Валерий Цуркан
Бажен
1 часть. Стрелы Перуна
1
Деревня Полянка находилась на опушке леса. Была она маленькой, всего несколько небогатых дворов. На одном её конце бил незамерзающий зимой родник, рядом с ним и поставили срубы много лет назад. Старики помнили рассказы о первых сельчанах, своих прадедах, убежавших на север от боярина. Сказывали, что они поначалу прятались в лесах, а боярин долго искал беглецов, исходил со своей дружиной все окрестности, да так и не нашёл. А после они уже и обустроились на этом самом месте.
Невдалеке лежало небольшое поле, которое пахали сообща. Лошадей иногда жалели и землю часто обрабатывали сами – трое тянули борону, двое прижимали. А та скребла по земле, вгрызаясь в неё острыми сучьями, и выдирала комья глины, нанося матушке землице неглубокие раны. Земля сопротивлялась, но каждый раз покорялась воле людей и позволяла себя засеять пшеницей.
Весной мужики были заняты пахотой, летом присматривали за полем и ходили на охоту, а под осень собирали урожай. Зимой обычно сидели по домам, но некоторые любили зимнюю охоту. Охотники уходили далеко в лес, не появлялись в деревне по несколько дней и возвращались с тушками подстреленных животных.
Бажену исполнилось тринадцать лет. Пахать ещё не заставляли (мужики справлялись сами), а в лес за грибами и ягодами посылали да на охоту с собой брали. А охотником он был знатным, многих мужиков обставлял, сказалось отцовское наследие.
Отец Бажена был лучшим охотником деревни, но однажды случилась беда – в лесу ему встретился медведь-шатун. Зверь порвал его так, что сельчане едва смогли узнать. Мать через год заболела, исхудала и померла, и остался мальчик жить один. Пожалели сироту соседи, дядька Вячко да тётка Весняна, и взяли жить к себе, и теперь он им, как родной сын.
Весна выдалась очень тёплой, летом – жарким, и старики говорили, что будет засуха и урожай наверняка погибнет. Зимовать, дескать, придётся впроголодь. Теперь вся надежда на лес. Грибы да ягоды – не хлеб, но с голоду помереть не дадут. Но сейчас и грибов не увидишь, такая жарища, а долгожданного дождя всё нет и нет. Ну, хоть ягодками разжиться. Лето давно уже в разгаре, разные ягоды поспели, сладкие и вкусные.
Ранним утром Бажен и его товарищ-погодок и названный брат Всемил взяли по большой плетёной ивовой корзине и отправились в лес по ягоды. За ними побежал младший брат Всемила Миха, но на околице от него отвязались. Бажен подарил ему одну из своих биток для игры в бабки, и вихрастый мальчишка на радостях ускакал назад хвастаться перед сверстниками.
Оба подростка были рослые и крепкие для своих лет. Бажен – рыжий, лицо в конопушках, а дружок его русый, с раскосыми большими, почти коровьими глазами. Говорили, что прабабка Всемила по отцовской линии из половцев была, хотя никто этого точно не знал. Бажену приходилось верить им на слово, сам он половцев никогда не видел, не доходили они до здешних краёв.
Главное сейчас было – найти ягод побольше. Самим напороться от пуза и в деревню принести. А если косой попадётся, или белку удастся подбить, это совсем удача будет.
На белок с зайцами, конечно, не рассчитывали, но луки с собой взяли. Отец Всемила – настоящий искусник, сделал обоим отменные луки. Тетива из сухожилий звериных так и пела под руками, когда Бажен выпускал стрелу. Очень хорошие луки делал Вячко, ни у кого таких сроду не бывало. Для детей изготовил, как для взрослых, не пожалел ни времени, ни старания.
На охоту ребята, конечно, не надеялись. К этому нужно загодя готовиться. На крупного зверя деревенские охотились чаще всего гурьбой, а потом делили мясо на всех. На мелочь обычно ходили поодиночке – не бегать же толпой за одним зайцем! Ведмед – это много мяса, на всех хватало. Однако это очень опасный зверь, особливо ежели разъярить его. Дюже злым он становился, когда его в угол загоняли. В прошлый раз насмерть задрал одного парня во время охоты. Так лапой двинул, аж волосы начисто с головы сбрил, и дух долой из тела. Очень не любил Бажен медведей после смерти отца, боялся их. Боялся и ненавидел, как своих самых страшных врагов.
