Том Торк
Неповиновение
Если бы драконы существовали
В далёких-далёких краях на одном острове, окружённом со всех сторон тёмно-синим океаном, жили-были животные-хищники. Бытие их очень разнилось от особи к особи: одни – ястребы и орлы – жили на высоких-высоких скалах, куда едва мог добраться солнечный свет, и питались искусно отловленной, а чаще всего принесённой другими, рыбой; вторые – саблезубые тигры и львы – расположились пониже, прогрызя суровый камень и обломав об него всякие клыки и чуть не лишившись языков лишь для того, чтобы закрепиться; третьи – медведи и крокодилы – теснились у подножия, собирая объедки вечно сытных соседей наверху; четвёртые – шакалы и волки – блуждали в тёмном лесу, страшась каждого шороха, поднимая бедную шерсть на дыбы при громком всплеске воды; пятые – змеи и ящерицы – селились в холодной земле, пытаясь найти хотя бы грызунов и жучков для собственного пропитания.
Каждый из них искренне ненавидел и презирал другого, насмехаясь и брызжа слюной, каждый желал обмануть другого и заработать как можно больше капитала – собрать и сохранить всё более и более крупные камни. Всякая змея считала своим долгом обхватить шею шакала и стрясти с него едва ли крупный кусок протухшего мяса или изъять тщательно охраняемый камешек, обязательно наиболее красивый. В свою очередь всякий шакал стремился во что бы то ни стало вцепиться в горло медведю и попытаться в нечестном бою оторвать или кусок его плоти, или обглоданную кость. Медведь же, порядочно уставший от постоянных нападок шакалов, шёл или получать гарантии от тигров, что подобное больше не повториться под их покровительством (что, впрочем, нисколько не уменьшало количество нападок), или, крадясь аки змея, старался подслушать разговор скалистых обитателей для шантажа и вымогательств. Тигры, скалясь и рыча, прыгали к орлам, требуя от них перемен в собственную пользу, не забывая при этом пытаться достать пернатых «вольных» птиц, чтобы непременно разорвать их в клочья.
Вражда зиждилась не только на том основании, что всякий зверь пытался найти себе пропитание, но и на том, что каждый хищник знал: если съесть животное выше себя, удастся занять его место. Благодаря последнему способу, ящерица могла, изрядно постаравшись и слопав животное побольше вместе с костями и потрохами, превратиться в волка, волк – в крокодила, крокодил – в льва, и так далее…
Никому из них не могло прийти в голову, что можно жить без разделения на вечно враждующие классы, хотя любой бы из тех животных, кто живёт не у горы, ответил категоричным недовольством на жестокую жизнь. Однако любым недовольствам следовали «особые представления» – собрания зверей, где решались вопросы островного уровня. И хотя хищники могли выбрать своего представителя лишь из орлов и ястребов, вслепую тыкая когтями или хвостами в небо, они искренне радовались шабашам птиц, «дерущихся за народ» где-то высоко-высоко в ослепительном синем небе. Огорчало только повышение податей скале, неуклонно устремляющейся ввысь год от года. Впрочем, каждый из них считал это важным и необходимым шагом в «агрессивной среде опасных соседей», а потому кивал головой и гордился тем, что живёт в такой чудесной демократической стране.
Но оправдание для повышения налога было ложью. «Опасные соседи» оказывались пухлыми людьми, приплывающими на огромных кораблях с величественными валунами на борту. Сдавая булыжники в «фонд поддержки благосостояния», они получали гражданство, интегрируясь в среду, отращивая шерсть и клыки. Люди поменьше, приплывавшие вместе со своими господами, отнюдь не торопились возвращаться на родину, предпочитая ползти по земле или блуждать в тёмном лесу.
Зачем же зажиточные граждане небогатых стран ехали на остров? Для того, чтобы вести дела в самой свободной и честной стране, само собой. Со скалы они отправляли бумажные самолётики и заговаривали ветер донести их послание до большой земли, откуда быстрыми темпами вырывались груды камней и привозились в оплот их светлой жизнедеятельности. Так, поездка отдохнуть на курорте превращалась в постоянное местожительство и в бесконечно праздное существование. А о том, чтобы всю жизнь ничего не делать и только и зарастать жиром, не мечтал разве что невежда.
