Тим Ибрагимов
Морская история
20
Этим утром я приехал на работу слишком рано, поэтому, переодевшись заранее в бордовую жилетку, гулял по вестибюлю и насвистывал “Please Please Me”. Получалось довольно неплохо из-за хорошей акустики помещения. Сначала я полистал “Норвежский лес”. Потом сбегал проверить, хорошо ли настроено фортепиано. Потом по просьбе старушки-уборщицы вынес огромный пакет мусора. Со временем посетители постепенно начали собираться, но никого из персонала, кроме меня, и в помине не было. Гектор по своему обыкновению сильно опаздывал. Я начал приглашать гостей проходить в зал, обещая им при необходимости помочь с чем-либо. Некоторые вели себя очень любезно, а некоторые недоуменно улыбались мне, словно я их как-то обманываю.
Через пять минут в вестибюль с черного хода влетел Гектор. Он врезался мне в спину и ошарашенно повернулся на меня.
– Ты что напялил, балбес?
– Тебе не нравится моя новая обувь?
– Придурок.
Он всегда вел себя пассивно-агрессивно по отношению ко мне и не упускал возможности как-то подколоть, но обычно делал это по крайней мере более изящно и аргументировано. Я с опаской посмотрел ему вслед и решил покинуть вестибюль.
Теперь я смирно стоял с краю концертного зала рядом с выходом, который был занавешен шторой. Чувствовал я себя не слишком уютно. Возможно из-за того, что рабочая жилетка бордового цвета сильно жала в плечах. Форма работников была не слишком удобна. Только Гектору разрешали носить его отвратительный твидовый пиджак болотных оттенков. Ему позволяли многое.
Выступление все никак не начиналось. Оно и понятно, ведь на эту дату был запланирован концерт Эсси, которая направилась неизвестно куда и исчезла с концами. Неужели только я об этом знал? Сложно поверить, что она не предупредила организаторов о своем отсутствии заранее. На самом деле такой поступок внушал надежды на ее возвращение.
Я заметил, как ко мне через весь зал бежал главный постановщик ансамблей и всего прочего. Родители наградили его гордым именем Аякс. Он был приятным мужчиной невысокого роста и абсолютно лысой головой. По началу Аякс казался мне строгой и чересчур важной персоной, но стоило познакомиться с ним поближе, как в глаза начинали бить все его слабые стороны. Как оказалось, мужчина был очень суетлив и легко поддавался панике, хоть и был весьма смекалист.
Вот и сейчас Аякс выглядел так, словно его лицо было разделено пополам и принадлежало двум личностям разного характера. Губы постановщика растянулись в победной улыбки, а глаза искрились от паники.
– Господи, Тео, вот ты где!
– Что у вас стряслось?
– Ясно что, сцена пустая!
Он внезапно замолчал. Его импульсивные порывы исчерпали себя, не успев вылиться на мою бордовую жилетку. Только сейчас я заметил, как его лысина взмокла от волнительной пробежки по залу.
– Ах вот оно что… – тихо проговорил он.
– Что?
Что-то невнятно пробормотав куда-то в сторону, он снова повернулся ко мне. Пожал мне руку и радостно заключил.
– Это здорово придумано!
Капельки пота на лбу все еще оставались на его местах. Паника прекратились и спроса на них больше не было. Какие-то капли стекали по своим домам-порам. Какие-то оставались на месте, не зная куда им податься. Мужчина просветлел.
– Давай скорее на сцену, зрителям понравится такой номер!
– Но я не…
– Отставить! Ты и так уже давно здесь торчишь перед пустой сценой.
– Эсси…
– Играть не разучился, весь репертуар ты знаешь, вперед!
Он толкнул меня в спину и я по какой-то причине послушно зашагал к фортепиано. Я старался сохранить уверенность и быстро поднимался по ступенькам сцены к инструменту. Толпа начала громко аплодировать, время от времени издавая звуки удивления, перемешанные с восхищением.
Но я не Эсси. Я – Тео. Вот, что я хотел сказать им, но не стал этого делать. По-моему, публика ничуть не была огорчена подобным исходом. Возможно, кто-то из них был на моем давнем исполнении “Dance Anthem Of The 80’s” и сообщил соседям по местам о том, что волноваться не о чем. Так или иначе, головастики вновь оказались на моем острове и доверяли мне. Я не мог их подвести. Поэтому на всякий случай снял тесную рабочую жилетку и остался в одной белоснежной и мешковатой рубашке.