…Лес начинался сразу за полем. Бажен любил лес, нравилось ему ходить по густым зарослям, искать грибы да ягоды, слушать пение птиц и вторить им игрой на свирельке.
Дорогу мог найти хоть с закрытыми глазами и среди деревьев чувствовал себя, как в родном доме. Охота не по душе стала после гибели отца, и лук носил больше на всякий случай – если уж заяц под ноги попадёт, то тут сам бог велел стрельнуть по нему. Природу мальчик любил и старался ей не вредить – отец учил, что если ты не будешь попусту убивать зверушек, то и они на тебя обиды держать не станут, а случится что, ещё и помогут. Однако батю это не спасло.
А Всемил не такой. Мать-природа побоку, леса не чувствовал вовсе и мог заблудиться в трёх соснах, да и ходил среди деревьев, как медведь, распугивая всю живность, неуклюжий увалень.
…Вошли в лес и погрузились в особую тишину, когда слышен каждый шорох. Под покровом густого леса брели дальше и дальше от опушки. Бажен знал много ягодных мест, и Всемил в этом деле всегда доверялся другу. Здесь брусника, тут черника, тут земляника, – показывал юный лесовик свои угодья. Никто не знал леса, как он.
Однажды Бажен наелся перезрелых ягод и опьянел, как с медовухи. Над ним смеялась вся деревня, пьяницей называли, тыча в него пальцами. А всего-то несколько горстей проглотил зараз. Ягода была приторно-сладкая, лопалась во рту и растекалась по языку нежным ручейком. Слишком сладкая, такую хочется глотать и глотать, пока не наешься вволю. Или пока не захмелеешь, если ты ребёнок, ни разу не пробовавший пьяного мёда.
– Где ягода-то? – спросил хмурый Всемил, рыская глазами по траве.
Шёл он, как боров, под ногами трещало так, будто по лесу бежала целая дружина. На охоте уже всех зайцев расшугал бы.
– Вот ты чудо-юдо! Дальше надо идти, – ответил Бажен. – Здесь нету ничего. Собрали, когда лесовали в прошлый раз. На обратной дороге и порвали всю ягоду.
– Лесова-а-ли, – передразнил его Всемил. – Одну лисицу скопом поймали, от и вся лесовка. Лисовали, я бы сказал.
– Не шуми, как корова, чудо ты юдо! – прошипел Бажен. – Ходи тихо, весь лес разбудишь!
Всемил замолчал, стараясь идти потише, но ветки под ногами так же громко трещали – был он неуклюжим и неповоротливым.
– Корова! – улыбнулся Бажен. – Чисто корова!
– Сам ты корова! – обиделся Всемил. – Очень даже тихо иду. А что ветки сухие под ногами трещат, – я же при чём?
– У меня тоже сушняк под ногами, а я иду незаметно, – заметил Бажен. – Лес не любит когда шумно, тишину любит. Перестань трещать и услышишь, как лес говорит.
Всемил замер на месте и стал прислушиваться. Где-то чирикали птицы, долбил дятел, шуршала листва.
– И ничего он не говорит, чего ты вираешься? Птицы это… И еще кто-то шебуршит позади нас.
– Это ёж шуршит. Он и птицы – это и есть лес. Мне батька давно ещё говорил. Слухать заставлял. И ты учись или так и будешь глухой… Слышишь, иволга запела? Прямо как свирель! Ляпота-то какая!
Пение иволги было похоже на игру свирели, птица то щебетала, то свистела тонким голоском, будто подражая свирельщику. Хотя… кто ещё кому подражает!
Бажен достал из сумы свою дудочку и стал играть, словно насмехаясь над птицей.
– Ну, птичка, ну свистит, – нарочито грубо сказал Всемил. – Что ж тут такого? Пошли уже за ягодами! Показывай. Нам ещё поесть успеть, да собрать два лукоха полных. Неча здесь птиц слушать. Убирай свою дудку!
– Экий ты злой, Всемил! Лес любит, когда к нему с добром приходят! – Бажен убрал свирель. – Тогда он с тобой сам поделится своими ягодками. Вот попробуй в гости приди к кому да начни шуметь и ругаться. Думаешь, мёдом угостят? По шее дадут да долой из избы!
