Валерий Цуркан
Бажен
Люди расступались и вчетвером – Булат с Баженом в серёдке, Шемяка и Стоян по краям – шли, будто по волнам плыли. Они прижались к краешку площади, нашли, где заморить червячка. Вошли в низкий домишко-харчевню, сели за грязный стол.
– Ты что медведю сделал, что тот сорвался? – спросил Булат, зачерпывая горячую кашу из глиняной плошки.
– Н-ничего! – Бажен замотал головой.
– А, так вот что случилось? – сказал Шемяка и пристально посмотрел на мальчишку. – А я не сразу и сообразил. Значит, мальчишка ещё и не то могёт?
Стоян ухмыльнулся:
– Ага, мишку раззадорил?
– Я ничего не делал! – повторил Бажен. – Это чудо-юдо сам на меня бросился.
– Делал, – ласково сказал Булат. – Делал. Ты мишку разозлил. Или напугал.
– Ну да, напугал, – усомнился в словах старика Бажен. – А чего тогда кинулся на меня, чудо он юдо?
– Звери бросаются в битву в двух случаях. Когда чувствуют страх или когда сами боятся. Так о чём ты думал, когда смотрел на ведмедя?
Мальчик пожал плечами:
– Вспомнил батю.
– А батю медведь порвал? И ты мстишь каждому медолюбу?
– Да. Но уже не хочу вроде бы. Вчера мы со Всемилом мишку завалили на пару. – Мальчик изобразил лучника. – Больше не хочется. Не понравилось мне убивать. Да и батя не тому учил.
Старый волхв покачал головой.
– Хм… Вот Миха и почуял твою нелюбовь… или что ты собрата его прибил. И сорвало голову-то звериную.
– А это вы так… – Бажен выставил перед собой руку, показывая, как это сделал Булат. – Остановили.
– Не совсем я, – сказал Булат. – Сила наша. И ты, малец, тоже познаешь её…
– Научите?
– Ты уже кое чему научен.
– Цветок оживлять?
– И не единственно цветок. И не только оживлять. Всему научишься.
– И мишку тоже можно оживить? – Бажен аж подался к Булату. – Почему же не сделали этого?
– Не всё можно сделать, малец. – Старик помотал перед носом мальчика корявым и толстым пальцем. – Животину оживить, это тебе не цветочек на мгновение жизнью наполнить. Да и если помер, значит, срок пришёл, незачем вмешиваться. А раненых на ноги ставить – это можно.
Помолчав, Булат показал пальцем на Шемяку.
– А теперь вы. Чего вы там ночью учудили, злыдни? С кем подрались? Я вас для того с собой взял, чтоб вы дело мне портили?
Шемяка опустил глаза. Синяк под глазом стал бордовым. У Стояна глаз заплыл, и он стал похож на узкоглазого басурманина.
– Или вы там друг друга отмутузили, олухи?
Парни отрицательно замотали головами, не поднимая глаз.
– Давайте, говорите уж, что там случилось.
Шемяка поднял голову, помигал подбитым глазом.
– Да вышли мы воздухом подышать, со двора сошли…
– А на дворе, значит, воздух спёртый… – перебил Булат.
– Ну, простора там мало. Нам погулять хотелось.
– Погуляли, стало быть. Давай дальше.
– Ну, и погуляли.
– Ага, погуляли, – грустно поддакнул Стоян.
– И чего нагуляли?
– Так… ничего, – Шемяка снова опустил глаза. – Вышли мы со двора, пошли к озеру, искупаться. И не дошли маненечко.
– Мане-е-енечко! – передразнил Булат. – Судя по фингалам, хорошенько не дошли.
Шемяка прикусил губу, и продолжил рассказывать:
– Да, крик услышали. Баба орала. Ну, пошли мы туда, а там два дурака девку тискают. Она бежать, а один её кулаком в морду. Ну, мы и не сдержались.
– Бабу-то отбили? – полюбопытствовал Булат.
– Да, убежала, – ответил Шемяка.
– Ага, убежала, – вторил Стоян.
– Ну что, похвально. Тогда наказывать вас я не стану.
