Татьяна Ларина
Лживая истина
– Только скажи, Поли, и он уберет от тебя руки, – игнорируя Ярослава, сказал Вадим.
– Это просьба нашего папы. Все в порядке, – улыбнулась она, стараясь разрядить обстановку.
Полине пришлось молча сносить ухаживания Ярослава, пока журналисты, сидевшие за соседним столиком, не ушли. Ей показалось, что эта пытка длилась вечность, и особенно невыносимой ее делал пристальный взгляд Вадима. Полине то казалось, что в пиццерии слишком душно, то ее пробирал озноб. Она чувствовала себя виноватой перед Аленой, которой совершенно точно не нравилась вся эта картина, а еще было стыдно перед Вадимом. К счастью, как только журналисты скрылись за дверьми пиццерии, Ярослав переключил свое внимание на Алену.
– Какой же ты мерзкий тип, – поморщилась Алена.
– Не спорю, Аленка, но девушкам такие нравятся. Ты, например, наверняка увлекаешься не пай-мальчиками?
– Ты прав, я предпочитаю мужчин, и, кстати, ты…
– Простите! – Полина встала, намереваясь уйти из-за столика.
– Куда ты? – растерялась Алена. – Ты обиделась, что я…
– Нет-нет, Аленка. Я просто хочу выйти на воздух. Тут так душно, что голова закружилась.
Ребята молча проводили Полину взглядами, и, когда она ушла, Ярослав притянул к себе Алену. Она попыталась его оттолкнуть, но довольно быстро сдалась и удобно устроилась в его объятиях.
– Алена, как ты можешь? Поли наверняка теперь страдает! – наигранно возмутилась Кира.
– Кир, не делай из меня монстра! Ты отлично знаешь, что у Поли и Яра ничего нет, – разозлилась Алена, хотя на самом деле чувствовала некоторую неловкость перед Полиной за то, что так вела себя с Ярославом.
– Может, и нет, но для нашей девственницы это отличный шанс с кем-то сойтись с благословения Державина. И ты, Аленка, этот шанс отнимаешь.
– Извините, я пойду к сестре. – Вадиму осточертело слушать этот спор, и он стал выбираться из-за стола, но Кира ухватила его за руку.
– Эй, с ней все нормально!
– Не сомневаюсь, но тоже хочу проветриться.
Полина сидела на каменном бордюре, уткнувшись взглядом в свои ботильоны. Ей совершенно не хотелось возвращаться в душный развлекательный центр, а от запаха пиццы уже тошнило. Но тяжелее всего было выносить взгляд Вадима. Полине было до невозможности приятно, что он вступился за нее, она почувствовала, что Вадим наконец по-настоящему к ней потеплел. Но она сама все испортила, согласившись подыграть Ярославу.
– Тебе не говорили, что сидеть на холодном нельзя? – раздался знакомый голос, от которого сердце Полины моментально забилось в разы чаще. Она подняла взгляд и увидела перед собой Вадима. Он чуть улыбнулся и опустился рядом с ней. – Я серьезно. Не сиди на холодном. Можно заболеть, и детей не будет.
– Я не заболею… Зачем ты пришел?
– Хотел посмотреть, как ты.
– Хочу домой.
– Тогда поехали. Приказ отца мы выполнили.
– Считаешь, что я отвратительная? Ну, потому что согласилась на все это, – прямо спросила Полина и посмотрела на Вадима.
– Нет, я считаю, что мой отец отвратительный, раз заставляет тебя все это терпеть. А ты совсем нет… – Вадим запнулся и, неожиданно смутившись, отвернулся. – Ты мне очень нравишься.
Он произнес это тихо, и Полине на какое-то мгновение показалось, что она ослышалась. Но все же Вадим так сказал, и на ее лице заиграла глупая улыбка. Она не знала, что он имел в виду: нравится ли она ему как друг или, может быть, больше… Но это сейчас было неважно.
– Ты тоже мне нравишься.
– Серьезно? – Вадим искренне удивился. – Я же вел себя с тобой как полный придурок.
– Но сейчас уже так не ведешь… И еще ты добр к моему брату. У Кирюши нет друзей, и вообще с ним мало кто общается. Обычно всем неловко из-за его болезни.
