Тимофей Сергейцев
ANTE BELLUM. Стихи
Часть средств от продажи книги будет перечислена в библиотечные фонды территорий, пострадавших от военных действий.
© ООО «Лира», 2023
© Тимофей Сергейцев, 2023
Вера
Памяти отца
Мы, крестьяне, не боимся
бедной старости и смерти.
Вот помолимся – и с Богом,
на погост, в недальний путь.
Боже глянет из-под нимба,
Тихо скроется за дверью,
Глянь – а Он уж вдоль дороги
В каждом вязаном снопу.
На стогах и в павших листьях.
В мёрзлых лужах и позёмке.
Вьюгой воет над могилой.
Первым сеется дождём.
Он, как был, остался жизнью.
Даже под землёй в потёмках
Наполняет корень силой
И родник, который пьём.
А когда небес не станет,
Упадёт луна на землю
И, свернувшись пенкой, звёзды
Ухнут в страшную дыру —
В полевом очнёмся стане,
Где от жара нива дремлет,
Урожай созрел, не поздно
Свадьбе вспыхнуть на миру.
Время катится по кругу.
Стрелкой ползает по лимбу.
Всё ушедшее вернётся.
Словом, вовсе не умрёт.
Бог возьмёт нас на поруки
И не разрешит погибнуть.
Солнце весело смеётся,
Всё-всё зная наперёд.
12.10.2022
«На верхушке холма…»
На верхушке холма,
ровно срезанной посохом Зевса,
есть пшеничное поле,
распростертая к небу ладонь, —
мой крестьянский ответ
притязаниям всех базилевсов,
мой последний приют,
мой погост,
мой сигнальный огонь.
Я поджёг урожай —
что ж,
над ним выгорают и звёзды:
то, что сеял Господь,
Он однажды вот так же спалит.
Птицы вьют временами
им не нужные в будущем гнёзда.
Разве мы не похожи на них,
хоть у нас позади неолит?
Пусть глядит на меня
безразмерный
чудовищный космос,
пусть мой малый посыл
затеряется в угольной мгле,
и сплетутся с бурьяном
упрямые волосы-космы,
но я жил, как хотел,
на прекрасной жестокой Земле.
2016
Урожай
Август полон яблок, мёда,
дынь, арбузов, апельсинов,
нежных персиков, инжира
и чего-там ещё.
Здесь кончается свобода.
И отец, прощая сына,
вдруг утратил тяжесть мира,
весел и слегка смущён.
Август – время тренировок
перелётных птиц отважных,
не орлов, не наглых чаек,
но стремительных, как нож.
Сын его и смел, и ловок,
чужд торговых дел бумажных,
не закрутишь больше гаек,
не исправишь, ну и что ж…
Корабли ушли. И пусто.
Онемело тело жатвы,
сена, ягод винограда.
Самогонный никнет дым.
Сын – поэт, он любит чувство.
Не вернётся, не даст клятвы.
В небе все его награды.
Вечно будет молодым.
По деревне ходят враки,
духи спирта и аниса,
новостями вертят ловко —
как хвостами у коров.
Сын истерзан в пьяной драке,
в исступленьи Диониса.
И поможет только слово.
Только рифма. Только кровь.
Хлопнув стопку зивании,
старый дед бредёт сквозь море.
Не накатит, не наступит
злое бремя сентября.
Пусть утешится Мария.
Пусть ощиплет это горе.
Сварит и утопит в супе.
Зря, сынок мой милый, зря…
2019
Над полем
Над полем, распаханным жаждою хлеба,
Над морем, взволнованным жаждою неба,
Над городом, ждущим паденья небес,
Над скалами, где обрывается лес,
Есть древний, проверенный ангелом путь.
Он ветром в твою упирается грудь.
Он выписан светом на звёздном узоре.
Пока ты работаешь в этом дозоре,
Ты с лёгкостью будешь его находить —
По судьбам людей путеводную нить.
Вот только когда ты захочешь уйти,
Придётся забыть о надёжном пути.
