Тесса Бейли
Плохая фанатка
Посвящается Мак
Cupcake. Бестселлеры БукТока. Тесса Бейли
Tessa Bailey
FANGIRL DOWN
Copyright © 2024 by Tessa Bailey
All rights reserved
This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency
Cover illustration by Monika Roe
Перевод с английского Татьяны Чамата
© Чамата Т., перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление. Издательство «Эксмо», 2025
Благодарности
В социальных сетях я часто делюсь сюжетами, но не всегда они превращаются в книгу. Это один из тех редких случаев, когда идея категорически отказывалась меня отпускать и то и дело читатели спрашивали, когда же я напишу книгу о вечно недовольном профессиональном гольфисте и его пропавшей фанатке. Спасибо вам за поддержку! Именно благодаря вам я все же взялась за историю Уэллса и Джозефины… и она превзошла все мои ожидания.
Эта книга посвящается моей дочери – и всем остальным, у кого не работает поджелудочная. Но эта книга не о диабете 1-го типа, ведь люди с диабетом не определяются одним лишь своим заболеванием. Эта история о любви, просто с небольшой капелькой инсулина. Когда-нибудь именно эту книгу моя дочь прочтет первой. Буду очень надеяться, что все упоминания задниц она благополучно пропустит.
Спасибо Николь Фишер за честную, но полную любви редактуру – я буду очень скучать. Спасибо мужу за то, что помогал мне разбираться в гольфе. И, разумеется, спасибо лучшим в индустрии читателям.
Глава 1
Я – главная фанатка Уэллса Уитакера.
Конечно, знавал наш местный плохиш времена и получше, но такова уж доля фанатки.
Взялся поддерживать кумира – будь добр поддерживать его всегда, дружок, или проходи мимо.
Чтобы добиться успеха, фанатке нужно обладать тремя главными качествами.
Во-первых, энтузиазм. Заяви о себе, да погромче! Ну, или сливайся с толпой рубашек поло и шорт, как все остальные.
Во-вторых, настойчивость. Пропускать игры в родном штате – не вариант. Настоящая фанатка должна быть везде и всегда.
В-третьих, еда. Приноси ее с собой, потому что еда на поле для гольфа стоит дорого, а подбадривать кого-то после хот-дога за четырнадцать долларов желания не возникает.
Честно говоря, в наше время за обед было жалко выкладывать даже пять баксов, но Джозефине Дойл сейчас было не до того, ведь к стартовой площадке девятой лунки направлялся Уэллс Уитакер собственной персоной. И сегодня он был в отличной форме. Угрюмый, как змея, небритый, он напрочь игнорировал протянутые руки фанатов, надеющихся получить «пять» от некогда многообещающего гольфиста. Проведя ладонью по симпатичному лицу, он встряхнул татуированными руками и небрежно выдернул из сумки клюшку для дальних ударов.
Настоящий король.
Джозефина вставила в ухо наушник, включила прямую трансляцию турнира, и тут же из динамика раздались веселые голоса двух комментаторов: Скипа и Конни.
Скип: Поздравляю, Палм-Бич-Гарденс, погодка во Флориде сегодня отличная! Хотя Уэллс Уитакер со мной, конечно, не согласится. Еще бы – выходить на солнце с таким похмельем.
Конни: Этот сезон стал серьезным испытанием для гольфиста, который в свои двадцать девять уже видал лучшие времена. Пять лет назад он взорвал мир гольфа, выиграв три «мейджора». А что сейчас? Да ему повезет, если он пройдет первый раунд.
Скип: Сегодня… ну, скажем честно: Уэллсу прямая дорога на вылет. И кажется мне, Конни, что ему на это абсолютно плевать.
Конни: Судя по его бурной ночке, Скип, тебе правильно кажется. Загляни в интернет – убедишься, что думает Уитакер далеко не о гольфе. Всего шесть часов назад полиция задержала его после драки в баре в Майами…
Джозефина достала наушник и вернула его в карман штанов из официального магазина Уэллса Уитакера. Еще недавно Скип с Конни боготворили Уэллса. В кругу фанатов их считали людьми ненадежными: они готовы были поддерживать игроков только в лучшие дни, когда те не допускали ошибок.
