Татьяна Ларина
Тайна Оболенского Университета
– Лер, без паники! В магазине мы бы не нашли ничего оригинального, а теперь вон какой выбор. Нам ничего плохого не сделают. Такие, как мы, сюда тоже захаживают. Например, чтобы погадать или приворожить кого. Кстати, тебе не надо?..
– Приворожить? – удивилась я, чувствуя, как порозовели щеки, и отнюдь не от прохладного воздуха.
– Нет, погадать, – усмехнулась Ринка.
– Спасибо, обойдусь. Не верю во всякую чушь.
– Дело твое. – Подруга пожала плечами и, подхватив под руку, повела в глубь квартала. – А я зайду к гадалке. Ванька что-то не слишком активный.
– Может, стоит дать парню время, а не давить на него? Он ухаживает за тобой, торопить не хочет. А ты… к гадалке…
Около часа мы бродили по торговым рядам, и мне удалось найти странный балахон для Нилова и темно-синее платье в пол, расшитое серебряными нитями, – для себя. Однако Ринка долго не могла отыскать подходящий наряд, пока не наткнулась на короткий этнокостюм в африканском стиле, а главное – неимоверно открытый.
В общем, все как по заказу.
Время было позднее, а дорога дальняя. Я понадеялась, что Аринка выбросила из головы идею о гадании, но ошиблась. Как бы я ни сопротивлялась, она затащила меня в дом некой мадам Барелль.
Мадам Барелль оказалась эффектной женщиной лет пятидесяти, но яркий макияж прибавлял ей возраста. Широкая черная юбка, подпоясанная красочным платком с декоративными монетами в качестве бахромы, шелестела во время ходьбы, что совершенно не смущало хозяйку. Темно-каштановые кудри были собраны в высокий хвост, а обилие разнокалиберных украшений могло ослепить, если бы в ее жилище было чуть больше света.
Гадалка поинтересовалась, кто из нас будет первой, и Арина сразу же отозвалась.
Мадам Барелль кивнула на комнату в дальнем конце коридора, и подруга обреченно поплелась туда. Похоже, Ринка испугалась, но идти на попятную не желала. А я устроилась на табурете в прихожей и взяла телефон, решив написать горе-профессору, что еще в Москве.
Ответ не заставил себя ждать. Все тот же грубый и нахальный Индюк…
Но я все равно улыбнулась. Меня забавляло недовольство Индюка.
Индюк:
«Мне плевать, что ты нерасторопная, как черепаха. Шагай своими коротенькими ножками на поезд в Оболенку».
Я:
«Желаю прекрасного вечера без моей компании».
Индюк:
«Задерживаясь в Москве, ты делаешь хуже только себе. Тебе еще писать план лекций. Не явишься сегодня, завалю твою подружку и хахаля на семинаре. Их не допустят к экзамену, и будут крупные проблемы».
Я:
«Шантажист».
Я:
«Ненавижу».
Индюк:
«Любить меня вовсе не обязательно. Достаточно подготовить к занятиям. До встречи».
Вот теперь я не улыбалась.
Дима поступил как последняя сволочь, шантажируя Аринкой и Юркой. Конечно, он знал, что я не подставлю друзей. Но что такого серьезного бы произошло, уступи он мне хоть раз? Иногда казалось, что он злит меня нарочно, словно дня без этого не может прожить. Мерзавец! Я кляла Смирнова последними словами и не заметила, что Ринка уже вернулась после сеанса гадания.
Подруга была не похожа на себя и витала где-то в облаках.
И непонятно, хорошо это или нет.
– Теперь ты, – раздался голос гадалки.
Мадам Барелль стояла рядом с Ариной и сверлила меня узкими карими глазками.
Первой мыслью было отказаться, но я вдруг поднялась и пошла в комнату. Никогда не верила в мистику, но меня буквально вела невидимая сила, а разум оправдывался, что это не более чем желание понять, что настолько сильно потрясло Ринку.