– Мне понравился твой брат. Он говорит, что думает, и очень любит тебя и Марину. Мне кажется, что даже к родителям Кирюша относится с теплотой.
– Да, иногда Виолетта бывает с ним ласкова, а Державин показывает любовь при других, но Кирюше этого достаточно. В такие моменты он к ним искренне тянется. Несмотря на то, что у него есть я, материнской любви ему очень не хватает.
– Жаль, что мои родители не могут ее дать. Лучше бы вы попали в другую семью.
– Вряд ли это случилось бы. Никто не стал бы усыновлять Кирюшу из-за его болезни да еще и в таком возрасте. Его бы определили в специальный интернат, а меня оставили бы в обычном детском доме. Нас бы разлучили, и тогда не представляю… – Полина замолчала. Она с трудом подавила вставший в горле ком и зажмурилась, чтобы не заплакать.
– Поэтому тебе приходится потакать моему отцу. Чтобы вас с Кирюшей не разлучили, – догадался Вадим. Полина молча кивнула. – И отец еще осмеливается тебя бить!
– Это случалось нечасто.
– Мерзавец.
– Не говори так. Он все-таки твой отец…
– К сожалению… Я бы отдал все на свете, чтобы он им не был.
Они оба замолчали, каждый думая о своем. Полине хотелось расспросить Вадима, в чем причина такого отношения к нему родителей. Она не могла поверить, что можно не любить родного ребенка. А Вадим размышлял о том, как уберечь Полину от своего отца.
– Кажется, к нам идут, – вздохнул он, заметив Киру.
Она так спешила к ним, что по пути подвернула ногу на высоченных каблуках и чуть не упала.
– Вот вы где! Мы вас заждались! – недовольно проговорила она. – Мы с ребятами собираемся в клуб. Вад, ты с нами? Поли вряд ли отпустят. Мы вызовем ей такси…
– Нет. Я домой, – отрезал Вадим.
– Ну ты чего?.. Пошли бы потанцевали немного. Поли не обидится, что мы пойдем. Ей же все равно нельзя. Да, Поли? – Кира выразительно взглянула на подругу, ища ее поддержки.
– Да. – Полина обратилась к Вадиму: – Если хочешь, можешь пойти с ребятами.
– Не хочу. Я поеду домой с тобой.
– Ну как знаете. Тогда я тоже не поеду. Пусть эта сладкая парочка тусит вдвоем. Кстати, думаю, что после клуба Яр увезет Аленку к себе. – Кира сказала это специально, чтобы хоть как-то задеть Полину, но у нее ничего не вышло. Тогда она развернулась и, даже не попрощавшись, направилась обратно к развлекательному центру.
– Я вызову нам такси, не против? – поинтересовался Вадим.
– Нет, совсем нет.
Такси приехало слишком быстро, как показалось Полине, а дорога до дома пронеслась почти незаметно. В машине они не разговаривали, зато, выйдя на свежий воздух, Вадим прервал молчание.
– Ты не будешь возражать, если я как-нибудь приглашу тебя прогуляться? Я был полным кретином, что так себя вел… Хотя уже говорил это. Мне бы хотелось узнать тебя получше и, может быть, подружиться. Надеюсь, что ты правда сможешь забыть, что я тебя обижал.
– Уже забыла. Мне кажется, ты очень хороший.
– А вот тут ты ошибаешься. – Вадим неожиданно помрачнел и, опустив голову, взглянул на Полину исподлобья. – Я совсем не такой, как ты думаешь.
– Позволь мне самой составить мнение о тебе, хорошо? – улыбнулась Полина, думая, что Вадим всего лишь смущается. – И я буду рада как-нибудь с тобой погулять.
Он глубоко вдохнул и на мгновенье закрыл глаза, а затем вдруг взял Полину за руку и переплел ее пальцы со своими. Она вздрогнула и почувствовала, как ее щеки начинают гореть. Ей казалось, что они оба совершают что-то страшное, предосудительное и совершенно неправильное, но было так хорошо…
– Может, выпьем чаю? – спросила, сбрасывая наваждение.
– Да, давай.