Ну ничего. Одна Джозефина с лихвой компенсирует этих иуд.
А сегодня?
Сегодня у нее наконец-то появится шанс сказать Уэллсу, что она не считает его неудачником. Да, он сдал позиции. Но разве это так важно? Она посмотрит прямо в эти красные глаза и напомнит ему, что его величие никуда не пропало. Оно просто спряталось в сомнениях, алкоголе и хмуром взгляде, которого не испугается разве что совсем уж храбрец.
Джозефине до сих пор не верилось, что она победила.
Пусть и с шестьдесят первого раза.
«Обед и тренировка с Уэллсом Уитакером». Конкурс, по итогам которого одному счастливчику предоставлялась возможность разделить трапезу с некогда – а в ближайшем будущем снова – великим Уэллсом, а затем отработать с ним завершающие удары. Хотя в отработке Джозефина не нуждалась: она практически выросла на поле для гольфа, работала в специализированном магазине и целыми днями обучала посетителей правильной технике.
Она и так жила гольфом. Куда больше ее радовала возможность немного встряхнуть сдавшегося спортсмена, ведь никто больше не рвался за него взяться. В том числе его кедди [1] – помощник, который сейчас смотрел на телефоне «Правила Вандерпамп» [2].
И действительно: немногочисленные наблюдатели, пришедшие за Уэллсом к лунке, явно собирались или уйти пораньше, или найти себе более популярного игрока; несколько человек и вовсе направились в сторону клуба еще до начала раунда. Вот уж точно иуды!
Увы, по лицу Уэллса было заметно, что тот и сам подумывает отказаться от участия в турнире. С одной стороны, так Джозефина могла пораньше сходить на обед – поднять сахар в крови ей бы не помешало.
С другой – она бы предпочла, чтобы он закончил день на высокой ноте.
Пришла пора заявить о себе.
Набрав воздуха в грудь, она издала вопль настоящей фанатки, попутно напугав толпу мужиков в брюках цвета хаки:
– Давай, Уэллс! Прямо в лунку!
Гольфист, оглянувшись через мускулистое плечо, окинул ее мрачным взглядом, позволив вдоволь налюбоваться на светло-карие глаза и массивную челюсть.
– Смотри-ка. Опять ты.
Джозефина одарила его очаровательный улыбкой и повыше подняла плакат с надписью: «WELLS’S BELLE [3]».
– Всегда пожалуйста.
На его щетинистой щеке проступила морщинка.
– Ты справишься, – прошептала она одними губами. Затем, не удержавшись, добавила: – Очень жду совместного обеда. Ты же помнишь, что я его выиграла?
Его вздохом можно было сбить с ног ребенка.
– Пытался забыть, но ты отметила меня в сторис. Восемь раз.
Аж восемь? А вроде хотела ограничиться шестью.
– Сам знаешь, как в «инсте» легко потерять важные сообщения.
– Как видишь, не потерял. – Он потрогал заметно разбитую губу. – Все, мне можно сосредоточиться на ударе? Или ты хочешь обсудить блюда?
– Нет-нет. Мне и так хорошо. Даже замечательно, я бы сказала. – Джозефина сжала губы, сдерживая улыбку, и с новой силой замахала плакатом под заинтересованные взгляды толпы. Раньше игнорировать их было проще, ведь Джозефина была не одна, а с Таллулой – лучшей подругой, которая сопровождала ее, оказывая моральную поддержку. Но сейчас та уехала в научную командировку, и Джозефине приходилось бросаться на амбразуры одной. Впрочем, ее это не смущало. Она радовалась за подругу, которой выпала уникальная возможность. Но, разумеется, все равно скучала по ней.
Сглотнув ком, Джозефина проигнорировала мужчину, яростно размахивающего табличкой с надписью «Тише, пожалуйста», и крикнула:
– Давай, Уэллс, держи мяч в короткой траве! Ты легенда!
– Девушка, – прошипел мужчина с табличкой.
Джозефина подмигнула ему.
– Молчу-молчу.
– Отлично.
– Пока что.
