Эдмонд Эйдемиллер
Психология и психотерапия семьи
Другая весьма полезная методика – это «ассоциативные упражнения на конкретизацию». В их основе – формирование представления индивида о какой-то ранее «пустой» (непредставляемой или схематично представляемой) сфере его жизни путем стимулирования «цепочки ассоциаций».
Практика показала, что эта методика очень важна и эффективна для подготовки самого психотерапевта к работе с семейными представлениями. Значение ее в том, что она помогает ему почувствовать процесс активизации, научиться различать виды семейных представлений при работе с семьей.
Упражнения для психотерапевта
Цель: помочь психотерапевту почувствовать, что такое активизированное представление, ощутить разницу между различными степенями активизации, ознакомиться с явлениями, возникающими в ходе процесса активизации («псевдопредставления», «стереотипные представления»).
Каждое упражнение состоит из трех частей.
1. Фиксация «пустого представления», наблюдение за его психологическими признаками.
2. Заполнение его с помощью стимулируемой цепи ассоциаций.
3. Наблюдение за активизированным представлением и его психологическими и психотерапевтическими свойствами.
Опыт показал, что, выполняя эти упражнения, психотерапевту лучше придерживаться определенной последовательности: а) начинать с упражнений «индивидуального» (несемейного) характера и лишь после этого переходить к «семейным сценам» и б) начинать с тех сцен («представлений»), незнание которых и неспособность их активизировать легче осознать. Например, люди скорее осознают и признаются в том, что смутно представляют себе свое раннее детство, чем в том, что не представляют себе, как в действительности происходит семейная ссора.
Упражнение 1. Раннее детство
1. Воспоминания о детстве. Попытайтесь ответить на вопрос: с какого возраста вы себя помните, к какому возрасту относится ваше самое первое воспоминание? Сделайте попытку (скорее всего, она будет неудачной) вспомнить, какой вам представлялась окружающая жизнь и взрослые в это время, при этом наблюдайте за двумя моментами:
а) как попытка вспомнить натыкается на темные пятна – на отсутствие воспоминаний;
б) как возникают всевозможные псевдовоспоминания: отсутствующие воспоминания о том далеком времени заменяются поверхностными стереотипными представлениями о раннем детстве, вашими домыслами о том, как все это могло быть, отзвуками чьих-то рассказов и т. д. Благодаря им через какое-то время у вас появится то, что можно было бы назвать «псевдопредставлением», – схематизированное, отражающее расхожие поверхностные стереотипы представление о вашем раннем детстве. Это псевдопредставление является хорошим аналогом второй ступени процесса конкретизации семейного сценария.
2. Ассоциативный процесс. Подготовьте стопку чистых карточек. Обратитесь к своему самому первому воспоминанию. Запишите его на карточку. Через какое-то время у вас спонтанно возникнет следующее. Также запишите его на отдельную карточку. Следом будут одно за другим всплывать новые воспоминания. Сразу же записывайте каждое из них. Лучше всего, если в это время вы будете один (например, занимаясь какой-то несложной работой). Воспоминания будут всплывать на протяжении нескольких дней. Каждый раз записывайте, прочитывайте все уже записанное и спокойно возвращайтесь к своему занятию.
3. Наблюдения над активизированным представлением. К моменту, когда у вас наберется 50–70 карточек, перед вашим внутренним взором уже сформируется определенная картина вашего раннего детства. Понаблюдайте за ее отличиями от схематичного, стереотипного представления, возникшего на основе псевдовоспоминаний. Спросите себя, по каким признакам вы сумели бы различить их между собой (например, если бы не знали, какое из них возникло на основе «взрослых» стереотипных представлений о детстве). Обратите внимание на различный характер тех и других. Ассоциативное воспоминание может резко отличаться от псевдовоспоминания стилистически (например, быть мозаичнее, состоять из множества несвязанных между собой ярких деталей) и тематически (касаться совсем других сторон жизни – тех, которые действительно были для вас наиболее важны в детстве).
