Тесса Бейли
Плохая фанатка
Глава 6
Наблюдать, как парикмахер набрасывает на плечи Уэллсу бирюзовую накидку, было до невозможного странно. Совсем недавно Уэллс был загадочной знаменитостью, которую она видела разве что по телевизору или с безопасного расстояния. Теперь он ругался себе под нос, что ему придется снять кепку. А мгновение спустя она поняла почему.
Уэллс выглядел так, словно его хорошенько шарахнуло током.
Шоколадного цвета волосы или торчали во все стороны, как сломанные пружины, или плоско липли к голове.
Но даже так ему удавалось сохранять свою диковатую привлекательность.
Разумеется, говорить об этом вслух Джозефина не собиралась.
– Уэллс. – Она подошла к парикмахерскому столу и нежно коснулась зеркальной поверхности. – Смотри, какое замечательное новое изобретение. Называется «зеркало».
Он оскалился.
– Я кого нанял, кедди или комика?
– Ну серьезно. – Она опустила руку. – Ты давно расчесывался?
– Времени не было. – Он отмахнулся от нее через накидку. – Сядь и помолчи, а? Парикмахера отвлекаешь.
Джозефина осталась стоять.
– Дай угадаю: женщины у тебя нет.
– И слава богу.
– Это еще что значит? – поинтересовалась она, склонив голову.
Уэллс покосился по сторонам.
– Ты сама притащила меня стричься. Вот тебе и ответ.
– А нужно было дать тебе пострадать в одиночестве?
– Именно.
Она хмыкнула, обменявшись с парикмахером веселым взглядом.
– Не забудьте побрить ему шею.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь пшиканьем пульверизатора, шумом фенов и приглушенными разговорами других парикмахеров. С любопытством покосившись на Джозефину, Уэллс сел чуть прямее, и стригущий его мужчина тяжко вздохнул.
– Ну а у тебя? Есть парень, Джозефина? Подозреваю, нет.
Парикмахер присвистнул.
– Смело.
Джозефина закатила глаза, скрывая смущение.
– Что? – Уэллс передернул плечами. – Я же не говорю, что она… – Он замялся, явно подыскивая слова. – Я же не говорю, что его не может быть. Но если бы был, вряд ли ему бы понравилось, что ты постоянно бегаешь меня поддерживать. Я имел в виду только это.
– По-твоему, нельзя быть болельщицей и иметь отношения одновременно?
Он коротко покачал головой.
– Если эти отношения со мной – точно нет.
– Без шансов, – прокомментировал парикмахер. – Вы сами себе яму роете.
– А можно не лезть со своими советами и просто меня постричь? – проворчал Уэллс и вновь переключил внимание на Джозефину. – Так есть парень или нет, Белль?
– Нет, – приторным голосом сказала она. – И слава богу.
Ответ ему явно понравился, но почему?
– Теперь моя очередь спрашивать, что это значит.
– Сама не знаю, – недолго подумав, честно призналась она. Вспомнила мимолетные свидания и отношения, которые так и не переросли в нечто большее. – Мне кажется…
Уэллс не сводил с нее внимательного взгляда.
– Да?
– От женщин обычно ожидают… не знаю, кротости? Благодарности? А я не такая.
– И почему же?
Джозефина откинулась на стену и подняла голову к потолку, пытаясь сформулировать, почему в последние годы она решила отодвинуть личную жизнь на второй план и плотно заняться работой.
– Мне кажется, отчасти дело в том, что в детстве я научилась бросать себе вызов, ведь никто ничего от меня не требовал. Наоборот, только предостерегали. Мне приходилось самой уламывать себя заняться спортом или поучаствовать в танцевальном конкурсе. Мне нравилось бросать себе вызов и добиваться успеха, и… не знаю. Видимо, мне постоянно кажется, что люди оценят, если я буду относиться к ним строже…
– Наезжать на них, то бишь?
– Иногда. – Она поморщилась. – Я выросла на поле для гольфа, а там наезды – главный признак любви. В итоге так и стала общаться. А парни сами-то за языком не следят, но когда отвечаешь им тем же – сразу сбегают.