Уэллс, наблюдавший за ними, покачал головой, затем повернулся, занял позицию, и… слушайте, ну, нельзя отрицать: оставался порох в пороховницах. Гольфистам по роду деятельности положены мощные ягодицы, а Уэллс со спины оставался все тем же чемпионом, что раньше. От такой задницы не только четвертак отскочит, но и два доллара из настоящего серебра. Отлетят пулей в какую-нибудь фанатку. Прекрасная смерть.
– Раньше Уитакер мог пробить в такую лунку с закрытыми глазами, – шепнул сыну мужчина, стоящий позади Джозефины. – Какая жалость, такой потенциал пропал впустую. Лучше бы его сразу дисквалифицировали, чтобы он сильнее не опозорился.
Джозефина оглянулась через плечо, одарив мужчину презрительным взглядом.
– У него огромный потенциал. Жаль, что вы этого не видите.
Мужчина с сыном одновременно фыркнули.
– Да его и с микроскопом не разглядишь, дорогуша.
– Ну да, если вы дилетант. – Она принюхалась. – Еще и хот-доги за четырнадцать баксов купили небось.
– Девушка, – взмолился мужчина с табличкой, – ну пожалуйста!
– Простите.
Уэллс крепко сжал клюшку, с прищуром оглядел фервей [4] и замахнулся – только былой точностью в ударе даже не пахло.
Мяч улетел прямо в деревья.
Разочарование пробрало Джозефину до самых кончиков пальцев. Да, она не увидела феноменальной игры, но расстраивалась не за себя, а за Уэллса. Видела, как напряглись его плечи, как он опустил голову. Тихое бормотание толпы отдалось громом. Последние оставшиеся зрители разошлись в поисках пастбищ получше.
Но Джозефина осталась. Такова была доля фанатки.
Глава 2
Как говорят…
К тем, кто нас любит, мы относимся строже всего?
Видимо, так оно и было. Потому что у Уэллса осталась одна поклонница – одна-единственная, невероятно ретивая, назойливая и симпатичная, – и он тут же попытался свалить вину за неудачный удар на нее. Мысль эта была абсолютно несправедлива: в последнее время он ошибался и без посторонних. Видимо, он просто не мог ненавидеть себя еще больше. А может, превратился в того самого козла, которым за последние два года начали считать его бывшие друзья и поклонники.
Какой бы ни была причина, Уэллс просто не мог вынести то, как она стояла рядом и ободряюще улыбалась, хотя он загнал мяч в сраные деревья. Хотелось прогнать ее. Всех прогнать. К черту. Эта упрямая рыжеволосая девчонка в его фирменной одежде была единственной причиной, по которой он вообще сегодня выбрался из постели – потому что она всегда приходила посмотреть на него, когда он играл во Флориде. Каждый раз. Без исключения. Интересно, знала она, что в прошлом году с ним разорвали сотрудничество все бренды? Даже «Найк» от него отказался. Оставалось надеяться разве что на коллаборацию с каким-нибудь шампунем от перхоти.
Его наставник, легендарный Бак Ли, даже не отвечал на его сообщения.
Мир давно списал его со счетов.
А она осталась, и плакат ее – тоже.
«WELLS’S BELLE».
Господи боже… Пора было положить конец ее мучениям.
Но для этого нужно было положить конец своим. Иначе она заявилась бы и на следующей неделе, и в следующем месяце, и в следующем году. Неизменно упрямая и решительная, она поддерживала его всегда, как бы низко он ни оказывался в турнирной таблице. Из раза в раз возвращалась.
И поэтому Уэллс возвращался сам. Не хотел разочаровать ее.
Его последняя фанатка. Последняя… просто последняя. В жизни.
Джозефина.
Но он больше не мог. Не мог выходить на поле в надежде вернуть дни былой славы. Магии не осталось, и искать ее было бессмысленно. Она затерялась среди деревьев вместе с мячом. Если бы девчонка ушла, он бы мог сдаться. Перестать каждое утро нащупывать давно пропавший оптимизм. Он мог бы наконец спокойно спиться и никогда больше не видеть это зеленое поле.
Но для этого нужно было завязывать с идиотским турниром.
