Татьяна Алюшина
Руки моей не отпускай
– Поняла, поняла! – заторопилась та, проявляя горячую готовность помочь в чем угодно.
– Значит, поехали, – распорядилась Ася, подбодрив скорее себя, и, включив громкую связь, сунула смартфон в держатель на панели. – Вера, если вдруг разговор прервется, вы снова наберете номер. Я вам позвонить не смогу, – объяснила она своему «диспетчеру».
– Обязательно!
Мысленно помолившись и попросив помощи у всех, кто там наверху может им помочь, Ася пристегнулась ремнем, включила заднюю передачу и медленно, осторожно двинула машину назад. И ничего страшного – спокойно выехали из сугроба без проблем и натуги – хороший агрегат! Серьезный, что ему какие-то сугробы.
Она остановилась, переключила передачи, коротко перекрестилась, посмотрела на мужчину, который все так же неподвижно полулежал не в самой удобной позе на соседнем сиденье – ну уж как смогла, извини, мужик! Протянула руку, нащупала пульс у него на шее, ставшей еще более горячей, как ей показалось.
– Потерпи еще чуть-чуть, – попросила она его шепотом.
– Что? – прокричала Вера в трубке, не разобрав слов девушки.
– Я спрашиваю, – сказала Ася, – дорога въезжает в поселок или как?
– Нет, нет, – заторопилась объяснять собеседница, – дорога идет дальше, до хутора Терентьева, а к нам налево. Сначала увидите забор – такой красивый, бетонный, в нем – проезд налево, шлагбаумом перекрытый, это к нам.
– Вера, какой на фиг забор, тут в паре метров уже ни черта не видно! – возмутилась Ася.
– Тогда ищите шлагбаум на въезде! – неожиданно почти прокричала Вера, словно пыталась продраться через мглу и снежные вихри. – И смотрите свет от фонаря у сторожки! Он всегда там горит, не ошибетесь! И въезд прямо у дороги, рядышком!
– Так, хорошо, – продолжала выяснять Ася. – А после сторожки со шлагбаумом куда?
– Сразу за сторожкой направо! – выкрикнула женщина в ответ (видимо, от нервов). – Прямо метров триста и налево немного между улицами, метров с пятьдесят, может, больше и еще раз направо до конца улицы. Мы на выселках, особняком стоим! Приметный такой дом! Крайний!
– Вера! – раздраженно повысила голос Ася. – Ни хрена не видно, какой там дом к такой-то маме! Хоть направо, хоть налево!
– А как же тогда? – растерялась «проводница».
– Фонари горят? – сдержала свое раздражение Ася.
– Да не очень, – засмущалась женщина. – Где-то на поворотах горят, а у нас нет, и на улице нашей не горят.
– Вот что, Вера, хоть костер там зажигайте у ворот, но соорудите мне ориентир! – командирским тоном распорядилась Ася.
– Зажжем! Щас что-нибудь зажжем! – повеселела Вера и прервала связь.
– Энергичная дама, – проворчала Ася.
Понятное дело, что никакого забора она не увидела, а вот тусклый свет фонаря все же сумел пробиться через снежное месиво и буран. Ориентируясь по нему, Ася и подъехала к самому шлагбауму, благополучно закрытому, как и полагалось. Она посигналила долго и настойчиво и подумала, что если сейчас не откроют, вот не пожалеет себя, выйдет и так обматерит этих сторожей, что у них…
Шлагбаум, дрогнув всем своим полосатым телом, резко поднялся вверх.
Так, дальше направо, проехав мимо домика охранников, повернула она осторожно, в соответствии с инструкциями. А вот про то, что дорога пойдет немного вверх, Вера забыла упомянуть. Ну, не на Эльбрус же, поднимемся! И Ася чуть прибавила оборотов.
Запел телефон в держателе.
– Да, – отозвалась она.
– Мы зажгли! – прокричала в трубку довольная Вера. – Теперь точно не ошибетесь! Ворота распахнуты, мы тут стоим, – и спохватилась: – А вы где?
– Поворачиваю налево… – делая поворот, объяснила Ася и, пригнувшись к рулю, всмотрелась вперед, – ага, вижу поворот на вашу улицу, – и, повернув направо, поделилась надеждой: – Хочется думать, что на вашу, а не куда-то в другую сторону.