Стоян улыбнулся, и Бажен заметил, что тому ещё и зуб выставили.
– Это хорошо, – сказал Стоян.
– Не совсем хорошо, – заметил Шемяка.
– Что ещё? – спросил Булат.
– Эти парни, что девку снасильничать хотели, это… – Шемяка замялся, и понурив голову, переступая с ноги на ногу, добавил: – никак, боярами оказались. Не сразу разглядели мы. Бояр мы побили.
Булат нахмурил густые брови.
– Ну ладно. Посмотрим. Не узнают вас, если увидят? Хотя с такими подглазниками вас и мама родная не узнает.
5
На той стороне площади, в храме, раздался перезвон колоколов. Народ притих.
– К службе звонит, – сказал Шемяка.
– Точно, к службе, – вторил брат. – Князь в храм уйдёт. Пойдем за ним?
– Найдем его опосля службы, – сказал Булат, посмотрев на братьев. – Не в храме же мы будем с ним беседовать.
Звон колоколов витал над площадью, мелодичные переливы то затухали, то нарастали. Бажен зачарованно слушал. Рука потянулась в суму за свирелью, но вспомнил, что старик сказал не играть на людях. Нельзя так нельзя.
Когда перезвон завершился, Булат поднялся, встали Шемяка и Стоян.
– Служба недолгая будет. Можно покамест ко двору княжьему подойти, – сказал Булат.
Вчетвером они вышли на безлюдную площадь. Здесь оставались в основном владельцы товара, который никуда не уберёшь и не спрячешь, остальные двинули на службу.
Булат неторопливо шёл к княжьему двору. Бажен с боку от него, а Шемяка и Стоян по краям. Они будто просто гуляли по городу, словно у волхва не было никаких целей. Пока дошли, небо стало низким, набежали тучи, стало сумрачно, как вечером. Остановились невдалеке от запертых ворот и стали ждать.
– Княже выйдет из церквушки, пир закатит, и войдём тогда, – ответил Булат когда Бажен спросил, чего они ждут. Не след торопиться нам. Торопыга может любое дело испортить.
Стало накрапывать. Мальчику показалось, что Булат сделал движение рукой, провёл пальцем по воздуху, будто знак какой написал, и дождить перестало. Слишком много волшебства на один день – это уже слишком. В деревне сколько дождя ждали, засухи боялись, вот и Бог смилостивился, послал дождик. А старик взял и остановил его, лишь рукой взмахнул.
Небо оставалось смурным, но теперь дождь не шёл. И Бажен почти уверился, что это Булат сдерживает дождь. Он настоящий волхв Перуна. Сказывают, они многое умели, пока не их стали гнать отовсюду.
Мальчик слабо улыбнулся – он и сам так сможет в будушем, раз Булат обещал сделать из него волхва.
Когда князь вышел из храма и в окружении нескольких витязей двинулся ко двору, Булат шагнул вслед и потянул за собой Бажена. Шемяка и Стоян чуть отстали.
Из тяжёлых туч пролилось немного дождинок, но Булат взмахом руки заставил небо подождать. Теперь мальчик уже и не сомневался – это дело его рук, это он дождь задержал. А если… если так, то и молнией ударить способен? Перун и не то умеет.
Сначала Булат торопился, но после замедлил движение, передумав заходить в хоромы сразу после князя.
– Пусть пировать начнут, а мы после и подойдём, – сказал старый волхв. – В это время княже должен быть добрый, сговорчивый.
Вчетвером дошли до ворот, свернули, прогулялись по площади и когда во дворе князя загудело весёлыми голосами, Булат наказал идти туда.
– К князю мы, – сказал он, когда два амбала на входе преградили путь.
– Ходют тут всякие. Чего надо? Кто такие?
– Я Булат, а это мои друзья.
– Булат? Не тот старец, который…
– Он самый, – перебил старик.
Амбалы о старике они знали понаслышке, а в лицо никогда не видели. Но судя по посеревшим лицам, им много чего о нем рассказывали.
– Пропу'стите, или так и будем стоять? – ласково спросил Булат.