– Иди отсюда. – Развернувшись, он сорвал перчатку и махнул ею в сторону болельщиков, устремившихся к зданию клуба. Поднять на нее глаза не получалось, что было просто смешно, ведь он даже не знал ее лично. И никогда не узнает. Они частенько общались на поле, но все их разговоры были связаны с гольфом. Короткие, быстрые фразы… но не пустые. Куда более осмысленные, чем с другими фанатами. Нельзя было думать об этом. Все было кончено. – Иди. Я сдаюсь. – Только тогда он нашел силы склониться над канатом и встретиться взглядом с ее расширившимися зелеными глазами. – Все кончено, Белль. Иди домой.
– Нет.
Невесело усмехнувшись, он швырнул перчатку на фейрвей. Умел бы он так метко бить!
– Значит, будешь поддерживать призрака, потому что я пошел.
Она медленно опустила плакат.
Сердце заныло, но он не позволил себе дрогнуть.
– Ты проиграл битву, но не войну, Уэллс Уитакер.
– Слушай, я сдаюсь. Выбываю из турнира. Незачем больше сюда приходить, Джозефина.
Она просияла – и, господи боже, из симпатичной стала откровенно потрясающей. Но это мало что значило, ведь сегодня они расставались навсегда.
– Ты назвал меня по имени. Впервые!
Он прекрасно знал это. Специально не называл никак, кроме ею же выбранного прозвища, чтобы не пересекать черту. Между ними ничего не было. Они просто спортсмен и его фанатка, и с этим нужно было заканчивать. Раз и навсегда. Разорвать последнюю ниточку, удерживающую его в гольфе, и доживать свою несчастную жизнь. И все это – в двадцать девять.
Пошел этот спорт к черту.
И она тоже – за то, что не позволяла ему сдаться.
Просто смешно, учитывая, что за все пять лет соревнований Уэллс впервые обратился к ней по имени.
– А как же конкурс? – спросила она, складывая плакат и прижимая его к груди. – «Обед и тренировка с Уэллсом Уитакером». Я выиграла.
Он махнул рукой в сторону деревьев.
– Уж если кому и проводить тренировку, то явно не мне.
Она посмотрела на фейрвей долгим взглядом. Затем сказала:
– Я сама тренер. Давай я проведу.
Уэллс ошарашенно посмотрел на нее.
– Чего?
– Говорю, давай я проведу. – Она поморщилась: видимо, только сейчас осознала, насколько самонадеянно это прозвучало. – Моя семья держит магазинчик товаров для гольфа неподалеку отсюда, так что я прекрасно в нем разбираюсь. У меня даже первые детские ботиночки были с шипами. – Она сняла кепку… и ее глаза стали еще больше. От них сложно было оторваться. Он не знал почему, но ему совсем не хотелось подводить эту верную девушку. – Ты разлюбил гольф. Давай я помогу тебе полюбить его снова. Я это имела в виду, когда предлагала провести тренировку…
– Джозефина, послушай. Не хочу я его любить. Я продал этой игре душу, а взамен не получил ничего.
Она ахнула.
– А как же три титула?
– Ты не понимаешь. Титулы мало что значат, когда не можешь их отвоевать. – Он закрыл глаза, чтобы прочувствовать эти слова всем сердцем. Впервые он произнес их вслух. – Если ты правда хочешь помочь, то просто уйди. Найди себе другого гольфиста и домогайся его, ладно?
Его единственная поклонница явно старалась сохранять невозмутимость, но было видно, что он задел ее. «Правильно. Нужно с этим покончить». Даже если при мысли о том, что она болеет за кого-то другого, хотелось всадить себе клюшку в живот.
Пришлось прикусить язык, чтобы не извиниться.
– Просто у тебя плохой день. Отдохни, а завтра вернешься. – Она рассмеялась так, будто никак не могла поверить. – Нельзя же так просто бросить гольф.
Он хохотнул, развернулся и пошел к своей сумке. Кедди уже куда-то пропал.
– Это гольф меня бросил. Иди домой, Белль.
Между клюшками торчала записка. Нахмурившись, он выдернул ее двумя пальцами и обнаружил заявление об увольнении от своего кедди. Если, конечно, можно было назвать заявлением записку на салфетке. Но вместо злости Уэллс ощутил лишь облегчение.
Самое время.
Не придется увольнять придурка самому.
– Уэллс, погоди.