Уэллс фыркнул.
– Что?
– Ничего.
– Ну правда. Что?
Парикмахер отвлекся от работы, прислушиваясь. Уэллс, откинувшись, лениво приподнял бровь, и тот снова зашевелился.
– Говоришь, тебе нужен парень пожестче, но сама же в итоге обидишься.
– Из опыта говоришь, Уитакер? Что, много женщин отправил к психологу?
– Понятия не имею. – Он поморщился, заметив, как парикмахер точит лезвие бритвы. – Я при расставании вопросов не задаю.
– Может, и стоит. Вдруг что интересное услышишь.
– Я и так прекрасно знаю, что они скажут. Меня не интересуют чужие…
– …Наезды? – Она улыбнулась шире. – О-о-о. А я говорила! Сразу сбегают.
Он бестактно фыркнул.
– Я не такой.
Джозефина вытянула губы трубочкой.
Уэллс скривился.
Из груди рвался смех, но Джозефина сдержала его. Она искренне хотела задеть его и не собиралась брать свои слова назад – но ей было весело. Чего не скажешь о последних восьми парнях, с которыми она ходила на свидания. На свидания, которых в ее жизни и было-то всего восемь.
На турнирах она иногда перекидывалась с Уэллсом парой слов, и эти короткие разговоры всегда были интересными. Колкими. Запоминающимися. Было приятно осознавать, что в жизни эта динамика сохранилась. Вовсе не потому, что она хотела с ним встречаться, или потому, что раздражение делало его немного – ну ладно, намного – привлекательнее обычного. Просто ей нравилось, что его… можно было подначивать без опаски. Для нее это было в новинку.
– Сам знаешь, какое у меня было детство. Больше в моем окружении таких детей не было. В итоге приходилось доказывать, что я не просто такая же, как остальные, но даже лучше.
Джозефине не верилось, что она произнесла это вслух.
На самом деле, кажется, она не признавалась в этом даже самой себе. Но теперь, нащупав нить мысли, хотелось распутать ее до конца.
– Как-то в шестом классе мы поехали с ночевкой в Окалу. Без родителей. Правда, подозреваю, мама с папой тайком сняли номер в соседнем отеле, но они так и не сознались. – Она покачала головой. – В общем, один мой одноклассник, Перси Д’Амато, сказал, что видел в лесу медведя, и все перепугались до смерти. – Она сделала паузу, вспоминая. – Я взяла фонарик и пошла в лес одна. И знаешь что? Медведь все-таки был.
Уэллс уставился на нее огромными глазами.
– Врешь.
– Не вру. Я заорала во все горло и понеслась обратно так, что пятки сверкали.
– Теперь понятно, почему я тебя не пугаю.
На этот раз она не смогла сдержать смех и на губах Уэллса Уитакера промелькнула мимолетная улыбка, но он тут же нахмурился еще сильнее, добавив пару очков к и без того немалой горе сексуальности. Даже в парикмахерском кресле, перемазанный пеной для бритья, он больше походил на разъяренного гладиатора, чем на гольфиста.
– Значит, любишь пугать людей? – поинтересовалась Джозефина.
Он ответил не сразу.
– Оно само получается.
– Ну да, а мрачный ты от природы.
– Зато ты светлая.
Его слова застали врасплох.
– По-твоему, я… светлая?
– Вот так… уже лучше… – пробормотал парикмахер.
– Я… – Он открыл рот и снова закрыл его, раздраженно махнув рукой под накидкой. – В тебе точно есть какой-то внутренний свет, иначе ты не стала бы с улыбкой болеть за проигрывающего спортсмена. Хотя мне-то какая разница…
Сердце опасно дрогнуло. Только не это.
Она потерла горло, разгоняя вставший там ком.
– Ну конечно, – сказала она.
– Наверное, поначалу я действительно пугал людей специально. Я вырос без гроша в кармане, ходил в школу пешком, хотя остальных подвозили родители. Еще и обед им с собой собирали. Приглашения на дни рождения печатали, чтобы можно было раздавать их на перемене. Вот я и делал вид, будто мне на них пофиг.