– Я – как все. А вот ты иногда дурить начинаешь. Подумаешь, лес! Мне батя говорил – ты, мол, в своего папку. Всё о птичках да о свирельках.
– Ладно, пойдём, ягоды покажу! – перебил Всемила Бажен. – Вот дурю я, дурю, а с лесом дружу. А ты здесь пропадёшь. Покрутись на месте и дорогу домой забудешь.
– И ничего не пропаду.
– А вот с какой стороны избы наши стоят?
– Избы? – Всемил оглянулся и ткнул пальцем за спину. – Там!
– А вот не там, чудо ты юдо! – торжествующе сказал Бажен и показал рукой в бок. – Оттуда мы идём. Без меня заплутал бы. Так кто из нас дурит, я или ты?
Всемил засопел и промолчал.
***
Они забрались далеко в лес. Дальше начался бурелом – здесь не то что на лошади, тут и пешим идти тяжело. В сосновом бору бродить одно удовольствие – сосенки стройные и ровные. А в дубняке или в осиннике не продерёшься. Трава чуть не по пояс, а подлесок настолько густой, что иногда приходилось подолгу обходить, чтобы пробраться вперёд. Кустарник цеплялся за луки, что висели за спинами, и за портки, норовя порвать грубую ткань, а коренья деревьев сдёргивали лапти с ног. Пару раз приходилось останавливаться и поправлять обувку.
– Как ты ходишь здеся? – спросил Всемил, когда ветка хлестнула по щеке и расцарапала в кровь. – Мне уже и ягоды на фиг не нужны. Пошли домой!
– Потерпи, увалень, скоро и ягоды будут, – сказал Бажен и обернулся через плечо, как бы намекая: «это, мол, ещё цветочки».
– Да на што мне твои ягоды, ежели рожа вся в крови. С тобой, как ни пойди куда, ты чистый и белый, а я как в говне измазанный.
– Осторожко ходи, и будет счастье тебе, – улыбнулся Бажен, и веснушки засветились от улыбки.
Через некоторое время, когда сквозь густые ветви уже почти не пробивалось солнце, Бажен сказал:
– Вот поляна моя, никому не показывал. Ты первый будешь! Ягод тут – как звёзд на небе! Ешь-лопай в две хари, а всё не съешь!
Деревья расступились, и ребята вышли на маленькую полянку, заросшую травой, лесными цветами и залитую ярким солнечным светом. Ушла лесная влажная прохлада, и стало теплым-тепло.
Всемил пошуршал в траве ногой и обнаружил спелые ягоды. Много, на всю деревню хватит. Ради этого стоило тащиться в такую даль, продираться через кустарник и бурелом, оцарапать щеку. Он заулыбался, забыв неприятности, отёр кровь с оцарапанной щеки и упал на колени, поставив рядом лукошко. И принялся набивать вкусными и сочными ягодами черники рот.
Бажен отошёл на другую сторону поляны и тоже начал собирать чернику. Много не съешь, она начинала увязать во рту, и потому лукошко наполнилось довольно быстро. Мальчик поднялся, оттирая руки о портки, и посмотрел на товарища. Лукохо Всемила было наполовину пусто, а лицо измазано чёрным, будто в саже извозился. Бажен засмеялся.
– Сажи нажрался, чудо-юдо невиданное!
– Фам фы фавы наввафся, фам фы фуво, фам фы юво! – пробурчал Всемил, шамкая полным ртом, что означало «Сам ты сажи нажрался, сам ты чудо, сам ты юдо».
И тут Бажен увидел косолапого. Зверь тоже пришёл полакомиться ягодкой и, наверное, был очень недоволен, что его место занято. Он с удивлением смотрел на двух непрошеных гостей, что воровали ягоды с его делянки.
– Всемил, не дрыгайся, спокойно… – перестав смеяться, сказал Бажен. – И не оборачивайся! Стой на месте!
– Фево фы фсе двавнифся (чего ты все дразнишься)? – ответил с обидой Всемил, но заметил, что друг вовсе не смеётся.
Он поднялся на ноги, медленно развернулся и тоже приметил медведя. Тот стоял в десятке локтей, в зарослях кустарника, поэтому Бажен и не сразу заметил зверя. Мишка встал на задние лапы, медленно двинулся в сторону Всемила и зарычал.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! – заорал мальчик, выплюнув остатки ягоды, и бросился к другу, забыв о лукошке.
