Татьяна Москвина
Разберемся!
За «Непрощённого» Нагиеву можно всё простить
Собираясь на просмотр фильма режиссёра Сарика Андреасяна «Непрощённый» (2018) с Дмитрием Нагиевым в главной роли, я была готова к обычным страданиям зрителя отечественного кино. Ведь Андреасян для меня почти что синоним бездарности (взять хотя бы его унылый «Служебный роман. Наше время» или чистый мусор типа «Что творят мужчины!»). Однако…
Как я вас уже предупреждала, видимо, близится конец света: Сарик Андреасян снял фильм бесхитростный, незатейливый и откровенно примитивный, но имеющий в своём составе нечто живое и трогательное. Я не имею в виду мокрого котика, которого нашёл в конце картины несчастный герой, Виталий Калоев, мокрый котик – это из того же арсенала тупых штампов, которыми обычно пользуется режиссёр. Он, я думаю, не кинорежиссёр вовсе в традиционном понимании профессии, он бизнесмен – организатор аудиовизуального продукта и поразительно глух к языку кино в принципе. Недаром его образование – это курсы под руководством Юрия Грымова, а чему можно научиться у Грымова? Ответ знает только ветер.
Но фильм реально волнует! Жгучая тема, которую выбрал режиссёр и разработали сценаристы (слава богу, их не бригада, а всего три человека: А. Гравицкий, С. Волков и М. Джейкобс), оказалась подвластна незатейливой манере рассказа. Эту историю многие помнят, и герой её, Виталий Калоев, жив (очень кстати реального Калоева показывают в конце, под титры). Это он покарал авиадиспетчера, из-за ошибки которого погибла вся его семья. Ни к чему тут изысканные ракурсы и сюжетные хитросплетения, и даже замедленность изложения кстати: перед нами трагедия. И у этой трагедии есть мощный трагический герой. Да, на счёт ядерной энергии Дмитрия Нагиева, его природного обаяния и полученной им в Ленинградском театральном институте отличной школы, его недюжинного, как оказалось, драматического потенциала я отношу успех фильма «Непрощённый». В котором неоригинально вроде бы всё (начиная с названия, бессмысленно прикарманенного у известной картины Клинта Иствуда: при чём тут непрощённый, когда Калоев – непростивший). И тем не менее фильм действует не только на нервы.
Калоев, инженер-строитель, живёт в собственном доме с женой и двумя детьми. (Дому явно не хватает обжитости, как это бывает с особняками в криминальных сериалах, – всё обустраивается наспех в реальном обиталище кого-нибудь из генеральных продюсеров.) Позиционируются два свойства героя: он честный человек (требует дополнительных балок в конструкции, иначе та рухнет) и он обожает свою семью (бурно и ярко, соответственно национальному темпераменту). Когда Калоев уезжает на машине в командировку и оборачивается, мы знаем, что он видит свою семью в последний раз и наш герой тоже что-то подозревает. Нагиев в этом фильме вообще отличается по части глубинных переживаний – вот и когда номер рейса, на котором должна прилететь его семья, исчезает с табло, взгляд героя транслирует исключительную тревогу и страшное понимание. Далее идут страдания. Зритель чувствует, что его ловят на явный крючок (что может быть ужаснее гибели близких?), но деваться некуда. Даже твердя в уме, что никого бы не пустили на место катастрофы, что в случае столкновения в воздухе погибшие не валяются целыми и невредимыми в живописном беспорядке, – в сцене, где Калоев находит тела своих близких, содрогание зрительской души неизбежно.