На этот раз сердце дрогнуло особенно больно, и она даже не попыталась его унять.
– Но тебе не было пофиг?
Он не ответил – тема явно была ему неприятна.
– Не знаю. Наверное. – Он перевел недовольный взгляд на парикмахера. – Можете горло мне перерезать? А то я больше не выдержу.
– Весело будет в Техасе, – жизнерадостно сказала Джозефина.
– В гольф играют не ради веселья, Джозефина.
Она подчерпнула пальцем пену для бриться и мазнула его по носу, героически игнорируя идеальный изгиб.
– Просто ты не играл со мной.
Глава 7
Уэллс вытер потное лицо полотенцем, бросил его на скамью тренажера и еще раз прошелся по домашнему спортзалу. Всю неделю он тренировался на износ, но семь дней спустя алкоголь все еще плавал в крови. Помимо того, что ему в целом стоило привести себя в форму, тренировки давали повод отвлечения. Потянуть время. И все же оно пришло.
Турнир начинался через два дня, а Уэллс до сих пор не вернулся в состав.
Нужно было позвонить Баку.
Иначе он зря нанял Джозефину в качестве кедди, а новый комплект клюшек отправился на курорт в Сан-Антонио просто так.
– Хватит трусить, – приказал он себе, снова взяв полотенце, чтобы вытереть потную грудь. – Возьми да позвони. Чем ты рискуешь?
Тем, например, что Бак мог послать его.
С другой стороны, чисто технически он и так это сделал. Терять было нечего. Разве что гордость.
Уэллс долго смотрел на свое отражение в настенном зеркале, удивляясь написанной на лице тревоге. Когда это он стал таким нерешительным? Он ведь никогда не сомневался в себе – даже до того, как его стали называть вторым Тайгером Вудсом. Все решения, даже паршивые, он принимал с полной уверенностью.
«Что со мной стало?»
Уэллс не знал. Но, видимо, когда он сказал Джозефине, что продал душу гольфу, это было не таким уж и преувеличением.
Джозефина.
Еще одна причина броситься с головой в спорт.
Женщины обычно не задевали его за живое. Оказывается, это так раздражало. Вчера вечером, принимая душ, он вел с ней воображаемый диалог. Вслух. Защищал свой замах. При мысли о турнире она всплывала в памяти в первую очередь. Он представлял, как она наденет форму кедди, на которой большими печатными буквами будет написано его имя. И этот образ слишком уж ему нравился.
У Уэллса не было времени на всякую романтическую чепуху. Холостяк до мозга костей, он предпочитал проводить ночи с незнакомками, потому что любые отношения обязательно приводили к долгосрочным планам, бесконечной болтовне по телефону и обязанностям, которые он не намеревался на себя брать. Он понял это еще в самом начале карьеры, очень быстро разбежавшись с тремя девушками подряд. Статус звезды и миллионы долларов притягивали к нему людей с единственным мотивом: отхватить кусок пирога. В мире гольфа отношения продвигались очень быстро. Игроки слишком часто были в разъездах, и многие женились практически сразу – чтобы супруги не сомневались в их верности.
Но только не Уэллс.
То, что Джозефина не торопилась бросаться Уэллсу на шею – и даже слегка недолюбливала, – несколько… обнадеживало. Черт, да она пыталась прогнать его из магазина. Отказалась брать деньги, когда он предложил. Можно было не волноваться, что она попытается вылепить из него богатенького верного мужа.
Круто.
Замечательно.
Уэллс осознал, что сверлит свое отражение в зеркале мрачным взглядом, встряхнулся, достал телефон и открыл контакт Бака Ли.
Глубоко вздохнув, он нажал кнопку вызова, злясь на себя за колотящееся сердце.
Бак ответил на третьем звонке. Голос у него был таким же четким, как и всегда: мягким, но глубоким и низким.
– Уэллс.
– Бак.