– Р-р-р-р-р-р-р-р! – вторил медведь.
Бажен рванул к лесу. Медведь был с виду неповоротливый, такой же увалень, как и Всемил, но он в два счёта догнал мальчишек, в несколько прыжков пересёк поляну. Никто не ожидал, что зверь умеет так быстро бегать. Они никогда не видели медоеда так близко.
Недолго думая, оба, как белки, взбежали на деревья – Бажен на одну осину, а Всемил на вторую. Мишка не отступил и полез вслед за Всемилом. Бажен уселся попрочнее на ветке, уперся спиной в ствол, сдёрнул с плеча лук и, выхватив стрелу из колчана, выстрелил. Стрела попала медведю в шею, но вреда не причинила. Глухо урча, медоед продолжал подниматься. Всемил перелез по толстой ветке, чтобы косолапый не достал его, и тоже взял лук. Стрелок он был неважный, но с такого расстояния грех было промахнуться. Он выстрелил и попал в голову, но мишке это как – укуса комара. Зверь продолжал подниматься, обламывая своим тучным телом мелкие ветви. Несколько раз срывался, проскальзывал по стволу вниз, сдирая кору, но цеплялся мощными когтями и снова продолжал подъем.
– Уйди, ведмед! – орал Всемил, пуская в зверя одну за одной стрелу, но тот не отставал. – Оставь меня!
Бажен стрелял молча, пару раз попал в голову, но чаще в плечи и шею. Косолапый уже был похож на ежа, из головы торчали стрелы, но он продолжал подниматься. С чего так разъярился медолюб, мальчики не знали, скорее всего, рядом находилась берлога с медвежатами.
Когда мишка уже почти добрался до Всемила, а в колчанах оставалось по одной стреле, зверь неожиданно сорвался и с треском полетел вниз. Да так и остался лежать на спине – медведь с ежиной головой. Мальчики долго не решались спускаться, но когда стало ясно, что хищник мёртв, слезли с деревьев и с опаской подошли к бурой туше. Шерсть хищника свалялась и была залита кровью, глаза полуоткрыты, с клыков капала слюна, но зверь уже не дышал. Ребятам повезло, что он упал спиной на обломок тонкого пенька, который и убил зверя, проткнув внутренности. Иначе бы долго ещё куковать на деревьях. Или и того хуже – добрался бы до них медоед.
– А я говорил, как с тобой пойду, так рожей в говно, – сказал Всемил, узковатые бабкины глаза превратились в широко распахнутые русские глазищи. – А тебе везёт всегда.
– Сходили за ягодками, – фыркнул Бажен. – Заодно и поохотились.
– Я с тобой больше – ни шагу! Стока страху натерпелся, даж охрип!
– Дурила, чудо-юдо! Нас теперь в деревне почитать будут, как знатных ловчих. Вон какого огромного зверя завалили! Но сами мы потапыча до дому не допрём, дядек звать надо. Нас с тобой теперь до самого Ростова узнают! А вдруг сам князь Василько скажет – а позвать ко мне двух этих воев, что ведмедя легко завалили! И будем мы с тобой при дворе княжеском пировать!
– Скажешь тоже, легко завалили, я чуть в портки не наложил! Пойдём назад, надо дотемна мишку домой принести.
Так и завершилась их первая совместная и нечаянная охота на медведя.
***
Несколько мужиков пришли на место побоища и, цокая языками, переговаривались да посмеивались.
– Слышь, да? Вот кого теперь будем брать, когда за медведем пойдем!
– А мы-то им зачем? Мы так, в помощники! Они и без нас справятся! На живца поймают!
– Мы им теперь не нужны!
– Как это не нужны? А носить ведмедей кто будет?
Мужики захохотали.
– А ягод хоть набрали?
– Набрали, – в один голос сказали ребята.
Обе корзины были истоптаны и помяты, а черника рассыпана по траве.
– Вот изверги, всю шкуру попортили! – сказал дядька Житко, здоровенный мужик с пудовыми кулачищами, разглядывая истыканную стрелами тушу Михайло Потапыча. – Весь колчан запустили?
Мальчики часто закивали головами.
– Вас бы так истыкать! – Кулаки распрямились, и дядька погладил ребят по головам. – Ну, молодцы, чё!