Понимаете, это вам не «Викинг», где положительный князь ради власти мочит родственников. И не звягинцевская «Нелюбовь», где родители вяло ищут ненужного им сына и уже через год всё забыли. Это открытая трагедия настоящей любви к близким. Кровная, страстная, грозная привязанность. Тут в картину входит древняя тема – многострадального Иова, потерявшего семью и гневно вопрошающего Господа о том, зачем он так искушает человека. Напрямую этого в «Непрощённом» нет, только в конце, когда Калоев возвращается в Россию, он говорит журналистам кратко: «А с Богом я поссорился». Но весь строй рассказа – об этом. Как из мирного и с виду цивилизованного инженера вырастает архаический человек, косматый мститель, грозный судья. В фильме это маркировано постепенным ростом бороды у героя, и если бы не талант Нагиева, можно было бы похихикать над этими накладными бородами. Но никому хихикать неохота.
Мастер комического грима, на этот раз Нагиев оправдывает каждое состояние своего героя настоящими внутренними затратами. Некоторые сцены он играет так, что становится абсолютно вровень с признанными драматическими актёрами Голливуда – скажем, с Де Ниро, с Хэнксом. Совсем просто было бы показать, как из человека вырывается дикий зверь мщения, однако Нагиев сдерживается, он настаивает на полной человечности своего героя. Ведь Калоев упорно хотел всего лишь, чтобы авиадиспетчер, виновный в катастрофе, и его руководство извинились перед ним. Но когда лощёные чиновники суют ему бумагу про компенсацию, архаический человек с глубокой и страстной натурой восстаёт против всего строя такой жизни. Где он должен продать память о близких и не имеет права покарать преступника. Примечательно, что авиадиспетчера Калоев зарезал швейцарским ножом, купленным в сувенирном киоске. Такое вот восстание архаического права на кару против выродившейся «цивилизации»!
Конечно, на мой взгляд, фильму не хватает интеллектуального элемента – для ритмической перебивки зрителю хорошо было бы послушать какой-нибудь умственный спор о судьбе, о цивилизации, о страдании, как это бывает в голливудских картинах, вместо того чтобы хронически созерцать однообразные рыдания Калоева на могиле близких. (Ах, идёт снег, он стирает снежинки с лица дочки, достаём дружно платочки…) Если бы не Нагиев, вытащивший из своего нутра подлинно сильные и глубокие эмоции, это было бы несносно. Но ведь это он заполняет пространство фильма, его лицо мы изучаем два часа и видим серьёзные и строгие черты вместо обычных гримас. Так что жгучая тема и мощный актёр вывезли «Непрощённого» в центр внимания зрителя.
Страх за близких так переполняет нас, что, пострадав на сеансе в кино, с каким счастьем мы возвращаемся домой и видим любимых живыми и невредимыми! В эту минуту. Хотя бы в эту минуту…
Целый мир за один рубль
На сайте одного популярного телеканала предлагают месяц подписки на фильмы и сериалы всего за один рубль. «Ого, рубль, оказывается, ещё таит в себе ресурс могущества!» – подумала я и погрузилась в огромный причудливый мир отечественных «мувиков». «Мувиками» (от movie – «кино» по-английски) ласково называют свою продукцию некоторые профессионалы визуального производства. А произведён уже целый мир – со своими героями и законами. Я, в силу тайной преступности натуры, конечно, выбрала детективно-криминальное направление путешествия в этот мир, но это, кстати, основное направление…
Первое, что надо сделать, готовясь к путешествию в мир мувиков, – это забыть о правдоподобии, просто погасить эту идею в уме. Для мувиков так называемая правда жизни – это лёгкий элемент декорации. Если здесь неказистый на лицо исторический царь Борис Годунов превратился в красавчика Безрукова, что ждать от изображения близкой реальности? К примеру, в советском 1975 году, специально обозначенном в кадре премьерной афишей фильма «Звезда пленительного счастья», героиня произносит «надоел мне этот совок», чего до конца восьмидесятых и быть не могло (из фильма «Операция “Сатана”» серии «Мосгаз»). И эдак на каждом шагу. Реальные правоохранительные органы заменены на волшебные, и суд- медэксперты там производят свою работу в полном боевом макияже и даже с длиннющими распущенными волосами. (Рекорд по волосам – в сериале «Гадалка» 2019 года выпуска.) Терпилы как-то исключительно удачно падают и, стукнувшись головой, отбывают в лучший мир. «Махач» и «догонялово» (драка и погоня) столь замысловаты, что приобретают черты своеобразного балета. В центре мувика размещены красивые женщины, не меньше двух, вокруг которых обязательно увиваются мужчины, тоже не менее двух на душу… Действие мувиков происходит как бы в России, но никакая это не Россия, а остров «Где-то там», некая «Небыляндия», под Россию чуток загримированная. Смешнее всего это происходит в недавнем сериале «Тот, кто читает мысли» (версия американского «Менталиста»). Там действующие лица ездят на машинах с затёртыми эмблемами и с четырёхзначными номерами. И входят в некие виллы, лос-анджелесоподобные, где живут условные бизнесмены и дизайнеры. Мувик так плох, что даже хорош!
