Таня Х.
Сказочная тайга
Вернувшись после трудового дня в домик, она моментально уснула. Ближе к утру ей привиделся профессор Доценко, который опять ходил в одних трусах, а рядом с ним Сеня и Вадик поочередно примеряли черный лифчик с прослушкой, и было ясно, что он больше идет Сене. Валя проснулась в ужасе и подумала, что, может, она заболела? Комсомолке видеть такие странные сны вообще не пристало!
Шпионы
Она поднялась и отправилась в душ, ей нужно было постирать испачканную вчера одежду. В душе опять не было горячей воды, Валя решила посмотреть, есть ли она в бане. Пройдя мимо поленницы, она не удержалась и проверила спрятанный там секрет и похолодела. Лифчик исчез! Перерыв половину дров, она поняла, что искать бессмысленно. Кто-то определенно нашел ее тайник и взял лифчик себе. Она отругала себя за беспечность. Что, если шпион всё это время за ней следил? Голова у Вали пошла кругом. Быстро постирав свои спортивные штаны и белье в бочке с тёплой водой, оставшейся со вчерашнего дня, она вышла на улицу развесить на веревке одежду, и вдруг заметила висящий там же черный лифчик! Тот самый!
Валя потянулась руками к нему, но тут же столкнулась с Инессой.
– Это мое, – с улыбкой сказала та, отстегнула прищепку, сняла с веревки лифчик и висящие рядом кружевные черные трусы, отвернулась и пошла к своему домику. Валя просто обалдела от такого и тупо смотрела ей в след. Значит, эта проклятая Инесса и была той самой шпионкой, оставившей лифчик у Доценко под подушкой. И не только шпионкой, но и гнусной совратительницей. И ведь без всякого стеснения она демонстрирует свое иностранное белье всей базе! Очевидно, так она пытается сказать местным мужчинам о своей доступности. Заманивает их в сети, а потом вербует для работы в иностранной разведке. Но почему тогда Инессу не удивило, что ее лифчик попал в поленницу? А может, у нее их несколько? Нет, невозможно. Два таких шикарных заграничных лифчика не может себе позволить ни одна советская женщина! Впрочем, она и не советская совсем. И все же, многое не сходится. Спокойствие Инессы в этой ситуации, и, опять же, размер ее груди… Валя была шокирована, сбита с толку!
Растерянная, Валя вернулась в дом, там неохотно просыпались ее соседки. Лиза сидела на кровати и мазала лицо спермацетовым кремом, Таня давила прыщи на носу. Они вели себя так, словно приехали сюда отдыхать. Валя бросила на них укоризненный взгляд, но ничего говорить не стала. У нее и без очередной ссоры с ними хватало неприятностей.
– Образцова, ты тут, говорят, вчера в тайге со своим профессором была? – вяло поинтересовалась Таня. – Вот ведь ходок – ночами с ленинградцами в бане развлекается, а днем и местной фауной не брезгует.
– Да что ты такое говоришь? – возмутилась Валя. – На что вообще намекаешь?
– На то, что эта Инесса твоего профессора поматросит и бросит, а ты хватай его, пока он тепленький. Ты же его третий год обхаживаешь, – ответила Таня, не сводя глаз с мутного зеркала и своей раскрасневшейся от давки прыщей физиономии.
Валя задохнулась от возмущения и открыла рот, но ничего не сказала.
– Гершензон эту Инессу еще в мае сюда привозил, – заметила Лиза и встала с кровати. – Она тут знатно порезвилась с зоологами из Новосибирска.
– Ага, – подтвердила Таня. – В недостроенную баню то и дело бегала то с одним, то с другим.
– А что же профессор Гершензон? – хрипло спросила Валя.
– А что Гершензон? Он же ее с собой не зря возит. С такой Инессой тебе на любой научной станции и в любом НИИ рады. А ты знай себе сведения собирай для очередной научной статьи, – усмехнулась Таня, отложила зеркало и стала одеваться. – У него каждый месяц публикации выходят в «Науке и жизни», не считая всякой РАНовской периодики.
– А его жена на это спокойно смотрит? – возмущенно спросила Валя, а сама подумала, что главой шпионской ячейки наверняка является как раз профессор Гершензон, а эта профурсетка нужна ему просто как приманка.
– А что жена? Она живет в его московской квартире на ВДНХ, ей-то какая разница? Пусть хоть и вовсе из экспедиций не возвращается, у нее же пропуск в закрытые магазины есть, доступ к дефициту и путевки в Юрмалу и Крым два раза в год.
– Это ужасно, – просипела Валя и села на кровать, тупо глядя на висящий напротив нее календарь. Там на картинке был изображен олень с ветвистыми рогами.