– А чё нам было делать, дядько? Зверюга! Сожрать нас хотел. Чудо он юдо!
– Да накой вы ему? Жрать! Подрал бы немного да и бросил. Сильно вы его чем-то разозлили. Наверное, это его ягодная поляна, а вы без спросу притащились сюда. Ладно, ребятки, взяли мишку! Понесли!
2
Медведя принесли в деревню, освежевали. Стрелы мальчики выдернули и разобрали – у каждого со своими метками, не ошибёшься.
Тушу разделали, разожгли костёр, долго коптили, после чего всей деревней начали праздничать. Здесь всегда так, как удачная охота, так сразу праздник. Ох, любят русичи праздники. Пока мужики готовили медвежатину, женщины собирали застолье. Взрослым – брагу на меду, детям – брусничную воду.
Малыши бегали вокруг, прислушивались к разговорам, принюхивались к вкусным запахам. Они то и дело проскальзывали между дядьками, отщипывали по кусочку мяса и убегали. Детей прогоняли, но они снова появлялись с другой стороны, подкрадываясь, как вражеские разведчики.
Наконец приготовления завершились, и деревенские собрались праздновать удачную охоту Бажена и Всемила. Мужики с бабами выпили медовухи раз, выпили другой да третий и четвёртый и затянули долгие разговоры. Много говорили про татар, которые Ростова покамест не трогали, но пожгли южные города. Никто о них толком не знал, по слухам да пересказам судили. Из какой далёкой страны эти самые татары пришли – неведомо. Страшные – жуть! Чёрные сами, а одежды не похожи на людские, даже кони у них жуткие, лохматые, как собаки – одним словом, нехристи. Воины умелые, злые да свирепые – никого в живых не оставляют, всех под корень вырубают или же в полон забирают. Лет десять или более назад русичи татар разбили, а ещё раньше татары русичей били. Говорят, тогда князь Василько с дружиной пошёл на подмогу, да не дошёл, не успел, побороли наших. Сейчас было спокойно, но народ ждал, что снова сеча жестокая начнётся. Это Дядька Житко поведал, он в Ростове бывал и пересказывал тамошние беседы.
Бажен сидел и смотрел на взрослых мужиков. Нравилось ему следить, как они разговаривают, доказывают друг другу свою правоту, собравшись вокруг стола, глиняного продолговатого возвышения во дворе, на котором была разложена нехитрая мужицкая еда. Детей за стол не пускали, и наблюдать приходилось со стороны. Иногда ему казалось, что мужики куда глупей малышни, но вслух этого, конечно, не говорил. Всемил сидел рядом и рассказывал мальчишкам, как медведя завалили. Разводил руки, изображая, как стреляет из лука в голову мишки. О том, что чуть в штаны не наложил, говорить, разумеется, не стал.
Обоих позвали к столу и велели поведать, как получилось совладать со зверем.
– Не знаю, – ответил Всемил. – Стреляли, стреляли, вот и убили. А он на пенёк хрякнулся и помер.
– Испугались мы, – добавил Бажен. – Дюже сильно напугались.
– Ага, страху натерпелись, – кивнул Всемил.
– Струхнули маленько, да не растерялись, молодцы! – похвалил Вячко, бородатый мужик, с огромным мясистым носом.
– Быть вам, детки, охотниками, – добавил Житко и осторожно, но крепко пожал ребятам руки, их маленькие ладошки утонули в огромных кулачищах. – Луки есть уже, молодец, Вячко, хорошие ты луки сделал. Отличные стрелки из ребят выйдут. Выпейте с нами, мальцы.
– Батя ругаться будет, нельзя мне, – протянул Всемил и скосил глаза на Вячко.
– Малы мы ещё, пить-то, – поддакнул Бажен.
– Ничего не малы, – сказал Вячко. – Тринадцать годков, жениться скоро можете. Как медведя завалить, не малы, а браги испить малы? Пейте.
Брага оказалась вкусная, но хмель шибанул в головы, и ребята сразу окривели, посильнее, чем от пьяной перезрелой ягоды. Бажен подумал – как же тяжело взрослым, быть пьяным это так неудобно – из лука метко не стрельнуть, да и на ногах держаться не получается.
– Ну, будя, хватит. И чтоб больше не пили, ясно?