И пока мир неуклонно беднел и погружался под воду, лишаясь каменной опоры, башня на острове всё богатела и богатела, даже иногда отдавая баснословные кредиты и ипотеки неимущим жителям острова, впрочем, не сдвигая свой нерушимый фундамент с места.
Мало ли, долго ли люди превращались в животных, а животные грызлись за личную выгоду. Но однажды всё переменилось: родился истинный царь зверей – огнедышащий красный дракон. Появился он, как это подобает у каждого уважающего себя дракона, из камня. По всей видимости, какой-то богач, зайдя в раскопках слишком глубоко, добрался до тектонической плиты, где и живут крылатые бестии. Устав от бесконечного, преимущественного ночного шума, дракон проломил свои оковы и выбрался посмотреть на нарушителей своего покоя.
– Куда это вы собрались? – возмутился прямо перед самой мордой дракончика медведь, пыхтя и неустанно суетясь вокруг, стараясь вернуть камень на прежнее место.
– Как куда? Наружу, – невозмутимо ответил дракончик, щурясь от лунного света.
– Как же, как же! – усмехнулся медведь, – вы мой капитал! Всё моё состояние-с, – важно заметило животное, задрав чёрный нос, обмазанный вонючей грязью, – немедленно возвращайтесь назад, завтра будет акционерские торги за камень, из которого вы вылезли, а они рассматривают только камень целиком-с.
– Но я не могу вернуться! – воскликнул дракончик, пятясь в сторону.
– Стоять! – завопил медведь, привлекая внимание собирающейся звериной толпы, – раз вы не можете вернуться, то и не можете никуда уходить! Камень, из которого вы выбрались, принадлежит мне, следовательно, и вы – моя собственность! Я приказываю вам забраться внутрь или хотя бы стоять возле камня!
Только-только родившийся дракончик, конечно, подивился, как часть всеобъемлющей природы может принадлежать кому-либо, но, так как он обладал врождённой добротой, спорить не стал и покорно встал около своего многовекового жилища.
Медведь тем временем зачем-то пригрозил судом, где у него множество «связей», и куда-то скоропостижно исчез. Вокруг собиралось всё больше и больше зверей самых разных мастей. Вот подскочил крокодил, шепча, что непременно отдаст одну тысячную внутренней части скалы, если дракончик пойдёт куда-то за ним. Другой медведь, выкрасивший свою шерсть в синий и пахнувший так, будто бы он только что выбрался из болота, пообещал жильё где-то глубоко-глубоко под землёй (на минус сотом этаже!) за драконьи крылья. Однако любые предложения тут же отвергались, какую бы часть горы ему не предлагали. Наконец, с небес на «глупую зверюшку» снизошёл ястреб, он уселся чуть выше дракончика, заглядывая тому прямо в глаз, и громогласно крикнул:
– Шестую скалы за крылья!
Все так и ахнули. Только дракончик стоял в недоумении.
– Зачем же мне этот камень? – спросил объект всех самых сокровенных желаний зверей, – он ведь только мешается! За ним придётся постоянно приглядывать, сидеть на нём, как магма на драконьих яйцах! Уж лучше бороздить голубое небо, чем вечно сидеть на одном месте!
Ястреб моргнул. Животные ему вторили. Всё, казалось, погрузилось в секундную тишину, а после разразилось оглушительным хохотом.
– Идиот! – крикнул кто-то из толпы хищников.
После одного выкрика послышались ещё и ещё, они звучали наперебой, силясь как можно грубее оскорбить дракончика. Только последний не понимал почему с пеной у рта на него так орут.
– Да он просто набивает себе цену! – прошипела какая-то змея, стелясь между лап зверей.
И точно услышав это шипение, все вновь замолчали и посмотрели на ястреба.
– Пятая за крылья!
Дракончик помялся на месте, ему было неприятно такое большое негативное внимание.
– Четверть за крылья и ни камушком больше! – заверещала новая птица.
– Четверть и одна сотая за крылья! – ответила другая, кружа в воздухе.
– Четверть и одна пятидесятая за крылья! – кричало уже четвёртое крылатое создание.