– Ужасно – ничего из этого не иметь, – авторитетно заявила Лиза, следя за ее взглядом. – И как этот марал носиться по тайге и зябликов собирать. А жить при этом с мамой в однушке.
– У нас двухкомнатная квартира! – взвилась Валя.
– Да я не про тебя, – отмахнулась Лиза, – а про Доценко твоего. Давно бы всем обзавелся и выше завкафедры поднялся, но только не для кого. Семьи же нет. А будь у него жена…
– Да это не твое дело! – закричала Валя и сжала кулаки. – Он ради советской науки живет, а все эти дефициты ему ни к чему!
Лиза и Таня переглянулись и ехидно захихикали. Валя от возмущения забыла, что ей надо спешить в лабораторию.
– То-то, я гляжу, Доценко дефицит не нужен. Только почему-то он третий день пьет рижский бальзам и Бехеровку с этими двумя. А вчера я из-под маслин видела банку пустую у его дома. Про шпроты и икру вообще молчу. И на Инессу эту, в иностранные шмотки одетую, он почему-то засматривается. А тебя, такую всю прекрасную, забыл, – заметила Лиза.
– Да потому что ему не дает никто, – усмехнулась Таня. – Будь кое-кто порасторопнее, Доценко бы на кости не кидался. Когда рядом такие сиськи есть…
Девчонки снова заржали, а Валя выбежала из домика. Теперь она точно знала, что при первой же встрече подаст сигнал комсоргу об аморальном поведении этих девиц. Да и про Инессу с Гершензоном обязательно надо парторгу сообщить.
На дверях лаборатории опять была фотография зяблика. Валю это не удивило. План есть план. Хотя еще вчера ребята обошли все самые дальние ловушки, и потому вряд ли сегодня кто-то из них сможет принести нужное Доценко количество зябликов. Увидев Сеню и Вадика, готовящих мешки для птиц на крыльце лаборатории, Валя спросила:
– Вы комсорга не видели?
– Он в город вчера уехал. А тебе он зачем? – поинтересовался Вадик.
– Сигнал хочу подать.
– О ком? – осторожно поинтересовался он. Сеня рядом нервно поежился.
– Не твое дело. В тайгу идите зябликов собирать, – отрезала Валя и дернула на себя дверь лаборатории. Внутри уже был профессор Доценко. Он нервно шарил по ящикам письменного стола.
– Валя, а ты кольца вчера не брала свои?
– Какие кольца? – удивилась та.
– Которые ты мне показала, – Доценко поднял на нее растерянный взгляд. – Я их в ящик положил, а сейчас их там нет.
– Нет, конечно, не брала, – испуганно ответила Валя. – Их украли? Значит, тут и правда шпионы… на станции…
– Не говори ерунды! – выкрикнул Доценко, но было видно, что он тоже напуган. – Сама же поди и взяла!
– Не брала я!
– Иди в тайгу, Образцова, и чтобы нашла эту яму с зябликами и кольца те принесла. Я уже в город позвонил. Сюда могут приехать… а мне и показать нечего.
– Кто может приехать? – тихо спросила Валя, у нее горло сдавило от волнения.
– Неважно. Иди и ищи эту яму и кольца. Иначе мне… – Доценко прикрыл глаза рукой и отвернулся.
– Артемий Михайлович, ну, что с вами… – начала было Валя и хотела его обнять, но он выставил руку и замахал на нее.
– Уходи, Валя. Просто найди и принеси сюда то, что я прошу. Я бы и сам с тобой пошел. Но боюсь отлучаться на случай… визита.
И, чтобы не продолжать этот разговор, Доценко порывисто вышел – отправился в отстойник за партией птиц для кольцевания.
Валя в растерянности вышла следом. Она побрела в тайгу, пытаясь сообразить, что же происходит с профессором, зябликами и ей самой. Очевидно, Доценко что-то скрывает. Но что? Гостайну или свое предательство Родины? Может, Валя сейчас помогает шпиону или диверсанту? Как тут разберешь? Сердцем она верила в то, что Артемий Михайлович советский человек, преданный науке и партии. Но вот как быть со всеми этими тайнами? И с тем, что за один день моральный облик профессора упал с недоступных многим высот к банальному бытовому пьянству и распутству? Что это, если не тлетворное влияние Запада?
Валя вернулась к тому холму, где когда-то нашла яму с дохлыми зябликами. Она прошла по нему несколько раз, осмотрела все кривые осины, что встретились по пути. И под одной из них ее нога вдруг ушла глубоко вниз. Валя вскрикнула, отползла и стала раскапывать пожухлую прошлогоднюю листву. Под ней был песок – слишком рыхлый. Стало ясно, что яму кто-то специально закопал и прикрыл для маскировки. Значит, ничего ей не показалось. Значит, они окружены врагами. Что ж, Валя всегда была к этому готова. Бабушка – коммунистка с 1919 года – всегда ее предупреждала, что идейный враг не спит, надо быть всегда начеку и во всех подозревать шпионов. Так оно надежнее.