– Раз звонишь – значит, жив, – проворчал легендарный игрок. – Вопрос один: что тебе нужно, Уэллс? Мы друг другу никто.
Прошло уже два года, как наставник отказался помогать Уэллсу, но воспоминания все равно больно кольнули.
– У меня не было выбора. Просто выслушай.
– Сынок, если хотел выйти из турнира, нужно было делать это нормально. А ты свалил, не проявив ни капельки уважения. Теперь тебе никто не поможет.
– Да ладно, Бак. Тебе достаточно одного звонка, чтобы отменить весь турнир.
Его наставник фыркнул.
– Лестью ты ничего не…
– Мы оба прекрасно знаем, что я не бросаюсь словами. Это правда.
По ту сторону трубки раздался вздох.
– Так чего ты от меня хочешь? Быстрее попросишь – быстрее я тебе откажу.
Паника скользнула по позвоночнику ледышкой.
– Я хочу вернуться в турнир.
– Не получится, – без колебаний ответил Бак. – Но ты меня заинтересовал. С чего это ты захотел вернуться? Чтобы опозориться снова? Не знаю, что случилось с тем Уэллсом Уитакером, которого я тренировал, но его уже давно нет.
Голова заболела, и в ушах зашумело.
Слушать это было унизительно. Хотелось одного: бросить трубку.
Единственное, что останавливало его, – это Джозефина. Ради него она собиралась ехать в Техас. Потому что он попросил. Потому что ей нужна была помощь, а она отказывалась принимать ее, не отработав.
– Да есть тут одна…
Девушка? Нет, слишком избито. Так Бак решит, что между ними с Джозефиной что-то есть, но ничего не было. Хотя он бы не отказался попробовать ее на вкус. Всего разок – чтобы удовлетворить любопытство.
– У меня новая кедди, – вместо этого сказал Уэллс, стараясь не думать о поцелуях с рыжей бестией. – Она так говорит о гольфе и моей игре, что я думаю, вдруг… вдруг с ней… – «Я снова смогу его полюбить», – у меня начнет получаться.
На этот раз пауза была такой долгой, что Уэллс проверил, не повесил ли Бак трубку.
Наконец тот нарушил молчание:
– Прости, давай-ка еще раз. Твой кедди – женщина?
Уэллс нахмурился.
– А что? Думаешь, ее не допустят?
Бак выдохнул.
– Допустят или нет, ты и так стал посмешищем. А теперь намереваешься вернуться с девчонкой на побегушках? Ты хоть подумал, как это будет смотреться, сынок? Будь на твоем месте другой игрок, его бы сочли прогрессивным. Но ты? Они просто решат, что ты решил поиздеваться над спортом.
Он говорил о Джозефине так, что хотелось бросить гантель в зеркало и разбить его вдребезги.
– Во-первых, Бак, ты забываешь, что мне абсолютно насрать, кто и что обо мне подумает. – «Потише на поворотах». Бывший наставник был его единственной надеждой. Если он наорет на него, то подставит не только себя, но и Джозефину. Он ведь с самого начала знал, что будет тяжело, так что тут поделать? – Во-вторых… это ради нее.
Он не собирался это говорить.
Но гордость не позволила просить за себя. Да, Уэллсу было плевать, что о нем думали другие, но в глубине души он до сих пор хотел, чтобы Бак им гордился. Но для этого нужно было сохранить собственную гордость. Да и Джозефина действительно была главной причиной, по которой он возвращался. Он не позволял себе мечтать о волшебном возвращении к былому, а потому решил придерживаться самой простой правды.
К тому же все равно их разговор не уйдет дальше председателей турнира.
– Магазин ее семьи пострадал в урагане, а она… хорошая. Просто хорошая, понимаешь? Добрая. Но свое дело знает. – Уголок губ Уэллса приподнялся в улыбке. – Она постоянно забрасывала меня советами из-за каната. Один раз даже поругалась с моим бывшим кедди…
– Так, так, так, погоди-ка. Ты о той фанатке, которая бегала за тобой с плакатами во Флориде?