Когда начинаешь въезжать в мувик, реакция одна и та же: боже, за что, почему, для чего я смотрю эту «голимую пургу»! Но это поначалу. Через пару серий приходит беспокойство: так Алёша уйдёт, что ли, от Лены? А эта дура куда попёрлась – туда же нельзя! А этот полковник – явно крыса, он же предаст… Нельзя Максиму жениться на Лизе! Ещё пара серий – и ты в капкане и на крючке. И потому тоже, что для многих отличных актёров мувики сегодня – единственная возможность заработать, и они трудятся самоотверженно и вдохновенно, пытаясь из выданного скудного материала сшить хоть какую-то жилетку. Так, к примеру, произошло в сериале «Гадалка», повествующем о том, как провинциальную ясновидящую, калиброванную брюнетку, нанимают консультантом в убойный отдел. Она, правда, видит не очень ясно и пытается визуализировать свои прозрения, рисуя картинки не только на бумаге, но и на всех подручных материалах, особенно эффектно смотрятся разводы пальцами на рассыпанной муке. Однако начальника отдела, следователя Потапова, играет Михаил Пореченков, а я обычно смотрю на Пореченкова вместо приёма успокоительных средств, потому что это актёр-антидепрессант. Он явно сам придумал приятную флегматичную манеру общения своего героя и то интересное приспособление, что в редкие минуты отдыха следователь Потапов постоянно слушает альбом «Джаз» Кости Кинчева. Ясно, что слушающий Кинчева плохим человеком быть не может! Начальника же над Потаповым и вообще играет Василий Иванович Бочкарёв, суперзвезда Малого театра. Что отличает хорошего актёра от посредственного? Я вам расскажу. Хороший актёр – это тот человек, на которого можно долго-долго смотреть и не надоедает. Не надоедает же, скажем, Андрей Смоляков в роли майора Черкасова (серия фильмов «Мосгаз»), хотя ведь очевидно, что никаких майоров в стиле Юла Бриннера, прячущих ослепительную лысину под шикарными стильными шляпами и расхаживающего походкой вольного человека в Москве шестидесятых – семидесятых быть не могло. Да их и сейчас нет в природе, но зато они есть в мувиках – герои! Наличие героев – красивых, умных, благородных, смелых – главная ценность мувиков в грустном реальном мире, забитом маленькими, некрасивыми, глупыми и перепуганными…
Однако два момента в мире мувиков меня смущают. Первый: хотя правда жизни здесь невозможна, какая-то мера в неправдоподобии должна быть соблюдена. В фильме «Операция “Сатана”» («Мосгаз») фигурируют два начальника-учёных, возглавляющих закрытое советское КБ по производству ракет. Один оказывается спекулянтом, другой – американским шпионом. Играют негодяев замечательные артисты Сергей Колтаков и Владимир Ильин, но помилуйте, степень завиральности всё-таки выходит космической. Или взять тот факт, что неимоверное количество злодеев – кровавых убийц в мувиках – певцы, актёры, кинорежиссёры, хотя всем известно, что это вообще не люди, а чистые голуби. Второй момент: в интересах рейтинга, чтобы расширить аудиторию, детективный мувик почти обязательно скрещивается с мелодрамой, чтобы не только «кто убил», но и «поженятся ли они?». Отсюда повышенное количество красоток на метр сюжета и обязательные выяснения отношений. Не всегда мелодрама и детектив сливаются гармонично – так, дисгармония произошла в недавней премьере на Первом сериала «Заступники» (2020).