Нет, не в другую, как выяснилось. Видимость стала немного получше – фонари над крыльцом и окна некоторых домов светились, как маяки в море, хоть ненамного побеждая черноту штормовой ночи.
– Кажется, все-таки на вашу, – взбодрилась Ася и прибавила скорости.
Сквозь снежный буран виднелись нечеткие контуры последнего дома, где на первом этаже светились окна. На участке горели фонари, а у распахнутых ворот стояла простая железная бочка, внутри которой полыхал огонь, и на фоне его сполохов были заметны силуэты трех человек, активно размахивавших руками, как терпящие кораблекрушение пассажиры при виде подоспевших спасателей.
– Все, приехали, – выдохнула Ася, чувствуя, как ее немного потряхивает от отпустившего напряжения. – А вот расслабляться рано, – напомнила она себе, заезжая в гостеприимно открытые ворота.
И выскочила из машины в буран, обежала спереди, распахнула пассажирскую дверцу и, перекрикивая ветер, заторопила подбежавшим к ней двум мужикам и женщине:
– Быстрее! Быстрей!
И закрутилось. Понеслась гонка на выживание.
Мужики вытащили больного из машины, Вера подхватила его за ноги, закопошились немного, перехватив поудобней, и понесли торопливо в дом. Вбежав на крыльцо, Ася распахнула входные двери и, заскочив в прихожую, подталкиваемая в спину сильным порывом ветра, прокричала уже по инерции:
– Где его спальня?
– На втором этаже! – выкрикнула в ответ женщина, тоже, видимо, по инерции.
– Нет! – покрутила головой Ася. – Далеко, неудобно! – и мгновенно что-то придумав, спросила: – Большой стол есть? – И уточнила: – Длинный?
Мужики и Вера, державшие Василия Степановича со всем возможным в данной ситуации почтением, вдруг застыли, уставившись на Асю, ожидая дальнейшего руководства к действиям.
– Есть! – кивнула Вера. – В столовой.
– Туда несите! – приказала Ася.
И, торопясь, стянув с себя шапку и дубленку, на ходу бросила их в какое-то кресло.
– Так что, Степаныча на стол класть, что ли? – с сомнением поинтересовался один из мужиков – тот, что выглядел постарше и посолидней.
– Нет, сначала надо его раздеть! – командовала Ася и развернулась к женщине. – Вера? Я правильно поняла? – та кивнула. – Так, Вера, несите пододеяльник какой-нибудь или простыню плотную и небольшие махровые полотенца.
Та смотрела на нее с какой-то обескураженной тревогой и надеждой и кивала на каждое сказанное Асей слово.
– Бегом! – напомнила ей Ася.
– Да-да! – всплеснув руками, спохватилась женщина и убежала.
А Ася присоединилась к мужчинам, помогая раздевать безвольного хозяина (по всему было понятно, что этот мужик здесь хозяин). Куртку долой, ботинки, отчего-то влажные, и совершенно простенький дешёвый свитер, почему-то надетый на голый торс, что с мимолетным удивлением отметила про себя Ася, тоже долой. Помощники уже стянули с него джинсы и носки, и один спросил с сомнением:
– Все?
– Нет. Трусы тоже снимайте, – распорядилась Ася.
– Да… как же… – засомневался, стушевавшись, второй помощник – тот, что помоложе. – Неудобно же потом Степанычу будет, и непорядок так-то мужику голым… – И кашлянул в кулак от неудобства.
– Для того чтобы ему стало неудобно, ему для начала надо бы выжить, – жестко пояснила Ася.
– Да как же это? – ахнул от неожиданности тот, что выглядел постарше.
– Вот! – ворвалась в кухню Вера с охапкой белья в руках.
– Быстро! – снова поторопила всех Ася. – Стелите на стол! Мужики, снимайте с него белье и переносите! – и сама ухватила бесчувственное тело за одну ногу. – На раз, два, три! Взяли!
Вместе они переложили Василия Степановича с кресла, на котором торопливо его разоблачали, на стол, и Ася продолжила командовать дальше:
– Вера, градусник несите!