– Она не просто фанатка. Она умная. Преданная. Ну… была, по крайней мере. – Глаза заболели сильнее. – Слушай, у нее проблемы. Если пару раз выиграю, смогу помочь ей финансово.
Он практически слышал, как крутятся шестеренки в голове Бака.
– Так, давай еще раз. Хочешь сказать, что ты возвращаешься в гольф… исключительно из благих побуждений. Потому что хочешь помочь фанатке восстановить магазин?
«Да».
«А еще благодаря ей мне хочется попытаться. В последний раз».
Вместо ответа Уэллс согласно буркнул.
Бак постучал пальцами по невидимой мебели.
– Вот что я тебе скажу. Только ты этого не слышал.
– Понял.
– В турнире сейчас затишье. Зрителей мало. Историй о Золушках не хватает – сам знаешь, как такие вещи проглатывают фанаты. В конце концов, ты и сам когда-то был местной Золушкой. – Он помолчал. – Ладно, смысла в этом нет, но я поговорю с руководством. Опозоренный гольфист возвращается ради благого дела… Неплохая история.
Уэллс потер пальцами ноющий лоб.
– Можешь сказать что угодно, лишь бы меня вернули в состав.
И хотя внутренний голос подсказывал, что он об этом еще пожалеет, Уэллс постарался его не слушать.
Ранним утром вторника Джозефина поставила чемодан на крыльцо родительского дома, взяла себя в руки и нажала кнопку звонка. Ей нужно было многое им рассказать – хотя они наверняка не поверят, пока не увидят ее по телевизору во время прямой трансляции с Открытого чемпионата Техаса, который состоится в Сан-Антонио через два дня.
С тех пор как Уэллс Уитакер вновь ворвался в ее жизнь, потенциально изменив ее навсегда, прошла неделя. Обычным людям сложно получить должность кедди в крупном турнире. В мире гольфа устроиться к профессиональному спортсмену – все равно что найти горшок с золотом на конце радуги. Гольфисты зарабатывали, выражаясь научным языком, хренову тучу денег. За победу в крупном турнире, к которым относился «Мастерс», выплачивали два с половиной миллиона долларов. Черт, да за сороковое место можно было получить тридцать тысяч!
А кедди помимо зарплаты получали десять процентов от выигрыша.
Всю неделю, ложась спать, она долго не могла уснуть из-за безумных фантазий, лезущих в голову. А вдруг она действительно поможет Уэллсу вернуть потерянный удар? Вдруг он пару раз окажется наверху турнирной таблицы? Тогда она не просто сможет отстроить «Золотую лунку», но и перестанет выпрашивать у эндокринолога бесплатные рецепты. Ей больше не придется выбирать между продуктами и арендой.
Этот неожиданный поворот может изменить ее жизнь.
С другой стороны, отъезд из Палм-Бич, когда нужно искать реальное решение семейных и личных проблем, может сделать ситуацию значительно хуже. Она доверилась Уэллсу, и это доверие могло стоить немало сил и драгоценного времени.
Но, видимо, в глубине души Джозефина все же верила в Уэллса. В глубине души она никогда не теряла надежды и не сбрасывала его со счетов, хотя могла бы, ведь вера в него всегда была связана с большим риском. К тому же она безумно хотела снова увидеть его на пьедестале, и эта возможность манила ее, как шоколадный батончик с орешками. И вроде она понимала, что сахар в крови взбунтуется, если она его съест, но предвкушение удовольствия было таким приятным, что рука тянулась сама собой.
Дверь открыла мама с розовым полотенцем на голове.
– Крошка Ру, а ты чего приехала? – Эвелин Дойл склонила голову набок. – Это что, чемодан? Ты к нам в гости? У меня есть печенье без сахара.
Она поцеловала мать в щеку.
– Я ненадолго. – Джозефина подхватила чемодан и прошла в дом вслед за мамой. – Но от печенья не откажусь.
