем по ободку чашки, глядя в одну точку.
Внезапно она вспомнила. Кулон.
Она подошла к вешалке. Пальто висело там, где она его оставила, но теперь казалось, будто оно хранит в складках нечто большее, чем просто дневную усталость.
Бахар потянулась к карману, нащупала там прохладный металл. Осторожно вытащила находку на свет и разжала пальцы.
Кулон лежал на её ладони, ловя отблески лампы. Он был красивым – изящная золотистая цепочка и гладкий овальный камень красного цвета в обрамлении тонкого узора. Но в нём было что-то… странное.
Она провела подушечками пальцев по поверхности, и ей почудилось, что от прикосновения кулон стал чуть теплее.
Не задумываясь, она расстегнула замочек и надела украшение на шею. Цепочка мягко скользнула по коже, а кулон лёг точно в ложбинку между ключицами, будто всегда принадлежал ей.
Бахар шагнула к зеркалу. Свет настольной лампы упал на камень, разливаясь тонкими бликами по её коже.
Она поправила кулон, скользнула взглядом по своему отражению. Красиво.
И не заметила, как в глубине камня на миг вспыхнула крошечная искра, будто невидимое око, открывшееся в темноте.
Телефон снова завибрировал, резко, требовательно. Будто отчитывал её за молчание.
Бахар сжала зубы. Снова он.
Она схватила телефон, и взгляд подтвердил догадку. Василий.
Секунду она смотрела на высветившееся имя, и раздражение вспыхнуло острее, чем раньше.
Зачем он звонит снова?
Не раздумывая, она смахнула вызов и швырнула телефон обратно на стол. Он с глухим стуком приземлился экраном вниз, но звон в голове ещё звучал. Тихим, нервным эхом.
Сердце билось быстрее, чем должно.
Бахар стиснула подлокотник кресла. Нахмурилась.
Она закрыла глаза, пытаясь прогнать раздражение. Но внутри будто что-то закипало, что-то живое и колючее.
На шее едва ощутимо потеплел кулон, цепочка легонько дрогнула, как от лёгкого дуновения.
***
В комнате царила спокойная, уютная тишина. Лишь мягкий свет настольной лампы заливал пространство, растекаясь тёплыми бликами по страницам книги.
Бахар устроилась в кресле, закинув ноги на подлокотник, и, пробежав глазами строку за строчкой, неторопливо перевернула страницу.
Но тишину снова нарушил звук – короткая вибрация телефона на столе.
Бахар нахмурилась, бросила взгляд в сторону.
СМС.
Потянувшись за телефоном, она с раздражением разблокировала экран.
Василий.
"Почему ты не отвечаешь? Ты думаешь, можешь меня просто игнорировать? Мы ещё увидимся, Бахар!"
Она закатила глаза и, фыркнув, пробормотала:
– Ох, Вася! Как мне неделю не писать – так у тебя лапки, как у кота. А как донимать меня звонками – сразу герой?
Отложив телефон, Бахар снова попыталась сосредоточиться на книге. Но не прошло и минуты, как раздалась новая вибрация.
Ещё одно сообщение.
"Я иду к тебе. Солнышко, нам надо поговорить!"
В этот раз она даже не удивилась. Только тяжело выдохнула, громко цокнув языком.
– Какой ласковый, действительно как мартовский кот. Надоел уже…
Она снова кинула телефон на стол и взяла книгу, даже не взглянув на кулон.
А тот вспыхнул.
Не лёгким отражением света, а чем-то глубоким, мерцающим изнутри, словно раскалённый уголёк в темноте.
На улице раздался странный звук – будто короткий, удивлённый вскрик, а затем резкий шорох.
Бахар этого не услышала. Но что-то в воздухе изменилось.
Время шло.
Бахар перевернула ещё одну страницу, потом другую… Сюжет книги затягивал.
Она невольно потянулась, разминая плечи. Телефон молчал.
Прошёл час, а Василий больше не написал ни слова, не позвонил.
Бахар нахмурилась, пробежав глазами по экрану. Ни единого уведомления.
Она ожидала нового всплеска настойчивости – гневных сообщений, новых попыток позвонить, каких-то жалких оправданий. Но ничего.
Бахар улыбнулась.
– Неужели сдался?
Она подумала, не случилось ли чего, но тут же отмахнулась.
Пусть.
Пусть, наконец, оставит её в покое.
Она пожала плечами, захлопнула книгу и лениво провела пальцем по кулону, висящему у неё на шее.
Тот был тёплым. Но она не обратила на это внимания.
Тихий вечер сменился ночной тишиной, и всё вокруг словно замерло, будто время замедлилось и растянулось, как тяжёлое одеяло. В комнате царил лишь мягкий свет лампы и лёгкий шорох страниц книги. Но вдруг, среди этого убаюкивающего покоя, она услышала неясный шум за окном. Звук был лёгким, почти невесомым, но достаточно громким, чтобы отвлечь её от книги.
Она прислушалась, звук больше не повторялся. Однако через несколько мгновений он вернулся, и уже нельзя было его игнорировать. Этот шум, какой-то странный, почти неестественный, исходил из темноты за окном.
Бахар встала, подошла к балконной двери и осторожно приоткрыла её. Прохладный ночной воздух ворвался в комнату, наполнив её свежестью. Всё было тихо.
И тогда она увидела его. На перилах балкона, словно невидимая тень, сидел чёрный кот. Он был неподвижен. Его глаза светились в темноте, и эти глаза… они были ей знакомы. Очень знакомы.
