Юлия Николаева
Дочь лучшего друга
Глава 1
Рома
Имя «Кристина» периодически светится на экране уже какое-то время, и это выводит. Вот сука. Мало того, что из-за нее у меня теперь проблемы, так ещё и звонит непрерывно. Неужели сложно дойти своими куриными мозгами, что если я не отвечаю, значит, не хочу ее слышать?
Ещё пару дней назад я надеялся решить с ней все миром, но она явно не из тех, кто понимает с первого раза, что значит конец.
Добавляю бывшую подружку в черный список и тут же вижу дорожный знак с названием города, оповещающий, что я, собственно, приехал.
То ли настроение паршивое, то ли город и впрямь за эти двадцать лет изменился к худшему. Не собирался я сюда возвращаться, но обстоятельства порой сильнее нас. Впрочем, если все не так уж скверно, я еще успею свинтить куда-нибудь на море, погреть задницу в компании какой-нибудь пышногрудой блондинки. Может, даже не одной.
Я еду, почти не глядя на указатели. Руки сами крутят руль на нужных поворотах, улицы мелькают сбоку, улавливаемые краем глаза. Возникает ощущение, будто я отсюда вовсе не уезжал. Неприятное такое ощущение. Сколько помню, все время пытался изжить из себя провинцию, выбить образ мыслей, манеру речи, походку. Оказывается, это сложно, в Москве деревенщину различают с большого расстояния. И на близкое подпускают с неохотой.
Но Борцовы же, блядь, не сдаются. И я сделал это, покорил Москву, как бы пошло это ни звучало.
Отчий дом появляется неожиданно, как только я выворачиваю из-за угла. Рассматриваю его без какой бы то ни было ностальгии, наоборот, со странным чувством удовлетворения, что нашел в себе силы удрать отсюда. Не представляю, какое здесь будущее? Точнее, отлично представляю: работа пять-два с мизерной зарплатой, пилящая жена и семеро по лавкам, машина, квартира в кредит. Хуйня, а не жизнь, короче.
Паркуюсь на свободное место, выхожу, ловя на себе заинтересованные взгляды. Игнорируя их, иду к подъезду. Надо же, поставили железную дверь с домофоном, достижение, прогресс идет семимильными шагами.
Нажимаю на домофоне номер квартиры и кнопку вызова, буквально бью по ней рукой, выслушиваю несколько протяжных гудков, после чего раздается мужской голос:
– Кто?
Так и подмывает ответить: «Дракон в пальто». Я вообще злюсь, что пришлось сюда вернуться, но видимо, дела у матери совсем плохи, если даже отчим звонил, а с ним у нас вообще не сложилось. Поэтому, как бы я не хотел отправиться с развлекательной программой в отпуск, решил хоть ненадолго зарулить в родной город, и то, когда уже ехал по трассе. Совесть, мать её. Откуда только взялась?
– Это Роман, – отвечаю, вдруг сожалея, что не предупредил заранее о приезде. Да я и сам точно не знал, даже вещей не взял толком. – Борцов Роман Александрович, – намерено выделяя отчество, поясняю, наклонившись к домофону.
Я, конечно, уже взрослый мужик, но как и тогда, в детстве, мне хочется подчеркнуть – мы не родственники. Не нравился он мне никогда.
– Рома… – слышу тихое в ответ, и тут же звучит протяжный гудок, оповещающий, что замок разблокирован.
«Просто проверю, как там мать, – успокаиваю себя, – а потом свалю».
Уже приметил, когда сюда ехал, кафе, с виду на уровне, удивительно, но проезжая по улице, вообще мало рекламы встретил, и был рад обнаружить что-то приличное, голоден я не на шутку.
Поднимаюсь на нужный этаж: в дверях меня встречают хмурый отчим и неуверенно улыбающаяся мать. Выглядит она и впрямь не очень, хоть и пытается казаться бодрой. Предлагает ужином накормить, суетится, что я с дороги, волнуется так, что дрожат руки. Отчим смотрит все это время осуждающе. Да не твое дело, почему я не приезжаю по выходным, как примерные сыновья.
Звучат предложения чая, кофе, я замечаю банку растворимого, чай в пакетиках и морщусь. Москва нормально прополоскала меня на предмет предпочтений, поэтому вслух я вру, что не голоден. Да и вообще чувствую, что кусок в горло не полезет под этими пристальными взглядами и немыми вопросами.
Для приличия интересуюсь делами, что-то отвечаю про свои и стараюсь поскорее уйти, обещая, что после того, как отдохну с дороги, зайду посидеть нормально.