Я безупречно отыграл все композиции, которые обычно исполняла Эсси. Происходило это как-то машинально, поэтому я вовсе перестал волноваться после первой же композиции. Мне пришлось пропустить всего пару произведений, так как я не был уверен в том, что смогу отыграть их достаточно хорошо. Зато заменил их одной единственной композиций, которую Эсси никогда не включала в свой репертуар. Это была кавер-версия на песню “Samson”. Она фоном играла в книжной лавке, когда Эсси появилась там впервые.
Я закончил выступление и встал со стула. Поклонился один неполный раз и убежал за кулисы. Я видел, как аплодировали головастики, но не слышал этого, словно набрал в уши несколько литров воды из-за сильного прилива. Никак иначе, ведь я на мгновение увидел волну по имени Эсси, которая сидела на первом ряду и радостно хлопала в ладоши.
Я бежал прочь из филармонии. Последнее, что я услышал, это были слова постановщика, которые звучали, как из громкоговорителя:
– Отлично сыграно. Все, как и всегда! Гонорар лежит в твоей гримерке.
21
Я сидел перед подъездом среднеэтажного секционного дома и неторопливо раскуривал красный “Винстон”. Повернувшись спиной ко внутреннему двору, я стал лицезреть маленькие кирпичные домики на соседней улице, которые годились разве что под снос.
По телу игриво бегал легкий ветерок, стремясь забраться в каждую кожную пору. Он поднимался к волосам и подбрасывал их, ненавязчиво предлагая полететь вместе с ним в далекие дали. В волшебное таинственное путешествие.
С того момента, как я сюда пришел, здесь не было ни единого человека. Я сидел у подъезда не меньше десяти минут и тянул время. Звонить в домофон мне не хотелось, но и позволить себе уйти я не мог.
Наконец я развернулся обратно ко двору и заметил, что в нем буквально из ниоткуда появилась целая бригада грузчиков. Они шумно разгружали огромный грузовик, который был битком забит всякой мебелью и прочими деталями интерьера. Мне казалось, что прямо сейчас произошел какой-то сбой в матрице. Ведь еще буквально несколько секунд назад вокруг меня стояла абсолютная тишина.
Я встал и медленно поплелся к подъездной двери. Один. Два. Восемь. Домофон начал трубить и затем прервался на пронзительный визг. Магнит на двери отключился и позволил мне открыть ее. Марк наверняка знал, что это был я, поэтому не стал выяснять, кто его беспокоит.
Я также неторопливо поднялся на четвертый этаж и добрался до квартиры Марка. Сняв с себя только обувь, я свалился на первый попавшийся кухонный стул и закрыл глаза. Последнее, что я услышал прежде, чем провалиться в глубокий сон, были слова Марка.
– Ты один? Что с тобой?
Мне пришлось проснуться от кошмарного грохота пермалываемых кофейных зерен. Образовав между двумя веками щель, я начал медленно крутить головой и оценивать обстановку. Кофемашина Марка издала предсмертный рев и кнопки со всеми основными разновидностями кофе погасли. На встроенным экраничке горела надпись: “Zaleyte vodu”. Мне стало невыносимо смешно смотреть на это словосочетание. Я начал представлять маленького Алекса из “Заводного апельсина”. В моем представлении он ежедневно молотил кофейные зерна своей тростью, то и дело роняя с головы черный котелок. Если Марк пил больше трех чашек кофе с molokom в день, то Алекс начинал возмущаться примерно так:
– Svolotsh! Koziol!
Я невольно прыснул от смеха и отвернулся от кофемашины.
– Что смешного? – тихо спросил Марк, который все это время сидел в углу кухни.
– Даже не спрашивай.
Я сидел у Марка в небольшой, но роскошной двухкомнатной квартире и разглядывал свое отражение в сенсорной панели навороченного холодильника. Густые волосы отросли до подбородка и свисали, местами закрывая глаза. Лицо покрывала редкая и небрежная щетина, напоминая маленьких паучков, стремящихся заползти мне в рот или нос. Сами глаза явно собрались далеко в поход, поскольку каждый из них имел под собой огромный иссиня-черный мешок. В целом все выглядело так, словно я собирался вот-вот сбросить свою чешую и отрастить новую. С гримасой сильного отвращения к самому себе я отвернулся от черной панели и продолжил смотреть куда-то в никуда.