Упражнение 2. Представления о ситуациях повседневной жизни
Следуя той же методике ассоциаций, сформируйте «псевдопредставление» и представление о какой-то ситуации в своей повседневной жизни: например, о минуте перед тем, как вы «срываетесь» (закуриваете, хотя решили не курить, вступаете в конфликт, хотя решили этого не делать, и т. д.). Трудность данного задания в том, что в самом начале у вас будет ощущение (как вы увидите позднее – неверное), что вы «и так прекрасно знаете, как это бывает». В действительности наблюдение над сформированным в результате ассоциативной активизации представлением нередко показывает, что они резко отличаются друг от друга (например, первое часто не является эмоционально насыщенным – «срыв» оказывается неожиданностью для самого индивида).
Далее можно попробовать «семейные сцены»: «ссора перед уходом на работу», «вступление к сексуальному сближению» и т. п.
Наивные семейные постулаты
Семейными постулатами мы называем суждения членов семьи о своей семье (т. е. о себе и о других членах семьи, об отдельных сценах в жизни семьи и о семье в целом), которые представляются им очевидными и которыми они руководствуются (осознанно или неосознанно) в своем поведении.
Можно выделить несколько видов семейных постулатов.
1. Убеждения («Мать должна любить своих детей»). Чье-либо сомнение в верности суждения такого типа вызывает у члена семьи негативную реакцию (например, раздражение).
2. Самоочевидные суждения. Члену семьи даже не приходит в голову сомневаться в них, и чье-либо сомнение он воспринимает с удивлением.
3. Неосознаваемые суждения: они скрыты от сознания индивида, который сам не знает о том, что считает именно так, – об этом и мы и он узнаем, только выявляя скрытый подтекст его рассказов о семье, о ее проблемах. Например, когда супруг заявляет: «Мужчина не должен помогать жене по хозяйству – он должен быть главой семьи», он высказывает неосознаваемое суждение: «Помогать жене – значит подчиняться ей». Человек может никогда сознательно не формулировать для себя эту мысль. Однако он подразумевает ее каждый раз, когда думает о взаимоотношениях с женой и о своем месте в семье.
По содержанию семейные постулаты могут быть:
• ситуационными: «Через несколько лет дети повзрослеют и станут самостоятельнее»; «Если будет совсем плохо, можно развестись» – это самоочевидное суждение об обстоятельствах жизни семьи;
• психологическими: «Жены всегда стремятся прибрать мужа к рукам» – это очевидная истина о психологических свойствах членов семьи;
• нравственными: «Дети не должны видеть, как мы ругаемся», «Жена должна быть счастлива, что я женился на ней» – это утверждения, касающиеся того, как супруги должны поступать; немалая часть их также неосознаваема.
«Самоочевидные суждения» и их роль в процессе жизнедеятельности семьи оказывались в центре внимания различных исследователей. Под названием «семейные мифы» они изучались Феррейрой (Ferreira, 1966).[3] Он же исследовал их роль в решении семейных проблем и формировании взаимоотношений в семье.
Неоднократно предпринимались попытки составить хотя бы примерные списки самоочевидных суждений. В качестве примера можно привести список, приведенный Гликом и Кесслером (Glick, Kessler, 1980) (см. случай 14).
Случай 14
МИФЫ О ПУТЯХ ДОСТИЖЕНИЯ СУПРУЖЕСКОГО СЧАСТЬЯ (ПО GLICK, KESSLER, 1980)
Наивный постулат (миф) – Психологический комментарий
1. От семьи и брака требуется максимум счастья. Семья должна быть для индивида главным источником удовлетворения. – Это романтический миф. Он не учитывает того обстоятельства, что большую часть источников радости и удовлетворения индивид обычно находит вне семьи.
2. В семейной жизни особенно важна близость – как физическая, так и эмоциональная, – через совместное участие в самых различных видах деятельности. Именно она ведет к нормальной семейной жизни и к семейному счастью. – Верность этого убеждения сильно зависит от конкретной семьи и условий, в которых она живет. Не существует единой модели семейных отношений, пригодной для любой семьи в любых условиях.
3. Супруги должны быть совершенно искренни друг с другом. – С одной стороны, действительно – открытость и честность очень желательны, особенно когда помогают открытой постановке и конструктивному решению проблем. Однако они могут быть и разрушительны, когда открытость и честность диктуются враждебными, разрушительными чувствами.