В комнатах не горел свет. Виктор Викторович говорил, что у него будет встреча с инвестором, поэтому дом был в их распоряжении и можно было не бояться гнева родителей. Все так же держась за руки, они направились к кухне, но, проходя через столовую, увидели темную фигуру, одиноко сидящую столом.
– Детишки! – воскликнула Виолетта и с трудом поднялась со стула. – Я заждалась!
– Что ты употребляла? – ледяным тоном спросил Вадим. Он отпустил руку Полины и слегка посторонился. – Ты пьяна? И почему сидишь в темноте?
– Как ты говоришь с матерью?! – прокричала Виолетта. Шатаясь, подошла к торшеру и, чуть не свалив его, с трудом, но все же зажгла свет. – Я не пьяна, тебе ясно? Я ностальгирую.
В неярком свете единственной лампы можно было увидеть, как проводила этот вечер Виолетта. На столе стоял графин с коньяком, рядом на блюдце лежали кусочки шоколада и дольки лимона. Пустую рюмку Виолетта не выпускала из руки.
– Я не пошла с вашим отцом на ужин. Сказала, что у меня мигрень. И это правда. После твоего возвращения меня постоянно мучают головные боли…
– Мама, тебе лучше пойти в комнату и лечь, – теперь в голосе Вадима слышалась искренняя тревога. Он шагнул к Виолетте, но она выставила перед собой руку, словно защищаясь от сына. – Мам, я хочу помочь.
– От тебя мне помощь не нужна. Ты – чудовище, Вадим. Самое настоящее чудовище.
Вадим на мгновение замер, а потом резко развернулся и бросился к лестнице. Виолетта проводила сына взглядом и медленно подошла к Полине. Она внимательно всматривалась в лицо падчерицы и вдруг нежно провела ладонью по ее щеке.
– Ты хорошая девочка, Поли. Я хочу тебя полюбить. Очень хочу. Но не получается. Из-за него. – Виолетта указала пальцем на лестницу. – Он убил во мне всякие светлые чувства. Вижу, что тебе его жаль, но зря. Это чудовище не заслуживает жалости. Если бы не Витя… Он заставляет меня мириться с его присутствием в этом доме…
– Виолетта, о чем ты говоришь?! Вадим твой сын! – возмутилась Полина. – Как ты можешь говорить так о своем собственном ребенке?
– Ребенке? – усмехнулась она. – Лучше бы я сделала аборт.
***
У каждого из нас есть обязательства. С раннего детства мы знаем, что существуют вещи, которые должны делать, несмотря ни на что: есть манную кашу по утрам, исправно ходить на занятия в школу, сдавать экзамены. Когда мы вырастаем, обязательства становятся куда сложнее. Например, быть матерью сына, которого ненавидишь. Виолетта знала, что обязана если не любить Вадима, то хотя бы примириться с его присутствием. Но она не могла. Все ее существо сопротивлялось мысли, что рядом с ней находится тот, кто лишил ее способности любить.
Глава 5. Уметь любить
Любовь… Она бывает разной. Мы привыкли думать, что любовь зависит от того, к кому мы ее питаем – к возлюбленному, другу, родителям, ребенку, брату или сестре, наставнику, кумиру… И зачастую забываем, что любовь куда больше зависит от того, кто ее испытывает, от того, насколько человек умеет любить и на что он ради любви готов. Полина была уверена, что попала в семью, где никогда не знали этого чувства. Ей было с чем сравнивать: несколько лет назад она еще была обожаемой дочерью, а теперь стала пунктом в предвыборной кампании отчима.
Полина никак не могла уснуть. В голове крутились слова мачехи. Чем Вадим мог заслужить такую ненависть родной матери? Ведь не любить своего ребенка противоестественно! Настоящим чудовищем в глазах Поли была скорее сама Виолетта.
Полина вспоминала своих родителей. Когда они с Кирюшей были совсем маленькими, каждое воскресенье папа устраивал им какие-нибудь «приключения», как он сам это называл. С утра мама готовила разную снедь: бутерброды, вареные яйца, шоколадные батончики, сок или лимонад, а папа занимался снаряжением. Затем всей семьей они отправлялись в поход, на пикник или к речке, где на пирсе была пришвартована их старенькая лодка. Эти воскресные приключения были самыми лучшими детскими воспоминаниями Полины. А потом папа заболел. До самого конца он скрывал, насколько все серьезно, но Полина догадалась. И делала вид, что ничего не знает, чтобы не расстраивать папу… и Кирилла – брат до последнего не понимал, что отец уходит.