– Да здесь он! – Вера побежала на кухню, отделенную от столовой выступом стены, которая условно разделяла пространство кухни и столовой на две зоны, ринулась к одному из шкафчиков, чем-то там грохнула деревянным, видимо, приложив слишком много усилий, и тут же примчалась обратно.
Ася сунула градусник под мышку распластанному на столе больному и, придерживая его руку, спешно раздавала указания:
– Так, Вера, вы в лекарствах разбираетесь? – и, увидев растерянное лицо женщины, торопливо пояснила: – Ну, знаете, какие от поноса, какие для желудка и от давления? Вы тут вообще медикаментами пользуетесь?
– А-а! – обрадовалась женщина простоте вопроса. – Пользуемся, конечно, я знаю, какие от давления, у меня самой часто подскакивает. Я знаю, что от живота и от суставов.
– Очень хорошо, – порадовалась Ася. – Тащите все, что есть, от простуды, кашля, насморка, если есть что-то в ампулах для уколов – тоже несите! И фонендоскоп, если есть.
– Что? – не поняла женщина.
– Трубка, которой доктор слушает больного, – показала на пальцах девушка.
– А! Есть, – кивнула с готовностью женщина. – Я давление себе и всем в доме меряю. Это все здесь, в кухне! Рядышком! – порадовалась она.
– Давайте, – напутствовала Ася, – и аппарат для давления тоже несите. – И повернулась к мужикам, неподвижно стоявшим в явной растерянности и готовым мчаться и выполнять все, что скажут, лишь бы помочь. – Так, вы. Несите два таза. – И уточнила на всякий случай: – Есть тазы-то в хозяйстве, небольшие?
– Есть-есть, – прокричала Вера из кухни. – В бойлерной, Петя, стоят, в большом желтом тазу!
– Я мигом! – обрадовался мужик – тот, что постарше, и ринулся выполнять поручение, нахлобучивая на ходу шапку.
– В один из тазов снега наберите! – дала еще одно задание Ася, вытаскивая градусник. Взглянув на шкалу, она почувствовала, как ледяная волна холодного отчаяния и испуга прокатила по спине, а от лица и рук отхлынула кровь. – Твою… – и судорожно втянула в себя воздух.
Сорок один и восемь десятых градуса!
Сорок один и восемь!
Он сейчас просто…
– Вера! – проорала Ася. – Быстрей!
– Я здесь! – прибежала из кухни женщина, перепуганная насмерть внезапно изменившимся голосом и тоном незнакомки, и плюхнула на стол возле хозяина небольшую плетеную корзину с медикаментами, которые торопясь накидала из ящика.
Ася, ничего не говоря, быстро пересматривала упаковки.
– А вот эти ему доктор нынче прописал. – Вера протянула маленький полиэтиленовый пакетик с медикаментами.
– Он болел? – Ася, сведя брови, спешно изучала содержимое пакета.
– Да, три дня уж как разболелся. Температура за тридцать семь, знобило его, подкашливал, слабость какая-то навалилась, – торопливо выкладывала Вера, с почти детской надеждой внимательно всматриваясь в лицо незнакомой девушки. – В город, к знакомому доктору съездил, тот сказал, что похоже на вирус, велел постельный режим соблюдать, вылежаться несколько дней и вот это все прописал. – И посетовала, пожаловалась: – Только куда там лежать! Два дня помаялся в постели и на диване, а сегодня поехал по делам к Тарасу, – и вдруг шмыгнула носом и пустила слезу. – А там мальчишки у старого моста под лед провалились, ну он и кинулся вытаскивать. Вытащил, он же такой мужчина – правильный, толковый. Промок – на животе же ползал по мокроте, чтобы их выловить. Пацанов с родителями сам и повез в райцентр в больницу, только свитер вот и дали ему переодеть родственники мальчишек. А с больницей там все затянулось. Я ему говорю: останьтесь в городе-то, вон уж надувает как, глядишь, совсем засыплет дорогу, да и штормовое объявили. У наших детей можно остановиться, переночевать, они только рады будут – и обогреют, и подлечат, и обиходят. А он – нет, поеду, говорит, дома болеть лучше. А сам уже и сипел, совсем ему, видать, худо стало.
