Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер
Заколдованный замок
С быстротой пантеры, Ренуар бросился на Беранже, обхватил его и повлек к пропасти. Хотя нападение и было неожиданно, маркиз энергично сопротивлялся. Завязалась страшная, смертельная борьба. Силы сумасшедшего, казалось, удвоились. Как железными клещами сдавил он свою жертву и шаг за шагом приближался к обрыву, несмотря на отчаянное сопротивление маркиза.
– Помогите!.. Помогите! – кричал Беранже.
В эту критическую минуту появился Бертран. Он искал своего друга, чтобы спросить у него, где Алиса, так как отсутствие ее становилось заметным.
Видя, что Беранже бьется в объятиях Ренуара в двух шагах от пропасти, куда оба готовы упасть, Бертран бросился к ним и схватил маркиза за руку, надеясь спасти обоих. К невыразимому его ужасу, в эту самую минуту Ренуар потерял равновесие, наступив на камень, который пошатнулся. Тяжесть тела увлекла его, сломав пряжку пояса маркиза. Несчастный, даже не вскрикнув, покатился с холма, а Беранже, удержанный другом, со страшной силой был отброшен назад. Падая во весь рост, он ударился головой о камень и потерял сознание.
Глава IX
На крик Бертрана сбежались несколько дам и мужчин, которые прогуливались недалеко от этого места. Можно представить себе их удивление, когда они увидели маркиза, лежавшего без чувств, с окровавленной головой и с разорванной одеждой, и выслушали невероятный рассказ о случившемся. Маркиза тотчас же подняли. К счастью, между гостями оказался доктор Арнольди, который сделал ему предварительную перевязку и объявил, что рана не опасна. Затем стали искать Ренуара. Одному из мужчин пришло в голову бросить в пропасть зажженный факел, и тогда все увидели тело несчастного, зацепившееся за кусты.
При помощи лестниц и веревок его удалось вытащить наверх. Ренуар был страшно изранен и не подавал признаков жизни. После предварительной перевязки молодого человека перенесли на носилках в его собственную виллу. Доктор объявил, что сейчас ничего не может сказать о его состоянии. Он пожелал сопровождать Ренуара, а Беранже прописал лекарство, за которым нужно было тотчас же послать в аптеку. На рассвете он снова хотел навестить маркиза.
Так печально закончился бал, которого ожидали с таким нетерпением. Гости поспешно стали разъезжаться, громко обсуждая печальное событие и тихо переговариваясь о странном отсутствии хозяйки дома, которая не пришла даже к раненому мужу.
Два часа спустя после этого трагического случая, Марион и Гюнтер сидели одни в гостиной виллы. Маркиз все еще лежал без сознания и за ним ухаживала совершенно обезумевшая Сузанна.
– Боже мой! Что же случилось с Алисой? Уж не сделал ли что-нибудь с ней этот сумасшедший? Я видела, как они вышли вместе, а теперь ее нигде не могут найти. В уборной валяются в беспорядке ее костюм и драгоценности! – вскричала госпожа Лаверди, в лихорадочном волнении ходя по гостиной.
Задумчиво сидевший Гюнтер поднял голову и сказал с улыбкой:
– Успокойтесь! С маркизой ничего худого не случилось, кроме неслыханного оскорбления со стороны мужа. Следствием этого было то, что она немедленно покинула виллу и уехала в Париж, к своему бывшему опекуну.
– Что же такое случилось? Откуда вы это знаете, Гюнтер?
Молодой моряк в кратких словах передал все, что слышал от Алисы, и предложил Марион ехать домой, так как положение маркиза вовсе не было опасно и, к тому же, он не внушал ему ни малейшего участия или сожаления.
Когда они уже ехали к замку, Марион снова прервала молчание и вскричала:
– Я просто не могу забыть этого Ренуара. Очевидно, этот злосчастный праздник, с его костюмами, внезапно усилил его умственное расстройство и довел до этой катастрофы.
– Да, с самого начала вечера он был очень странен и за ним следовало бы наблюдать, – сказал Гюнтер.