4. В счастливой семье не бывает размолвок. Если же люди ссорятся, то это значит, что они ненавидят друг друга. – Споры в семье неизбежны и нередко ведут к ссорам, однако могут помочь прояснить чувства членов семьи и, если они не ограничиваются исключительно личными нападками, могут быть конструктивны. Такие споры предпочтительнее, чем мнимое согласие.
5. Супруги должны быть едины во всех вопросах и выработать общий взгляд на все жизненные ситуации. – Различия в происхождении, жизненном опыте, личности делаюттакое единство неосуществимым; на самом деле именно различие во взглядах, реализуемое конструктивно, может обеспечить семью более широким выбором возможных решений различных ее проблем.
6. Супруги должны быть бескорыстны и думать о семье, а не о себе. – Полный отказ от своих интересов в семье нежелателен. Необходимо, чтобы индивид существовал и как отдельная личность, а не только как некий довесок к счастью других.
7. Если в семье что-то идет не так – очень важно выяснить, кто в этом виноват. – Необходим не поиск виноватого, а глубокое осмысление семейной проблемы, стем чтобы разделить ответственность за ее решение.
8. «Копаться в прошлом» полезно, если сегодня дела идут не так хорошо, как шли раньше. – Постоянное обращение к прошлому, особенно к прошлым ошибкам, в действительности лишь переносит в прошлое нынешние проблемы – вместо того чтобы помогать решать их в настоящем – здесь и сейчас.
9. В семейных конфликтах один супруг обычно бывает прав, другой – не прав. Правота или неправота каждого определяется количеством набранных очков. – «Борьба за очки» чаще всего неблагоприятна для семьи. Отношения в семье страдают, если конкуренция преобладает над сотрудничеством.
10 Хорошие сексуальные отношения с необходимостью ведут к хорошему браку. – Хорошие сексуальные отношения – важный компонент хорошего брака, однакоони никак не предохраняют семью от других проблем.
Роль семейных постулатов
Семейные постулаты и представления семьи о себе
Представления членов семьи о своей семье буквально насыщены самоочевидными истинами – семейными постулатами.
Обратимся к уже рассмотренному случаю с семейной ревностью (Иван и Лолита С). В основе многих претензий и требований Ивана С. к жене лежат постулаты, в истинности которых он не сомневается: «Жена обязана любить мужа» и «Если муж сомневается в верности жены, то она должна предоставить ему доказательства своей верности». Его сомнения в верности жены тесно связаны с его же психологическим постулатом: «Женщины – легкомысленны и легко поддаются соблазнам», который носит у него характер убеждения. В ходе беседы с психотерапевтом Иван С. сформулировал его очень четко: «Женщина по природе своей – кокетка». Не меньшую роль в его сомнениях играют и столь же самоочевидными кажутся ему его психологические постулаты относительно природы женского чувства к мужчине. Как мы помним, он не сомневается, что основную роль в этом чувстве играют «чисто мужские» достоинства мужа. В представлениях Ивана С. немало неосознаваемых постулатов. Так, когда он утверждает, что «жена должна любить мужа», то за этим стоит подразумеваемое положение: «Кого она полюбит, полностью зависит от женщины, она может по своему желанию переключать свою любовь с одного мужчины на другого».
Роль семейных постулатов в формировании и функционировании образа семьи
Постулаты играют немалую роль в формировании и функционировании образа семьи. Они взаимосвязаны. Семейные представления определяют содержание постулата: когда муж говорит, что женщины «вообще» легкомысленны, то перед его мысленным взором – весьма определенный тип женщины, кидающей кокетливые взгляды на встречных мужчин, и для него такая женщина и есть «женщина вообще». Семейные представления определяют содержание постулата, причем не только тогда, когда индивид думает о своих взаимоотношениях с женой, но и когда оценивает ее реальное поведение: даже если реальная женщина (его жена) не ведет себя соответственно его представлениям, он все-таки считает само собой разумеющимся, что она склонна вести себя именно так и что она просто «скрывает свою природу».