Ася слушала, не перебивая, продолжая перебирать препараты.
– Ага! – наконец нашла что-то приемлемое, выхватила из кучи упаковок одну, выдавила три крупных таблетки себе на ладонь и, протянув Вере, посмотрела ей в глаза, произнесла, отчеканивая каждое слово: – Вера, как можно быстрее размельчите таблетки в кофемолке, залейте теплой водой в кружке и несите. – И глядя той прямо в глаза, произнесла с нажимом: – Очень быстро, Вера. Понимаете?
У женщины изменилось лицо, когда она осознала, о чем именно говорит эта девушка и что подчеркивает этим своим пугающим тоном. Она схватила таблетки и унеслась в кухню, где что-то сразу же загромыхало, упало, полетело, звеня по кафелю…
– Вот! – ворвался в столовую мужчина по имени Петя и потряс двумя цветными тазами, сложенными один в другой, верхний из которых был заполнен снегом. Из кухни раздалось жужжание кофемолки.
– Он что, умирает? – вдруг подал голос второй мужик – тот, что помоложе, который так и стоял все эти минуты молча, не напоминая о себе и не мешая.
Лицо его сделалось испуганным и растерянным, он смотрел на Асю, как ребенок смотрит на взрослого, ожидая, что тот прямо сейчас убедит его, что жуткая сказка, которую ему прочитали и показали, это все ерунда и глупость несусветная, потому что ничего такого в жизни не бывает и быть не может, и бояться нечего.
И переспросил, не сводя расширившихся от потрясения глаз с Аси:
– Василий Степанович что, умирает?
– Как?! – прохрипел старший и тоже испуганно посмотрел на девушку.
– Да, – коротко ответила она, – умирает. У него температура, не совместимая с жизнью. – И, сжав на мгновение зубы до боли в челюстях, до желваков на скулах, произнесла, чеканя каждое слово: – Но мы попробуем его вытащить.
– Нет! – громко и твердо сказал Петр и швырнул на пол тазы, так что снег из верхнего вывалился на кафель. – Ты не пробуй, девушка дорогая, ты вытащи! А мы поможем, ты только скажи, как и что делать! Все сделаем! – и пояснил душевно: – Никак нельзя, чтобы Василий Степанович помирал, никак нельзя. Он знаешь какой человек… – сжав кулак, Петр потряс им, и засверкали влагой его глаза… – Он мужик какой…
– Вот лекарство! – примчалась решительная Вера, протягивая девушке чашку.
– Так! – сказала Ася и… полезла на стол, села, как-то по-особенному подогнув ноги, приподняла и пристроила голову больного на своих согнутых ногах таким образом, чтобы удобней было его поить, приоткрыла ему рот рукой и маленькой струйкой принялась понемногу вливать лекарство – вольет, как-то так ловко откинет его голову, что он непроизвольно глотает, подождет и снова вливает, попутно, не отвлекаясь от своего занятия, раздавая поручения.
– Вера, наберите один таз теплой воды. Теплой, – подчеркнула она, бросив короткий взгляд на женщину, – не горячей. А во второй таз со снегом налейте холодной воды. Так, нужны еще тряпки или чистые кухонные полотенца, штук семь. – И спросила: – А банные принесли?
– Принесла, – отрапортовала женщина.
– Хорошо. Несите воду.
– Я мигом, – кивнула с горячей готовностью Вера и позвала: – Петь, помоги!
– Как вас зовут? – Ася посмотрела на второго мужичка, который неуверенно топтался все на том же месте, не зная, куда себя деть.
– Михаил, – представился тот.
Она кивнула и нашла поручение и для него:
– Михаил, надо открыть здесь окна – не распахивать, а открыть на режим форточки. Слишком тепло для вашего Василий Степановича, ему бы похолодней.
– Понял! – закивал тот, обрадовавшись, что может быть полезным и что-то сделать, и ринулся с энтузиазмом и шумно распахивать окна.
Поторапливаясь, мелко семеня, держа перед собой полные тазы воды, вернулись к столу Вера с Петром, все обвешанные полотенцами, Ася к этому моменту закончила процедуру вливания лекарства вполне удачно и слезла со стола.