Вмиг на месте нарисовалась сотня птиц, которые без конца орали друг на друга, повышая ставки. Даже появился деловитый тигр с счётами, записывающий, по всей видимости, ставки. Все животные, разинув рты, наблюдали за борьбой птиц.
Огнедышащему дракончику это изрядно надоело, он уже собирался выбираться из этого столпотворения, как вдруг на поляну выбрался владелец-медведь в сопровождении другого медведя в смокинге, юриста по профессии.
– А ну! Торговаться со мной! – воскликнул владелец-медведь, – это чудо-юдо принадлежит мне!
– Всё так, – подтвердил юрист-медведь, сжимая кипу исписанных бумаг, – тут всё записано.
На ещё один миг, казалось, что весь остров затих. После ястребы и орлы, посчитав, что тягаться и уж тем более договариваться с ушлым владельцем-медведем будет дороже, чем обмануть «глупого» дракончика, кинулись к юристу-медведю. И тут же, как по волшебству, бумаги преобразились: в взмах крыла подписи поменялись, а корявые строчки внезапно приняли строгий угрожающий вид.
– Это «чудо-юдо» не принадлежит вам, сэр, – невозмутимо сказал юрист-медведь, – теперь это вольное существо – предприниматель, торгующий собственными крыльями.
Уже бывший владелец-медведь так и ахнул. Впрочем, он не успел ничего сказать, как его скоропостижно уволокли саблезубые тигры, мурча что-то тому на ухо.
– Итак! Продолжим торги!.. – объявил деловитый тигр с счётами, глупо оглядывающийся по сторонам в поисках дракончика.
В тот момент, когда улаживались бюрократия, дракончик, которому стало уж совсем неприятно, что его не только не спрашивают, желает ли он продавать кому бы то ни было собственные крылья, но и никак не хотят слышать то, что он говорит, улизнул из-под любопытных и кровожадных взглядов звериной общественности.
Отправилось крылатое создание в тёмный лес. О! Чудное место! Начать стоит с того, что, конечно, так как остров является оплотом демократии и предпринимательства, на нём не осталось никакого леса. Даже пни были выкорчеваны. Теперь «тёмный лес» должно было назвать «тёмным кустом», потому что на большой холмистой почве осталось стоять одно соответствующее непримечательное растение – смородина, сохранившаяся благодаря стараниям тигра-филантропа, обожающего глядеть на зелёные листочки по утрам (предвидя немой вопрос, замечу, что кусты не растут на булыжнике, да и разве можно осквернять денежные капиталы?). Как бы то ни было дракончик, лавируя меж многочисленных ям-многоэтажек, добрался до заветного растения, в целом, искренне не понимая, чтобы ему, истинному царю всех зверей, теперь делать.
Размышлять долго не пришлось. Совершенно внезапно, как извещение неба о приближающемся дожде, послышался человеческий голос. Испугавшись, что и этот гражданин захочет получить крылья, дракончик притаился в кусте зеленоватой смородины.
– Ради этого стоило подкупить, разрушить и уволить всё профсоюзное движение! – восторгался нарочито пухлый гражданин, разглядывая пустые холмы, многочисленные дырки в земле и величественную каменную гору, напоминавшей формой пиратский крюк. По всей видимости, зажиточный бизнесмен, находясь вместе со сгорбленным, уродливым помощником, поглаживая пузо в десяти сантиметрах от куста смородины, практически в упор не замечал ни растения, ни дракончика, пыхтевшего от натуги не быть замеченным.
По правде говоря, конспирация была ни к чему. Двое граждан – жирный, глупый богатый и уродливый, тощий бедный – находились на стадии трансформации в животных, а потому, очарованные каменным крючковатым изваянием, не могли думать ни о чём другом, кроме того, чтобы заполучить весь остров целиком.
Вот маленькие чёрненькие усики полного господина удлинились, превращаясь в львиные. А рядом сгорбленный в три погибели помощник предпринимателя упал навзничь, пыля землю, – это становление змеёй. Однако нельзя было сказать, что люди, добровольно отказавшиеся от человеческого обличия, испытывали боль, напротив – неподдельное удовольствие, эйфорию, доходящую до самых кончиков нервных окончаний.
Наконец, оба существа закончили свой переход, величественно шагая лапами и недовольно стелясь по земле.