– Странен! Нет, он был ужасен и уже заговаривался. Я с ним танцевала. Так как в зале было очень жарко, я пожелала спуститься вниз. Вдруг он указал мне на Башню Дьявола и сказал с таинственнымвидом: «Обратите внимание, сударыня! Ровно в полночь прозвучит колокол Немезиды, волшебный колокол… Взгляните на то окно! Там уже стоит Самюэль в праздничной одежде, так как он ждет две презренных души, которые до сих пор ускользали от него». Вы понимаете, что у меня дрожь пробежала по телу, и я, конечно, побоялась взглянуть на указанное окно. Но чтобы обратить разговор в шутку, я спросила: «Может быть, вам известно, господин Ренуар, кто эти две души?» «Те, которых не хватит после бала», – ответил он с зловещим взглядом. Одна из этих жертв, очевидно, маркиз, которого Ренуар считал бароном-колдуном. Но кто же другая?
– Будем надеяться, что других жертв нет! Маркиз же – он ли барон-колдун или нет – право, по заслугам напуган.
– Вы правы, Гюнтер! Дерзость ввести в наше общество куртизанку и устроить с ней свидание в будуаре жены переходит все границы. Я рада, что у Алисы хватило энергии тотчас же уехать отсюда. Я сама уеду! Эти развалины внушают мне ужас и страх. Если же умрет Ренуар, то и он еще, пожалуй, станет беспокоить тех, кто его знал. Брр!.. Нет, завтра же уезжаю в Париж!
– В таком случае, походатайствуйте обо мне перед вашей подругой и поддерживайте ее энергию в деле о разводе, которое она хочет начать. В людях, которые будут желать помирить их, не будет недостатка, – сказал молодой человек, крепко пожимая руку своей спутнице.
– Что значит эта просьба, Гюнтер? Разве вы говорили о своих чувствах Алисе? – вскричала взволнованная Марион.
– Да, мы объяснились! Она любит меня. Как только состоится развод, я приеду к ней и мы обвенчаемся. Маркиз обещал своей любовнице, что женится на ней, так что с его стороны не будет затруднений.
– Конечно, Гюнтер, вы можете рассчитывать на меня! Я от всей души желаю счастья как вам, так и Алисе. Но я считаю своим долгом предупредить вас обоих, что вам придется преодолеть большие затруднения. Барон де Верделе сделает все от него зависящее, чтобы помешать разводу. Он, конечно, не пожелает, чтобы его племянник и единственный наследник женился на уличной девице, а так как лучшим средством против такого безумного поступка служит законный брак Беранже, то дядя примет все меры, чтобы он не был расторгнут.
– С этим я согласен! Но ведь Алиса живое существо и пользуется человеческими правами. Нельзя же из нее делать щит против безумств господина маркиза.
– Конечно, нельзя! Со своей стороны я сделаю все, чтобы помешать примирению, хотя бы мне пришлось из-за этого поссориться со стариком. Но вы сами, Гюнтер, совершенно ли свободны? На основании некоторых намеков моей bella-mere, я полагала, что вы уже обручены.
– Обручен? Нет. Просто существует проект брака, на который я не ответил ни да, ни нет, так как в то время еще не любил Алисы. Старший брат мой желает, чтобы я женился на племяннице его жены, которая владеет прекрасным имением, смежным с моими землями в Тюрингии. Это был бы очень выгодный союз; Tea же очень красивая и добрая девушка, хотя она далеко не обладает идеальной прелестью, прозрачной красотой и ангельским характером Алисы. Что же касается денежных интересов, то я никогда не пожертвую во имя их своим счастьем.
Когда на следующее утро Бертран явился навестить своего друга, тот чувствовал себя гораздо лучше, хотя был очень слаб. Доктор объявил ему, что через две недели не останется и следа от этого случая. Маркизу необходимо только сидеть дома и пользоваться полным покоем. Доктор рассказал, что Ренуар пришел в полное сознание, но что идущая горлом кровь указывает на безусловно смертельное внутреннее кровоизлияние. Так как маркизы не было дома, доктор обещал прислать сестру милосердия для ухода за Беранже.