Я вспомнил девушку, которая молча сидела за барной стойкой и неподвижно смотрела на черное зеркало смартфона в “151А”. Тот парень, Виктор, так и не вышел с ней на связь тем вечером. Интересно, вернется ли Эсси в том виде, в котором была со мной. Наверное, стоит спросить об этом Виктора. Он-то знает, как бросать человека, отсекая практически все концы.
– Ты уверен, что она не вернется? – с опаской спросил Марк.
– Не знаю, мне кажется, что да.
– Ты бы знал, как я счастлив.
– Представляю.
В какой-то момент мне невыносимо захотелось покурить, и я вышел на утепленную лоджию. Сегодня Марк был непривычно молчалив. Изредка что-то спрашивал, но в основном он просто сверлил меня взглядом. Вот сейчас, например, я чувствую, как он ненароком проделал таким образом мне дырку в спине. Наверное, Марк теперь понятия не имел, как строить со мной диалог. Я его прекрасно понимал. Казалось, что привыкнуть к исчезновению Эсси ему было сложнее, чем мне. Конечно, ведь она была плодом моего воображения, не Марка.
Я ногой отодвинул денежное дерево в сторону и раскрыл окно нараспашку. Не сказать, что передо мной открылся потрясающий или, наоборот, отвратительный вид. Такое случается только в книгах и в фильмах каждый раз, когда там открывают окна. В моем же случае передо мной расстилалось самое обыкновенное спортивное ядро местной школы, по колено поросшее травой. Справа стоял частный детский садик, а слева ввысь стремилась многоэтажка. Фасад в желто-зеленых тонах напоминал маску главного героя из фильма “Пипец”. Я снова вслух засмеялся и сбросил окурок на парня, который копошился с фонариком в кустах за гаражом.
Ближе к ночи мы с Марком напились, весело обсуждая наши школьные годы. Мы с теплотой вспоминали наших учителей, одноклассников и первую школьную любовь. Ну, или влюбленность. Не забыли упомянуть и Диану, покорительницу соснового бора.
К трем часам передо мной плавно покачивался журнальный столик, на котором стояло по меньшей мере с десяток пивных стеклянных бутылок. Он ритмично наклонялся то влево, то вправо и напоминал величественный фрегат с экипажем. Каждый из десяти моряков был, как на подбор. Высокие и крепкие снаружи, но абсолютно пустые внутри. Кажется, море их истощило до капли. Вернее, это сделали мы с Марком.
Прошел час прежде, чем я сказал:
– Это она истощила меня.
– Эсси?
– Девятая бутылка! – бросил я и, сломя голову, побежал в туалет, чтобы избавиться от лишней еды и желчи.
Поднялся сильный ветер, и весь пепел, оставленный мной на водоотливе, разлетелся по четырем сторонам света. Мы же лежали на широком разложенном диване в теплой безветренной гостиной и плевали мыслями в потолок. Я был очень общителен и старался предлагать как можно больше тем для разговоров. Все это предпринималось только с одной целью. Лишь бы Марк не успевал затронуть то, что наверняка хотел. Я проповедовал ему стоицизм и трактаты Луция Сенеки, Марк рассказывал мне самый сок из философии Аристотеля и Пифагора.
Как только наступала секундная тишина, я умело генерировал вопросы из разряда:
– Слушай, брюнетки или все-таки блондинки?
– Предпочитаю лысых.
Марк намерено стал коротко отвечать на вопросы, чтобы таким образом медленно подобраться к истине, которая так тревожило его с самого начала дня.
– Тео, почему ты перестал верить в Эсси?
Он плюнул этим вопросом уже не в потолок, а мне в лицо.
– Не могу знать.
– Тяжело об этом думать?
– Это мягко сказано.
– Тогда почему поверил?
Я мысленно открыл свою больничную карту и начал ее листать от корки до корки. Вспомнил о неконтролируемой болезни по имени Вивиана. Штамм Юнис не был летальным, но, по всей видимости, стал фоновым и хроническим. Дора, которая лечилась лишь при помощи хирургического вмешательства. Ирен была маленьким, но острым заболеванием. Сара имела повышенный шанс летального исхода, но и ее я смог перебороть. Я пролистал по меньшей мере еще пять болезней, которые корням уходили в далекое прошлое.