– Ясно! – в один голос сказали мальчики и ушли на другой конец двора.
Обоих сморило сном, и они уснули в густой траве, в стороне от вытоптанной площадки.
Бажену снилось, что он скачет на коне, одетый, как витязь, в сверкающую кольчугу, в одной руке меч, а щит надет на вторую. За спиной лук и колчан со стрелами. Мечом рубит головы врагов, кои всегда окружают Русь со всех сторон, и выкрикивает боевой клич. Враги сплошь маленькие и хилые, и разлетаются в разные стороны, как щепки. А он смеётся и рубит подряд, без разбору.
Он проснулся и прислушался к мужицкому разговору.
– А нам-то что? Чай, не нас будут бить! Нам, можа, даже лучше будет, если соседям по шеям надают. Оне и к нам не захочут полезть опосля этого, не до того им будет.
– Вот все вы так, дурачины. Сегодня соседа, а завтра за нас возьмутся! Вместе надо быть.
– Да ладно те! Мы мужики простые, нам не надобно думать об этом, на то бояре есть!
– Ха! Бояре! Тока о выгоде пекутся! А Русь кто спасать будет? Бояре? Купцы? Так они первые и продадут матушку!
– Тоже спаситель нашелся. Иди сам да и спасай бояр да купцов. Они тебе спасибо скажут, дурья голова!
– Не купцов, а землю нашу и наши семьи.
– Сиди уж! Пей!
Бажен опять уснул, но снов уже не видел, спал, как убитый. Рядом лежал Всемил, он так и не проснулся.
В синем небе высоко летал сокол, искал, чем бы поживиться. Не было ему дела до спящих человеческих детёнышей. Больше всего сокол любил свободу. Вольный ветер, упругий воздух под сильными крыльями, вот и всё, что нужно для счастливой жизни. Он медленно парил над землёй, высматривая добычу. Тень от его крыла промелькнула по лицу подростка, но тот ничего не заметил.
Бажен тоже любил свою свободу, но она ограничивалась деревней, полем и лесом. Нигде больше он не бывал, даже в Ростов не отпускали, хоть и просился поехать с дядьками. Он мечтал о дальних неизведанных краях, хотел увидеть чужое небо. Любопытно ему было узнать, что там, какие люди живут, каковы обычаи. И не знал, что в скором будущем его мечты свершатся.
Когда Бажен проснулся, в голове будто стадо коров прошлось. Во рту появился неприятный привкус от медовухи. «Что за гадость, – подумал он, – как её пьют?» А ведь, когда пил, вкусной казалась.
Мужики продолжали шуметь, перебивая друг друга. Женских голосов не было слышно. Раздался зычный голос дядьки Житко, он был самый трезвый из всех.
– Глядите, гости к нам пожаловали!
Бажен поднялся. Отряхнул рубаху от налипшей травы и углядел трёх всадников, едущих не спеша между дворами, оглядывая гулявших мужиков. Двое похожие, как братья (один черноволосый, а другой русый), лет двадцати, а третий – глубокий старец. Одеты не как крестьяне, в дорогие одежды, поверх них – тонкие кольчужки да плащи. Искусная работа, так шьют для богатых людей. К поясам были приторочены ножны с широкими одноручными мечами, за спинами – луки с колчанами, полными стрел. Никак бояре пожаловали.
– Гостям мы всегда рады! – Житко пригласил приезжих к столу.
Странники спешились, привязали коней к заборам. Луки с колчанами оставили рядом с конями, ножен снимать не стали. Степенно поклонились хозяевам и вошли во двор.
– Звиняйте, что не по-барски, – сказал Житко, поднимаясь гостям навстречу.
– Мы неприхотливы, добрый человек, – ответил старик, и лицо, покрытое рубцами и морщинами, осветилось улыбкой, несвойственной столь боевому виду.
Поддержав ножны, присел на лавку и кивнул своим товарищам, чтобы размещались.
– Чем живёте, чем промышляете? – спросил он мужиков.
– Хлеб сеем, зверя бьём, а на отдых бражку пьём, тем и живём.
Гостям налили браги. Они пригубили, но много пить не стали. Молодые, похоже, жаждали выпить ещё, но старец зыркнул на них, и парни отложили чарки. Во время разговора они и не произнесли ни слова, знатный дед держал братьев в узде.