– Проходь, – оба мо'лодца отошли, пропуская старика с товарищами. – Князь тебе, старец, не скажу, что шибко рад будет, но и не отринет.
Стоян раскрыл рот, но получил кулаком в бок от Шемяки и двинулся вслед за Булатом.
Бажену подумалось, что и князь так же напугается, узнав, кто к нему в гости пришёл. Но оказалось, что князь Василько не из боязливых. Когда гостей пустили в княжескую светлицу, Бажен заметил нескольких богато одетых человек. Василько был ещё довольно молод и крепок телом, а рядом с ним крутился сын, мальчуган лет трёх-четырёх.
– Здравствуй, князь! – сказал Булат, отвесив поклон.
Шемяка со Стояном сделали то же самое, а Бажен замешкался и поклонился, когда старшие уже выпрямились.
Василько был высок, с кучерявой тёмной бородой, глаза блестели от выпитого. По лицу человек он был незлобивый, за что по земле Ростовской и слух шёл, что добрым нравом обладал. Князь расправив плечи, стоял и смотрел на старика. Глаза глядели будто сквозь волхва.
– И тебе здравствуй, Булат, и другам твоим. С чем пожаловали, с добром или нет?
– С просьбой, князь, – Булат ещё раз поклонился, но уже не так низко. – И с советом. А уж добро или нет – решай сам.
– Мне советовать удумал? – с удивлением спросил Василько и махнул рукой. – А, после! Отдохните, выпейте, поешьте, а после и поговорим. Негоже гостям сразу к делам приступать, когда пир идёт.
Он указал гостям места, а сам пошёл за свой стол. Там сидело несколько близких князю витязей. Лица их раскраснелись, бояре переговаривались и смеялись. Князь подсел, сказал два слова и парни, перестав ржать, с любопытством начали разглядывать гостей за другим столом.
Гостям поднесли вина в больших чарках. Для Бажена нашёлся морс. После нескольких чарок, Шемяка со Стояном повеселели, после чего Булат пить им запретил.
В светлице стало шумно, люди галдели, веселились, привели скомороха, и он стал выделывать коленца, играя на дуде. В самый разгар пира, когда за шумом уже не было слышно голосов, Булат поднялся. Встали и оба его товарища, но он велел им оставаться на месте. Старик вышел на середину светлицы и подошёл к князю. Василько взмахнул рукой, пытаясь утихомирить разошедшихся бояр, но поддатые витязи продолжали шуметь. Он прикрикнул – и восстановилась тишина.
– Говори, раз пришёл! С чем пожаловал к нам, всё выкладывай, не таи слов за пазухой.
– С просьбой я пришёл к тебе, княже, – сказал Булат и склонил голову перед князем Василько. – но просьба эта касается не меня одного и не моей веры. Всех касается, всех русичей.
Василько поморщился.
– Говори, старик, не томи. Говори и давай дальше пировать.
– Не могу пировать я князь, покуда такое творится на моей земле, – начал Булат. – Помнишь, говорили мы с тобой, да ещё с отцом твоим? Тебе тогда лет было намного меньше.
Князь кивнул.
– Помню, приходил ты к нам. Не тяни, говори.
Булат продолжил:
– Между мной и твоим отцом уговор был, что оставит капища наши, перуновы. Обещал, что не тронет. Недавно разорила дружина твоя храм наш северный. Или ты забыл, княже, слово отца?
Василько потеребил кудрявую бороду и кивнул:
– Давал, давал такое слово. Но нынче не он княжит на земле Ростовской, а я. А я ничего тебе не обещал.
Булат выпрямил стан и будто стал вышел ростом.
– Ну так я скажу тебе, князь, – промолви волхв, – что до добра это не доведёт.
Княль поднялся и стукнул чашей о стол.
– Не угрожаешь ли ты мне, старик?
– Нет, князь, не я, небо грозит, – смиренно ответил Булат. – Всем нам! Все мы под одним небом ходим!
За окном разразился сильный ливень, молния полоснула в слюдяных оконцах. Князь нисколько не убоялся, а бояре по обе стороны от него вздрогнули и дружно перекрестились. Малыш, сын князя, подбежал к отцу и прижался к боку.