– Наверное, я хотел перестать бояться любить.
22
Проснувшись с небольшим утренним похмельем, я собрал свои вещи и покинул Марка, пока тот спал. Из его квартиры всегда было проще простого сбежать незамеченным, так как входная дверь предусмотрительно защелкивалась на замок с внешней стороны. Интересно, что он делает, когда забывает ключи дома. Наверное, секрет Марк заключался в том, что он их просто не забывал.
Я сел на автобус и проехался до конечной остановки. Пока шел к следующему пункту своего временного назначения, я обнаружил картину, от которой невыносимо становилось грустно. Торговая палатка из металлических стержней и тента мертвым грузом лежала на асфальте. Судя по всему, вчерашний ветер смолотил ее, не моргнув и глазом. Каждый из стержней был погнут в двух, а то и трех местах. Тент разорван в клочья. Женская верхняя одежда лежала на дороге, как мягкий и пушистый ковер.
Я с осторожностью перешагивал через каждый товар, стараясь не вступать в пальто. Я и без того достаточно долго находился в чужой шкуре. Представив лицо владельца торговой точки, который придет через несколько часов, я поник еще сильнее.
Пройдя несколько метров и свернув во дворы, я начал шагать по совершенно другому ковру. Наступать в него было не так страшно, так как он был сшит из уже выкуренных сигарет. Я открыл ключом подъездную дверь и стал пробираться к лифту сквозь плотный и смердящий мрак. Лифт, к слову, был очень современным. Он имел просторную кабину, высокое зеркало и огромный легкие кнопки этажей на панели управления. Также имелось и голосовое сопровождение.
– Второй. Этаж. – мягко, но четко проговорила девушка с приятным голосом.
– Спасибо.
Мало ли я не заметил крупное табло с цифрой “2” над лифтовым порталом. Может я вообще забыл, на какой этаж и с какой целью только что поднимался. Конечно, мне стоило поблагодарить девушку за то, что она смогла сориентировать меня в этом темном подъезде. Даже несмотря на то, что ее в принципе не существовало.
Я неторопливо шел по коридору второго этажа, в котором по какой-то причине также не горел свет. Бабушки жили-были в квартире под восьмым номером. Седьмая квартира была опечатана. В ней недавно умерла еще более старенькая соседка, которая жила там одна. В какой-то степени я был финансово связан с ней до этого момента. Оформив опекунство над пожилым человеком, я стал получать тысяча двести рублей в месяц. Тысяча шла ей, двести – мне. Прошло чуть больше месяца с того момента, как ее не стало. Этого вполне хватило, чтобы напрочь забыть ее имя, но до сих пор помнить размер компенсации за уход над восьмидесятилетней старушкой.
Восьмая квартира имела толстую бронированную дверь с шумоизоляционной прослойкой. Как мне сказала бабушка, это было сделано неспроста. Могучий щит был поставлен с целью обезопасить себя от соседей из девятой квартиры. В ней жила большая семья алкоголиков, которая могла начать буянить, стоило им только выйти за порог.
Девятка на их двери частично оторвалась и болталась на ней вверх ногами, образуя шестерку. Такой символизм как бы намекал на то, что в их экосистеме все обязательно шло вверх дном и не так, как у всех.
Я открыл бронированную дверь, затем толкнул вторую – деревянную, которая никогда не была заперта.
– Проходи скорее! – обрадованно крикнула бабушка, не отрываясь от своих кулинарных забот.
Сбросив свои вещи в коридоре, я приоткрыл дверь в спальню прабабушки и обнаружил там вовсе не привычную картину. Она сидела за столом и, по всей видимости, что-то увлеченно читала.
– Здравствуйте, Тео! – перебила меня прабабушка сразу после того, как я протянул ей руку.
– Здравствуйте… Погоди, ты меня запомнила?
Она довольным взглядом посмотрела на меня.
– Конечно! Ха-ха-ха! Ты – это ты и никто другой, – засмеялась прабабушка.
– Что верно, то верно, – тихо сказал я.