Когда отца не стало, мама не могла позволить себе долго горевать – у нее были Полина и Кирилл, и она старалась изо всех сил, чтобы дети не чувствовали себя обделенными любовью. И хотя боль утраты никуда не делась, со временем они снова стали смеяться. Полина закрыла глаза, представляя, что мамочка вновь рядом. Вот она склоняется над Полиной, гладит по щеке, и ее рука пахнет цветочным мылом, кухней и немного духами… На долю секунды Полине в самом деле почудилось прикосновение теплых пальцев. Она коснулась щеки, но ощутила лишь мокрый след от слезинки.
– Мамочка, почему ты не рядом… – прошептала она и горько заплакала, уткнувшись лицом в подушку.
Мало-помалу слезы сошли на нет, но легче не стало – к уже привычной боли примешалась новая, свежая и оттого едва ли не более острая. Она подумала о Вадиме. В отличие от нее, он никогда не знал родительской любви. Она не могла даже представить, каким было его детство рядом с Виолеттой и Виктором Викторовичем. И как же плохо было ему сейчас, после жестоких слов матери!
Не раздумывая ни минуты, Полина соскочила с постели, накинула халат и бросилась к двери, но по пути взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: красные глаза, заплаканное лицо, растрепанные волосы. В таком виде нельзя было никому показываться. Полина умылась ледяной водой, причесалась и на цыпочках вышла из комнаты. Она понимала, что идти ночью в комнату парня не самая лучшая идея, но не могла оставить Вадима одного. Она уже подняла руку к его двери, но не успела постучать – из гостиной послышался шум и чьи-то голоса. Полина тихо прокралась к лестнице и укрылась за перилами, сквозь которые могла видеть гостиную, сама оставаясь незамеченной.
На диване полулежала Виолетта. Виктор Викторович, словно хищник, навис над ней. Полина не слышала его слов, но даже отсюда чувствовала его гнев, должно быть, его разъярило состояние супруги. Полина представила, какой ужас должна сейчас испытывать Виолетта, и от страха у нее вспотели ладони. Однако Виолетта резко оттолкнула мужа:
– Не строй из себя моралиста! Мне надоело все это терпеть!
– Что?! Тебе надоело?! Ты забываешься, Ви! – не боясь разбудить весь дом, проревел Виктор Викторович.
– Виктор! – Виолетта схватилась за голову, словно ее череп мог треснуть от рева мужа, но в следующее мгновение ее руки безвольно упали, а лицо исказила гримаса боли. – Я для тебя как вещь!
– Не говори так, Ви. Ты моя жена, и я люблю тебя. Не смей в этом сомневаться. Ты даже не представляешь, как ранят меня твои слова. Это дурь, дорогая, а дурь надо выбивать… – Виктор Викторович поднял руку, но Виолетта не стушевалась.
– Ударишь меня? Снова? Чтобы потом вымаливать прощение?
Она вскочила с дивана и удивительно бодрым для пьяной шагом отошла в другой конец гостиной.
– Я аннулирую все кредитки, закрою счета и не буду оплачивать твои прихоти, – усмехнулся Виктор Викторович, и Виолетта вдруг замерла, будто оглушенная словами мужа.
Она медленно повернулась и нахмурилась, обдумывая, что ответить. Державин довольно улыбнулся, понимая, что одержал очередную победу, но Виолетта не намеревалась в этот раз сдаваться:
– Тогда я подам на развод и отсужу у тебя половину имущества! – вряд ли она осмелилась бы сказать это, будь она в здравом рассудке, но алкоголь придавал ей сил.
– Не посмеешь, и ты сама это знаешь. Развод – это крах моей карьеры, а этого я не допущу. Только смерть разлучит нас. Будь умницей и не делай глупостей. Я не хочу остаться вдовцом. – Виолетта дрогнула и замерла, а Виктор Викторович неторопливым шагом подошел к ней и заключил в объятия. – Я люблю тебя, Ви, ты же знаешь. Ты – моя слабость, моя жизнь, мой воздух.