– Так, – произнесла она свое любимое слово-паразит, которое всегда появлялось в моменты сильного волнения, вытащила из стоявшей рядом с мужиком на столе корзины с медикаментами фонендоскоп и строго распорядилась: – А теперь – тихо!
И сосредоточившись, приставила трубку к груди, начав прослушивать легкие больного. Что там слушать! Что слушать! Там и без фонендоскопа было все слышно!
– Поверните его на бок, – отдала приказ Ася.
Вся троица кинулась выполнять распоряжение и почти нежно повернула мужика на бок.
– Хрипит! – ужасалась Ася, понимая всю тяжесть ситуации. – И не просто хрипит – у него там все хлюпает!
Она махнула рукой, мол, опускайте, прикрыла глаза и потерла ладонью от виска к виску.
Пипец полный! Она его не вытащит! Не вытащит!
Нужны сильнейшие противовоспалительные, нужны антибиотики, и лучше напрямую через капельницу и прямо сейчас! Нет, даже не сейчас, а еще несколько часов назад! Мужик реально совсем плох! Совсем! Не просто плох, он на самой грани – ближе к…
То, что у него двусторонняя пневмония, это очевидно, но какая?! Немедленно необходим стационар, требуются экспресс-анализы, чтобы выяснить тип пневмонии и классифицировать возбудителя. Проще говоря, необходимо понять, какой из типов вирусов вызвал пневмонию! Немедленная диагностика!
И мощнейшее лечение тоже немедленно! Ни в каких домашних условиях остановить этот процесс невозможно!
Она не пульмонолог и не терапевт, чтобы диагнозы ставить, но, похоже, что у него стремительно развилась гнойная пневмония, тогда это… это всё тогда, безнадежней чем в холодной прозекторской!
Хотелось долго и со вкусом материться от бессильного отчаяния или истово молиться, прося Бога о помощи… Ругалась она крайне редко, а истовость была совершенно не свойственна ее характеру, в сложных и критических ситуациях Ася предпочитала действовать, а не стенать. Хотя, похоже, сегодня именно тот случай, когда нужно и ругаться, и молиться, и действовать, иначе…
Она так и стояла, прикрыв ладонью глаза, а трое… кого? – друзей, родственников, членов семьи или помощников по хозяйству? – какая разница, трое людей, со всей очевидностью любивших этого человека и уважавших его, затаив дыхание, смотрели сейчас на нее в ожидании чуда, отказываясь предполагать самое страшное.
И в повисшей, давящей тишине раздавалось хриплое, надсадное неровное дыхание мужчины, лежавшего голым на столе.
«На хрен! – уперто ругнулась про себя Ася. – В балалайку все тульскую! Потом будем пугаться и думать о гранях там всяких и исходах плохих, и ужасаться, и охать, что чуть не померли тут все скопом, а сейчас…»
Она вытащила из рук замершей в ступоре Веры небольшое махровое полотенце, намочила его в теплой воде и принялась тщательно обтирать бесчувственного мужчину, начиная от шеи. Протерла один раз, намочила и протянула полотенце Петру:
– Продолжайте, – и обратилась к женщине: – Вера, теперь что мы делаем с холодной водой – мочите полотенца и после того, как протрете его теплой водой еще раз, повернете на бок и сделайте так же со спины дважды. Потом вы накладываете компрессы вот сюда: на голову, – показала она места на теле, – под мышки, вот сюда на паховую область и по икрам ног. Пять минут ждете, снимаете компрессы и снова начинаете протирать теплой водой и спереди, и со спины. Потом опять накладываете холодные компрессы. Это понятно?
– Да, – синхронно кивнули все трое, всматриваясь ей в лицо.
– Хорошо, – похвалила их Ася и вздохнула. – А я пересмотрю вашу аптечку, и мне надо подумать, что предпринять дальше.
«Что предпринять?» – мучил ее вопрос, пока она быстро перебирала упаковки с препаратами – обычный, почти стандартный набор для любой семьи: всякие шипучие противогриппозные, отхаркивающие, жаропонижающие, а из свежих – тех, что куплены на днях, было только противовоспалительное, но довольно слабенькое, и никаких антибиотиков.
Она вернулась к столу, где в атмосфере сосредоточенного молчания сбивали температуру Василию Степановичу трое друзей-соратников.