Бывает, что сериал пишет одна мощная профессиональная рука, и это лучший вариант. Но Зоя Кудря (выдающийся писатель мувиков, сочинившая такие незаурядные фильмы, как «Граница. Таёжный роман», «Ликвидация», «Мосгаз» – первые три выпуска, и многое другое) – она одна. А фабрик много, давай вези зерно на мельницу! «Заступников», основанных на реальной адвокатской практике шестидесятых годов, писали восемь сценаристов. Разумеется, не вместе – многострадальный сценарий явно переходил из рук в руки и дрейфовал в сторону усиления мелодраматической линии. Героиня, молодой адвокат Нина, стала беременной, разводящейся, флиртующей, отбивающей ухаживания начальников, то есть идущей избитой и банальной мелодраматической тропой. И хотя трепетная Мари Ворожи, исполняющая роль Нины, приятна глазам, взвесь подлинного и выдуманного показалась мне съедобной, но не слишком вкусной. Дела, которые брала Нина, выявляли настоящие характеры и судьбы людей, уровень стилизации советского времени, обеспеченный крепким режиссёром Владимиром Коттом, был выше ординара, но мелодраматическая жвачка отбивала вкус подлинности.
Но на свой рубль я много получила, спору нет.
«Диверсант». Эволюция
Как изменилось кино вообще и наше военное кино в частности за последние двадцать лет, отлично видно на примере телевизионной картины «Диверсант». Первая её часть, собственно «Диверсант», вышла в 2004 году, вторая, «Диверсант. Конец войны», – в 2007-м, третья, «Диверсант. Крым», – в 2020-м. Если смотреть все три части подряд в порядке их появления, эволюция видна совершенно наглядно, как на плакате.
Первый «Диверсант» для своего жанра – военно-приключенческого фильма – почти идеален. Подвиги тройки разведчиков, проявляющих чудеса смекалки и ловкости в тылу врага, конечно, выдуманные, но ничего совсем уж неправдоподобного и нарочито искусственного в них нет. Фильм сохраняет некую «пуповинную» связь с советским кинематографом с его вниманием к людям, живыми естественными ритмами рассказа, точными речевыми характеристиками героев, юмором, вкусными деталями и так далее. Что понятно: автор исходного романа «Диверсант» – писатель Анатолий Азольский, 1930 года рождения, среди сценаристов – советский классик Владимир Валуцкий, режиссёр Андрей Малюков в юности работал ассистентом на «Освобождении» Юрия Озерова, а дебютировал в 1977 году картиной «В зоне особого внимания». Делать выдуманных героев близкими, живыми, любимыми советские кинематографисты умели, это аксиома. Тройка героев «Диверсанта» между тем – это не только живые характеры, но и вариация «трёх богатырей». Капитан Калтыгин (Владислав Галкин) – Илья Муромец, лейтенант Бобриков (Кирилл Плетнёв) – Добрыня Никитич, лейтенант Филатов (Алексей Бардуков) – Алёша Попович. Все играют отлично, а Галкин даже и превосходно, создавая мощный образ русского человека, идеального на войне и непригодного для мирной жизни. Грозная, беспредельная энергия, заключённая в герое Галкина, нуждается в строгой и точной форме, в приказе, в бое – оставленная наедине с собой она становится лютой тоской и отчаянной злобой…
Десятисерийный «Диверсант. Конец войны» выходит в 2007 году, и режиссёр у фильма другой – Игорь Зайцев. Какие-то рудименты советской «пуповины» ещё сохраняются, но чётко видно, что уже были «Ночной дозор» и «Дневной дозор» – картины, обозначившие вектор перелома. От XX века к XXI. От искусства кино к «кинематическому дизайну». Краски становятся ярче, сюжетные линии – искусственнее и вычурней, куда больше внимания уделено боям, схваткам, сражениям с эффектным показом не человеческих взаимоотношений, а технологических и механических деталей. Логика рассказа начинает хромать, выпадают целые звенья, но визуальный вихрь не даёт задуматься. Крови изрядно прибавляется, музыка за кадром играет по десять минут кряду, и разве что русская тоска в глазах Владислава Галкина остаётся всё такой же родной и узнаваемой. В целом вторая часть «Диверсанта» – некое гибридное существо, где ещё сохранены некоторые фрагменты старого искусства кино, но поступь нового искусства «эффектов» становится всё твёрже и весомее…