Неприятная тяжесть в груди одолевает так, что становится неловко, и я, мать его, такую неловкость последний раз чувствовал, когда с Костровым выпендривался перед девчонками, разводя на групповуху. У обоих опыта ещё не было, девочки согласились, а мы… В общем, облажались.
Выхожу с поганым ощущением, что сын я и впрямь херовый. И раньше это знал, только не волновало. А сейчас просто наваливается с новой силой, когда я обещаю, что задержусь в городе. А как же юг? Пышногрудые красотки? Убеждаю себя, что это ненадолго, разберусь за пару дней и рвану прочь.
Но что-то мне подсказывает: планы я поменяю.
Забегаловка оказывается действительно приличным заведением. Не московского уровня, конечно, но для небольшого городишки вполне неплохо. Уже перехожу к десерту, когда слышу рядом мужское неуверенное:
– Ромка?
А затем громче:
– Борцов, ты?!
Поднимаю взгляд, в принципе, догадываясь, что небольшой город – это постоянные встречи с прошлым. Грузный мужчина, костюм среднего класса, часы массивные, галстук. Мужчина щурится, глядя на меня, а я перебираю в памяти, кто бы это мог быть. Складка между бровей, круглое незнакомое на первый взгляд лицо, но все же что-то узнаваемое в нем есть. Я открываю рот, вдруг разглядев в этом мужчине своего когда-то лучшего друга:
– Мот? Матвей?
– Рэм! – расползается улыбка на лице Кострова, и он, не спрашивая разрешения, опускается напротив.
– Представляешь, редко сюда заглядываю, а тут решил зайти, как чувствовал! А ты красавчик, за фигурой следишь? Помню-помню правило твоих трёх «с». Как там: сон, спорт, секс. Слушай, ну тебе никак не дашь сорокет. Открой секрет, Борцов!
Я сначала удивляюсь, как просто он завязывает разговор, ведь мы двадцать лет не виделись. Но Матвей так открыто смотрит, ожидая ответа, что я легко выдаю одно из своих убеждений:
– Жениться не надо было, – ухмыляюсь, вспоминая, что тот ещё в институте решил связать себя узами. – Хорошее дело браком не назовут. Сколько у тебя спиногрызов уже? Пятеро? Семеро?
– С ума сошел? – смеётся в ответ Матвей, и становится как-то тепло на душе. Отпускает. Не ожидал, что мне хоть что-то в этом городе понравится, и безмерно рад, что Костров отвлекает меня от разных дум. – Дочь у меня только, – глаза его светлеют, взгляд добреет. – Шурочка. Умница, красавица, на уме только учеба. Ангелочек наш.
Я тут же представляю девчушку, которая вьет веревки из папочки.
– И сколько лет ей? Десять? Не переживай, время беспощадно, скоро достанешь ружье и будешь отстреливать ухажёров, это пока что у нее учеба на уме, а потом… Помнишь, как мы на первом курсе тусили? Девицы мамам и папам говорят, что в ночную библиотеку, а сами к нам в общагу.
Я смеюсь с этих воспоминаний, Костров тоже, но недолго. Затем его лицо меняется, и складка между бровей становится глубже:
– Восемнадцать ей, и любого, кто решит к ней подкатить, я готов намотать на двустволку.
Поперхнувшись, замечаю, что время и впрямь летит быстро. У Кострова уже взрослая дочь. А я вот закоренелый холостяк. Впрочем, меня все устраивает.
Глава 2
Саша
Я сталкиваюсь с отцом, выходя из комнаты. Совершенно неожиданно, потому что он обычно возвращается с работы в семь. Кидаю взгляд на часы: половина шестого.
– Ты рано сегодня, – говорю ему, ловя оценивающий взгляд.
Сканирует мою внешность на предмет лишних, на его взгляд, деталей. Но я выгляжу безупречно, с его точки зрения, конечно: платье до колена с неглубоким вырезом, косметики на лице почти нет. Немного брызнула духами, да и то, унюхать можно, только находясь чуть ли не лицом к лицу. К счастью, настолько близко отец меня не исследует.
– Старый друг зайдёт в гости, – отец вдруг улыбается, – не виделись с ним со школы, представляешь? А ведь дружили с детства, выросли в одном дворе, он на пятом этаже жил, я на третьем.
Вижу, что отцу и впрямь приятны эти воспоминания, но ничего не могу с собой поделать, снова поглядываю на часы. Мы договорились с девчонками встретиться и посидеть в кафе, а так как время возвращения у меня строго детское, не хочу терять ни минуты.