Комната была маленькой и темной, напоминающей чулан. Столик в центре, три стула вокруг и тумба. В спертом воздухе витал запах благовоний и парафина от нескольких десятков свечей, расставленных повсюду. Ведьминский антураж поддерживался великолепно, однако мой скептицизм одолеть не так просто.
– Садись. – Гадалка указала на стул и устроилась напротив. – На чем тебе погадать? Шар, кофейная гуща, воск, Таро…
– Таро, – неуверенно ответила я.
– Хорошо. – Женщина извлекла из складок юбки колоду карт.
Наверное, трюк был задуман, чтобы удивить меня, но я моментально догадалась, что под платком у Барелль – нашитый карман.
– Сними левой рукой. – Барелль протянула колоду, а я сделала так, как она просила.
Не сводя с меня глаз, гадалка подняла верхнюю карту.
Но стоило женщине взглянуть на изображение, как она спрятала карту в середину колоды. Гадалка словно увидела нечто ужасное, что встревожило даже меня, настроенную скептическим образом.
– Что случилось?
– На Таро гадать не будем, – бросила Барелль. – Тебе нельзя.
– Почему?
– Ты должна держаться подальше от любых символичных изображений, таящих в себе силу, – пробормотала женщина.
– О чем вы? Не понимаю…
– Мы используем шар. Сейчас, подожди. – Мадам Барелль взяла с тумбы хрустальный шар и попросила в него заглянуть.
Я посмотрела на свое перевернутое отражение в хрустале, но больше ничего не увидела. У меня не оставалось сомнений, что я присутствую на умело поставленном спектакле, а гадалка – настоящая шарлатанка.
– Твоя дорога не простая, попутчиком будет смерть, – полушепотом заговорила Барелль. – Вижу зло, оно поблизости и хочет забрать тебя. Прояви бдительность. Ты потеряешь и обретешь. Есть человек, который станет смыслом твоей жизни, но пока ты ничего не осознала. А вот и развилка: на распутье лишь ты сама сможешь принять решение, чью сторону занять – добра или зла. Именно это и станет судьбоносным. Ты принесешь победу тем, кто будет находиться рядом и разделять твои убеждения. А теперь иди!
– Спасибо, сколько я должна? – Невнятная чушь меня не впечатлила, и я потянулась за кошельком, но гадалка остановила жестом.
– Не надо. Единственная плата, какую попрошу: никогда не переступать порог моего дома.
Как-то подозрительно. Разве гадалки отказываются от заработанной награды? Хотя, возможно, это тоже часть спектакля? В любом случае я не придала никакого значения словам мадам Барелль, а зря…
13. Вместе или против друг друга
Всю дорогу до университета мы с Ариной в основном молчали. Сославшись на усталость, подруга задремала в поезде и не захотела делиться тем, что ей нагадала мадам Барелль.
Я, в свою очередь, тоже не горела желанием общаться. Несмотря на скептицизм, гадалке удалось подпортить настроение дурным предсказанием, и пусть я в него не верила, было как-то не по себе.
Вернувшись в университетский городок, я распрощалась с Ринкой, заручившись, что мы встретимся утром и вместе позавтракаем. Когда подруга ушла, я с завистью подумала, что ее ждет мягкая постелька, а меня мученье с Индюком. Наспех приняв душ, переодевшись и захватив кое-что из купленных в городе продуктов, я направилась к псевдопрофессору.
Усталость никуда не делась и после душа, поэтому желания надолго задерживаться у Смирнова не возникало, даже несмотря на мои романтические чувства.
Я подошла к знакомому домику с зеленой крышей и намеревалась постучать, но заметила, что дверь приоткрыта. Недолго думая, я тихо прошмыгнула внутрь. В гостиной был полумрак, комнату тускло освещал торшер. На втором этаже и вовсе царила темнота.