– Я совершенно не понимаю, что побудило Алису уехать так неожиданно, даже не предупредив меня, – недовольным тоном сказал маркиз. – Госпожа Лаверди говорила Сузанне, что жена получила телеграмму и поспешно уехала к больной тетке. Цели этой глупой лжи я тем более не могу понять, так как у нее нет никакой тетки!
– Сейчас на твоем бюро я видел письмо с твоим адресом. По всей вероятности, оно от твоей супруги. Я сейчас принесу его.
Прочтя письмо, оставленное Алисой, маркиз побледнел и нахмурил брови. Затем он с гневом смял листок и сунул его в карман.
– Что ты так нахмурился? Вероятно, какое-нибудь неприятное известие? – спросил наблюдавший за ним Бертран.
– Да! Чисто женская выходка. Я, видишь ли, имел неосторожность уступить просьбам Мушки и позволил ей приехать на бал. Затем этот чертенок во что бы то ни стало захотел побывать на вилле, так как у нее что-то случилось с костюмом. Мы пошли на виллу и с четверть часа полюбезничали в будуаре моей жены. Благодаря какому-то дьявольскому случаю, Алиса видела нас. И вот, в результате – отъезд, крики, обида и, затем, в будущем, целый ряд сцен с дядей.
– Гм! Маркиза имела право поступить так. Привести в ее будуар эту «Радость юношей»!? Это уже слишком!
– Она могла сделать сцену мне, но ей не следовало поднимать публичного скадала и вмешивать в это дело дядю! – вскричал Беранже, покраснев от гнева.
Хотя он и умолчал о разводе, но перспектива процесса приводила его в отчаяние.
Боясь, как бы сильное волнение не повредило больному, Бертран успокоительно сказал:
– Ба! Гнев женщины не бывает продолжителен. Лучше скажи мне, из-за чего у тебя завязалась борьба с сумасшедшим?
– Да из ничего. Как только Ренуар появился в своем смешном костюме палача, он сразу показался мне очень подозрительным. Когда же я узнал, что его видели под руку с Мушкой, мною овладело сильное беспокойство. У Мушки явилась несчастная мысль одеться цыганкой. Ты знаешь пункт помешательства Ренуара. Хроника же капеллана, так странно подтверждавшая его бредни, окончательно свела его с ума, а цыганка играла роковую роль в легенде. Поэтому я бросился его разыскивать. Встретив Ренуара одного, я вежливо спросил его, не видал ли он некой дамы в костюме цыганки? Ренуар тотчас начал свою галиматью и объявил, что проклятую цыганку взял дьявол, который ждет также и меня, так как я еще не искупил своих грехов. Затем он бросился на меня и стал тащить, не переставая повторять, что мои жертвы требуют моей крови. О! Это были такие ужасные минуты, что я не забуду их всю жизнь, – с дрожью закончил маркиз.
Когда несколько часов спустя Бертран стал прощаться со своим другом, тот сказал ему:
– Так как жена сочла нужным бросить меня, скажи Мушке, чтобы она навестила меня в моем одиночестве. Это хоть немного развлечет меня. Только пусть она приезжает ночью, чтобы прислуга ее не видела. Она может оставить экипаж на шоссе и пройти на виллу через маленькую садовую калитку. Возьми, пожалуйста, на ночном столике ключ и передай ей.
– Нет, сегодня я не исполню твоего поручения, так как тебе необходим отдых! Спи и набирайся сил. Завтра же я пришлю тебе, твою Мушку, хотя не думаю, чтобы ее посещение могло содействовать твоему примирению с женой.
– Я никому не позволяю распоряжаться собой, – сердито и урямо возразил Беранже.
Вернувшись в Во-галль, Бертран получил записку от Казимиры. Та уведомляла его, что Мушка не возвращалась домой и что ее дверь заперта на замок, и спрашивала, не знает ли он, где она?