Державин поцеловал жену в щеку, а потом с упоением вдохнул аромат ее волос, стянутых в тугой хвост. Виолетта обмякла в его руках, будто эта вспышка ярости забрала у нее последние силы. Она расплакалась, как девочка, уткнувшись лицом в грудь Виктора Викторовича, и сквозь слезы пробормотала:
– Ты мне изменяешь. Я знаю.
– Никогда. В моем сердце только ты, а измена – это прежде всего желание к другой.
– Но ты с кем-то спал после приема в честь возвращения сына. Я знаю… Думаешь, не почувствовала ее запах, когда ты пришел в спальню? Это был кто-то из прислуги? Светлана? Матильда? Таня?
Виктор Викторович грубо оттолкнул от себя Виолетту, но затем схватил ее за локоть и притянул к себе.
– Ты меня вынудила! Ты купила кокс и сделала это так неумело, что мне сразу же донесли. Я знал, что ты решишь нанюхаться прямо той ночью. Если бы ты знала, Ви, как мне хотелось взять твою тонкую шейку и сдавить до хруста! Но я удержался. Ты хотя бы представляешь, чего мне это стоило?!
– Но я… я… я не знала… Мне было так плохо из-за того, что ты вернул Вадима…
– Знаю, дорогая. Именно поэтому я позволил тебе эту слабость, но мне нужна была разрядка. Я думал только о тебе, но если бы пришел в спальню, то причинил бы тебе боль. Я хотел тебя от этого уберечь. Понимаешь? – Виолетта кивнула, и Виктор Викторович отпустил руку жены и снова ее обнял. – Ты меня вынудила пойти на это, и я мучился чувством вины. Знаешь, как мне плохо?
– Прости меня, – сказала Виолетта.
– Что? – переспросил Виктор Викторович.
– Прости меня, – повторила она громче.
– Пойми, любимая, я никогда тебе не изменял. Да, у меня случались связи с другими женщинами, но ты знаешь, что сама в этом виновата. Жить с тобой так сложно. Ты красивая, молодая, стройная, а я старше тебя, совсем не красавец…
– Не говори так. Ты же знаешь, что я люблю тебя и никогда не забуду, что ты для меня сделал.
– Я очень на это надеюсь, дорогая, потому что моя любовь к тебе безгранична.
– Знаешь, я сегодня не сдержалась и наговорила Вадиму всякого. – Виолетта чуть отстранилась от мужа и стала нервно теребить его галстук.
– Что наговорила? – помрачнел Виктор Викторович.
– Напомнила ему о той ночи. Зря, наверное…
– Что?! – Державин схватил жену за плечи и сильно тряхнул. – Что ты сделала?! Забыла, что мы договорились не упоминать об этом?
– Я… Они вернулись с Поли, он начал изображать заботливого сыночка, и я не выдержала. Витя, я выпила, и те воспоминания…
– Идиотка, ты сказала при Поли?!
– Нет-нет, ничего такого… Я просто сказала Вадиму, что он – чудовище, но мой сын и так понял, что я имею в виду.
– Запомни раз и навсегда: о той ночи больше ни слова. Ничего не было, ясно?
– Зачем ты привез его домой, Витя? Зачем?.. – Виолетта разрыдалась, и Виктор Викторович вновь обнял ее и стал нежно гладить по волосам.
– А что мне было делать, дорогая?
– Придумал бы что-нибудь… Ты же мог его отправить куда-нибудь подальше.
– Хватит, Ви. Он – наш сын и будет с нами. Мне надоело объяснять прессе, почему Вадим получает образование в другой стране. Его не было с нами в общей сложности восемь лет! Как это выглядит в глазах общественности? Я ратую за ценность семьи, а сам отсылаю сына куда подальше? Поли и Кирилл, конечно, помогли моему имиджу, но все равно…
– Пожалуйста, избавься от него. Давай снимем ему квартиру?
– Обязательно. Я же сказал, что так и поступлю, как только смогу убедиться, что он в состоянии жить самостоятельно.