Слабая полоска света виднелась под дверью кабинета майора Смирнова. Поставив пакет с продуктами на пол, я пошла туда, решив отругать псевдопрофессора за то, что он не запирается.
Дима спал, сидя в кресле, устроив голову на раскрытой книге, словно на подушке. Я приблизилась и поняла, что Индюка сморила усталость из-за той самой «Исповеди» Августина, которую я грозилась заставить читать его вслух.
Похоже, философия действует на майора Смирнова как снотворное. Ему даже не помог кофе. Полупустая кружка с остывшим напитком разносила терпкий аромат по кабинету. Дмитрий казался беззащитным, совсем молоденьким и еще более привлекательным. Невозможно было не улыбнуться. Вдоволь налюбовавшись редким моментом созерцания милого Индюка, я решила разбудить его и уже вытянула руку, но мужчина резко ее перехватил.
Еще мгновение – и я оказалась прижатой к столешнице лицом вниз.
– Какого черта подкрадываешься? – выругался Смирнов и отпустил меня так же стремительно, как и схватил.
Я, пошатываясь, отошла и принялась поглаживать запястье. На коже уже появился красный след: завтра он точно превратится в синяк.
А от милого спящего парня не осталось и следа.
– Я не подкрадывалась. Ты уснул, а дверь не закрыл, – недовольно ответила я.
– Ладно, извини, – пробормотал он, потирая шею и чувствуя неловкость из-за нападения. – Очень больно?
– Приятного мало, – насупилась я. – Синяк будет.
– Давай приложу лед. Погоди.
Дима вышел из кабинета, а я опустилась на диван, рассматривая запястье. На самом деле я не особо сердилась, ведь псих накинулся на меня не со зла. Но я решила доиграть до конца и проучить Индюка легкой обидой.
Индюк вернулся через пару минут с пакетиком льда. Опустился на колени и бережно взял мою поврежденную руку. Это было так приятно, что я едва не протянула ему вторую, здоровую. Может, он ее вывихнет, а после снова станет нежным.
Холод обжег запястье, и я чуть дернулась, но Смирнов крепко сжал мою кисть и плотно приложил к ней пакет со льдом.
– Прости, я правда не хотел сделать тебе больно, – полушепотом произнес он, впервые разговаривая без издевки, усмешки или высокомерия.
Казалось, что именно сейчас передо мной настоящий Дмитрий Смирнов – человек, а не сотрудник ФСБ.
– Знаю и не сержусь, – улыбнулась я, совершенно растаяв, желая только одного – быть с ним.
– Ты принесла продукты? – Он отстранился, и захотелось вцепиться в него до боли в пальцах, лишь бы не отпускать.
– Да, в твоем холодильнике хоть шаром покати, а я не ужинала. Думаю, ты не откажешься от домашней еды.
– Я тоже пропустил ужин. Заснул над домашним заданием, – усмехнулся Дима.
– И как тебе Августин? Что-то понял? – Мне не хотелось возвращаться к учебе, но я побаивалась сменить тему и перейти на личное.
– Да, что не стоит воровать яблоки…[26]
– Ага, верно. Классический образец европейской автобиографии. Ладно, я приготовлю поесть и заодно объясню тебе значение трудов Августина для средневековой философии. – Я взяла Смирнова за руку и повела за собой.
Он не сопротивлялся и даже переплел наши пальцы, отчего последние здравые мысли покинули голову. Но в дверях Дима отпустил меня…
– А ты не напишешь мне план, как вчера?
– Напишу, – вздохнула я, – пока ты не готов сам что-то рассказывать. – Я принялась за готовку, попутно просвещая нерадивого ученика о зарождении христианской философии благодаря святому Августину.
Дима что-то конспектировал, а иногда и переспрашивал.
Весь университет давным-давно спал, и только в домике с зеленой крышей разносился аромат запеченной курицы и свежих овощей. Словно два преступника, мы разговаривали вполголоса, будто нас могли услышать.