– У меня оно всегда под рукой! – воскликнула Эвелин, пробираясь через совершенно флоридскую гостиную в сторону кухни. Весь дом был оформлен в различных оттенках желтого и зеленого, повсюду стояли комнатные растения, а на потолках лениво жужжали вентиляторы. Мгновение спустя из кухни появилась мама, потрясая бело-голубой коробкой. – Вкуснятина!
Хохотнув, Джозефина взяла коробку, но пока не открыла.
– Папа дома?
– На заднем дворе. Дорогой! – крикнула мама. Прислушалась. – Дорогой! Джоуи приехала! Иди сюда! Совсем уже глухим стал, клянусь.
– Я прекрасно все слышу, – пробурчал Джим, проходя в гостиную с газетой под мышкой. – Привет, милая.
Поцеловав ее в щеку, папа указал сложенной газетой на чемодан.
– А это что?
– У меня для вас новости. – И это мягко сказано. Родители обожали гольф и прекрасно знали о ее былой любви к Уэллсу Уитакеру. Джозефина бы не удивилась, если бы они рухнули в обморок. – Лучше присядьте.
Переглянулись, Эвелин с Джимом опустились на закрытый пленкой диван. Они уже улыбались – верили, что она пришла к ним с хорошими новостями. Они всегда готовы были ее поддержать.
Знали бы они, как сильно Джозефина их подвела.
В горле запершило, и она постаралась собраться с мыслями.
Она просрочила страховку на «Золотую лунку». Не позаботилась о своем здоровье, хотя клялась и божилась.
А теперь пыталась исправить ситуацию самым сомнительным способом. Только получится ли?
Да. Нет.
Наверное.
«Пожалуйста. Вот бы все было хорошо».
– На неделе ребята из волонтеров помогли мне привести магазин в порядок. Там до сих пор сыро, но мы выбросили испорченный инвентарь и откачали воду. – Она улыбнулась папе. – Думаю, можно будет взять в оборот старую кассу, когда она немного подсохнет.
– Это замечательно, дорогая.
– Ага. – Джозефина опустила взгляд на чемодан, мельком задумавшись, не ударилась ли она головой во время урагана. Может, она сейчас в коме и ей все это снится? – Денег на ремонт… придется подождать, но как только они появятся, я встречусь с подрядчиком, чтобы обсудить всякие мелочи, о которых мы с вами мечтали. Осовременим наш магазин, добавим всякого-разного: окошко для водителей, зал для консультаций. Сделаем площадку для игры в гольф. Будет даже лучше, чем раньше. Вот увидите. Нужно только подождать.
Мама фыркнула.
– Ох уж эти страховщики. Как брать деньги – так это они с радостью, а как отдавать обратно – сразу в штыки.
– Верно твоя мать говорит.
– Да. Верно. – Нужно было заканчивать тянуть время и рассказать им. Но только Джозефина открыла рот, как в кармане джинсовых шорт завибрировал телефон. – Э… секунду. Сообщение пришло.
– От кого? – спросила Эвелин. – Страховщики пишут?
– Они никому не пишут, мама.
Внутренне она вздрогнула, когда заметила высветившееся имя: Уэллс.
Ей написал Уэллс.
Странности не заканчивались.
После того как Уэллса постригли, они обменялись номерами – не из большого желания, а по необходимости. В конце концов, он был ее нанимателем. Правда, с тех пор он написал всего раз: прислал информацию о рейсе и скупой комментарий:
Во вторник вечером чтоб была в Сан-Антонио.
Всю неделю она перечитывала и обдумывала это единственное сообщение. Значит, ему удалось вернуться? Потому что она знала, как это будет непросто. Ассоциация профессиональных гольфистов очень серьезно относилась к традициям и спортивному духу. Уэллс же ушел с поля посреди игры, никого не предупредив, а потом исчез с радаров, наделав немало шуму. Спортивным духом здесь даже не пахло.
Джозефина открыла новое сообщение от Уэллса, надеясь получить чуть больше информации о том, чего стоит ждать в Сан-Антонио, во сколько завтра игра и что он в целом думает о соревновании.
Разумеется, ничего этого не было.
Уэллс: Возьми платье.