И вот «Диверсант. Крым». 2020 год. Прошло тринадцать лет, но зритель возвращается назад, в 1944 год. Позвольте, мы же расстались с нашими героями в 1948 году, когда они, разрулив воровской беспредел в Ростове-на-Дону, отплывали со спецзаданием в Аргентину?! Теперь герои (Бобриков и Филатов) заматерели, повзрослели на тринадцать лет, однако преспокойно оказываются в 1944 году, когда им было чуть за двадцать. Но для нового вида искусства («кинематический дизайн») это не важно. Логики здесь никакой не требуется. Перед нами – цельный визуальный продукт, оборвавший все связи с былой традицией и прежними нормами и правилами. Наши диверсанты отправились в Крым, чтобы уничтожить предателя, капитана первого ранга Александрова, потому что тот сообщил врагу схему минирования. Завязка уже фантасмагорическая, но ведь никаким правдоподобием никто здесь не интересуется, оно никому не нужно. Закон один: визуальный эффект прежде всего. Разумеется, картинка яркая, глянцевая, прямо с рекламного буклета. Взрывы, стрельба, рукопашные бои, причём даже с применением японских нунчаков и сюрикенов. (Это понятно: если Эрасту Фандорину можно в XIX веке, что ж нашим-то диверсантам нельзя?) Сменилось поколение сценаристов, пришли новые режиссёры, выросшие на иной культуре, и хотя Дмитрий Иосифов, режиссёр «Диверсанта. Крым», – исполнитель роли Буратино в давнем советском фильме, в данном случае он прилежно исполняет установленные правила игры. Это игра, всего лишь игра. Если следующий эпизод отменяет предыдущий, то так требуется для эффекта, и совершенно не нужно держать в уме целое, надо двигаться вместе с изображением. Вот стройная русская шпионка, служащая помощницей немецкого коменданта порта, бледнеет от ужаса и гнева, когда на её глазах фашисты стреляют в неповинных. А вот она сама преспокойно пристрелила двух неповинных человек и глазом не моргнула. Нестыковка? Да ладно: игра есть игра. И трупы-то игровые – их можно эффектно разложить на скалах или при дороге, чтоб кадр был повыразительнее.
В этом ловко скроенном и профессионально сшитом визуальном продукте только один недостаток, как и в любом съедобном продукте: съел и забыл. Нечего запомнить, некого полюбить. Из картины безвозвратно утёк некий таинственный воздух, который когда-то делал искусственные конструкции, выдуманные механизмы фильмов живыми и привлекательными. Да, нет больше чудесного Владислава Галкина, но ежели он бы вдруг и дожил до третьей части «Диверсанта», то, скорее всего, покорился бы общей участи, переформатировался, стал биороботом – киноботом, исполнителем трюков, обаятельной куклой, потому что в новом визуальном искусстве живые люди больше не нужны. Такова поступь времени, где человек с его жалким белковым телом и странным способом размножения перестал претендовать на то, чтобы быть главной и несомненной ценностью, и важные люди давно ставят вопрос о том, что людишек на планете слишком много и уж больно они несовершенны, бродят без контроля…
Отечественная война для нового военного кино – это же игра такая, с массой привлекательных деталей (танки, самолёты, корабли). На этой архаической игровой войне мужчинам-статистам есть где и как порезвиться.