– Зачем ты хочешь ужинать с моим папой? – как бы невзначай вопросила я.
– А что тебя волнует? – Смирнов изогнул бровь, надевая маску циничного фээсбэшника.
– Ты ведешь расследование, а тут вдруг ужин… Ведь не просто так ты решил провести вечер с профессором Оболенки, который легко тебя раскусит? Надеюсь, ты ни в чем не подозреваешь отца?
– Мы лишь поужинаем, Лер, – холодно и отстраненно сказал Дмитрий, подтверждая мои опасения. – Профессор Ланской пригласил, а я не счел возможным отказать.
Я сделала вид, что поверила Диме, и поухаживала за ним, положив добавки. Индюк ел с таким аппетитом, что невольно вспомнилась реклама, которую часто крутили по телевизору, когда я была маленькой, – «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок».
Не знаю, что насчет сердца, но желудок Смирнова я точно завоевала.
А потом суровый фээсбэшник помог мне загрузить посудомойку, а пока я протирала стол, закемарил в кресле. Глупая была затея – заниматься полночи. Вставать надо через несколько часов, а мы оба невыспавшиеся.
– Дим. – Я села на ручку кресла и легонько коснулась плеча мужчины.
Он встрепенулся и сразу же посерьезнел, пытаясь продемонстрировать бодрость духа, что только позабавило.
– Когда ты последний раз нормально спал?
– У меня много дел, – отмахнулся он. – На отдых нет времени.
– Поэтому на твоей щеке красовался книжный отпечаток? – усмехнулась я. – Сколько ты проспал до того момента, как я приехала из Москвы?
– Вот именно. Все из-за чертовой книги! – разъярился Смирнов. – Специально мне подсунула, чтобы я отключился. Не хочешь мне помогать. Ясно как день!
– Конечно. Ты прав. И да, я специально заставила ее читать. И учебный план Оболенки составила я, чтобы тебя мучить. – В один миг волшебство ночи и мифическая дружба канули в Лету.
Как он мог? Зачем? Нарочно же меня изводил!
– Философия усыпляет. Почему я преподаю не физику… – простонал он и спихнул меня локтем с кресла. – Сломаешь еще, а мне чинить.
– С физикой у тебя, видимо, тоже проблемы. Иначе бы понял, что я не сломаю твое кресло, Индюк! – вспылила я.
– В точных науках, Лерочка, я хорош. А разглагольствование – не мое, – вздохнул Смирнов, помогая мне подняться. – Прости. Не представляю, что на меня нашло. Раздражаешь ты меня немного.
– В таком случае поищи себе другого помощника.
Чистосердечное неблагодарное признание Дмитрия безумно меня обидело.
Я из кожи вон лезла ради Димы, а он… Захотелось разрыдаться, как школьнице. Я рванула к двери, но он успел меня перехватить и неожиданно практически вжал в себя, заключая в медвежьи объятья.
– Просто комплимент такой. Ты не в том плане раздражаешь. Я неправильно выразился. И ты мне как человек нравишься. Лер, ты хорошая девчонка, готовишь вкусно, да и мне приятно с тобой время проводить, – бормотал Индюк мне куда-то в волосы, стискивая еще крепче, чтобы я не смогла посмотреть ему в глаза.
– Теперь я уже ничего не понимаю, – сдалась я, обвивая руками его талию и с наслаждением вдыхая терпкий аромат мужского парфюма.
– И не надо. Не злись, в общем. – Он замолчал, что-то обдумывая, и шумно вздохнул. – Но в точных науках я действительно хорош.
– А вот у меня наоборот. Я гуманитарий до мозга костей, – заметила я. – И кстати, может, объяснишь принцип дополнительности Бора?[27]
– Серьезно? – удивился Дима и выпустил меня из объятий.