Идя по просёлочной пыльной дороге,
Поймёшь, что отпущено очень немного
Нам времени на поднебесной земле,
А чей-то запас – вообще на нуле.
Примерив пропорции ангельских лоций
К запутанным тропам звериных эмоций,
Внезапно почувствуешь, словно ожог:
Удел человека – разбег и прыжок.
2019
Песни нового века
Утренник
Белый камень. Золото.
Синяя река.
Серп кровавый с молотом.
Твёрдая рука.
Где же ты, империя?
Где железный щит?
Сталин где? Где Берия?
Брежнев крепко спит.
Гонки за лафетами
Нам не одолеть.
Ласками, приветами
Так уютна смерть.
Знайте, дети, – здорово
Жить, как жили вы.
Золото на олово
Разменяли мы.
2007
Прощание славянки
Приближается час испытания.
Мирной жизни закончился срок.
С Божьей волей всё ближе свидание
И истории новый урок.
Вихри штормов и бурь бушевали
Над простором родной стороны.
Воедино собрать не пора ли
Все осколки великой страны?
Багров горизонт.
Уходим на фронт.
Ведёт нас труба,
Любовь и вера, и судьба!
Цветёт моя страна.
Настанет Победы весна.
И мы вернёмся, навстречу солнцу,
Воспрянем от чужого сна!
Встань и вспомни, кем ты был всегда!
Править нами обманом и подлостью
Не позволят ни предки, ни царь.
Русской правдою, честью и совестью
Мы сильны, наши братья, как встарь.
Дважды немца солдат наш отваживал.
Биты турок, поляк и француз.
Скандинав триста лет не захаживал.
Страшен бриттам российский союз.
Мы пойдём за колонной колонна.
Пусть над нами рокочет гроза.
Воля наша теперь непреклонна,
Смерти смело посмотрим в глаза.
Зря нацелена в сердце измена.
Наша верность, ты с нами всегда.
Перед Родиной склоним колена.
Пред врагами её – никогда!
Лето 2009
Сирийская песня
Мне жаловалась мать,
Что жить одной нелепо,
Там, где была семья,
Остался только ад.
А у меня есть сад,
Клочок земли в Алеппо,
Вот за него-то я
И буду умирать.
Когда приносит нам
Горячий южный ветер
Дыхание пустынь,
И на зубах – песок,
Нам нестерпима синь,
Нам снится белый север,
Пульсирует висок
И не горчит полынь.
Всевышний навсегда
Велел лелеять землю.
И тихие слова
Он говорил не зря.
Как горизонт заря,
Они меня объемлют.
Они – как жернова
Сизифова труда.
Убрав мой виноград,
Я выслушаю предков.
И сделаю всё так,
Как повелел отец.
Нас побивает град.
Сжирает без объедков,
Мы знаем свой конец
И не хотим наград.
О, молоты войны…
Кующих сталь победы
Не разглядеть в дыму,
Не вынуть из могил.
Они давно мертвы —
Как боги Старшей Эдды.
Мы выбрали чуму.
Что выберете вы?
Мы – вертоград богов.
Обильной будет жатва.
И кровь, как виноград,
Созрела для вина.
Не наша в том вина,
Что эта божья жажда
Открыла двери в ад.
Я к этому готов.
2012
«Луну подали, как яблоко…»
Луну подали, как яблоко
На площади серебряном блюде.
Улицы светом обужены.
И ничего неизвестно о людях,
В домах собравшихся к ужину.
Миллионы ёлочных блёсток —
На стеклянной воде каналов,
В цветных аквариумах киосков —
Рыбы газет и журналов.
Автобус слизнул с ладони остановки
Последние бусины пассажиров.
В аптечной витрине тёмные полки
Мерцают огнём элексиров.
Утренним хлебом не пахнет пекарня.
И город игрушечный – только дунь,
Качается, как китайский фонарик,
Опущенный ночью в июнь.
1.05.1983
Ж/д платформа утром
Алмазных звуков в воздухе каменья
Уложены уже в такую рань.