Я присел на мягкое кресло и позволил себе немного расслабиться в лучах солнца. Оно светило так ярко, словно эта комната полностью принадлежала ему.
– Ты читаешь теперь?
– Да, читаю.
– Это полезно. Что за книга?
– Не знаю. Читаю, что попадется. Ха-ха-ха.
По телевизору транслировали запись концерта в знакомом мне зале городской филармонии. За фортепиано сидел парень высокого роста в голубом вельветовом костюме. Звук телевизора был выключен, поэтому становилось неясно, что именно он играет. Яркий образ исполнителя позволял предполагать, что он исполняет “Life On Mars?” или что-то подобное. Но нет. Я точно знал, кто это и что входило в его репертуар.
– Ох и нравится мне этот молодой человек! – восхищенно нарушила тишину прабабушка.
– Ты его знаешь?
– Давно по телевизору вижу! С весны так точно!
– Твоя память меня поражает, бабуль.
Она отвлеклась от чтения и включила звук на телевизоре. Мне заложило уши от непривычно низкого мужского исполнения песни “Eet”. Парень плавно двигал головой в такт музыке и играл вслепую. Длинные волосы цвета шатен перекрывали ему весь обзор, но никак не мешали виртуозной игре на фортепиано.
Мне предстояло привыкнуть к тому, что все это время на сцене филармонии был и скорее всего будет Тео. Пока что я сильно тосковал по Эсси и ее выступлениям. Еще совсем недавно она, в моем понимании, сидела за фортепиано и тихонько репетировала строчки этой песни. Звучали они именно так, как и протягивал с телевизора парень в голубом костюме:
Все равно что забыть слова любимой песни –
Ты не можешь в это поверить, ведь ты всегда ей подпевал.
Это было так просто.
Но теперь ты не можешь вспомнить и пытаешься шевелить ногой в поисках ритма.
23
Вивиана кивнула головой и слабо, но искренне улыбнулась.
– Давно пора. Сам, наверное, понимаешь? – сказала она.
Я неохотно кивнул в ответ. Советский плед лежал у меня на коленях, пока я сам сидел на диване в комнате для персонала. Комментировать свое решение об увольнении мне не хватало сил. Я любил книжный магазин даже с учетом того, что он никак не мог предоставить мне хорошую заработную плату. Было жаль расставаться с размеренным трудом работника сферы обслуживания и с Вивианой.
Более понимающее руководство представить попросту невозможно. Она всегда могла пойти навстречу и отпустить меня пораньше с работы при необходимости. Вивиана привыкла ко мне и знала, что я не стану злоупотреблять подобным отношением с ее стороны. Бывало, что мне приходилось брать внеплановый выходной на весь день, а то и на неделю. Она понимающе улыбалась и всегда говорила:
– Ну, сделаем выходной в магазине. Никто не загнется от одного дня без книжки!
Теперь же мне казалось, что я наверняка загнусь без “Ремарки”. Вивиана сама была не в восторге от такого решения, но полностью разделяла его, поэтому старалась всеми силами не показывать мне своего огорчения. Она стояла напротив меня, прислонив свою высоченную фигуру к обеденному столу, и любовалась красным спелым закатом. Я молча любовался тем, как остатки солнечного света мягко ложились на ее лицо, добавляя и без того необычной внешности какой-то совершенно неземной облик. Крупные глаза блестели не то от проявления аллергии, не от навернувшихся слез.
Вивиана достала из кармана кошелек, отсчитала мне часть отработанной зарплаты и положила три купюры в размере тысячи рублей мне на плед. Затем протянула мне свою тонкую, но с виду крепкую руку. Я осторожно пожал ее и собирался уже было уйти. Однако внезапно мне привиделся некий вселенский знак, который я даже не смог визуализировать. Скорее всего то была просто навязчивая мысль. Я вернулся к Вивиане и спросил:
– Какая песня стоит на рингтоне твоего телефона?
– “Samson”. Регина спектор, – недоуменно ответила она.
– Все ясно, спасибо, – отчеканил я и вновь зашагал к выходу.
– Тебе ли не знать, Тео? – сказала Вивиана.
– Что?
– Прекрасное исполнение – вот, что я хочу тебе сказать, – ответила она и почтительно кивнула головой в знак уважения.
Я ответил ей тем же и окончательно покинул книжный магазин “Ремарка” с пледом наперевес.