Мы можем утверждать, что содержание семейного постулата «ситуативно». Это означает, что, беседуя с мужем и слыша высказанное им суждение, мы не поймем его адекватно, пока не «увидим» семейное представление, стоящее за этим суждением. Не соглашаясь с утверждением «муж должен помогать своей семье», Иван С. имеет в виду вполне определенное семейное представление (в данном случае – унизительную картину, где он покорно подчиняется каждому слову своей супруги). Мы можем не понять его возражений, если перед нашим взором будет совершенно иная, идиллическая картина семейной гармонии.
Семейные постулаты играют немалую роль, направляя процесс активизации семейных представлений. Когда индивид узнает о будущем пополнении семейства, то мысль: «Новорожденный всегда приносит много хлопот» (обстоятельственный постулат) может дать толчок его воображению и процессу активизации картин-сценариев этих хлопот.
Семейные постулаты выполняют интегрирующую функцию. Они соединяют общие, внесемейные представления индивида (о жизни, о людях вообще, о других семьях и о семьях вообще) с его представлениями о своей семье. Когда ревнивый муж утверждает как нечто очевидное, что «женщины легкомысленны», то он имеет в виду и женщин вообще, и свою жену; этот постулат характеризует ситуацию и в его семье, и в обществе в целом. То же касается и постулатов «настоящий муж чина не должен помогать жене» и «ребенок доставляет семье немало хлопот» и т. д. Через постулаты индивид привносит в свою семью «внешний мир» – все то, чему он научился вне своей семьи: в детстве, в подростковой среде, в других семьях, через средства массовой информации.
Семейные постулаты и психотерапевтический контакт с семьей
Мы видели, что семейные постулаты пациента нередко имеют самоочевидный характер и поэтому защищены от критики. Мы также видели, что за одним и тем же суждением у пациента и у психотерапевта могут стоять совершенно разные семейные представления. В силу всего этого семейные постулаты пациента могут сильно искажать коммуникацию и служить барьером для взаимопонимания пациента и психотерапевта.
Если то, о чем говорит психотерапевт, противоречит хоть одному из многочисленных постулатов пациента, возникает целый ряд «барьеров коммуникации».
1. Пациент не воспринимает то, что говорит психотерапевт, – относится к его словам как к «шуму», т. е. к тому, что не связано с делом и лишь мешает понять, что имеет в виду психотерапевт.
2. Пациент воспринимает слова психотерапевта как «книжную мудрость», не имеющую прямого отношения к его жизни. Директива психолога или психотерапевта: «Было бы хорошо, если бы вы больше помогали вашей жене» – воспринимается пациентом как давно известная «мораль»: нечто, что необходимо признавать, но выполнять не нужно, или же как высказывание, относящееся к социальной роли психотерапевта: «Им полагается так говорить». Обусловленное семейным постулатом сопротивление может быть выражено словами пациента: «Может быть, с точки зрения науки вы и правы, но в реальной жизни все не так».
3. Пациент имитирует понимание. Речь идет о старательном пациенте, который искренне пытается понять, чего от него хотят, и с готовностью кивает головой, как только хоть что-то кажется ему понятным, – например, когда что-то в высказываниях, вопросах или поведении психотерапевта соответствует его семейным представлениям. Иллюзия взаимопонимания с пациентом может в этом случае часто нарушаться, но затем восстанавливаться вновь и вновь – при каждом новом совпадении.
Для изучения семейных представлений нами были разработаны и апробированы в клинической практике специальные процедуры. Основная их идея заключалась в том, чтобы поставить испытуемого перед необходимостью применить имеющиеся у него семейные представления для решения практически важных для него задач.