– А ну, прочь от меня, невежа! – промурлыкал благородный лев, имевший характерный розовый окрас шерсти (видимо в прошлом занимался детскими игрушками).
Змея зашипела, но спорить не стала и быстро-быстро юркнула в ближайшую норку. Лев же, довольно переступая с ноги на ногу, всё также, в упор не замечая притаившегося дракончика, направился к оплоту демократии и свободы – гигантской горе, которая для одних напоминала округлый портал в новую жизнь, а для «непосвящённых» обывателей – неудачное описание школяра окружности без циркуля.
Прождав «на всякий пожарный» ещё с часа два, дракончик выбрался из смородинового убежища.
«Что же это делается!», – измышлял он, пятясь к островному пляжу, – «звери – не звери, хищники – не хищники, люди – не люди, камень даже и то – не камень! Как можно было отказаться от облика Истинного Царя зверей и природы, от сущности человека, в пользу шкуры и мешающихся усов!».
Да… экое дело делается! Всамделишная обратная эволюция налицо! Переход в самый настоящий каменный век! Но не нужно громко цыкать, спешу заметить, что любой островной хищник заметит со знанием гениального и непревзойдённого учёного, что их жизнь (ни в коем случае!) не регресс, а прогресс с прицелом в будущее! Вот кто-нибудь когда-нибудь вздумает полететь на луну! Картина будет! Змея или ящерица в скафандре да в открытом космосе! Или кто-нибудь когда-нибудь захочет разбить красивейший интернациональный парк, чтобы всем и каждому было приятно! Или кто-нибудь когда-нибудь заблагорассудится подумать об окружающей флоре и фауне, пока вся мелкая рыбёшка не вымерла! Конечно, этот кто-нибудь когда-нибудь непременно появится! Нужно только как следует поторговаться за лишний (но очень-очень важный!) грамм камешка. А потом дождаться, когда прогресс (!) создаст необходимые условия выгоды для того, чтобы можно было заниматься вышеперечисленными делами. Вот тогда-то будет хорошо, вот тогда-то как следует заживём!..
Да… если бы драконы и существовали, они непременно покинули оплот демократии, мира, свободы и равенства перед законом (и только перед законом! Остальное, уж извините, желать не извольте! Витайте в облаках! Это почти то же самое, если бы вы действительно имели крылья).
Долго ли, но скорее коротко, дракончик добрался до пляжа. Открывшаяся перед ним картинка сильно его поразила. Вновь мир, в котором ему посчастливилось пробудиться, был каким-то не таким: море – не море имело чёрный хмурый цвет с оттенком тёмно-зелёного, рыба – не рыба почему-то вздумала неправильно плавать, предпочитая нежить своё брюшко на поверхности водяной глади под лучами тоскливого солнца. Однако ж удивляло не только это, но и скопление корабликов и кораблей, яхточек и яхт, лайнеров, парусников, лодок и лодочек – все эти, с позволения сказать, баржи были желающими посетить остров. Их было настолько много, что весь видимый горизонт был ими усеян, с плотностью сопоставимой расстоянию между двумя колосьями пшеницы в необъятном осеннем поле. Над всеми этими плавающими судами летал специально обученный орёл, каркающий:
– Декларацию об импорте капитала! Декларацию об импорте капитала!
Были те, кто, по-видимому, честно, протягивал вверх некую бумажку, которая с большим запозданием принималась и отправлялась в бездну – в случайную яму-многоэтажку. Другие, смекнув, что ждать так придётся слишком долго, неустанно прогоняя бродячих судовых торговцев, выкатывали булыжники на общее обозрение и вставали так, чтобы одновременно следить за тем, чтобы камень не стащили и так, чтобы выглядеть, будто бы капитал их совсем не интересовал. То было предложением взятки – ритуалом ускоренного попадания на остров. И чудо ли, но ушлые взяточники действительно быстрее остальных вступали на землю, подписывая какую-то странную бумажку (по секрету скажу, что заключали они договор, в котором обещались выплачивать удвоенное количество камня от прошлого года. Не трудно было догадаться, что любой бизнесмен разорялся и входил в ещё большие долги).