– Не бойся, Бориска, – ласково сказал Василько Константинович и погладил сына по голове. – Подняв голову, сказал Булату: – Говори, старик. Почему не должен я, православный человек, изничтожать идолов твоих деревянных?
Волхв подошёл поближе к столу.
– Поставлены они над нами давно, – сказал он. – Тогда ещё и Христа-то вашего не было. И берегли идолы землю нашу от войн и разора. И сейчас берегут. И мы, волхвы, знаем, что надо делать, чтобы сберечь землю Русскую. Спокойствие, мир несём мы нашим людям.
– То-то же брат на брата войной ходят, города друг у друга отнимают, – со злостью в голосе сказал Василько. – Не об этом ли спокойствии ты говоришь, волхв?
– Свои дерутся – только тешатся, княже, – ответствовал Булат. – А от иноплеменников разор великий будет. Твоего отца убедить я мог, но смогу ли убедить тебя?
– О чём ты говоришь, старик? О мунгалах? – Василько оглядел присутствующих. – Так разбили мы их. Уже лет десять как разбили. Нету, убежали кочевники в свою степь.
Волхв опёрся о стол руками и спросил:
– А как наших били до того, на Калке, тебе неведомо? Ну да, ты же там не был. Шёл-шёл, да не дошёл.
– А ты, старик? – раздосадованно спросил в ответ Василько, понимая, что волхв прав.
– А я был, княже, и видел всё своими глазами, – со вздохом сказал Булат. – И не хочу больше такого видеть. И не хочу, чтобы такое больше повторилось. А почему, знаешь ли ты, мунгалы в тот раз пошли на нас?
– И почему же? – Василько продолжал стоять, держа одной рукой напуганного сына.
– А капище наше за год до того снесла дружина твоя, – веско сказал Булат. – Вот почему.
– Что ты несёшь, старик? – Князь, несмотря на то, что его любили в народе, мог быть крут с теми, кем недоволен, и Булат играл с огнём.
– Не сноси остальные, прошу тебя, князь! Пропадёт земля наша без помощи нашей, без Перуновой помощи. Если тебе дорога земля наша, русская, то не делай этого, заклинаю тебя!
Булат отошёл от стола и стал на одно колено, поправив, чтобы не мешались, ножны с мечом и склонил голову.
– Нам не должно попирать законы древние, не нами ставленые, – сказал он. – Если лишить нашу землю поддержки Перуновой, может случиться беда пошибче сечи на Калке.
– Встань, старче! – сказал Василько. – Негоже старику перед молодым стоять на коленях, хоть я и князь. А просьбу твою… я подумаю. Что за пользу ты и твой Перун сможешь принести мне и земле нашей?
– Каждодневно пользу приношу тебе и людям нашим, – сказал волхв, не поднимаясь с колен. – Живём в мире, не в разоре. А что друг с другом дерётесь постоянно, это уже ваша вина, а не богов, сами разбирайтесь. А от ворога иноземельного мы вместе защитим Русь. Знаю я, как это можно делать, доверься мне. Вместе мы сможем осилить ворога. Негоже вашему Иисусу и нашему Перуну друг с другом бороться, надо направить их силушку против общего нашего врага.
Василько сел на лавку, подпёр голову рукой. Другой взъерошил волосы сына.
– Ладно, старик, иди за стол, пир продолжать будем. Веселись! Я подумаю!
Булат вернулся на своё место. Снова заиграл на дуде скоморох и стал плясать перед столами. Загоготали витязи. Но Василько теперь мыслил не о пире. К чарке почти и не притронулся, – лишь пару раз пригубил. Запечалился князь. Поверить старику и оставить капища Перуна нетронутыми? Или продолжать бороться с идолами и дальше, как вера велит? Бажен знал о том, как сжигали и топили идолы Велеса, Перуна и других богов. Если ты христианин, то идолов почитать не должен. А вот рубить и сжигать не каждый осмеливался – а если боги ответят? А Перун знамо как отвечал – молнией вдарит в лобешник, и никакой Христос не поможет. Потому никто из простых людей супротив идолов и не шёл, а многие и продолжали почитать – кто открыто, а кто втайне. Князь нахмурил лоб, потирал бородатый подбородок и скользил взглядом по светлице.