Предчувствие чего-то дурного охватило Бертрана. Он тотчас же отправился к Казимире, но та знала только, что ее подруга отправилась на бал. Затем он вернулся в развалины и стал расспрашивать рабочих и прислугу, но и те ничего не знали. Один только грум Жак рассказывал, что видел, как цыганка шла под руку с Ренуаром. Затем ему показалось, что он слышал раздирающий крик, но откуда этот крик донесся, он не мог определить, так как его заглушала музыка.
– Неужели ее действительно убил этот сумасшедший? – подумал Бертран. – Во всяком случае, я ничего не скажу Беранже, пока это окончательно не выяснится.
Для очистки совести он обошел развалины, побывал на роковом балконе и внимательно осмотрел пропасть, но нигде не нашел ни малейших следов куртизанки. А между тем, она несомненно была на балконе, так как там валялась ее черная бархатная маска.
Крайне озабоченный Бертран вернулся домой. Так как ни ночью, ни на следующий день прекрасная гитана не возвращалась, то он счел своей обязанностью уведомить об этом власти.
После обеда грум, носивший в город письмо маркиза, вернулся назад очень расстроенный и рассказал в людской, что куртизанка исчезла.
– С ночи ее никто не видел. Сегодня комиссар вскрыл ее комнату. Там все оказалось в беспорядке. Платья валялись как попало, ящики комода были выдвинуты, а на письменном столе лежало начатое письмо. Самой же Мушки не было и следа. Казимира заливается слезами, так как Мушка покровительствовала ей и свела ее с господином Бертраном, который хорошо ей платил. И между этими негодяйками бывает дружба.
– Господь только за дело наказал бы это отвратительное создание, причинившее столько горя нашей доброй госпоже. Я готова поклясться, что это она была причиной отъезда барыни, – заметила Сузанна. – Но кому надо трогать ее? Нет, нет! Я уверена, что она где-нибудь найдется.
– Не думаю! По моему мнению бедный сумасшедший Ренуар свернул ей шею. Мушка, видите ли, была на балу в замке. Я один только это знал. Затем я видел ее с сумасшедшим и слышал действительно ужасный крик.
– Но куда же он мог девать ее тело?
– Нет ничего проще! Разве мало в развалинах всевозможных ям и закоулков, не говоря уже о пропасти?
– Во всяком случае, если господин Ренуар взял на себя это дело дьявола, наша маркиза будет избавлена от этой бесстыдной и дерзкой негодницы.
Грум покачал головой.
– Немного она выиграет от этого, так как маркиз заменит Мушку другой такой же тварью. Таков уж вкус у знатных господ. Если женщина славится своими скандальными похождениями, или если из-за нее дралось на дуэли несколько мужчин, то она приобретает громадную цену и ее оспаривают друг у друга. Мушка принадлежала именно к числу таких женщин. Если бы ей не покровительствовали богатые любовники, она давно сидела бы в исправительном доме.
Некоторое время спустя после этого разговора в людской, бледный и мрачный Беранже сидел перед своим бюро и нервно мял только что полученное письмо. В этом послании Алиса сурово перечисляла все оскорбления, вынесенные ею со времени их свадьбы, включая и письмо Мушки, найденное ею во время брачного путешествия.
«Если бы я знала, что до такой степени противна вам и буду только стеснять вас и мешать вам, я, конечно, никогда не вышла бы за вас замуж. Теперь я возвращаю вам свободу, которую вы так оплакивали. Сложите ее к ногам женщины, заставившей вас позабыть честь и долг».