Напрягшись, он обернулся к Джозефине: пригнувшись, та проскользнула под канатом и теперь бежала к нему, а рыжевато-каштановый хвост покачивался у нее за спиной. По правилам так делать было нельзя, но никого это больше не волновало. Потому что никого не было. Даже если он бросит клуб – кто заметит? Только она.
– Люди все еще верят в тебя, – сказала она.
– Правда? И где они? – Он забросил сумку на плечо. – Потому что я вижу только тебя.
В ее взгляде снова мелькнула обида, и он подавил порыв кинуть сумку и все ей рассказать. Что наставник бросил его после первого же неудачного сезона и он осознал, что все это время тот просто пускал пыль в глаза. Что с двенадцати лет он добивался всего в одиночку. Что всех волновало лишь то, насколько хорошо он бьет по белому мячику, – и, боже, как его это злило. Он ненавидел гольф и все, что с ним связано.
– И я не уйду, пока все не вернутся, – сказала она.
Раздражение пронзило его раскаленной иглой. Он просто хотел уйти с миром, и мешала только она.
Хотелось отложить сумку и снова взяться за клюшку, чтобы попробовать еще раз – ради нее, девушки, которая почему-то продолжала верить в него. Уэллс подавил это желание; вместо этого он выхватил из ее рук плакат и разорвал его надвое, мысленно ругая себя. Бросив обрывки на траву, он усилием воли посмотрел ей в глаза, потому что нельзя было одновременно быть ублюдком и трусом.
– Еще раз: ты мне тут не нужна.
И вот теперь он добился своего.
В ее глазах он больше не был героем.
И это ощущение было в миллион раз хуже, чем когда мяч улетел в деревья.
– Прости, что так вышло с обедом, – выдавил он с трудом, проходя мимо. – Прости за все.
– А как же зеленый пиджак?
Уэллс остановился, но не повернулся к ней. Не хотел, чтобы кто-то – особенно она – увидел, как задели его эти два слова: «зеленый пиджак». Ежегодный турнир в Джорджии считался главным событием в мире гольфа. Выиграл «Мастерс»? Все, ты легенда. Победитель традиционно получал в подарок зеленый пиджак, которым мог хвастаться весь следующий год. Все мечтали о нем.
– Что?
– Ты как-то сказал, что не завершишь карьеру, пока не завоюешь зеленый пиджак в Огасте. Но у тебя его нет.
Ее слова пронзили ледяным уколом.
– Спасибо, Джозефина, я в курсе.
– Цели так легко не бросают, – непреклонно заявила она. – Нельзя просто взять и расхотеть то, к чему упорно стремился.
– Можно. Я вот расхотел.
– А я думаю, что ты врешь, Уэллс Уитакер.
– Думай, что хочешь. Все равно не вернусь.
С этими словами он в последний раз ушел с поля – и да: никто не заметил.
Никто, кроме Джозефины. Последнего человека на этой планете, которому не было на него наплевать. Скорее всего, он никогда больше не увидит ее. Никогда не услышит, как она защищает его перед другими фанатами, никогда не увидит плаката, обнадеживающе маячащего среди бейсболок, и необычного цвета волос, выделяющихся на зеленом фоне.
Признать это оказалось неожиданно сложно, и все же он не остановился. А на полпути к парковке бросил сумку для гольфа, не волнуясь о судьбе клюшек, выпавших из нее. Сбросил балласт, чтобы стало чуть легче.
А чувство свободы – оно рано или поздно придет. Придет ведь?
Конечно. В любой момент.
Но когда он оглянулся на поле и увидел, что Джозефина все еще стоит там, отвернувшись от него, переставлять ноги стало тяжко. И все же он заставил себя сесть за руль «Феррари» – и, выехав с парковки, продемонстрировал увитому плющом зданию клуба средний палец.
Уэллс Уитакер покончил с гольфом и со всем, что с ним связано.
Включая зеленоглазых оптимисток, из-за которых он снова начинал мечтать о победе.
Глава 3
Спустя три недели после выхода из турнира Уэллс приоткрыл опухший глаз. Он не знал, какой сегодня день и месяц: может, июнь, а может, и декабрь. Да хоть прошлый год. Он ходил оторванным от реальности с того момента, как вышел с поля в Палм-Бич-Гарденс и вернулся в родной Майами. Он пил. Господи, он столько пил, что все органы, казалось, облепила густая смола.