А что подобное кино забываешь не после, а уже прямо во время просмотра, так это, может, и хорошо. Голова, она ещё может пригодиться, хотя шансы на это, конечно, невелики.
Виват ли кино России?
Судьба забросила меня в жюри петербургского фестиваля «Виват кино России!» – камерного мероприятия, обычно проходящего в мае и имеющего цель познакомить публику с отечественным кино. В России каждый год производится около ста картин, подавляющее большинство которых – это «кино в никуда». Вот, значит, хотя май 2020-го превратился в декабрь, появился у меня хороший повод посмотреть нашу продукцию в старом добром формате – на большом экране, да ещё в славной компании.
На открытии фестиваля задушевно чествовали артистов, чьи юбилеи пришлись на этот злосчастный год, настоящих народных любимцев – Валерия Баринова, Светлану Крючкову, Дмитрия Харатьяна… да, Харатьяна, вечноцветущего нашего гардемарина. Он появился на сцене, зажигательно спел, а затем поздравлять его вышел Михаил Боярский – и эти два негодяя так лихо грянули про «Едины парус и душа, судьба и Родина едины!», что зал стал дружно подпевать (ну, половина зала от четверти зала).
Конкурсная программа состояла из восьми картин, одна из которых, откровенно беспомощная, попала туда по какому-то недоразумению, две были посвящены Отечественной войне, а остальные живописали нашу текущую современность в художественной форме. Мы все в курсе, что сколько голов, столько умов, на вкус и цвет товарищей нет и так далее. И тем не менее в нашем жюри собрались профессионалы (актриса Наталья Егорова, артист Андрей Соколов, оператор Юрий Шайгарданов, председатель – режиссёр Андрей Кравчук), у которых никаких серьёзных расхождений в оценке картин не было. Поскольку для нас являлось аксиомой, что фильм о чём-то хорошем и прекрасном – вовсе не обязательно хороший и прекрасный фильм. Публику ещё можно обмануть, профессионалов же не проведёшь: насмотренный глаз жаждет художественного мастерства.
Возьмём для примера картину Вадима Шмелёва «Подольские курсанты». Бесспорный подвиг юношей из артиллерийского училища в битве под Москвой ничего кроме благодарности павшим и трепета перед доблестью вызвать не может (у нормального человека). Но ведь это кино, это художественное время размером в два часа, нужна занимательная история, нужны внятные роли, а не сплошные пиротехнические эффекты и заезженные сюжетные скрепки (двое курсантов ухаживали за одной девушкой, но пали все вместе на поле брани). Публика любит фильмы про войну, они активируют ослабшее в русских чувство победы, и «Подольские курсанты» найдут свою аудиторию, но в художественном отношении картина слаба, неоригинальна, не предлагает нам новые интересные лица. «Блокадный дневник» Андрея Зайцева никак не назовёшь пустым, халтурным произведением – перед нами огромный труд реконструкции облика блокадного города в феврале 1942 года, когда девушка Ольга из последних сил старается добраться до своего отца-доктора. Замёрзшие, укутанные в платки люди, медленно ползущие по улицам, обледеневшие трупы, бомбёжки – всё это предъявлено в подробностях и занимает основную часть времени фильма. За кадром голос режиссёра читает отрывки из блокадного дневника Ольги Берггольц, а в кадре – ровно то, о чём написано. Эта иллюстративность, дефицит художественного языка приводит к тому, что восприятие слабеет, а затем и отключается. Гаснет волшебный фонарь. Начинаешь видеть, что перед тобой актёры и статисты в назойливом гриме и живописных лохмотьях, что реплики зачем-то повторяются пять-десять раз кряду, приходят всякие вопросы… Например, почему отец- доктор (до которого героиня всё-таки добрела) бросил дочь на произвол судьбы и пять месяцев не делал попыток её найти? Трамваи ведь остановились только в октябре, а в кадре начало февраля…