– Платье? – пробормотала она.
Зачем? Уж точно не идти в нем на поле. Вся одежда, которую она взяла, была рассчитана на четыре дня под жарким техасским солнцем. Придется заскочить домой по дороге в аэропорт, чтобы прихватить что-нибудь поприличнее.
Джозефина: Зачем?
Он, конечно же, не ответил. Уэллс Уитакер не любил лишних вопросов.
Джозефина вздохнула.
– Я буду часто отлучаться, пока мы ждем денег. Путешествовать.
– Путешествовать? – Мама побледнела. – Куда ты собралась?
Джим похлопал жену по руке. Знал, что Эвелин будет тяжело это принять. Внезапные перемены в распорядке дня диабетика означали кучу мороки. В основном из-за строгой диеты, а еще смена часовых поясов требовала корректировать привычный график приема инсулина, из-за чего будет бешено скакать сахар. Диабет – тот еще засранец, не любящий перемен, и путешествовать с ним непросто. Поэтому в детстве Джозефина практически не бывала за пределами Флориды.
– На этой неделе поеду в Техас, в Сан-Антонио.
– А, ясно, – просиял Джим. – Едешь посмотреть турнир. Ну и правильно, доченька.
– Ну… – протянула Джозефина, – можно и так сказать. Я еду в качестве кедди Уэллса Уитакера.
Эвелин с Джимом переглянулись… и расхохотались.
– Я на секунду даже поверила, крошка Ру, – сказала Эвелин, стирая выступившие от смеха слезы.
Джозефина ожидала чего-то такого.
– Я серьезно. – Она помахала перед ними телефоном. – Смотрите, он мне только что написал.
– Ну конечно, – сказал папа, наигранно подмигнув. – Спроси, как ему удалось сделать берди на пятой лунке в Пеббл-Бич в двадцать первом. Он что, специально вышел на раф?
– Уэллс не любит лишних вопросов.
Эвелин с Джимом, хохоча, откинулись на спинку дивана.
– Так и знала, что вы не поверите, – сказала Джозефина под смех.
– Посмотри, она даже чемодан принесла! – Эвелин икнула, а затем слегка посерьезнела. – Ну что ты, Ру. Мы верим, что ты могла бы стать его кедди, просто как?
Может, стоило рассказать им о неожиданном появлении Уэллса в «Золотой лунке»? Но они бы все равно не поверили. Честно говоря, она и сама не понимала, что он забыл в тот день в «Роллинг Гринс».
– Просто не пропустите начало турнира в четверг, ладно? – Она указала в сторону тумбы, которая в основном служила подставкой для растений, но где-то среди всей этой зелени точно скрывался телевизор. – Вы все сами увидите. Только это будет прямой эфир, так что на звонок ответить не смогу, ладно?
– Какая же ты шутница, – усмехнулся Джим. – Расскажешь, куда на самом деле собралась?
– Ты взяла запасной глюкометр?
– Да.
– А инсулин? С кем ты едешь? Они умеют ставить уколы? – Мама встала, сцепив руки под подбородком. – Тебя встретит Таллула? Она всегда следит, чтобы ты прихватила что-нибудь сладкое.
– Напоминаю: Таллула в Антарктиде. И я все взяла, мам, – отозвалась Джозефина через плечо, уже катя чемодан к входной двери. Если бы она задержалась, Эвелин обязательно полезла бы в ее вещи проверять запас лекарств, который все равно бы сочла недостаточным. Она бы не успокоилась, даже если бы Джозефина упаковала в багаж врача. – Утром в четверг. Не забудьте.
– Ко-о-оне-е-ечно, – в унисон протянули родители.
– Как тут забыть, – добавила мама.
Джозефина кивнула на такси, ждущее ее у обочины.
– Я улетаю в Техас. Сейчас заеду домой за платьем и поеду в аэропорт.
– Ведь Уэллс Уитакер, твой кумир, взял тебя своей кедди, – сказал Джим, снова наигранно подмигнув.
– Именно.
Дверь такси она закрыла под звуки их смеха.