Отец замечает мой взгляд, хмурится и снова придирчиво оглядывает. Все-таки не находит ничего эдакого, потому что отступает. И когда я начинаю думать, что пронесёт, говорит:
– Я хотел бы, чтобы ты осталась, – ловит мой недоуменный взгляд и добавляет, – хочу познакомить Рому со своей семьей.
Отлично. Я и так из дома вырываюсь чуть ли не по праздникам. А теперь придется сидеть в компании сорокалетних мужиков, вспоминающих о былых временах, когда они еще что-то могли.
К счастью, его слышит мама, выходя из кухни, говорит:
– Пусть Шура сходит, развеется.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Сколько раз просила меня так не называть? Все же улыбаюсь ей с благодарностью.
– А что у вас за компания? – хмурясь, интересуется отец, и я готова проклясть все на свете за то, что не ушла на десять минут раньше.
– Обычная, – буркаю в ответ, проходя в прихожую, надеясь таким образом ускорить свой уход.
– А Роман скоро придет? – спрашивает мама отца. – Видел, на лестничной клетке опять света нет?
– Видел. Черт бы их побрал, – ворчит отец, – за что только я плачу коммунальщикам?
Я планирую убежать под его ворчание, но он снова устремляет на меня свое внимание.
– Надеюсь на твое благоразумие, – говорит мне, уходя в кухню, где хлопочет мама.
Обуваясь, слушаю ее слова:
– Матвей, ну что ты в самом деле, да Шура даже целоваться не умеет, наверное, а ты…
Обида прошибает неприятной горечью во рту. Откуда ей знать? Откуда такое мнение? Или родители априори считают меня маленькой девочкой, которая не способна привлечь мужское внимание? Не умеет целоваться… Может, в этом все дело? Может, я действительно, какая-то неправильная, поэтому у нас с Димой все так получилось? Точнее, не получилось.
Я выбегаю на лестничную клетку, чтобы скрыть непрошеные слезы. Давлю их в себе, сбегая по ступеням. Злость и тупое отчаяние бьет в виски, я стучу невысокими каблуками, и кажется, они громыхают на весь подъезд. Не умею целоваться? Да какое они имеют право выносить мне такие приговоры? Неужели не понимают, что это, как минимум, обидно?!
Мое движение вниз заканчивается резко. В полной темноте я врезаюсь в кого-то. Нос тут же наполняется ароматом мужской туалетной воды, терпкой, но со свежим запахом цитруса. Дразнящий аромат и опасный. Не знаю, почему такие ассоциации приходят в голову. Сильные руки ловят меня в темноте, сжимают талию, и воздух уходит из легких, словно этот человек выпустил его. Сердце начинает громыхать, внутри сжимается пружина. Я чувствую дыхание у своего уха, оно щекочет кожу.
– Разве ты не слышала, что нельзя гулять одной в темноте? Можно повстречать злого и страшного серого волка.
Его голос, мягкий, низкий, словно бархатный, парализует. Я даже не сомневаюсь, что уже встретила этого самого волка, способного проглотить меня всю целиком прямо сейчас. И в то же время страх подстегивает эмоции, злость на родителей, на Диму, на весь мир. И я делаю то, что в здравом уме не сделала бы никогда: протягиваю руки и обвиваю его шею. Он высокий, и мне приходится тянуться, одновременно заставляя его наклониться. А потом мои губы находят его.
Сердце бешено колотится то ли в груди, то ли в пятках, мне волнительно и безумно страшно, но неожиданно для самой себя я понимаю: этот порыв меня будоражит. Я чувствую азарт. Адреналин бьет по вискам, слышу лишь учащенный ритм и ощущаю аромат терпкого парфюма. Цепляюсь крепко, буквально впиваясь ногтями в шею неизвестного, голова кружится, а коленки подкашиваются. И если несколько секунд назад мужчина просто замер, абсолютно не двигаясь, то сейчас я чувствую, как он осторожно отвечает на поцелуй. А потом и вовсе захватывает мои губы в свой плен, перенимая инициативу. И по телу проходит сумасшедшая дрожь. Я же готова прямо сейчас сознание потерять, а заодно и голову. Совершенно не вижу человека, на которого набросилась, просто чувствую, что он большой. Мужчина крепче сжимает меня в своих объятиях, обхватив за талию, а я вдруг понимаю, что творю. Мамочки! Он теперь меня не отпускает. Держит в своих лапищах, словно хищник, поймавший жертву. А что, если я сама прыгнула в руки какому-нибудь насильнику, о которых постоянно твердит папа?! Если ему верить, каждый второй, а то и первый – самый настоящий маньяк. Что этот говорил про серого волка?!