Сидеть было холодно, и от неудобной позы у Поли затекли ноги, но она не могла пошевелиться. Вцепившись в перила, она смотрела сквозь кованую решетку на приемных родителей, а в ее сердце крепла к ним ненависть. Мама всегда говорила, что это плохое чувство, оно в первую очередь приносит вред тому, кто его испытывает. Нужно уметь прощать и отпускать… Но Полина не могла. Она знала, что никогда не сможет простить Державиным их нелюбовь к сыну.
– Витя… – Виолетта подняла голову и посмотрела в глаза мужу.
– Что?
– Ты правда любишь меня?
– Опять за свое? – сразу же вскипел Виктор Викторович.
– Докажи, что любишь!
– Тебе мало доказательств?!
– Я хочу ребенка!
– Ви, ты в своем уме? В нашем возрасте?
– Какой возраст?! Сейчас рожают и в шестьдесят, а мне только сорок пять.
– Тебе мало троих?
– Мало! Я хочу нормального ребенка, которого буду любить и который полюбит меня! Нашего, понимаешь?
– Ви, какие дети?!
– Только подумай… Для тебя это станет лишним козырем. Сколько сейчас пар, которые решаются на ребенка в зрелом возрасте. Ты завоюешь их симпатию. К тому же о нас все будут писать. И ты сам полюбишь нашего малыша.
– В твоих словах есть смысл… – Виктор Викторович склонился к жене и поцеловал ее в лоб.
Виолетта запрокинула голову и шумно выдохнула.
Полина с трудом поднялась и попятилась назад. Ей противно было даже думать о том, чем собираются заняться приемные родители прямо в гостиной. К горлу подступила тошнота, и закружилась голова. На ватных ногах, чувствуя неприятное покалывание, Полина добрела до своей комнаты. Она замерла на пороге, глядя на дверь в комнату Вадима – может, стоит постучать? Нет, лучше его все же не тревожить. Скорее всего, он уже уснул, и будить его – не лучший способ поддержать.
На следующее утро, спустившись к завтраку, Полина увидела за пустым столом одну Виолетту – мачеха с наслаждением потягивала кофе. Полина невольно представила, после чего ее мачехе потребовался крепкий эспрессо.
– Садись, Поли, сегодня мы завтракаем вдвоем.
– Как?! А где?..
– У Кирюши раннее занятие с физиотерапевтом. В эту субботу ему перенесли на полтора часа раньше, ты забыла?
– Да, я помню, – соврала Полина. На самом деле у нее совершенно вылетело из головы, что брата заберут на рассвете, иначе бы она обязательно встала, чтобы пожелать ему доброго утра. – А где папа и Вадим?
– А-а… – протянула Виолетта, и на ее лице появилась змеиная улыбка. – У них сегодня мужской день. Папа решил, что они с Вадимом слишком отдалились, пока он учился в Британии. И Витя прав. Мальчику не хватало его внимания. Вадим у нас слишком изнеженный и достаточно капризный, не находишь?
– Нет.
– И тем не менее он ведет себя неподобающим образом. Сказывается долгое отсутствие дома. Общение с отцом один на один, мужские развлечения, новые впечатления – все это пойдет на пользу не только Вадиму, но и всей нашей семье.
Полина не смогла притронуться к завтраку. Ей было дико страшно за Вадима. Зная, каким бывает Виктор Викторович, когда никого нет рядом, она переживала, что он причинит вред своему сыну. Виолетта так и не объяснила, куда они уехали, и не имела представления, когда вернутся. Единственное, что оставалось Полине – это ждать.
Она просидела весь день в гостиной и даже отказалась встретиться с Аленой, звавшей ее на прогулку. Подруга, казалось, обиделась: должно быть, ей не терпелось рассказать о том, как она провела время с Ярославом, но Полине было совсем не до этого. Даже Кирилл не смог отвлечь ее от дурных мыслей. Они играли с трансформером, подаренным Вадимом, но мыслями Полина была далеко. Виктор Викторович и Вадим не вернулись и к ужину. Тогда Полина совсем отчаялась и попросила Виолетту позвонить Державину, но та отмахнулась, заявив, что им с Вадимом не стоит мешать, а Полине не следует засиживаться в гостиной до ночи.
Было далеко за полночь, когда послышался шорох гравия на подъездной дорожке. Полина вскочила и подбежала к окну. Из внедорожника Виктора Викторовича выскочил Вадим, громко хлопнув дверью, и пулей влетел в дом. Державин, не в пример сыну, никуда не торопился. Он вышел из машины и, оперевшись о нее спиной, закурил.