За стенами буянила гроза, лил дождь, сверкали молнии и громыхал гром. Пир продолжался. Булат и Василько молчали. Первый гадал, что ответит князь, а второй размышлял, что скажет господь бог, если супротив веры пойдёт. Не веселились и Шемяка со Стояном, ждали, чего старик им поведает. Даже Бажен, глядя на них, тоже загрустил.
Когда в светлицу вошли два молодых боярина, Бажен заметил, что Шемяка дёрнулся. Оба гостя были украшены такими же синяками под глазами, а у одного ещё и скула распухла, будто зуб болит. Стоян бояр тоже узнал, лицо его вытянулось, как лошадиное стало.
– Они? – шепнул Шемяка.
– Ага, – ответил Стоян.
Богатая одежда, шапки с меховой оторочкой, куртки, алые плащи, высокие мягкие сапоги – всё говорило, что они не из простых людей. Волхв тоже обратил на них внимание, сразу связал разбитые лица с ночным случаем и сделал единственно верное заключение.
Бояр усадили за стол, налили вина. Братьев они узнали сразу. У одного отвалилась челюсть, он толкнул плечом товарища да показал взглядом на Шемяку. Взгляды скрестились, как мечи, разве что искры не посыпались.
Булат ждал, не зная, какое решение примет Василько. Не пил, а так же, как и князь, время от времени неторопливо пригубливал чарку. И молчал, поглядывая то на князя, то на новоприбывших бояр. Это были дети какого-то знатного боярина.
Василько размышлял над разговором с волхвом. Нелегко князю решение далось, слишком уж хмурый он стал. Поднялся с лавки, снова утихомирил гулявших витязей (сделать это было непросто, пришлось чаркой по столу постучать), и подозвал Булата.
– Будет, как ты просишь, старик! – сказал. – Но до поры до времени. Если я узнаю, что волхвы по деревням ходят и народ мутят против веры нашей православной, в тот же день приказ дам изничтожить остатки капищ и волхвов с ними. А первым делом твой дом. А пока иди с миром, старче. И помни, что уговор не только с моей стороны, но и с твоей тоже.
Булат тоже встал.
– Спасибо, княже, уважил просьбу мою! Уберёг ты землю нашу от беды. Уговор я буду блюсти, как и всегда делал. Ну, раз ты отпускаешь нас, то мы пойдём. Прощай, Василько. Пусть не будет между нами зла никогда!
Старик кивнул своим ребятам и вышел из-за стола, потянув за собой Бажена. Шемяка и Стоян, как привязанные, потянулись следом. Стоян прихватил с собой кусок мяса, и вызвал этим гогот нескольких бояр. Двое молодых бояр за столом пристально смотрели им в спины.
Вышли во двор, и дождь тут же перестал да гроза успокоилась. Шемяка толкнул Стояна в плечо.
– Это те, кого мы побили вчерась?
– Не знаю, – ответил Стоян. – Похожи. Бояре знатные. Зря мы ввязались вчерась.
– Олухи, – пробурчал Булат. – Всё испортите.
– А мы что? – обиженно пробормотал Шемяка. – Мы девку защитить хотели.
– Благородные олухи, – повторил волхв. – Теперь нам надо поскорее уходить. А если они пожалуются князю, то мне придётся отдать вас на суд. Это ж надо, приехать в Ростов и бить бояр из княжеского двора. Олухи!
– Не, не пожалуются, – ответил Стоян. – Рази ж мужчина станет на такое жаловаться? Что князь скажет? Бабу обидеть возжелали? Получили!
Булат промолчал.
– Договорились, стало быть, с князем? – спросил Шемяка.
– Не знаю, – ответил волхв. – Может быть, да, а может, и нет.
– Ну князь сказал же, что согласный.
– Согласный. А условие уж больно шаткое. Его нарушить можно легко.
– Почему?