Резко отскакиваю, упираясь руками в грудь, толкаю, готовясь вопить на весь подъезд, но не могу вымолвить ни слова. Благо, мужчина, хоть не сразу, но отступает.
Больше не мешкаю и отчаянно бегу вниз по ступенькам. Перепрыгиваю через одну в надежде, что меня не догонят. Внизу ненадолго останавливаюсь и прислушиваюсь. Абсолютная тишина.
Он либо стоит там же, либо… бежал вместе со мной и тоже остановился? То есть вполне сейчас может быть рядом!
Тревожное чувство новой волной накрывает с головы до ног, и я бегу прочь из подъезда.
Только очутившись на оживленной улице, останавливаюсь и прижимаюсь спиной к холодной кирпичной стене рядом стоящего здания. Люди проходят мимо, но я вижу лишь размытые пятна. Трогаю губы: они ещё не остыли от поцелуя. Прижимаю ладони к щекам – горят. Господи, я только что поцеловала человека, которого даже не видела! Что он думает сейчас обо мне? Паника отходит, уступая место стыду. Стыду и осознанию – а мне ведь… понравилось.
Нет. Со мной точно что-то не так.
В кафе меня встречают протяжными «вау» и «наконец-то». Немного пожурив, надолго ли я, на час или на десять минут, девчонки переключаются на другие темы. Они не со зла меня подкалывают, просто не понимают, что такое строгий отец. Я привыкла выглядеть в глазах родителей ангелом, умницей, отличницей, хорошей девочкой. Мне иногда кажется, узнай они, что я уже давно проверила свои границы на прочность – просто выгонят из дома. Откажутся.
В детстве, да и позже, я всегда старалась им угодить, но сейчас сыта этой опекой по горло. Мысленно, я, конечно, сотни раз хлопала дверью, но каждый раз, отстаивая свои права, проигрывала отцу раунд за раундом. Поэтому тактику поменяла. Меньше знает – лучше спит. Впрочем, я ничего запрещённого и не делаю. Но только не в его понимании. Могу выпить бокал вина, например. Как-то пропустила занятия в институте. А ещё… У меня был Дима. Отец бы точно меня убил, узнай о нем.
Нет, папа у меня хороший, я его очень люблю, конечно, он заботится о нас с мамой, сам много работает, он хочет оградить меня от злого мира.
Считает, что готовит к жизни. Вот только этой идеальной жизни, как я давно уже поняла, просто не существует.
Вон я уже бросаюсь на первых встречных. От этого становится тошно. В груди щемит.
– Сашка, ты чего загрустила? – щурится подозрительно Полина. – Может, вина? Давай найдем тебе парня, смотри, там у стойки красавчик на тебя пялится.
Она машет в сторону бара и, действительно, ей прилетает в ответ взмах рукой от одного из сидящих парней.
– Что-то нет желания, – бурчу в ответ, а в голове вмиг вспыхивает недавняя сцена. Странно, но те чувства, что я испытала там, в подъезде, меня волнуют. А вот те парни, что откровенно на нас пялятся – нет.
Они все же к нам подсаживаются. Девочки начинают наперебой щебетать, но тот, который представился Андреем, пытается завязать разговор именно со мной. Стараюсь быть вежливой. Но недолго. Выдерживаю ещё час и, сославшись на то, что завтра рано вставать, покидаю заведение совершенно в расстроенных чувствах. Может, папа был прав, и следовало остаться дома? Да ещё и путь предстоит снова через темный подъезд. Рассчитываю на то, что серые волки уже сыты, да и красные шапочки, наверняка, сделали вывод и завязали с подобными экспериментами. Надеюсь.
Глава 3
Рома
Я не жду от этого вечера чего-то выдающегося. В какой-то момент даже думаю отказаться. Одно дело встретиться в ресторане, другое – все эти домашние посиделки, с которых так просто не уйдешь.
Мот… Хотя какой он Мот, Матвей Григорьевич, не иначе, если смотреть на его внешний вид. Мы дружили с тех самых пор, когда наши матери вышли с нами на детскую площадку. Все детство, школа и первый курс областного института. Потом я не выдержал, слинял. Мот женился, стал отцом, наши дороги как-то сами собой разошлись. Хотя до восемнадцати лет я искренне считал, что лучше друга у меня быть не может. И если вспомнить всех, с кем водил общение эти годы, могу сказать, что мнение мое не изменилось.