Диагностическая и психотерапевтическая процедура «Наивная семейная психология» (НСП) была организована следующим образом. В начале исследования у пациента создавалось впечатление, что изучается его социальная компетенция – экспериментатор спрашивал его: хорошо ли он знает людей? умеет ли определить их настроение? может ли, понаблюдав за человеком, в общих чертах определить особенности его характера? Давались и другие задания: например, психолог рисовал всевозможные картинки типа «точка, точка, запятая, минус – рожица кривая» и просил определить выражение лица. Ответ неизменно признавался правильным, и испытуемому говорилось, что он хорошо знает людей. Основные задания также предъявлялись как задачи «на знание людей». Психотерапевт обрисовывал определенную семейную ситуацию, герой которой стоит перед выбором, сообщал, что ситуация эта действительно имела место, и предлагал, используя знание людей и жизни, угадать, каков был выбор. Получив такое задание, испытуемый обычно (примерно в 80 % случаев) замечал, что, для того чтобы угадать поведение героя, надо что-то знать о нем. Психолог соглашался с этим и просил задать любое количество вопросов об особенностях ситуации и личности героя. «Спрашивайте до тех пор, – говорил психолог, – пока не сможете с полной уверенностью угадать, как поступил герой». Можно было задавать лишь те вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет». Испытуемого мы инструктировали следующим образом: «Сосредоточьте внимание на своих ответах, мыслях и чувствах, а не на психотерапевте». Это делалось для профилактики возможной агрессии человека, оказавшегося в трудной ситуации восприятия неопределенных ответов психотерапевта. Когда испытуемый задавал вопросы, они признавались очень интересными, но ответ на них давался уклончивый (экспериментатор сообщал, что, к сожалению, как раз этого момента он не знает) или неопределенный (например, на вопрос, доволен ли герой своей семейной жизнью, следовал ответ: «и да, и нет»). Такая тактика ответов ставила своей целью побудить пациента к дальнейшим вопросам. Психологический расчет, заложенный в основу диагностической процедуры, заключался в том, чтобы максимально заинтересовать пациента в конечном результате – угадывании, как именно поступил герой. Поскольку речь шла об угадывании реального поступка, то индивид был заинтересован в применении реальных, а не провозглашаемых (престижных и т. п.) представлений. Для угадывания предлагались типовые ситуации (см. приложение 4).
Мы исходили из предположения, что вопросы испытуемых покажут, какая именно информация им нужна для конструирования представления о ситуации и об участвующих в ней членах семьи. При этом допускалось, что если пациент, задав некоторое число вопросов, берется в точности предугадать поведение героя, то это значит, что для создания субъективного представления о данной ситуации ему достаточно той информации, которая содержится в рассказе и в ответах экспериментатора.
Кроме основных заданий-ситуаций, общих для всех лиц, обследовавшихся в ходе семейной консультации и в клинике, пациент, как правило, получал индивидуальное задание-ситуацию, в которой обрисовывалась проблема того же типа, что и его собственная. Это были ситуации из клиники неврозов, патологической ревности, алкоголизма, сексологической клиники и др., примеры их будут приведены в соответствующих разделах.
Вопросы, которые задавал пациент, фиксировались. Когда он сообщал, что может определить, как поступил герой, психолог просил его сначала указать, насколько он уверен, что правильно установил решение героя. «На сколько процентов вы гарантируете, что не ошиблись?» – спрашивал психолог. После того как давался ответ (назывался процент), психолог просил указать, каким было решение героя. Испытуемый отвечал, как, по его мнению, поступил герой. В любом случае его ответ признавался правильным и подтверждающим тот факт, что он хорошо знает людей.
После этого начиналась вторая стадия обследования. Пациента просили «поделиться секретом», как ему удалось угадать решения и что он хотел узнать с помощью каждого из заданных вопросов. Целью второй части эксперимента было выявление наивно-психологических представлений, которые индивид применяет в практической ситуации. Например, в первой части испытуемый задавал вопрос: «Доволен ли герой своей семейной жизнью?», а во второй этот вопрос комментировался: «Если доволен, то не станет скрывать деньги и внесет их в семейную кассу». Из этого делался вывод, что испытуемый считает очевидным: если человек доволен семьей, то он в большей мере учитывает интересы семьи, чем если он недоволен. Выявленная таким образом «очевидная» связь и является одной из присущих пациенту наивных теорий. Слово «очевидная» мы поставили в кавычки, так как для другого человека очевидным могло оказаться как раз противоположное: чем больше доволен семьей, тем менее склонен отдавать ей все силы: «Раз и так все хорошо, зачем отдавать деньги?»