Полина отошла от окна и прислушалась. В коридоре послышались шаги Вадима, потом хлопнула дверь в его комнату. Тогда она на цыпочках вышла из спальни и, недолго поколебавшись, все же осмелилась постучать.
– Что ты хочешь? – раздался сдавленный голос Вадима. Полине даже показалось, что он плачет.
– Вадим, это я. Можно зайти?
– Поли?.. – Он сам распахнул перед ней дверь и, убедившись, что в коридоре никого нет, впустил ее в комнату.
Даже в слабом свете ночника Полину поразила его неестественная бледность и темные круги под запавшими глазами. Ничего не говоря, она шагнула к Вадиму и обняла его, прижимаясь всем телом. Она понимала, что между отцом и сыном что-то произошло, и чувствовала, как нужна Вадиму ее поддержка. Он сначала растерялся, а после крепко прижал ее к себе.
– Ты в порядке? – прошептала Полина.
– Не знаю…
– Куда вы ездили? Я волновалась за тебя.
– Отец хотел, чтобы я стал более мужественным. Он решил сделать из меня мужчину.
– В каком смысле? – насторожилась Полина, чуть отстранившись.
Сердце ее пропустило удар, и Вадим, будто почувствовав это, тяжко вздохнул:
– Он повез меня на охоту, – выпустил Полину из объятий и опустился на край кровати. Как бы ему ни хотелось выговориться, было страшно отпугнуть ее своими откровениями. И все же он не смог сдержать поток слов: – Мы приехали в частные угодья. Там специально для нас выпустили трех оленей.
– Оленей? Разве охота на них не запрещена?
– Не знаю… Там специально содержат животных, чтобы богачи вроде моего отца могли ради развлечения на них охотиться. Можно было выбрать лис, зайцев, но отец решил, что мы будем охотиться на оленей. Я не хотел в этом участвовать. Сначала думал, что просто буду бродить по лесу с ружьем, пока не придет пора возвращаться. Но у отца был другой расчет. Первого оленя он застрелил для примера, а за следующим отправил меня. Я специально стрелял мимо… Папа орал, что я мазила и ни на что не способен. Но мне было все равно. Я не мог убить… Но он это понял. Когда мы снова напали на след оленя, папа запретил мне стрелять. Я думал, он решил сам его убить, но ошибся. Отец завидел оленя на холме, прицелился и выстрелил, но не убил. Он прострелил ему брюхо.
– Какой кошмар, – прошептала Полина, сев рядом.
– Мы подошли к оленю, и тогда отец сказал… чтобы я его застрелил. Он лежал там на сырой земле и так дышал… а из брюха струилась кровь. Он был не жилец, понимаешь? Отец закинул на спину свое ружье, развернулся и пошел к охотничьему дому, а меня оставил с умирающим оленем.
– Ты… ты застрелил его?
– Сначала я не смог. Я сел рядом с ним на землю и попытался прикрыть его рану. Знаешь, как в фильмах, когда в кого-то стреляют? Но когда я коснулся ее, олень взревел. Мне так хотелось ему помочь, но я не мог. Не знаю, сколько я там просидел… В конце концов у него началась агония. Тогда я встал, приставил ружье к его голове и выстрелил.
– Ты все сделал правильно. – Полина крепче сжала руку Вадима, и он грустно улыбнулся. – Ты очень хороший человек. И очень добрый. У тебя не было другого выхода.
– Да, ты права. В этот раз у меня не было выбора. Но я совсем не такой хороший, как ты думаешь. Я совершил страшную вещь, Поли. Мама права, я – чудовище.
– Не знаю, почему ты так говоришь… Но я в это не верю. Что такого страшного ты мог совершить?
– Я не могу сказать тебе.
– Ты мне не доверяешь?
– Поли, пожалуйста… Если я расскажу тебе сейчас, ты навсегда во мне разочаруешься. Если бы ты знала, как я раскаиваюсь. Как хочу все исправить, но уже ничего не могу.