«На прощание позвольте мне привести вам слова, которые некогда сказал мне Ренуар и которые врезались мне в память. „Злодеяния разбойника, – сказал он мне, – караются законом, тюрьмой и ссылкой, но чем карают нравственного убийцу, который крадет не деньги – материальное добро, а гораздо более драгоценное сокровище: доверие, уважение, счастье, веру и чистые порывы души? Чем карается человек, медленно убивающий невинную жертву своим позорным поведением и наносящий ее душе неизлечимые раны?“»
Последние строчки произвели на Беранже действие пощечины. Внутренний голос нашептывал ему, что Алиса права, что его поведение по отношению к невинному существу, вверившему ему свою любовь и свое счастье, недостойно и преступно. Что-то похожее на угрызения совести зашевелилось в его распущенной душе, и он нерешительно стал искать глазами портрет Алисы, стоявший на его бюро и изображавший молодую женщину в подвенечном платье. В больших, ясных глазах ее отражалось спокойствие невинности. Чистый взгляд, казалось, был устремлен на него и пронизывал до глубины его бесчестного и предательского сердца. Он вдруг выпрямился и с трудом дотащился до спальни. Здесь лег в постель и закрыл глаза, но образ Алисы и слова Ренуара продолжали его преследовать. Алиса требует развода!.. Нет, никогда он не согласится на это и не очистит дорогу Гюнтеру, которого подозревал в том, что он слишком интересуется Алисой.
Часы пробили полночь и оторвали маркиза от его мыслей, дав им другое направление.
«Однако, Мушка не пришла! Вероятно, Бертран отговорил ее из чрезмерной заботы о моем здоровье,» – подумал маркиз.
В эту минуту шуршание платья, сопровождавшееся каким-то странным звуком, напоминавшим треск горящих сухих веток, заставило вздрогнуть Беранже. Он поспешно выпрямился и устремил взор на стоявшую посреди комнаты женщину, закутанную в черное.
– Мушка! Это ты? – спросил взволнованный и удивленный Беранже.
Женщина откинула вуаль и тихими и легкими шагами подошла к нему.
Это действительно была Мушка. Она была страшно бледна и веки ее имели синеватый оттенок, как это бывает у покойников. Пылающие глаза ее имели непередаваемое выражение, а слегка открытые губы были красны, как кровь.
– Что с тобой, Мушка? Ты больна?
Куртизанка покачала головой.
– Нет, я здорова. Если ты скроешь от всех мое посещение, я буду навещать тебя, мой Беранже. Нескромность с твоей стороны погубит меня! Если ты любишь меня, ты останешься здесь. Я буду навещать тебя и дарить своей любовью.
– О! Если ты желаешь этого, я, конечно, буду молчать. Но скажи мне, что с тобой случилось? Отчего ты прячешься?
– В другой раз я расскажу тебе все; теперь же мне довольно счастья видеть тебя снова, – ответила куртизанка, пылко бросаясь в объятия Беранже.
Губы, которыми она целовала своего любовника, были холодны, как лед.
Беранже страстно ответил на ее объятия. Но вдруг голова у него закружилась и он откинулся на спинку дивана. Им овладела какая-то приятная дремота, мало-помалу перешедшая в окончательное изнеможение, сопровождавшееся странным ощущением. Ему казалось, что из всего его тела исходят потоки тепла и жизни, причем члены его холодели и делались тяжелыми. Он сам не мог определить, сколько времени продолжалось такое состояние, как вдруг он точно внезапно пробудился. Мушка сидела рядом с ним и крепко пожимала ему руки. Лицо ее слегка окрасилось, и только фосфоресцирующие глаза ее по-прежнему смотрели на маркиза со странным выражением, возбуждая в нем никогда еще не испытанные чувства.
Беранже казалось, что он никогда еще не видал ее такой красивой и обольстительной. Внезапный порыв страсти охватил его и, позабыв все, он прижал ее к своей груди.
Как только появились первые признаки рассвета, Мушка встала.
– До свиданья, дорогой мой! Я должна оставить тебя. Если ты, как обещал, сохранишь мою тайну, я буду навещать тебя.
Она обвила руками его шею и в последний раз прижалась своими холодными губами к губам любовника. Затем с поразительной ловкостью и легкостью она скользнула к дверям и так быстро исчезла, что можно было подумать, что она растворилась в портьере.
Беранже остался один. Он чувствовал такую страшную слабость, что не мог шевельнуться и лежал в совершенном изнеможении. Казалось, вся жизненная сила оставила его. Потом он заснул глубоким, но тяжелым и беспокойным, как кошмар, сном.