Вот и сейчас мне легко, мы болтаем уже битый час, вспоминаем прошлое, рассказываем, кто чем живет и занимается. Его жена мне нравится, спокойная, уравновешенная, видно, что влюблена даже спустя столько лет. Есть повод позавидовать, но я не спешу. Брак это слишком серьезно и не каждому под силу. Мне так точно нет.
Ирина рассказывает про свою подругу, которую, по ее мнению, я должен помнить, потому что у нас были отношения. Неужели она всерьез считает, что я помню всех девиц, которых укладывал в постель в восемнадцать? Забавная. Я не помню, как зовут ту, которую вчера в клубе снял, а тут такие сроки.
Вот что я вспоминаю, так сегодняшний поцелуй вслепую: как сжимал в руках тонкую талию, впивался в пухлые губы, чувствуя, как сбивается дыхание девушки. Ураган, налетевший на меня в темноте подъезда и унёсшийся дальше. А я на мгновение уже решил, что сегодняшний вечер может закончиться отличным сексом. Позвонил бы Матвею, извинился, перенёс встречу.
Конечно, другу я не рассказываю об этом инциденте. Ещё в ресторане понял, что он напрочь забыл те времена, когда был охоч до доступного женского тела и пользовался им без зазрения совести. Теперь он отец семейства, степенный и деловой, взрастил себе жену и дочь. Пуританское семейство, блин, как я-то сюда умудрился попасть?
– Надолго ты к нам, Рома? – спрашивает Ирина, я пожимаю плечами. Все слишком непонятно, хотя морально я готов к тому, что придется задержаться.
– Возможно, на пару месяцев, – отвечаю неохотно. Не люблю делиться планами, когда ещё ничего неизвестно.
– Не хочешь поучаствовать в одном деле? – Мот подается вперед, устремляя на меня взбудораженный взгляд, и я на мгновенье вижу в нем того парня, что был мне лучшим другом.
– Что там? – спрашиваю лениво, скорее, из вежливости, чем из интереса.
– Большой тендер на строительство торгового центра. Место золотое, самая соль: напротив кинотеатра.
– Там вроде какие-то магазинчики были? – вспоминаю, напрягая память.
– Снесли их и теперь планируют постройку. Это же самый центр, Ром, центрее просто некуда. Представляешь, какие там бабки крутятся?
Отлично представляю. Конечно, по сравнению с московскими, не такие уж и большие, но тем не менее, кусок жирный, спора нет. Поднять на нем можно очень неплохо. Сам не замечаю, как заинтересовываюсь, и требую у Матвея детали. Он начинает расписывать все тонкости, и понимаю, почему друг позвал меня: у него самого не хватит ресурсов.
Забавно, что мы оба подались в строительство, только очевидно: Матвею ловить в этом заказе нечего. А вот мне… Крупный застройщик из Москвы с богатым портфолио…
Я уже погружаюсь в изучение возможностей. Строительство при хорошей работе займёт не так много времени, да и мне присутствовать постоянно необязательно, Матвей сможет заниматься делами. Главное, выиграть тендер и запустить процесс. В Москве остались проверенные люди, которые следят за всеми делами. А работа, пожалуй, поможет мне отвлечься от ненужных мыслей.
Сжимаю бокал, потому что другие мысли снова начинают лезть в голову, но в этот момент хлопает входная дверь, отвлекая внимание.
Матвей в одно мгновенье преображается, глядя через мое плечо, взгляд его становится одновременно тёплым и строгим, как бы странно это ни звучало. Легкая улыбка появляется на губах, когда он произносит:
– Шурочка, иди сюда, познакомься с моим другом.
Я подсознательно морщусь от этого обращения. Неужели есть девушки, которым нравится, что их так называют?
Слышу мягкие шаги и оборачиваюсь в последнее мгновение, когда фигура девушки оказывается около меня. Взгляд цепляет нелепую кофту бирюзового цвета, надетую поверх платья, я поднимаю глаза и встречаюсь с девчонкой взглядом. Она смотрит, широко раскрыв глаза, словно испуганно.
– Здр… Здравствуйте, – отчего-то заикается она.