Головная боль с рвением злобной мачехи вколачивала в мозг гвозди, и все же почему-то Уэллсу хотелось срочно вскочить с постели. Неясное воспоминание щекотало основание шеи костлявым пальцем. У него было какое-то дело. Только какое? Точно не игра, не тренировка и не пресс-конференция. Кроме алкоголя, в его жизни ничего не осталось.
Ураган «Джейк».
– Твою мать!
Его рука метнулась к пульту, и он резко сел, путаясь в одеяле. Ночью разбушевался ураган. В своей многоэтажке он практически не заметил его последствий, разве что сильный ветер и ливень. Последнее, что он помнил, – новость о том, что ураган дошел до Палм-Бич, и, черт возьми, он сразу подумал о ней. О Джозефине. Она ведь жила там? «Моя семья держит магазинчик товаров для гольфа неподалеку отсюда». Точно, так она говорила. Значит, жила если не в Палм-Бич, то как минимум близко. Достаточно близко, чтобы попасть под удар.
А он, видимо, был в стельку пьян, потому что вчера ни с того ни с сего вдруг решил, что она до сих пор может стоять на поле для гольфа и смотреть ему вслед. Абсурдная мысль, и все же тревога не отпускала.
Он не был ничем ей обязан.
Никто не заставлял ее становиться его главной фанаткой.
Главной – и единственной.
Наверняка она уже нашла себе другого кумира.
Вот и отлично.
В животе заурчало, но Уэллс включил семидесятидюймовую плазму, висящую перед кроватью, и переключился на новости. При виде разрушений сердце ушло в пятки. Ураган обрушился на побережье ливнем и ветром, доходящим до двухсот сорока километров в час. Перевернутые машины, затопленные улицы, массовые отключения электричества… Обшивка, напрочь сорванная с домов.
А вдруг она пострадала?
Уэллс выключил звук и привалился спиной к изголовью кровати, беспокойно постукивая пальцем по пульту. Это не его проблема. Для таких ситуаций существуют службы спасения. Не говоря уже о том, что в таком состоянии помощник из него никакой.
Он бы и сам не отказался от помощи.
Осторожно повернув больную голову, он окинул комнату взглядом. Брошенная одежда, бутылки, стаканы, тарелки с объедками. Он забил на все, включая диету, спорт, бритье, душ и минимальную продуктивность. Несколько ночей назад он заставил себя выйти на улицу, но это решение привело к очередной драке в баре с каким-то клоуном, который проиграл ставку из-за плохого выступления Уэллса. Поэтому правый глаз до сих пор болел, опухший. То, что зачинщик драки выглядел хуже, едва ли его утешало.
Получать в лицо было чертовски больно, но сама драка принесла облегчение. Он с самого детства частенько дрался, а в школе проводил в кабинете директора больше времени, чем она сама. Он рос озлобленным подростком. Обиженным на родителей за то, что те его бросили, вспыльчивым и буйным.
А потом его обнаружил Бак Ли.
В то лето Уэллсу исполнилось шестнадцать, и он устроился работать на местное поле для гольфа – в основном чтобы втихомолку поиздеваться над богатыми ребятами и попутно подзаработать. Где бы он сейчас был, не попадись ему под руку клюшка и не заметь Бак Ли тот трехсотметровый удар?
Уж точно не в квартире за пять миллионов.
Где он сидит и переживает о едва знакомой девушке.
«Белль Уэллса».
Сдавшись под напором ответственности, он с недовольным ворчанием потянулся к телефону. Его менеджер давно уволился и больше с ним не общался, но ради информации можно было и приструнить гордость. Или он так и будет гадать, не пострадала ли она из-за него…
Из-за него?
– Так, хватит. Она мне не девушка. Просто фанатка.
Большие зеленые глаза, полные оптимизма…
«Я не уйду, пока все не вернутся».
– Да твою мать! – От чего голова болела больше: от похмелья или чего-то еще? Уэллс не знал и знать не хотел – как и задумываться, почему вдруг его волнует судьба какой-то там рыжей. Он попросту набрал номер.