На следующий день маркиз проснулся очень поздно. Он был так истощен, что за завтраком, вместо прописанного молока, выпил стакан старого вина. Затем, перейдя в кабинет, он еще раз перечитал письмо Алисы и, по зрелом размышлении, написал ей ответ.
За этим занятием его застал Бертран, который имел очень озабоченный вид и объявил маркизу об исчезновении Мушки. Истощенный вид Беранже и его страшная бледность очень удивили Бертрана.
– Какой у тебя нехороший вид, Беранже! Что с тобой? Болен ты или отъезд жены до такой степени огорчает тебя? Вероятно, это письмо ты пишешь ей?
– Увы! И какое письмо! Но прочти лучше сам, – сказал маркиз, с гримасой подавая другу письмо.
Бертран надел пенсне и прочел вполголоса:
«Дорогая моя Алиса! Никогда я не предположил бы, что в твоем маленьком ангельском сердечке может заключаться столько ревности и гнева. Как можешь ты так близко принимать к сердцу мою выходку, дурную и недостойную, сознаюсь в этом, но вызванную слишком большим количеством шампанского? Скажу даже больше! Как могла ты хоть на минуту подумать, что я предпочитаю тебе падшую женщину, которая только играет в любовь? Нет, нет! Тебя одну я люблю! Несмотря на все мои безумства, ты всегда была и будешь истинной царицей моего сердца, чистым ангелом моего домашнего очага!
Ты убежала от меня, дорогая моя, и написала мне суровое и жестокое письмо, в котором требуешь развода. Позволь мне ответить тебе, что я никогда не соглашусь расстаться с тобой. Но зато клянусь тебе, что никогда больше не повторится сцена, подобная той, которая так оскорбила тебя. Если бы я не был болен, то вместо этого письма лично приехал бы к тебе и на коленях вымолил бы твое прощение. Ты, может быть, еще не знаешь, что Ренуар хотел убить меня и что я страдаю от раны в голову. Как только я буду в силах, я тотчас же вернусь в Париж, к твоим ногам, моя обожаемая Алиса! Надеюсь, что к тому времени гнев твой успокоится и ты снисходительно отнесешься к своему легкомысленному и раскаивающемуся Беранже».
– Браво! Какой стиль! Какое неотразимое красноречие! Раскаяние несомненно. Если у маркизы нет задней мысли, она будет тронута и простит тебя, – сказал, смеясь, Бертран. – Но ты серьезно не хочешь разводиться со своей идеальной супругой?
– Черт возьми! К чему я буду разводиться? Алиса так мало стесняет меня!
– Но если ты стесняешь ее, и она найдет кого-нибудь, кто утешит ее в твоих безумствах? Тогда она, конечно, потребует развода. А белокурый немец кажется мне очень подозрительным.
– Пусть попробует! Я не соглашусь – и баста! Такая удобная жена – отличная гарантия против всех претензий остальных женщин. Например, Мушка сейчас же пожелала бы занять вакантное место. Но благодарю покорно! Несмотря на все мое обожание, мне весьма мало улыбается перспектива сделать маркизой женщину, которая способна залезть к вам в карман.
– Все это я отлично понимаю. Но, видишь ли, конкуренции Мушки теперь уже нечего опасаться. Я и приехал именно с тем, чтобы передать тебе печальное известие о ней.
– Какое?
– Она исчезла, и ее нигде не могут найти. Она все бросила в своей комнате, как человек, отлучившийся только на несколько часов. Но со дня бала она не возвращалась домой, и мы имеем основание предполагать, что она умерла.
– О! Что же привело вас к этому убеждению? – с лукавой улыбкой спросил Беранже.
– Вчера вечером, видишь ли, умер Ренуар. Перед своей кончиной он исповедался и открыл на исповеди, что по небесному велению он совершил суд и бросил проклятую цыганку в пропасть с того самого балкона, откуда некогда был сброшен Савари. Священник счел долгом сообщить властям об этом заявлении сумасшедшего, но все поиски не привели ни к чему…
Видя, что маркиз громко расхохотался, Бертран умолк.