«Что же это делается!», – думал дракончик, ходя взад-вперёд по пляжу без камней, – «нужно отсюда непременно выбираться! Но для начала нужно хотя бы понять, где находиться нормальная земля».
С этими измышлениями дракончик взмахнул тяжёлыми крыльями, оторвался от земли и устремился к вершине горы. Надо ли говорить, что такое действие (поднятие с низов сразу наверх) вызвало нешуточное беспокойство.
– Демилитаризированное свержение власти! Демилитаризированное свержение власти! – носились и тыкали клювом в чешую дракона стервятники-ястребы, – скорей! Спасите нас! Немедленно!
И вот по маршруту следования истинного царя зверей отправилась свора всех островных животных, которые, наперегонки топча друг друга, пытались преодолеть десять-двадцать своих ростов. Само собой, безуспешно.
Наконец, взору дракончика открылась вершина горы: там лежали и орали вусмерть пьяные ястребы и орлы, тыкающие без разбору по сотне разноцветных кнопочек, подбрасывающие кубики, играющие в покер (где ставкой были должники), поющие песни и просто спящие сутками напролёт. И если снизу весь этот шабаш ощущался как высокоинтеллектуальный разговор о судьбах стран, народов и граждан, то сверху виделся несмешной, и в общем-то, глупый цирк, где все и каждый играл клоуна в преклонном возрасте. А ведь тут, за закрытыми дверями, действительно происходили важнейшие решения, принимаемые, правда, совсем с неважным видом, небрежно и наобум. Ведь в самом деле, нужно ли делать хоть что-нибудь, если даже безделье и праздность поощряются трёхкратной прибылью?
Уселся дракончик на вершину горы, поперхнулся от едкого дыма сигар, попытался оглядеться… как вдруг! Бум! Крыша горы под ним обвалилась! И истинный царь зверей, и усталые от безделья орлы и ястребы полетели к основанию полой горы. Знал ли кто, конечно, кроме «высшего руководства», что внутри главного островного достояния давным-давно ничего нет! Что капиталы, старательно вкладываемые в величие иноземного государства, оказались фиктивными… Вполне было очевидно, что рано или поздно этот финансовый пузырь лопнет и, возможно, откроет (если не ослепит) глаза доверчивого большинства.
Звери, пулей поднявшиеся до вершины горы, собиравшиеся «свергнуть революцию», вдруг в недоумении остановились.
– Там же был мой процент! Дебит и кредит! – промычал басовито лев.
– Всё пропало! – подогревал общее негодование крокодил.
– Всё хорошо! Хорошо! – верещал орёл, летающий над головами толпы, – в банке всё записано, в государстве тоже! Мы раздадим льготы на ваш бизнес, снизим процент импорта капитала с девяноста процентов до восьмидесяти восьми! Пожалуйста, расходитесь! Здесь не на что смотреть!
И чудо ли! Но звери, согласившись на ничего не значащие два процента, действительно стали спускаться с горы, кто в тесные пещеры, кто в вонючие болота, кто в крохотные ямы. Изменилось ли что-то у них в головах? Пожалуй, этот вопрос оставим за скобками истории.
Поднялся дракончик с шумящей от падения головой. Разозлился на себя, что проснулся в столь неудачное время господства исключительной личной выгоды да вылетел из ямы-скалы прочь. Взметнулся, расправил свои драконьи крылья и полетел куда глаза глядят.
Да… если бы драконы существовали, то все бы они, заприметив весь несуразный глупый ужас, творящийся тут и там, тут же покинули подобные злачные места.
Долго ли, коротко ли, но, пролетев над всё увеличивающийся флотилией кораблей, дракончик из последних сил долетел до суши. Там, на разграбленной утопающей земле, истинный царь зверей встретил уставших рабочих людей.
– Да что же это делается! – заявил дракончик, оглядываясь и сбрасывая ненужные крылья.
– Да… – протянули рабочие, смахивая пот, – что-то делается, и это что-то отнюдь не хорошее. Разве верно жить так, как живут они?
Покачал неодобрительно дракончик головой, сбросил хвост, чешую и стал Человеком. Человеком недовольным разделением на классы и отнюдь не любящим исключительную личную выгоду.
Да… если бы драконы существовали, то они бы непременно стали людьми…