Кот смотрел прямо и настойчиво. Что-то тягучее, тяжёлое и странное не давало отвести взгляд, словно сам этот кот нес в себе некую тайну, которую Бахар ещё не готова была разгадать.
Кот вдруг спрыгнул с перил и с легкостью приземлился на пол. Но его поведение было странным: он начал агрессивно тереться об угол балкона, как будто сердился, и его хвост бешено дергался из стороны в сторону. Он мяукал, но не с тем мягким, жалобным звуком, каким обычно коты просят еды. Его мяуканье было коротким и резким, слишком требовательным. Он выглядел как раздражённый хищник, которого кто-то несправедливо обидел.
Бахар стояла у двери, ощущая, как холодная дрожь пробегает по её телу. И вдруг её взгляд снова скользнул на его глаза.
Глаза.
Они были такими же, как у Василия. Точно такими же.
Бахар вдруг почувствовала, как студёный холод сжался в груди.
Она сделала шаг назад, почувствовав, как её сердце заколотилось быстрее. Неужели это он?
Инстинктивно она дотронулась до кулона, и в этот момент всё словно замерло. Это было необычно, как будто само украшение отзывалось на её прикосновение.
Бахар вспомнила свои слова, произнесённые вслух в раздражении: "Какой ласковый, действительно как мартовский кот. Надоел уже…".
И тут её осенило.
Она случайно превратила Василия в кота. Не осознавая этого, не понимая, что её слова могли иметь такой эффект.
Кот снова посмотрел на неё, и в его взгляде было нечто большее, чем просто животная настойчивость. Это был взгляд человека, глаза которого она могла бы узнать в толпе.
Кулон
Бахар сидела в кресле, обхватив себя руками, и бессильно смотрела в одну точку. Глаза покраснели, в горле першило от сдержанных рыданий. Она не знала, что делать. Как это могло произойти? Как нелепая фраза, брошенная в раздражении, превратила живого человека в… это?
Кот, сверкая гладкой чёрной шерстью, прыгнул к ней на колени. Тёплый, мягкий, но при этом напряжённый, он устроился поудобнее, ударил её хвостом по руке и недовольно фыркнул. Бахар вздрогнула. В его взгляде было что-то… слишком осмысленное. Она провела пальцами за его ушком, погладила между лопатками.
– Прости… – выдохнула она, едва слышно. – Я не хотела… Не знаю, как так вышло…
Кот не шелохнулся, только замер, будто вслушиваясь в её голос. Бахар сглотнула. Конечно, он ее понимает. Ведь раньше это был человек. Назойливый, раздражающий, но человек.
– Я просто устала, понимаешь? – продолжила она, нервно перебирая шерсть у него на загривке. – Ты звонил, писал, появлялся тогда, когда мне совсем этого не хотелось. Это не значит, что я… Я не хотела сделать тебе больно, правда.
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Кот поёрзал, ткнулся тёплым носом в её запястье.
– И что мне теперь делать? Как тебя обратно превратить? – её голос дрогнул, сломался на последнем слове. – Если я вообще могу это исправить…
Она сжала его в ладонях, как будто стараясь удержать хотя бы это – его тепло, его существование.
– Господи, ну почему ты? Почему именно ты? – прошептала она, уткнувшись носом в его мягкую шерсть.
Кулон на её шее вспыхнул слабым светом, но она этого не заметила.
Тепло пушистой шерсти, тихое урчание и усталость, накопившаяся за долгий день, медленно затягивали Бахар в сон. Её веки становились всё тяжелее, пальцы лениво перебирали мягкую шерсть на загривке кота, но движения замедлялись, становились рассеянными. Голова склонилась набок, дыхание выровнялось.
Кулон на её шее вспыхнул. Сначала едва заметно, а затем ярче, окутывая её мягким, переливающимся светом. Комната исчезла, кресло растворилось в полутьме, а перед внутренним взором Бахар вспыхнули образы – тёмные, глубокие, как вода в колодце.
Сначала был перстень. Тяжёлый, с массивным камнем, в отблеске которого плясали слабые искры. Вокруг него – руки. Женские. Бледные, тонкие, украшенные перстнями, браслетами. Руки сжимались, гладили камень пальцами, будто выпрашивая у него силу.
Затем голос. Спокойный, холодный, бесстрастный, но с едва уловимой насмешкой.
– Я принадлежал ей. Могущественной. Жестокой.
Моя первая хозяйка – та, чьё имя мир забыл, – вложила в меня свою силу, гнев и волю. Я был её орудием, её тайным оружием. Она носила меня на пальце, и едва тёплая кожа касалась моей гладкой поверхности, мир дрожал.
Перед глазами мелькнули картины – огонь свечей, зеркала, в которых отражались лица, дрожащие руки, прячущие перстень в складках ткани.
– Исчезали те, кто ей мешал.
Исчезали те, кого она ненавидела.
Исчезали даже те, кого она любила, но кто осмелился разочаровать её.
Но даже самые могущественные боятся самих себя.
Она исчезла первой.
Я остался.
Бахар чувствовала, как сон глубже затягивает её, уносит в тёмную бездну. Она попыталась проснуться, пошевелиться, но тело её не слушалось.
– Долгие столетия меня скрывал песок. Люди проходили мимо, не зная, какая сила покоится у них под ногами. И вот однажды я снова оказался в руках смертного.
Он не слышал моего дыхания, не чувствовал моей жажды. Он всего лишь хотел сделать подарок своей жене.