– Придется ехать в село, в аптеку, – оповестила их Ася и усмехнулась невесело. – Хотя проехать наверняка уже невозможно.
– Аптека сегодня не работает, – ахнула Вера и от испуга прижала ладошку к губам, а на глаза ее тут же набежали слезы, и, покачав скорбно головой, объяснила: – Закрыли, когда снег пошел. Там, на трассе, все позакрывали, и магазины тоже, что ж людей-то держать в такую страшную погоду.
– Погодь, Вер Пална, – вдруг взбодрился Михаил. – Ангелина-то тут живет, у нее, может, дома лекарство какое найдется.
– А точно! – взмахнул руками Петр и поспешил пояснить Асе: – Ангелина Викторовна – это аптекарша наша, ну заведующая аптекой, что на трассе стоит, она ее и построила. Ну не она сама, а для нее, по ее идее. Она здесь, у нас в поселке, живет, недалеко, через три дома на соседней улице. Так у нее может быть любой препарат.
– А позвонить ей можно? – ухватилась за призрачную надежду Ася.
– Можно, как нельзя-то! – громко затараторила Вера Павловна. – У нас телефоны всех соседей в книге записаны! Мы сейчас! – и понеслась на кухню.
А ведь ей тоже не мешало бы кое-кому позвонить, проконсультироваться, сообразила Ася. А то развела тут самодеятельность, понимаешь.
А где ее телефон? В дубленке, вспомнила она. А дубленка?
Любимая дубленочка нашлась в кресле у входа. На экране высветилось сообщение о трех пропущенных вызовах от Сени и одном от Игоря. Так странно, подумалось ей, что где-то там идет какая-то совсем другая, размеренная и знакомая жизнь. И эти звонки были словно из какой-то другой, параллельной реальности, кажущейся сейчас из этого дома, где умирает человек, совершенно искусственной. Отогнав от себя эти неуместные рассуждения, она набрала номер мужа.
– Ася, ты где? – несколько раздраженно, но, надо отдать должное, все же напряженно-обеспокоенно спросил он. – С тобой что-то случилось?
– Я попала в буран и застряла в одном селе. В нем и заночую.
– В какой буран? В каком селе? – негодовал муж.
– Тут буран начался раньше, чем его обещали, а я уже выехала, вот и попала, хорошо я возле села большого была. Тут и останусь.
– Оставайся, разумеется, и не вздумай ехать, если опасно! – забеспокоился он за нее без всяких дураков и игр и попенял, не удержался: – Зачем вообще поехала, раз у вас там уже начиналась непогода!
– Семен, – с нажимом напомнила она ему, зачем, собственно, и почему поехала.
– Да подумаешь! – тут же рассердился он. – Что, я первый раз вредничаю и первый раз мне «вожжа под мантию попала»! Херня все! Да и наплевала бы, раз такие дела.
– Все, Семен, мне надо идти, я не могу сейчас говорить. Позвоню утром.
И нажав отбой, тут же набрала Игоря.
– Аська! – проорал тот гневно. – Ты совсем сдурела?! Мы уже думали, что ты убилась в этой снежной буре гребаной! Что с тобой, ты где? Жива? В порядке?
– Я в порядке, Игорь, – спешно уверила она. – Попала в самый буран, застряла возле Красногорского, в поселке Снегири, тут и заночую. А скорее всего на пару дней зависну, судя по тому, что творится за окном. Устроилась нормально, не беспокойся.
– Аська… – замолчал от возмущения Игорь. – Я просто не знаю, что сказать и как тебя обругать, дурынду такую! Я со страху чуть не поседел тут весь!
– Все, Игорь, завтра поговорим, – потухшим голосом отрезала она.
– У тебя точно все в порядке? – забеспокоился Игорь, уловив непонятные интонации в ее голосе.
Ася посмотрела через комнату на мужчину, неподвижно лежавшего на столе, вокруг которого суетились двое его друзей (или подчиненных? – она так и не выяснила их статус), и вдруг что-то словно ёкнуло внутри, будто иголкой укололо…
– Все в порядке, – устало заверила она и прервала разговор.