– Куда путь держите? – спросил Вячко, пытаясь пригладить свою клокастую бороду.
– Идём мы за солнцем, люди добрые, – ответил старец. – А после назад пойдём, от солнца, стало быть. Дело есть у нас там, на закате.
– В Ростов, значит? – утвердительно спросил Житко. – Так вы волхвы, судя по виду вашему?
– Волхвы мы, верно! – ответил старик, внимательно оглядывая присутствующих. – Туда идём, в Ростов, дело там есть у нас. Знатная брага, спасибо! – добавил странник и взглядом зацепился за Бажена.
– А дождиком не подсобите нам, коли волховать умеете?
Житко не Житко будет, если выгоду не найдёт. Хоть и не купец, а всюду ищет, где урвать.
– Отчего же! – Старик поставил чарку на стол, не отрывая взгляда от Бажена. – Хорошим людям и дождик хороший. Будет вам дождь!
Бажен заметил, что старик на него пристально смотрит. Волхв откинул со лба длинную седую прядь и переглянулся с одним из своих товарищей. Молодой сотоварищ вопросительно кивнул, и тогда старик подмигнул ему, открыл суму, что висела на поясе, и достал из неё камушек. Странный камень, Бажен таких никогда не видывал. Красивый, как луна ночная, он слабо светился серебром.
– Подойди ко мне, – поманил волхв. – Не бойся, не медведь, не задеру.
Бажен послушно приблизился к страннику. Тот положил камень на раскрытую старческую, но ещё сильную ладонь. Все замерли, даже балабол Житко замолчал, глядя на чудо невиданное. Камень стал ярко-синим, зелёным, а в конце и вовсе заполыхал разными цветами. Старик недолгое время смотрел на камень и перевёл взгляд на Бажена. Убрал камешек в суму, и тот ещё немного посветив сквозь ткань, затух. Старец положил руки на плечи Бажена и посмотрел в глаза. Мальчику почудилось, что он провалился в глубокий колодец. Однажды он упал в колодец и до сих пор помнил это неприятное ощущение беспомощности и страха. Но сейчас не страшно. Необычно, но не страшно. Глаза старика, обрамлённые сетью глубоких морщин, светились, как у молодого. И чудилась в них сила великая, такими глазами костры разжигать.
– Кто твой отец, отрок? – спросил волхв, и голос прозвучал тепло и добро, Бажен едва не утонул в его мягком звучании.
Мальчик промолчал. Старик убрал руки с плеч, и чуть оттолкнул, как бы разглядывая со стороны.
– Нет у него родителя, – сказал Житко. – Отца медведь в прошлом годе порвал. А мать с горя заболела да померла после. У Вячко он сейчас живёт.
– На поруки мне отдадите? – спросил старец и оправил ладонью бороду до середины груди. – Сделаю из него волхва.
Вячко фыркнул и пьяно икнул. Мясистый нос стал красным и похожим на разделанный гриб.
– А нам какой прок от этого? Ты рабочие руки у нас забрать хочешь и охотника. А он сегодня медведя вальнул пальцем. А лес знает так, что ни один человек не ведает.
Старик снова переглянулся со светловолосым своим младшим товарищем и тот опять кивнул вопросительно.
– А я заплачу вам за мальца, – сказал волхв, приняв решение. – Да к тому же, что ему у вас? Так и помрёт вахлаком. А я знатным человеком сделаю. Перуну служить будет.
– Перуну-у-у-у? – протянул Житко. – А пошто нам Перун, ежели он Христа почитает?
Гость пожал плечами:
– Ну, смотрите сами. Силой я его забирать не буду. Ежели вы согласитесь, да сам он пожелает, тогда возьму с собой. Если надо, то вот, всей деревне хватит, – волхв положил на стол увесистый мешочек с векшами. – А если нет, то…
Не успел старик договорить, Житко сграбастал деньги корявыми и цепкими пальцами, мешок исчез в огромных ладонях.
– Берите, мальчишку, – быстро проговорил он. – Если сам не против будет. Авось, и умному научите. Вячко, ты как думаешь?
– А я что? Ежели он сам захочет уйти, так пусть и идёт! Он мне не сын, я ему не указ.
Старик посмотрел в глаза Бажену. Мальчик кивнул.
– Супротив никто не будет? – спросил странник.