– А мы углядим за всеми волхвами, что шастают по деревням? Князю многого и не нужно, слух пусти, что ходят по дворам, сбивают с толку, вот и конец договору. Как и конец миру на земле нашей. А теперь ещё и вы учудили, врагов себе нажили. Нам друзей искать надо, а вы – недругов ищете. Сдалась вам эта баба? Она вам спасибо не сказала! Она вас даже не вспомнит! Может быть, она сама даже скучала по двум боярам, а тут вы! Но теперь бояре эти будут на вас зло держать.
– Знать бы ещё кто это! – сказал Шемяка.
– Мечтай о том, чтоб никогда не узнать этого, дурень! – тихо сказал волхв.
Дошли до постоялого двора. Шемяка выспросил хозяина и узнал кто такие эти бояре.
Когда уже сидели на конях, выезжая со двора, сказал:
– Это племяши Кирилла. Звать их Александр и Олег. Молодые да бестолковые, постоянно во всякие беды встревают. Такие же олухи, как вы. Вот Кирилл и забрал их из Владимира под своё крылышко по просьбе родичей, – помолчав, волхв пробурчал: – Олухи вы, хоть и благородные. И такие же бестолковые, как два этих дурака. Вот ждите теперь беды.
Бажен не стал расспрашивать, тут и так ясно, что чем быстрее они уйдут, тем лучше. Авось парни битые погорят, погорят, попьют вина, да и перегорят, забудут обиду. В деревне так всегда бывало, мужики подерутся, да помирятся. Не знал он, что благородные бояре обид никогда не забывают и часто проносят их с собой до самой могилы.
6
Дождь перестал. Кони с трудом шагали по размокшей земле, копыта скользили по жиже. Торопиться было нельзя, ноги переломают. Булат будто мысли Баженовы прочитал.
– По такой дороге ехать, без коней остаться! – ворчливо сказал он. – И оставаться тоже нельзя, а всё вам спасибо, олухи благородные!
– А что мы? Разве мы знали? – спросил Шемяка.
– Ага, не знали мы, – добавил брат.
– Молитесь, чтобы про вас не вспомнили, – сказал старый волхв.
– Не вспомнят, – уверенно ответил Шемяка. – На пиру разве о таком вспомнишь? Напьются и забудут.
До вечера ехали без остановок. Вернее, не ехали, а еле плелись. Прошли от силы вёрст десять, после чего Булат сказал, что надо останавливаться, иначе дальше придётся идти пешком. Лошади совсем измотались на скользкой размоченной земле.
Бажен спрыгнул с коня и едва не вывернул оба колена, завязнув в грязюке про щиколотки. А когда выбирался, чуть лапти в земле не оставил.
Шемяка, слез с коня и, пошёл искать место, где можно расположиться. Стоян с Баженом начали собирать ветки для костра.
Когда удобное и наиболее сухое место нашли и приготовили дрова, Шемяка принялся разводить огонь. Чиркал и чиркал кресалом, и даже смог разжечь кусочек трута, но огонь не занялся. Сырые ветки разгораться не желали. Шемяка шипел, ругался, перекладывал ветки, всовывал внутрь палочки посуше. Стоян советовал по-другому разложить щепки, но всё равно ничего не получалось. Они тихо переругивались и каждый норовил сделать по-своему. Огонь не горел и даже дымок не курился.
Бажен сидел в сторонке на поваленном бурей дубе, а Булат стоял, сложив на груди руки, и наблюдал за перебранкой братьев.
– А сделай вот так…
– А вот возьми и сам сделай!
– А вот и сделаю!
Потом шипел и ругался Стоян, а Шемяка делал ехидные замечания. Волхв молча смотрел на них, а когда надоело слушать препирательства братьев, сказал:
– Ох, олухи с глазами подбитыми! У вас фингалы вон как светятся, могли бы ими пол-леса подпалить. Ну-ка отойдите от костерка. Малец, покидай побольше дров.
Бажен соскочил со ствола и кинул в кучу все ветки, какие они со Стояном собрали.
– Отойди-ка ты тоже подальше! – сказал Булат.