Не могла больше. Снова потерла ладонью лицо, выдохнула решительно, сбрасывая мимолетный болевой морок, и, отыскав в телефонной записной книжке нужный номер, набрала.
– О, Аська! – услышала она знакомый женский радостный голос. – Объявилась, пропажа ты моя!
– Ну, про мой график ты все знаешь, – не смогла не улыбнуться в ответ, хоть и устало, Ася и сразу же переключилась на дело: – Инга, мне нужна твоя консультация.
– Заболела? – напряглась Инга.
– Не я. Тут такая канитель произошла…
И она коротко описала, в каком состоянии нашла человека в машине на дороге, описала картину заболевания, про три дня недомогания и вынужденное купание в проруби, все симптомы и показатели, высказала надежду на соседку-аптекаршу, у которой могли найтись дома какие-нибудь препараты, и спросила:
– Что можно предпринять?
– А ничего, Ася, – безжалостно и сухо отрезала Инга. – С такой клинической картиной и симптомами он у тебя умрет в ближайшие часы, если не минуты. – И пожурила с досадой: – Зря ты вписалась в эту историю. Вот вечно ты во что-нибудь влезешь!
– Инга! – почти взмолилась Ася. – Ты думай, а не приговор выноси!
– Да что тут думать?! – раздраженно бросила подруга, окончательно расстроившись. – Что найдешь, то и давай, а лучше – коли, а еще лучше – капельницу с антибиотиком поставь. – И она назвала несколько возможных препаратов, спросив в конце: – Не забыла еще, как капельницы ставят? Справишься?
– Забудешь такое, – вздохнула Ася. – Руки помнят. Ну, а если не будет препаратов?
– Тогда делай что можешь и жди помощи. А вернее всего начинай молиться, говорят, помогает, – разозлилась Инга, помолчала и добавила устало: – Но напрасной надежды не питай, Аська, сама все понимаешь. И держись там.
– Держусь, – шепнула Ася уже замолчавшей трубке.
Посмотрела невидящим взглядом в окно, вздохнула, повернулась… и натолкнулась на острый, изучающий взгляд Веры Павловны, стоявшей у нее за спиной.
– Что, нет надежды? – спросила та строгим тоном, и в этот момент она неожиданно показалась Асе собранной и сильной женщиной, лишь ненадолго растерявшейся от беды.
– Надежды нет, когда человек уже умер, Вера Павловна, – устало ответила Ася. – А ваш Василий Степанович еще жив. Так что поборемся.
– А ты борись, девочка, борись! – с нажимом строго сказала женщина. – Не сдавайся, и мы все бороться будем и поможем тебе. Ты только вытащи его, Христом Богом тебя прошу.
– Ну, что там с телефоном аптекарши? – на тяжком вдохе спросила Ася.
Кто-то сегодня на небесах определенно был за Асю и помогал ей, или расстарался из всех своих последних сил ангел-хранитель Василия Степановича…
Ангелина Викторовна оказалась женщиной сердечной, отзывчивой и, что самое главное, запасливой. Да и без счастливой случайности не обошлось, если так можно назвать чужую беду. У мамы аптекарши на днях случилось обострение хронического бронхита, и Ангелина Викторовна начала ей колоть курс антибиотиков нового поколения, рекомендуемых к применению для лечения именно легочных заболеваний благодаря некоторым компонентам, входящим в состав их формулы.
Узнав из сбивчивого, несколько истеричного рассказа Веры Павловны о тяжелой ситуации, в которой оказался сосед, Ангелина Викторовна сразу же согласилась поделиться ампулами нового препарата и шприцами к ним, да и система для капельницы у нее нашлась и еще кое-что из противовоспалительных средств.
Миша сгонял к дому соседки, преодолев почти непролазные сугробы на «Ниве», которую, как объяснила Асе Вера Павловна, они использовали для хозяйственных нужд и разъездов, наотрез отказавшись садиться за руль хозяйского джипа, так и стоявшего посреди двора.
Протираниями, компрессами и влитым в него жаропонижающим температуру у Василия Степановича удалось немного сбить, почти на один градус – до сорока целых и семи десятых, и Ася, испытав робкую надежду после разговора с соседкой-аптекаршей, распорядилась перенести больного на кровать в его спальной комнате.