Остальные фильмы конкурса рассказывали о современной России, причём только в двух («Глубже!» Михаила Сегала и «Доктор Лиза» Оксаны Карас) действие происходит в современной Москве. Прочие картины переносят нас в регионы. (Петербург постепенно исчезает с кинокарты страны, поскольку это город с почти нулевым кинопроизводством.) «Глубже!» – полуудачная сатирическая комедия о прогрессивном молодом режиссёре, который от безнадёжности и нищеты подрядился снимать порноролики (его играет Александр Паль). Глубокий психологический разбор действия по заветам Станиславского, применённый на неожиданном материале, где текста не наберётся на четверть страницы, даёт потрясающий результат: мир ушиблен глубоким русским порно. На нашего парня возникает ажиотажный спрос! Но здесь что-то ломается в остроумной картине, и вторая её половина, где уже приплетено и телевидение, и абстрактный президент, напрочь лишена первоначального блеска. Но спасибо хотя бы за пятьдесят минут смеха. Про «Доктора Лизу» я писала подробно, главная ценность фильма – Чулпан Хаматова в роли Лизы, живой, убедительный, нисколько не пафосный и не ходульный образ. Тут мы в жюри были единодушны – Хаматова сыграла лучшую женскую роль, но она же, в общем, была единственная, на образ работали все – сценарий, режиссёр, оператор. Это для нашей патриархальной рощи – большая редкость.
Скажем, в драме Егора Кончаловского «На Луне» женских образов вообще нет (мелькает девушка героя в начале, и всё), да и к чему бы они были, коли речь идёт о московском мажоре, отправленном папашей на перевоспитание в карельскую глушь, к суровому бородатому деду в хемингуэевском свитере (в этой роли сверкает очами Александр Балуев). Несмотря на внешнюю экспрессию, в фильме, лишённом настоящей драматургии, скучна даже карельская природа… Правда, в «Керосине» Юсупа Разыкова женский образ есть – это бабушка в исполнении чудесной актрисы из Ярославля Елены Ивановны Сусаниной. Мы уже отвыкли от таких настоящих, подлинных экранных лиц, на которых словно запечатлена «карта жизни». Но это лицо – и главная, и единственная ценность маловнятной картины одарённого режиссёра.
Все мои симпатии в конкурсной программе принадлежали фильму Ларисы Садиловой «Однажды в Трубчевске». Рассказать о грустном романе простых людей (он дальнобойщик, она вяжет варежки на продажу) так изящно, легко, внятно, с таким количеством прелестных подробностей под силу лишь настоящему мастеру. В провинциальной России (перед нами Брянская область, откуда родом режиссёр) нет решительно никаких ужасов, люди живут тихо и отважно, растя детей, работая много и трудно, копаясь в огороде. И любовь посещает их сердца – когда наша трубчевская Анна Каренина танцует перед своим возлюбленным в дешёвой рубашечке, она при этом так поводит плечами, так крутит бедром и такой огонь полыхает в её бедовых глазах, что ясно: да, это оно, то, ради чего греки брали Трою! Но массовая аудитория может и не «раскусить» фильм Садиловой – он построен на «тихих сигналах», не лупит по голове эффектами и может показаться слишком простым и незатейливым, в то время как он искусен и весьма затейлив. Недаром его взяли в конкурс Каннского кинофестиваля (программа «Особый взгляд») – это чистое кино и настоящий киноязык.
Виват ли кино России? То есть да здравствует ли оно? Продержаться бы до лучших времён, а там, глядишь, дождёмся и новых художественных побед. Памятуя о том, что кино о чём-то хорошем – не обязательно хорошее кино.