На третьем этапе обследования проводилась обработка полученных результатов, включавшая установление уровня сложности представлений, которыми оперирует испытуемый. Каждый отдельный факт, содержавшийся в задании (рассказе психолога) и в ответах на вопросы, рассматривался в качестве элемента представления испытуемого о ситуации и о личности участвующего в ней героя. Если, например, он задавал мало вопросов, из этого можно было сделать вывод, что для уверенного предсказания ему требуется не много фактов и что, следовательно, его субъективная модель ситуации состоит из малого числа элементов, т. е. относительно проста. Если же вопросов было много, это означало, что субъективная модель сложна и состоит из большого числа элементов. Далее следовала «реконструктивная» стадия обработки полученных результатов. На основе зафиксированных вопросов пациента и его пояснений к ним устанавливалась совокупность его наивно-психологических представлений и реконструировалось его представление о ситуации. При этом основное внимание уделялось тому, что именно в ситуации он считает очевидным и что является объектом выяснения, что он включает в свое представление о ситуации и (что не менее важно) чего не учитывает. На основе полученных сведений устанавливалась связь нарушений в семейном представлении с наблюдаемыми нервно-психическими расстройствами.
Основные результаты применения методической процедуры в клинической практике. С помощью описанной методики нами обследовано 60 пациентов, проходивших семейную психотерапию (44 женщины и 16 мужчин), с различными диагнозами (невротическими и соматоформными расстройствами, расстройствами личности, алкоголизмом, сексуальными нарушениями, суицидальным поведением). Исследования показали принципиальную возможность выявления семейных представлений о различных семейных ситуациях.
Установлено, что эти представления высокоселективны: относительно просты по структуре и включают относительно мало элементов. Так, 180 полученных представлений об отдельных ситуациях распределились по их сложности (числу включаемых элементов) следующим образом: 19 % – наиболее простые представления: опрашиваемые брались уверенно установить, как поступил герой, не задав ни одного вопроса (примитивные представления); 35 % – простые представления: до 5 вопросов; 32 % – представления средней сложности: 6-10 вопросов; 14 % – сложные модели: 11 вопросов и более.
Не выявлено статистически значимой связи между сложностью модели и уверенностью предсказания. Факт преобладания относительно простых моделей требует серьезного внимания и учета в психотерапевтической работе. Он свидетельствует о том, что, принимая различного рода решения, члены семьи исходят, как правило, из небольшого числа особенностей ситуации. Существующие у обследованных пациентов навыки представления ситуации и анализа ее в большинстве случаев являются навыками «экспресс-анализа», ориентируются на малый объем извлекаемой из памяти и дополнительно получаемой информации.
Естественно, возникают вопросы: каковы психотерапевтические перспективы усложнения этих представлений? Можно ли, проводя работу по включению в представления о ситуации (в «типовой сценарий», в «наивно-психологические представления») новых элементов – нужных и полезных с точки зрения коррекции, – добиться изменения поведения? Разумеется, ответ на эти вопросы может быть получен лишь в практической психотерапии. Картину того, что происходит в случае изменения представления, и в частности его обогащения, проясняют данные дополнительного исследования, проведенного в ходе применения процедуры «Наивная семейная психология». После того как пациент заканчивал предъявление своих вопросов и сообщал, как, по его мнению, поступил герой, исследователь спрашивал его: «Вы бы хотели взглянуть на вопросы, которые задавали другие люди?» Обычно (за одним исключением) пациент изъявлял такое желание. Тогда психолог предъявлял ему большой список всевозможных вопросов (общая численность – 50), относящихся к данной ситуации и к личности героя. Испытуемый просматривал их, после чего психолог спрашивал: «Может быть, среди этих вопросов есть такие, на которые и вы хотели бы получить ответ?» Все испытуемые заявили, что хотели бы задать такие вопросы. В качестве характеристики активности была избрана такая мера: число вновь заданных, дополнительных, вопросов меньше, равно или превышает число самостоятельно заданных. Результаты оказались следующими: 20 человек задали столько же или меньше новых вопросов; 13 – больше новых вопросов, чем было задано самостоятельно. Особенно важно то, что новая информация (существенное усложнение представления) оказала значительное воздействие на предсказание поведения героя. В 11 случаях (33 %) испытуемые под влиянием новой информации изменили решение хотя бы в одной из трех задач. В целом выводы были изменены в 39 % случаев. Когда их спрашивали, почему же эти вопросы не были заданы сразу, большинство пациентов отвечали, что они просто «не пришли им в голову». Полученные данные показывают, сколь большую роль в формировании семейных представлений играют имеющиеся у пациентов навыки извлечения информации и привычные способы формирования представлений о различных ситуациях. Немалую часть информации индивид искренне будет считать очень важной для правильного понимания семейной ситуации, однако, столкнувшись с той же ситуацией в жизни, он даже не вспомнит об этом, так как у него нет привычки обращать внимание на наличие необходимой информации именно в момент встречи с ситуацией – это не входит в его реальное представление.