Нейт, его бывший менеджер, ответил на третьем звонке.
– Очень надеюсь, что ты не из полиции звонишь, – сонно сказал он.
– Не из полиции. – В новостях показали людей, пострадавших из-за урагана, и он всматривался в них, лихорадочно выискивая полное надежды и веселья лицо. – Слушай, помнишь тот конкурс? Где можно было выиграть обед и тренировку со мной?
– Это в котором поучаствовал восемьдесят один человек?
Уэллс поморщился.
– Мог бы и не упоминать.
Было несложно представить, как бывший менеджер небрежно пожимает плечами.
– С чего ты вдруг о нем вспомнил? Мне звонили из клубного ресторана, сказали, ты не явился. Шок, чистый шок.
– Не удивляйся. Кормят они паршиво. – Он представил, как сидит напротив Джозефины под яркими лампами клубного ресторана, и идиотский пульс участился. – Господи. Надо было сводить ее в нормальное место.
– На салатики-то вину не сваливай, дружище. Ты сам виноват, что не пришел.
– Я в курсе, – огрызнулся Уэллс, и больной глаз кольнуло.
Расстроилась ли Джозефина, что он не сводил ее на обед?
Да. Да, конечно. Он только и делал, что подводил ее. Долгие годы.
– Просто дай мне номер победительницы, и я отстану, – пробурчал Уэллс.
– Чего? – хохотнул Нейт. – Я не могу… Слышал когда-нибудь о неприкосновенности частной жизни?
Приступ паники, который он испытал, услышав это, совсем ему не понравился.
– Да твою ж мать, я просто хочу сводить ее на сраный обед! Раз обещал – надо выполнять.
– Она не пойдет с тобой обедать. Она тебя видеть не хочет.
Рука на пульте сжалась, а голос репортера зазвучал тихо и приглушенно, будто издалека.
– В смысле?
– А вот так. – Нейт зевнул, и на заднем плане послышалось поскрипывание кровати. – Я тоже считаю, что если обещал, то надо выполнять. Так что, когда я узнал, что ты не явился, то связался с победительницей и предложил организовать обед с кем-нибудь менее сварливым.
– Чего? – Похмелье выветрилось так быстро, что голова закружилась. – Она моя фанатка!
– Уже нет. Я предложил ей мерч Уэллса Уитакера, но она и от него отказалась. Твои чехлы для пивных банок мало кого интересуют.
Уэллс нервно расхаживал по комнате, хотя даже не помнил, когда встал с кровати. Это пол накренился или он не протрезвел со вчерашнего дня?
– Да срать мне на неприкосновенность частной жизни! Просто дай ее номер.
– Не надейся. Я умудрился сбежать от тебя без суда и не собираюсь подставляться под иск. Особенно учитывая, что ты мне больше не платишь.
– Да что за бред! – рявкнул Уэллс в трубку. – Я же хочу как лучше!
– Поздно спохватился, друже, – ответил Нейт, тоже повысив голос. – Ты два года только и делал, что игнорировал свои обязанности и вел себя как конченый мудак. Ты и раньше таким был, только теперь ты бросил гольф и терпеть тебя никто не обязан. Особенно я. Пока, Уэллс.
В трубке воцарилась тишина.
Боже, как же хотелось напиться. Очень.
Но он никак не мог решиться сходить на кухню за виски. Нейт ведь не врал: всю карьеру Уэллс действительно был конченым мудаком. Поливал грязью соперников вместо того, чтобы заводить друзей. Сторонился фанатов. Прессу либо откровенно игнорировал, либо отвечал так, что и по телевизору не покажешь.
Ему невероятно хотелось послать всех подальше и завалиться обратно в постель. Большего от него и не ждали. Семьи, которую он бы мог подвести, не было. Настоящих друзей, которые бы на него злились, – тоже. Не было даже наставника, которого Уэллс мог бы разочаровать.
Но как бы ни манило забвение, кристально чистые воспоминания о ней заглушали зов.
Боже, это так раздражало.
– Мы с тобой еще пообедаем, Джозефина! – крикнул Уэллс по пути в душ. – Еще как пообедаем, блин!
