Вацлав Воровский
Рождественская элегия
Наступили сумерки. На небе одна за другой зажглись и замигали звездочки. Наверху стало торжественно и молитвенно.
И город словно подражал небесам. Зажигали фонари на улицах. В окнах домов начал вспыхивать уютный свет.
Но вот, то здесь, то там замигали и заискрились огоньки – начали зажигать елки.
И стало так маняще-тепло в домах и так одиноко-холодно на улице…
Улицы опустели. Торопясь, мчались последние извозчики. Пешеходы спешили и толкались, даже не извиняясь.
Я остался один-одинешенек на осиротелой улице.
Стало мне тоскливо и грустно. Захотелось туда, в эти уютные «внутри», где так весело искрятся елки, где беззаботно веселятся дети, а взрослые делают вид, что они добры, невинны и счастливы.
И до слез захотелось тоже почувствовать себя добрым, невинным и счастливым.
Я подошел к одному из окон. Там было заразительно весело. Хлопали пробки, раздавался смех, звенела посуда.
О счастье! Да там знакомые мне лица! Вот тот толстый, почтенный господин – ведь я его прекрасно знаю! А этот – он ведь мой школьный товарищ! А тот, а тот, – сколько мы с ним часов проспорили!