– Если ты раскаиваешься, значит, у тебя есть совесть. Чтобы ни произошло в прошлом, сейчас ты – тот парень, который подарил игрушку моему брату и играл с ним, ты тот, кому было тяжело, но все же ты избавил несчастное животное от мучений, ты тот, кто вступился за меня в пятницу в боулинге… Ты совсем не чудовище. Ты – человек, который когда-то совершил ошибку и сейчас горько об этом жалеет.
– Ты слишком доверяешь людям, Поли. Они могут не оправдать твоего доверия, – изменившимся, холодным тоном произнес Вадим и отпустил руку Полины.
Ее ладонь вмиг замерзла, и в комнате тоже вдруг стало зябко.
– Ты о себе?
– Нет…
Вадим с шумом выдохнул и словно оттаял. Он снова взял Полину за руку, поднес ее ладонь к губам и нежно поцеловал. Она замерла, затаив дыхание, и ей вдруг почудилось, что земля ушла из-под ног и они с Вадимом воспарили в небо. Никогда в жизни Полине не было так хорошо, как сейчас. И пусть то, что происходило между ними, должно считаться в корне неправильным, истинное чувство, которое крепло с каждой секундой, оправдывало все.
– Я никогда не сделаю тебе плохого. Особенно после того, что ты сегодня сказала. Для тебя я сделаю все.
Полина знала, что Вадим не шутит. Он был настолько серьезен, что между его бровей появилась складка, и Полина невольно ее разгладила, проведя кончиком пальца. От этого касания Вадим напрягся и отпустил руку Полины, но лишь затем, чтобы взять в ладони ее лицо.
Снова у Полины промелькнула мысль, что все происходящее неправильно. Неправильно уже хотя бы потому, что она в одной пижаме на голое тело сидит на кровати парня, с которым знакома всего неделю. Утром Полина назвала бы такое поведение нескромным и даже неприличным, но сейчас желания возобладали над разумом. И когда горячие губы Вадима коснулись ее губ, все мысли испарились, оставляя на своем месте лишь чувства.
Вадим целовал Полину нежно, не торопясь, словно смакуя сладкий фрукт. Его руки гладили ее спину, опускались ниже, сжимали ягодицы. Полина даже не заметила, как она оказалась на Вадиме, а в следующее мгновение он уже навис над ней. Его губы оказались на ее шее, и следом на ключицах…
От его близости у Полины закружилась голова. Она с трудом отдавала себе отчет в том, что делает, точнее, в том, что позволяет делать с собой. Горячая ладонь Вадима легла на живот под майкой, а потом скользнула выше… Полина шумно выдохнула, когда его рука накрыла ее грудь. Впервые парень так ее касался, и ей хотелось большего. Сама же она не решалась на большее, чем простые поцелуи.
Вадим чуть приподнялся и жадно посмотрел на Полину. Она напомнила ему беспомощного олененка, который лежал перед ним, истекая кровью. Ей он не смог признаться, что застрелил не взрослое животное, а беззащитного детеныша, совсем не понимавшего, чем провинился перед человеком. Полина тоже многого не понимала, но она искренне к нему тянулась и этим обрекла себя на его любовь. Но Вадим сознавал, что сейчас следует остановиться. Как бы сложно ему ни было, как бы его тело ни требовало разрядки…
Полина не поняла, почему Вадим вдруг остановился. Но его промедление ее отрезвило. Она судорожно поправила лямку пижамной майки и резко поднялась. Разум вернулся окончательно, и Полине стало стыдно. Она направилась к двери, а он не пошел за ней.
– Поли! – позвал Вадим, когда она взялась за ручку. – Прости…
***
Любовь… Она бывает разной. Мы привыкли думать, что любовь зависит от того, к кому мы ее питаем – к возлюбленному, другу, родителю, ребенку, брату или сестре, наставнику, кумиру… И зачастую забываем, что любовь куда больше зависит от того, кто ее испытывает, от того, насколько человек умеет любить и на что он ради любви готов. У Вадима никогда не было перед глазами примера искренних чувств, он был обделен материнской лаской и не знал гордости отца за себя. Будучи ребенком, он часто сидел в одиночестве и привык, что никому до него не было дела. Но теперь все изменилось. Появилась она. И теперь Вадим был готов на все, чтобы не потерять Полину.