– Да, вполне. Откровенно говоря, я даже плохо помню, в чем он заключается…
– Принцип дополнительности, Лер, – один из краеугольных именно в квантовой механике, – воодушевленно жестикулируя, начал Смирнов. – Ведь он гласит, что при получении информации о каких-либо физических величинах наблюдатель теряет информацию об иных величинах, так или иначе связанных с первыми. И эти потери неизбежны, Лера, понимаешь? А надо описать квантовомеханические явления с наибольшей полнотой, поэтому, вообрази: нам следует использовать два вроде бы совершенно противоречащих другу друга понятия, которые все же являются взаимодополняющими.
– Ты сейчас рассказывал с таким вдохновением, – улыбнулась я. – Сразу видно, что тебе интересно. Попробуй вести себя таким же образом на лекциях. Да, с философией тяжело, но найди в дисциплине хоть что-то увлекательное.
– По-твоему, это реально?
– Разумеется. Мне никогда не давались точные науки. Но я всегда пыталась разложить любую теорию на более понятные для меня вещи. Вот так и в философии.
– Черт, ты и впрямь умная девушка, – засмеялся Смирнов и потащил меня в гостиную.
Мы устроились на диванчике в компании книг и тетрадок. Прикинув, что стоит рассказать второкурсникам на лекции, я надиктовала Смирнову план и, пока он записывал, откинулась на подушку и прикрыла глаза…
Я очнулась от странного звука, который раздавался где-то поблизости. Спать хотелось безумно, однако удалось продрать глаза.
Я находилась в гостиной майора Смирнова, раскинувшись на хозяине дома, сам же мужчина сладко и негромко похрапывал, прижимая меня сильной лапищей. С трудом сообразив, что задремала, пока подопечный строчил план лекции, я задумалась. Как он умудрился оказаться совсем рядом, тем более что мы даже укрыты пледом?
Следовало его разбудить и успеть добежать до жилого корпуса, пока университетский городок не проснулся, но я дала слабину и снова удобно устроилась на лжепрофессоре. Дима что-то проворчал и, не выпуская меня из объятий, перевернулся на бок.
Теперь он подмял меня своим телом.
– Дим! – Я попыталась его сдвинуть, но бесполезно. – Майор Смирнов…
Он чуть потянулся и что-то промычал, откатившись назад. Потом медленно повел рукой от моей талии вверх, пока я не ударила локтем ему под ребра. Индюк вскрикнул и сразу же вскочил.
– Повезло, что обошлось без заламывания рук, – недовольно буркнула я. – Мы отключились.
– Не один я сплю над философией, – хмыкнул Дмитрий и сел обратно на диван. – Ты уснула, я тебя укрыл и, похоже, отрубился. – Он зевнул и посмотрел на часы. – Еще рано. Можешь принять душ, потом провожу тебя до корпуса.
– Нет, спасибо. Чтобы нас увидели вместе и распустили слухи? – Я не спеша поднялась и потянулась.
– Сейчас слишком рано, чтобы встретить кого-то…
Мне показалось… или он и впрямь хотел меня проводить? Я взглянула на Смирнова, но его лицо оставалось непроницаемым. Наверное, я выдала желаемое за действительное.
– Не лучшая идея. Я дойду одна, да и в Оболенке все свои.
– Даже среди своих могут быть те, кто причинит зло.
– И тем не менее я справлюсь без твоей помощи. – Я направилась в прихожую и стала обуваться, а Смирнов последовал моему примеру. – Ты чего? Не нужно меня провожать!
– Вот упертая, – усмехнулся он и натянул куртку, игнорируя правила приличия и не подавая мне пальто. – Вперед.
Мы покинули дом в полном молчании и за всю дорогу не проронили ни слова.
К жилому корпусу Смирнов шел по главной аллее и, когда мы добрались до фонтана, внезапно потащил под широкую вековую иву.