Психиатр или психотерапевт, столкнувшись в практической деятельности с тем, что пациент не учитывает какой-то важный момент ситуации (особенно проблемной), часто склонен искать неосознаваемые мотивы, обусловливающие игнорирование. Нам представляется, что в значительном большинстве случаев речь идет не о неосознаваемой информации, не о действии механизмов вытеснения, а о неучитываемой информации. В практических ситуациях пациент просто не имеет привычки учитывать этот момент. Психотерапевтическая помощь по формированию такой привычки (изменения практического представления) может привести к нужному изменению поведения.
Проведенное исследование показало, что сложность представлений, которыми оперируют обследованные пациенты, в значительной мере зависит не только от личности пациента, но и от ситуации, исход которой он стремился предугадать: 36 % опрошенных больше всего вопросов задали по первой ситуации («заманчивая работа в другом городе»); 30 % пациентов – по второй («внеплановые деньги»); 34 % – по третьей («отказ 14-летнего подростка подчиниться»). Это означает, что, кроме индивидуальной склонности к простым или сложным представлениям, существует еще ситуационно обусловленная – что пациент, обычно склонный оперировать сложными представлениями, как раз в психотерапевтически важной ситуации (например, в той, которая сыграла наибольшую роль в возникновении его нервно-психического расстройства) оперирует весьма простым и даже примитивным представлением. Установление «личностной склонности» (т. е. того, сколь сложным представлением о ситуации склонен оперировать индивид в большинстве ситуаций) и «ситуационной обусловленности» (т. е. того, насколько сложность представления об интересующей психотерапевта ситуации отличается от обычной для пациента) может стать важным моментом в поиске источников нарушений семейного представления.
Выявлены значительные различия в структуре представлений у различных пациентов даже в том случае, когда они судят об одной и той же ситуации: выделяются разные аспекты ситуации, применяются различные наивно-психологические объяснения.
Нами разработана диагностико-психотерапевтическая процедура «Наивная семейная психология», с помощью которой выявлены примитивные, селективные, когнитивные модели: это «стимульная модель ситуации», «борьба со злыми силами, искушающими члена семьи», «накопление положительных качеств».
Указанные модели описаны на основании того, какие вопросы задают испытуемые и какие цели они преследуют, задавая эти вопросы. Модели отражают «стратегию» обследованных членов семей, просматривающуюся в характере и последовательности информации, которую они стремятся получить (см. приложение 4 «Диагностико-психотерапевтическая процедура „Наивная семейная психология“» – НСП).
«Стимульная модель ситуации». Отличительный ее признак – наивно-психологическое представление испытуемых об однозначном соответствии между определенными аспектами ситуации, в которой оказался член семьи, и его реакцией на эту ситуацию. Испытуемые данного типа полагают очевидным, что в такой ситуации существует один, общий для большинства людей, стереотип поведения. Обычными для испытуемых, придерживающихся такой модели, были следующие вопросы и комментарии к ним.
Ситуация – «Внеплановые деньги». Вопрос испытуемого: «А жена точно не узнает, что он получил премию?» Ответ психолога: «Трудно сказать». Комментарий испытуемого: «Если жена точно не узнает и если у него к тому же есть какое-то свое желание, то он наверняка скроет деньги. Если не скроет, то он – просто дурак».