– Нет, не будет, – ответил Вячко, и нос его покраснел ещё больше. – Так даже лучше будет для пацана. Да он и сам хочет, я вижу. Может, и правда, знатным человеком станет. Лишь бы нас не забывал. Будешь нас помнить, Бажен?
Бажен бросился к Вячко и обнял его, как родного отца, впервые за целый год.
– Не забудет, – улыбнулся Вячко, поглаживая мальчика по голове. – А денежки поровну поделим, без обмана. Слышал, Житко? Поровну!
Бажен понял, что такого случая судьба больше не предоставит. Он давно мечтал уйти куда-нибудь в дальние края, но не знал куда податься, а тут такой случай – ехать в Ростов с этими богатыми людьми. Настоящее путешествие, о каком он и мечтал последний год.
– Собирайся, – сказал старик.
А чего собирать? Лук да колчан со стрелами. Свирель, что по его просьбе сделал искусник Вячко. Да ещё Всемил на прощанье подарил нож в ножнах, который нашёл на краю поля год назад. Тогда рядом проходил отряд ратников, и кто-то из воинов его обронил.
Да, а ведь ещё у него остались бабки. А на что они ему теперь? Ведь детские игры закончились. Бажен подозвал Миху. Тот подошёл и с благоговением принял дар – дюжину бабок и среди них один биток, самый лучший в деревне. С ним Бажен всегда выигрывал и считал заговорённым. Миха, радостно подпрыгивая, убежал хвастаться ребятам. Теперь он станет первым игроком среди деревенских мальчишек.
Бажен обнял друга. Как жаль, что у него ничего не осталось, что мог бы подарить Всемилу. Не свирельку же, которую сделал Вячко, тот при надобности сделает ещё.
– Спасибо, друг! – сказал Бажен. – Мы ещё свидимся, обещаю!
– Ох, не знаю, – глаза Всемила заблестели. – Далече едете. Может быть, и навсегда.
Сердце Бажена дрогнуло. А ведь прав был Всемил, возможно, они больше никогда не увидятся.
– Поехали, други! – сказал старик. – Не переживайте, добры люди, сделаем из вашего мальчонки великого человека!
Прощание длилось недолго. Дольше всех не желали отпускать Бажена Всемил и его отец с матерью, остальные уже в мыслях считали поживу. Вячко понимал, что с богатыми странниками, волхвами и воинами Бажену будет лучше – и мир посмотрит, и научится многим учёным вещам да ремёслам. А если повезёт, то и князю Васильке на глаза попадётся. А там, глядишь, и нужным человеком в княжеском дворе сделается. Авось и своих не забудет, словечко замолвит при случае.
Мать Всемила Весняна подарила Бажену оберег, маленький мешочек, в котором были зашиты всякие травы, собранные в лесу. Должно помогать в дальней дороге, сказала добрая женщина – родное разнотравье спасёт от беды, поможет в трудное время. Оберег приятно пах лесом, теперь запах родного края будет всегда рядом. Когда уже и думать забудет об отчем крае, этот запах заставит Бажена выйти в дорогу чтобы посетить родные места.
Странники подошли к своим коням и стали отвязывать их от заборов. Старик подозвал Бажена и велел мальчику садиться перед ним. Бажен был невелик ростом и особо не мешал всаднику. Лук пришлось приторочить к седлу, чтобы не мешал волхву.
Бажен оглянулся, извернулся, едва не упав с коня, и заметил Всемила. Тот стоял у забора и смотрел вслед удаляющимся всадникам. Бажену стало грустно. Вот и свершилось то, о чём мечтал, но совсем не радостно было на душе. И уехать желалось, дальние края повидать, и покидать родные места не хотелось. Сердце разрывалось на части.
Он ещё не знал, как много в жизни будет подобных потерь. Но самые первые утраты навсегда отпечатаются в памяти. Впоследствии где бы Бажен ни находился, куда бы ни направлялся, в минуты раздумий всегда вспоминал этот миг – он сидит на коне, а вдалеке стоит друг и молча глядит вслед. Грусть переполняла Бажена в такие часы. В будущем память сгладится, многое забудется и станет восприниматься как бы со стороны. Но не последний день в родной деревне.
Они отъехали за околицу, когда послышался пьяный крик Житко:
– Эй, волхв! А дождь? Ты обещал дождь! Нехорошо честных людей обманывать!