– Что ты… – возмутилась я, но Дмитрий закрыл мне рот ладонью.
– Тсс! Кто-то есть в учебном корпусе, – прошептал он.
– Кто? – пискнула я.
– Не знаю, но точно видел кого-то в проходе. – Он кивнул в сторону галереи, которая вела к залу риторики.
– Можешь описать, что именно ты видел? – заволновалась я.
– Ну… размытое темное пятно, – проговорил он, не сводя глаз с галереи. – Стой здесь – и ни шагу. Я проверю. – Дима ловко вынул из-под куртки пистолет и прошмыгнул через газон к зданию университета.
Поразительно, я даже не заметила, как он спрятал оружие, пока мы собирались.
Тем временем Смирнов был уже под окнами галереи. Он присел на корточки, на секунду вытянулся во весь рост и заглянул внутрь, после чего в полусогнутом положении начал пятиться, пока не скрылся за углом.
Разыгрался сильный ветер, а полная луна по-пушкински проглядывала сквозь тучи. Я передернула плечами не то от холода, не то от страха и попросила высшие силы, будь то ангелы, боги или судьба, поскорее вернуть Смирнова. Минуты его отсутствия показались мне вечностью, поэтому, едва я услышала его шаги (а их бы я не спутала ни с какими другими) – выскочила ему навстречу.
– Не пойму, что за чертовщина. Я видел его…
– Кто это?
– Ума не приложу. Но он в черном плаще с капюшоном и в белой маске. Может, репетиция Хеллоуина?
– Он скрылся в зале риторики, да так и не вышел? – догадалась я.
– Откуда знаешь? – нахмурился Смирнов и, подхватив под локоть, повел меня к студенческому корпусу.
– Я однажды его видела. Рано утром, в учебном корпусе, причем в таком же костюме: черный плащ, маска. Он зашел в зал риторики и будто испарился.
– Давай-ка подробнее, – строго сказал Дима. Он взял меня за руку и переплел наши пальцы с такой силой, что стало ясно – он жутко зол.
По дороге я сообщила Смирнову о той ночной вылазке. Стало бессмысленным что-либо утаивать, и я призналась, что хотела обыскать аудиторию Радзинского, не веря в несчастный случай и считая, что это убийство. Кроме того, посвятила Диму в свои открытия, связанные с символикой гравюр, и догадки относительно смерти Пети Авилова.
Единственное, о чем умолчала: о предупреждениях отца.
– Почему до сих пор ничего не говорила? – процедил Индюк с такой яростью, что мне захотелось провалиться сквозь землю. Он дернул меня за руку и приподнял мой подбородок, до боли его сжимая.
Зажмуриваться было глупо, и я поежилась от гневного взгляда Смирнова.
– Ты тоже ничего не рассказывал про свое дело…
– Я и не должен, – отрезал он. – Но ты обязана все выложить. Нашла веселое приключение? Что? Вдруг наскучило зажиматься по углам с Ниловым и решила погеройствовать?
– Не смей говорить со мной таким тоном! – вскипела я.
– А как мне еще с тобой говорить? – прошипел Дима, осознав, что наши голоса стали слишком громкими.
– Думаешь, я занимаюсь этим от скуки?..
– Слушай меня внимательно. – Смирнов встряхнул меня, словно пытаясь сбить спесь. – Если надумаешь сунуть нос туда, куда не следует, живо выставлю из универа. Ну а от тебя требуется одно – помогать мне с занятиями. И только попробуй ослушаться. Ясно?
Я отвела взгляд, но Индюк снова меня тряхнул.
– Поняла?
– Да, – выдавила я. Спорить было бесполезно, но я решила все равно сделать кое-что по-своему.
– И чтобы без глупостей.
Дима проводил меня до двери комнаты: спящего вахтера мы не потревожили.
Мы не разговаривали и даже не прощались. Однако я от души хлопнула дверью, посылая к черту предосторожности.