Мороз звенит и правит филигрань
Шагов, свистков, ударов, криков, пенья.
Прозрачного стекла дрожанье и движенье
Невидимых мембран. И в гранях их
Пространство осязает отраженье
Звучаний, гул которых стих.
Но нервно вздрогнет рельс – и вдаль бежит мгновенье
Щелчком – в такую рань, в такую глушь.
И панцирь льда застыл в оцепененьи,
И голая земля – как пролитая тушь.
конец апреля, 1984
Наследие
Здесь пыль перебивает запах голосов.
И в глубине мерцает дверца шкафа.
Безмолвны книги. Шеею жирафа
С камина вытянуто тиканье часов.
О, дух людей… К вопросам нет ответов.
Перед тобой растёт, зловещ и тих,
Бесформенный, ужасный дух предметов —
Жизнь мёртвого в пост-смертии живых.
13.07.1984. Челябинск
Бессонница
«Вертится круг… Вот и за полночь…»
Вертится круг… Вот и за полночь. Кто-то не спит.
Что под рукою родится – того не знает гончар.
Кто в переплёты окна осенним ветром стучит?
Где-то цветёт, задыхаясь ядом, древо анчар?
Мысль не окончена, строчку ещё написать,
а под рукою перо новый кончает листок.
Но невозможно теперь ни с начала начать,
ни оборвать рассужденья медлительный срок.
Безвременье длится ночное, его не рассечь по часам.
Маятник тщетно стучит, шагов не расслышит никто.
И только ветер ведёт рукою по волосам
кого-то, кто всё стоит и стоит
в осеннем и тёмном пальто.
2.05.1984
«Я превращаюсь в зрение и слух…»
Я превращаюсь в зрение и слух,
И, растворяясь в снежных струях,
Душа над миром глухо торжествует,
Так и не выбрав одного из двух.
Прорвав сухую логику грамматик
И отрекаясь от постельных нег,
Она теперь свободна, как лунатик,
И всеобъемлюща, как снег.
Молчанье – снег. Гуляет фокус вьюги.
Я вижу сквозь него пустынный двор:
Пурга чертит задумчивые круги,
Латая белым полуночный вздор.
И я лечу – над городом, всё выше,
В порывы ветра, в снег. И в свой черёд
Метель идёт, идёт по крышам,
Сопровождая мой уход.
4.05.1984
«Я видел сон – таинственный цветок…»
Я видел сон – таинственный цветок,
Не спящий по ночам, он так боится света,
Что вздрагивает всякий раз, когда комета
Пересекает времени поток.
Бессонниц пьётся звёздное вино
До света утра, до изнеможенья.
В беспамятстве усталости оно —
Небесной сферы головокруженье.
Я вновь причислен к тем, кому дано
Не вся, но всё – и гений-покровитель,
И снег, и дождь, летящие в окно,
В мою убогую обитель.
Гуляет ветер. Тяжек шаг ходьбы.
И лестниц вверх так изнурительны ступени.
О, острие труда! О, лезвие терпенья!
О, неподъёмный шар судьбы…
30.05.1984
«Прохвачены ветром, пылают всю ночь…»
Прохвачены ветром, пылают всю ночь
Сады, и о чём-то бормочет толмач.
Но спутанной речи не в силах помочь
Деревьев и листьев полуночный плач.
Дойдя до упора во вздоре ночном,
Бессмыслицы нити сведя к острию,
Я жизнь драгоценную там, за окном
Во взгляде и вздохе листвы узнаю.
За строки мои, за зеркальную грань
Пусть отблеск наряда её проскользнёт.
Мелькнёт и исчезнет в рассветную рань
Проснувшейся ласточки первый полёт.
Бесценное бремя, из трепетных рук
Тебя выпускаю я, словно птенца, —
Как шорох одежды и голоса звук
Из тающей памяти, образ лица…
Но главный ещё впереди разговор.
Зелёная жизнь, я разбужен тобой
И с детства затянут в отчаянный спор
Меж долгом, делами отцов и судьбой.
21.06.1984