Волхв посмотрел в тёмное небо, затянутое тучами и поднял руки над головой. Сказал несколько слов на незнакомом языке и резко опустил обе руки, направив ладони в сторону сложенных веток. Ничего не изменилось.
Булат снова обратил лицо к небу, воздел над собой руки и прокричал своё заклинание. Где-то вдалеке сверкнула молния, громыхнул гром и всё стихло.
Старец повторил действие в третий раз, и тогда сверкнуло по-настоящему. В тот миг, когда он направил руки на ветки, с неба ударила молния и попала в сложенную дровяную гору. Шарахнул по ушам гром, да так громко, что Бажен едва не оглох. Мгновение спустя весёлое пламя уже облизывало сырые ветки. Как дрова не разметало по всей поляне, одному Перуну известно.
– Теперь и обсушиться можно! – сказал Шемяка, подходя к пылающему вовсю огню.
Они сидели у костра, парни с волхвом пили медовуху, Бажен воду из родника, ели холодное мясо и хлеб, который Стоян захватил в постоялом дворе. Уютное тепло костерка всегда расслабляло Бажена, вот и сейчас он сидел, прислонившись спиной к Шемяке, и будто находился в другом месте, там, где он провёл всю свою короткую жизнь.
Теперь Бажен понимал куда больше, чем вчера вечером. Он узнал, для чего волхв ездил в Ростов. И уж конечно, сейчас больше верил в силу древних богов. Он так много чудес увидел за один день. Раньше людей запугивали – не делай того и этого, Перун молнией шандарахнет, – и сейчас он знал, что это не пустые слова. Уж шарахнет как следует, мало не покажется!
Сегодня Бажен убедился в том, что волхв Булат – сильный колдун. Этакая силища, можно всех врагов побороть! Прав старик – нельзя капища сжигать, народ русский силы Перуновой лишать. Неужели князь такой простой истины не разумеет?
Они закончили есть, когда вдалеке глухо застучали, зачавкали по грязи копыта.
– А я предупреждал вас, олухи багородные, что на неприятность нарвётесь, – сказал Булат, поднимаясь на ноги.
– Это они? – спросил Шемяка.
– А кто же ещё? Они, родимые. Да не двое, а поболе.
– Драться будем? – сказал Стоян, в голосе его сквозила радость битвы.
– Не вздумайте, даже! – резко ответил Булат. – Договориться попытаемся.
– Не захотят же. Упёртые, – Шемяка потянул за рукоять меча, проверяя, легко ли выходило лезвие из ножен.
– Ага! Упёртые! – Стоян прикоснулся ладонью к подбитому глазу.
Булат подтолкнул Бажена в спину.
– Давай, малец, за деревья уйди, а то ненароком зашибём.
– А может… – Бажен выдернул из ножен подаренный Всемилом нож.
Шемяка рассмеялся, стал ржать, как конь, Стоян.
– Против мечей ножиком? – спросил Булат. – Можешь кулачками промахать ещё для устрашения. Иди, скройся с глаз, сказано же!
Бажен подчинился. Уже давно начался вечер, в лесу потемнело. Поляна освещалась горящим костром. Мальчик отошёл, как и велел волхв, и спрятался за толстым стволом дуба. С тропы раздался крик:
– Вот они, здесь!
– Эх, олухи вы мои, – сказал братьям Булат. – Умерщвлять нельзя, плашмя бейте, коли до драки дойдёт!
Дзенькнул меч волхва, выходя из ножен.
Бажен высунулся из-за дерева. Четверо всадников, спешившись, тоже обнажили мечи.
– Вот эти двое! – снова тот же голос. – Старика там не было.
– Его тоже валите!
– В тереме малой был, ищите его тоже!
– С чем пожаловали, гости дорогие? – громко спросил Булат.
–Поквитаться с твоими сученышами, дед.
– Почто зло на парней держите?
– Ты ли не знаешь, старче? Или тебе не рассказывали?
– Не держи зла, уходи по-хорошему, с миром.
– Ты-то дед, почему за них говоришь, пускай сами скажут.
– А что нам говорить? – спросил Шемяка. – Мы зла не творили. А что по ушам настучали, то за дело! Так и сами тоже немало получили.