Отворачивается к ряду шкафчиков, наливает воду из графина в высокий стакан, руки у девушки дрожат, может, случилось что? С интересом ее рассматриваю, это же дочь моего когда-то лучшего друга, мне просто любопытно. Волосы она убирает на одну сторону, и я вижу тонкую шею, хрупкие плечи. Движения ее плавные, осторожные. Завораживающие. Только зачем она так нелепо одевается? Впрочем, о чем я, это же дочь Матвея Кострова, хорошо, что она вообще не в парандже.
Разглядываю ее недолго. Вдруг она оборачивается и смотрит прямо на меня. Кажется, и сама не ожидала, что в этот момент поймает мой взгляд, явственно теряется и зачем-то говорит:
– Простите, пересохло во рту, – опускает глаза. Такая забавная, за что извиняется-то? Я растягиваю губы в улыбке:
– Ничего страшного. Вода – жизненно-необходимый ресурс для нашего организма.
– Это Роман, – представляет меня, Матвей. – Мой друг детства, я тебе рассказывал про него.
Она кивает.
– Саша.
– Присаживайся с нами, Шурочка, – добавляет Мот, на его лице сияет улыбка. Вот так из серьезного амбициозного мужчины Мот превращается в плюшевого за считанные минуты.
Мне становится смешно от собственного вывода. А ещё я замечаю, как девушка дёргается от того, как ее назвал отец. Забавно. Ей тоже не нравится прозвище, но она не возражает. Не поправляет.
– Ты, наверно, голодна? – спохватывается Ирина.
– Я из кафе, перекусила, а сейчас, пожалуй, в комнату пойду.
– Александра, – укоризненно произносит Мот.
Девушка вздыхает и покорно присаживается. Мне не хочется ее мучить, что это Матвей к ней прицепился: не хочет, пусть не сидит с нами. Но решаю, что влезать не буду, поэтому просто пытаюсь разрядить обстановку, чувствуя, как девушка напряжена:
– Может, что покрепче?
– Я буду чай, – произносит она и больше взгляд на меня не поднимает.
Странная всё-таки эта Саша. Сидит она с нами совсем недолго: пока отец расхваливает ее заслуги в институте, пока делится достижениями. Снова слышу от него про то, что в голове у нее правильные мысли, и только про учебу.
Но когда Матвей добавляет, что клубы и свидания ее не интересуют, она лишь на мгновение поднимает взгляд и застаёт меня врасплох. Я не успеваю отвести свой, но что ж я, подросток, краснеть? Нахожусь сразу:
– А вот твоего отца в этом возрасте, ох как все это интересовало, – сдаю с потрохами друга.
– Ром, – бросает хмуро Костров.
– Я, пожалуй, пойду, – словно пользуясь случаем, находит повод сбежать Саша. – Надо к экзаменам подготовиться, ни о чем другом думать не могу, – последнюю фразу она особенно выделяет, бросает ее будто с сарказмом, но Матвей и Ирина, кажется, этого не замечают. Понимающе кивают, и девушка нас покидает. А не так она проста, как кажется на первый взгляд.
– Ром, – понижает тон Матвей, – ну ты чего?
– Ирку что ли боишься? Так ты каблук? – смеюсь в ответ, хлопая Мота по плечу. Он снова растягивает губы в улыбке, не злится. – Ир, это до тебя ещё было, ну! – спасаю Мота, но кажется, в этой семье все в порядке с чувством юмора. Как я понял, только когда шутки не касаются дочери.
Помечаю себе, что юморить в этом направлении нужно осторожнее, но ничего себе на обещаю.
– Так что, я позову Инну? – переключает на себя внимание Ира.
– Какую?
– Ну я рассказывала, ту, с которой вы, ну… Это. Того.
– Переспали в молодости, что ли?! – поднимаю я брови.
Меня забавляет, что они избегают прямых слов. Ира поджимает губы, Мот сразу шепчет:
– Ну тише ты, там Саша.
– Матвей, ей восемнадцать.
– Она ещё ребенок, – не унимается он. – Не нужно ей такое слышать.
Я закатываю глаза и скептически поджимаю губы, выражая свое отношение к этому. Да девчонке повезло, что ее в институт благородных девиц не сдали или какой-нибудь монастырь.
– Ты просто не понимаешь, вот когда станешь отцом…
– О, нет, дружище, давай только без этих речей. Я всё понял. Вслух про клубы только если они кройки и шитья, алкоголь испаряется сам, – указываю на открытую бутылку, что стоит перед нами, – а по выходу на пенсию можно уже и сексом!
– Ром! – в один голос останавливают меня Ира и Мот.
И мы вместе смеемся.