Валя расплела косу, вынула оттуда красную ленту и привязала к осине так, чтобы с тропинки не было видно. Потом она направилась к ближайшим ловушкам – нельзя возвращаться на станцию с пустыми руками – враг может догадаться, что он раскрыт.
Валя проверила несколько мест, где расставляли сети, но там было пусто. Видимо, Сеня и Вадик уже побывали тут. Больше некому. Валя вспомнила, что комсорг организовал выезд всех мало занятых студентов и аспирантов в город на демонстрацию по случаю Дня молодежи. С этими странными делами Валя совсем выпала из комсомольской работы. Впрочем, у нее сейчас была гораздо более важная миссия: спасти Родину от врагов, а Артемия Михайловича – от морального разложения.
Валя все дальше углублялась в лес и вдруг услышала тихое невнятное бормотание. Она затаилась. Где-то рядом в густом подлеске кто-то говорил на незнакомом языке. Это было очень странно. Она постаралась незаметно подойти ближе. Стараясь не шуршать листвой, Валя пробралась между старыми соснами и увидела небольшую поляну. Там к ней спиной стояли двое людей в брезентовых дождевиках. Они поднимали руки к небу и бормотали что-то. Это было сродни пению. Или молитве. Валя бы даже не воспроизвела ни одного слова. Это было настолько странно и пугающе, что она и хотела бы убежать, но как завороженная замерла на месте, смотрела и слушала. Люди на поляне вскоре прекратили свое занятие, подняли с земли лопату и пошли в сторону Вали. Та, ни жива ни мертва, сжалась в комок и накрылась своей темно-зеленой походной курткой. Ей было очень страшно попасться на глаза этим людям. Проходя мимо нее, они тихо переговаривались между собой.
– Импортные колготки порвала.
– А кто тебе велел в тайгу в них выходить?
– Ну так ведь красивее.
– Ему дела нет до твоей красоты. По слухам, он вообще слепой.
Дальше Валя не расслышала, зато теперь уже не сомневалась в том, что люди, приехавшие из Ленинграда, шпионы. Дождавшись, когда те уйдут далеко, она вышла из своего укрытия и подошла туда, где они недавно стояли. Там была низкая насыпь – они тут явно что-то прятали. И хорошо, если зябликов, а не что-то смертоносное! А вдруг они здесь кого-то убили, расчленили и закопали? Говорят, в Ленинграде такое бывает. Вале было страшно, но она вспомнила свою любимую комсомольскую песню и тихонько запела себе под нос, чтобы приободриться:
– С неба милости не жди,
Жизнь для правды не щади!
Нам, ребята, в этой жизни
Только с правдой по пути!
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди!
Валя пела и раскапывала яму. Комья суглинка разлетались в стороны, а она докапывалась до правды. Потому что так поют Лев Лещенко и Иосиф Кобзон. А народные артисты на нашем телевидении плохие песни петь не станут.
Прокопав больше метра, Валя устала, разогнулась и вышла из ямы. Пока ей там ничего, кроме шишек и грязи, не попалось. Но, очевидно, эти «ленинградцы» не зря тут что-то прикопали. Да еще молились над этой кучей. Вот ведь как получается: разврат ходит об руку с религией. Недаром в каждом вузе страны преподают научный атеизм, он от обеих этих зараз спасает. У Вали были по этому предмету всегда только высшие баллы.
Уйдя вниз на метр, она, наконец, достигла цели – груды мертвых зябликов с теми самыми кольцами. Какие все-таки империалисты бесчеловечные – столько советских птиц извести ради своих вредоносных целей. А ведь эти зяблики могли свить гнезда на родной сибирской земле, отложить яйца, из которых вылупились бы птенцы, которым, возможно, и не захотелось лететь ни в какую Америку. У Вали уже давно зрел план научного эксперимента по «перевоспитанию» перелетных птиц. Ведь наука не стоит на месте, и, возможно, именно она, Валентина Петровна Образцова, будет той, кто выведет вид зимующих зябликов. Они научатся справляться с трудностями, как те, кто в стужу и жару прокладывал БАМ и Беломорканал. Валя даже придумала для них название – Fringilla Soveticus.
Оставив эти мечты, она срезала несколько «вражеских» колец и закопала яму обратно. Надежно спрятав свой трофей в лифчик – туда, куда мама всегда учила ее прятать деньги в дальней дороге, чтобы не украли. Солнце уже клонилось к горизонту, надо было спешить – профессор Доценко, наверняка, сходит с ума от беспокойства. Валя двинулась в сторону станции.