– А знаете, на кого руки подняли?
– Знаем. Но не сразу узнали. Иначе бы не полезли.
– Так за это наказаны будете.
– За то, что бабу от насильников спасли?
– А за это лучше помолчи. Держи! На! На!
Дальше всё слилось в серую кучу, мечи сверкали, раскидывая вокруг отблески костра. Звенело железо, кричали пришлые люди.
Мальчик всё ждал, что волхв поразит напавших молнией, или влупит, как давеча медведю. Но никакого волшебства не происходило, толпа взрослых мужиков продолжали материться и бить друг друга мечами.
– Плашмя, я сказал!
– Да как получается!
– Деда, деда отсекайте от них!
– Я вот вам сейчас отсеку кой-чего!
Под натиском Булата и двух братьев четвёрка нападавших откатила назад.
– Парни, в последний раз говорю, с добром уходите, – сказал волхв спокойным голосом. – Зла мы на вас не держим и вы на нас не держи'те. Убивать мы вас не хотим и не станем, хотим разойтись с миром.
В стане противника начались переговоры и шли они недолго. На робкое «…а может» был резкий ответ – «нет!». Несколько мгновений стояла тишина, но четвёрка снова напала на волхва с подручными. Опять зазвенело железо, над поляной то и дело раздавалось крепкое русское словечко.
– Бей волхва!
– Плашмя, плашмя я сказал!
– Бей!
– Отжимай к краю поляны!
Булат изловчился и ударил непрошенного гостя. Один вывалился из дерущейся толпы и повалился на спину.
– Не хотите по добру, получай по лбу! – это голос Шемяки.
– И в ухо! – а это Стоян.
– В жбан, и дело с концом! – заключил волхв и в этот миг из кучи выпал ещё один.
С двоими оставшимися совладать получилось легче. Ещё два-три мгновения – и стычка прекратилась.
Над поляной повисла тишина. Голос Булата возвестил:
– Ну всё, соколики, долетались. Домой пешком пойдёте, – и выкрикнул: – Малец, выходи, пошли битых грузить.
Бажен выглянул из-за дуба.
Поверженный непрошеный гость застонал и сел, ощупывая голову.
– Помогите витязю подняться! – сказал Булат, и Шемяка со Стояном бросились выполнять приказ волхва.
Бажен тоже оказался рядом и помог братьям привести в чувство и усадить битых витязей на коней. Биты они были не очень сильно, но всё-таки весьма чувствительно. Били без ущерба для здоровья. Шишки на головах заживут. Авось, даже умнее станут, как сказал Булат.
– Не вожделели мы крови, – сказал волхв, стоя перед всадниками, пьяно покачивающимися в сёдлах. – И вам не след хотеть этого. С миром вас отпускаем. И надеемся, что вы с миром уйдёте, без злобы.
Во взглядах всадников Бажен не прочитал ни капли понимания, – холодная злоба светилась в глазах. Такие не прощают обид, это и ребёнок понял. Так зачем же волхв отпускает их? Они же постараются досадить Булату.
Когда всадники выехали с поляны на дорогу, и глухое чавканье копыт растаяло вдалеке, Бажен спросил Булата, почему не убили этих витязей-разбойников. И зачем молнией не вдарил, коли умеет?
– Не всё так просто, малец, – сказал старый волхв. – Убивать нельзя по той причине, что я не знал, а что если с ведома князя за нами ехали? Что тогда скажешь, когда Василько спросит – «А где мои люди?». И весь мой труд тогда насмарку пойдёт.
– А молнию почему не попросил?
– Да разве ж Перун против своего, против славянина, пойдёт? Нет, это наши, людские распри, и мы должны сами разбирать в них, без божьей помощи.
Булат прошёлся по поляне и спросил братьев:
– Ну как, здесь останемся, или дальше пойдём?
– А как ночью опять гости пожалуют? – ответил Шемяка. – Нет уж, давайте-ка лучше дальше уйдём, а за полночь и остановимся.
– Ага, здравое рассуждение! – добавил Стоян.
– Так тому и быть, олухи вы мои благородные! Гасите костёр! Едем дальше!