А тут и Миша подоспел, аккурат когда они закончили «эвакуацию» хозяина. Ну и снова завертелось – Василия Степановича продолжали обкладывать холодными компрессами, даже когда Ася, с тщательной предосторожностью, но аккуратно и точно поставила ему капельницу. Но тут, как водится по законам полного попадалова – «не понос, так золотуха» – случилась иная напасть: появились симптомы обезвоживания организма, и Ася с ужасом выяснила у Веры Павловны, что сегодня больной вообще ничего не ел и не пил.
– С утра отказался, говорит, ничего в горло не лезет, Вер Пална. Я ему, ну хоть чайку горяченького попей, а он только отмахнулся и уехал.
Ну, это-то вообще ни в какие ворота! При простудных-то легочных заболеваниях и никакой жидкости в течение дня?! Такое ощущение, что они тут все бредят. По-умному надо бы срочно еще одну капельницу засандалить, но нужного раствора нет. Да и системы для капельницы тоже, так что… ну, Василий Степанович… вот так бы и… не знаю что! Был бы в сознании, она ему устроила бы, а так пришлось лишь головой качать обескураженно.
– Клюква у вас есть? – крайне недовольно спросила Ася.
– Есть, есть. А как же! – поспешила уверить ее Вера Павловна.
– А блендер?
– И блендер есть, – закивала та.
– Клюкву в блендер до половины чаши, залить горячей водой, чтобы покрывала ягоду, но не кипятком. Перемолоть, процедить через марлю, добавить столько же горячей воды, меда, и несите – будем срочно поить.
– Сейчас все сделаю! – вскочила с места Вера Павловна и убежала исполнять.
– Петр, – обратилась Ася к старшему из мужчин, – простите, а как вас по отчеству?
– Романович, – представился тот и слегка поклонился.
– Очень приятно, – улыбнулась ему Ася. – Петр Романович, надо бы машину с улицы убрать, в гараж загнать. Закрыть все и, наверное, проверить хозяйство, не знаю, я не специалист по загородной жизни, но снегопад все усиливается и, видимо, валить будет всю ночь. Наверняка что-то требуется делать в таких случаях.
– Оно конечно, – кивнул тот, и Миша тоже закивал, молча стоя за спиной у товарища. – Дела важные есть. Только Степаныч – это в первую очередь.
– Вы идите, делайте, что требуется, мы уж с Верой Павловной пока тут справимся, – отпустила она мужиков.
Те переглянулись, снова кивнули, соглашаясь, и ушли, а Ася занялась компрессами.
Мужчина все еще горел опаснейшим жаром и был без сознания, там где-то, в небытии, в другой неведомой реальности. Лицо его было напряженным, щеки запали и горели лихорадочным больным румянцем, он хрипло дышал открытым ртом, и губы его побелели и пересохли до бумажной хрупкости.
Что-то было в этом мужчине такое, что Ася не могла бы объяснить словами, но он определенно вызывал интуитивное уважение к себе, даже находясь в бессознательном, тяжелом состоянии…
Бог знает, но то ли от напряжения и усталости, то ли от безысходности и четкого осознания той очень тонкой грани, отделявшей этого человека сейчас от смерти, которую перевалить, перейти хватило бы легкого дуновения, одно мгновение она испытывала странные, необъяснимые чувства к этому человеку.
Ася вздохнула, сняла с его лба нагревшееся полотенце, прополоскала в тазу с ледяной водой, обновленной уже третий раз за это время, отжала и положила обратно на его лоб.
– Ну, как же ты так, Василий Степанович, неосторожно-то? – пожурила она сердобольным тоном, словно какая-то деревенская бабонька. – Как довел-то себя до такого края?
Вздохнула, естественно, не получив ответа, вытащила полотенца у него из-под мышек, прополоскала, отжала и положила назад. А вот над его пахом ее рука чуть замерла, остановившись на мгновение…
И только сейчас, в эту самую минуту она посмотрела на него и увидела настоящим, истинным женским взглядом – а мужчина-то… такой… мужчинистый мужчина, оказывается. Как же она не отметила этого раньше? Так занята была его спасением, что ни о чем другом не размышляла, даже инстинкты отключились.
