Валентина Викторовна Чупина
С любовью, Агата!
Он открыл. На полу лежали два чемодана, Агата сидела на подоконнике в сером вязанном свитере Марии и курила в открытое окно. Моя жена не куриала! Никогда.
Я не понимал почему мое сердце до боли сжалось, на глазах выступили слезы, и я стал маленьким и жалким, как ребенок.
– Милая, поедем домой, – взмолился я охрипшим голосом.
Агата выпустила столб дыма в окно.
Внутри меня бушевал огонь, хотелось кинуться в драку, но снаружи, все мои конечности словно обмякли, словно лишились сил и приняли неизбежность последствий моего же собственного выбора.
На ватных ногах я дошел до чайной и сел у окна. Молодой солдатик-официант принес мне чай, к которому я даже не притронулся. Люди вокруг смеялись, кричали чьи-то дети. И я вдруг резко ощутил все то, что мы оба потеряли, привкус той жизни, которой у нас уже никогда не будет.
Внезапно в чайную вошла Агата. Она посмотрела на меня очень серьезно и протянула куклу с фарфоровым личиком.
– Обещай, что сожжешь ее, сразу как я уеду. Это важно.
Я молчал.
– Ты обещаешь?
– Почему я должен это сделать?
Я протянул куклу ей обратно.
– Она хочет, чтобы это сделал ты. Освободи ее, Виктор.
Женщина, которую я привык считать своей женой последние пять лет, поцеловала меня в щеку и ушла. У меня вдруг закружилась голова. Все происходящее казалось мне нереальным. Шесть дней назад я приехал сюда на отдых со своей женой, и вот я сижу один и смотрю, как моя Агата садится в чужой автомобиль, с малознакомым мужчиной и уезжает от меня навсегда.
Она подняла голову и, увидев меня, кажется, прошептала что-то. Внезапно за секунды опустился густой, непроглядный туман. Он скрыл Агату, автомобиль, который вот-вот ее увезет и весь мир за окном.
После моего возвращения домой прошло около двух месяцев. Моя жизнь превратилась в маршрут дом-работа. По выходным я подолгу спал, потом просто лежал в кровати, убеждая себя, что начинать жизнь заново в тридцать лет не так уж и поздно. Однако выбраться из дома стоило мне невероятных усилий. Куда бы я не выходил, я стремился вернуться обратно, брал сидящую на тумбочке куклу и долго на нее смотрел. Я дал обещание сжечь ее, но так и не смог этого сделать. Иногда по ночам мне казалось, что она зовет меня по имени голосом Агаты, иногда смеется, а иногда плачет. Я вскакивал, пытаясь найти ее в кровати, обнять, уткнуться в ее затылок. К горлу подкатывал все тот же комок горечи и злобы. Я представлял, как встречу однажды ее случайно и буду сжимать ее хрупкое горло до хрипоты.
-