– Ты смеешься! – с недоумением заметил он.
– Смеюсь, потому что все это вздор! Тело Мушки бесполезно искать, так как она жива.
– Это невозможно!
– Если ты поклянешься мне в абсолютном молчании…
– Клянусь тебе!
– Ну, так знай, что Мушка была у меня прошлую ночь.
– Черт возьми! В таком случае, за каким же чертом она прячется? Где же она?
– Этого я сам не знаю. Только она умоляла меня не говорить никому, что я ее видел. Я начинаю думать, что она прячется потому, что во время бала стянула какую-нибудь драгоценность… может быть даже у Ренуара. Или, может быть, она стащила что-нибудь в магазине, так как бедняжка страдает клептоманией. Вероятно, мне придется заплатить за нее.
Чувство деликатности и собственного достоинства до такой степени атрофировались у маркиза, что, несмотря на его гордость аристократа, его нисколько не шокировали близкие отношения с воровкой, которая ускользала от исправительной полиции только благодаря случаю и великодушию своих любовников. Бертран еще меньше был способен понять всю гадость и все неприличие шутки друга. Достойные друг друга товарищи громко расхохотались. Затем, покончив с этим вопросом, они снова вернулись к Алисе.
– Итак, ты бесповоротно решил не соглашаться на развод?
– Бесповоротно! Пусть она обращается к самому папе!
– Но вся вина на твоей стороне, а теперешние посещения Мушки, конечно, не уменьшат ее.
– Это простая глупость, сделанная под влиянием досады за ее бегство. Без сомнения, в настоящую минуту малютка страшно взбешена и сильно ревнует. Необходимо дать ей время немного успокоиться. Затем я напущу на нее монсиньора Боркена – прелата, венчавшего нас. Он будет говорить ей о долге, об обязанности христианки прощать обиды, о святости брака и прочее.
– Ему это тем легче говорить, что он будет указывать путь, по которому сам не следует, – заметил Бертран.
– Это решительно все равно! Хорошие проповеди всегда отлично действуют на женщин, в особенности когда они вроде моей жены. Затем я приму вид кающегося грешника – это тоже отлично действует, и будь я проклят, если не добьюсь прощения in Urbi et Orbi![16]
– Xa, xa, xa! А вечер ты приятно проведешь в обществе Мушки? – вскричал Бертран, держась от смеха за бока.
Маркиз ничего не ответил и только улыбаясь покрутил усы. Минуту спустя он насмешливо заметил:
– Сейчас видно, что ты дольше меня носишь супружское иго! Ты так основательно изучил все тайны супружеской жизни.
– Обстоятельства заставили! Как было не сделаться смелым при некотором благоразумии, когда так жестоко приходится расплачиваться за всякие пустяки. Достаточно носового платка с подозрительной меткой, забытого в кармане, перчаток, случайно попавших в чемодан, или записки, выроненной на глазах законной супруги – и гроза готова!
– Увы! Ты глубоко прав. В конце концов, я думаю, наши жены скорей ненавидят нас, чем любят.
– Во всяком случае, они без сожаления отворачиваются от нас и с удовольствием изменяют нам, чтобы отплатить той же монетой. Знаешь ты, что мне ответила жена, когда после одной сцены и обоюдных упреков (это было шесть месяцев спустя после нашей свадьбы) я сказал ей, что наши любовные интриги мимолетны, законным же женам мы принадлежим до самой смерти, а потому и требуем от них верности? «Я знаю, – нетерпеливо ответила она, – что вы делаетесь домоседами, когда ноги перестают вам служить. Когда ваша песня спета и ни одной женщине вы уже больше не нужны, вы являетесь к домашнему очагу, со своими ревматизмами, подагрою и брюзжанием. Тогда жена должна ухаживать за вами. Поэтому не справедливо ли, чтобы она немного развлеклась прежде, чем примет на себя такую высокую миссию?»
– Добрейшая госпожа Бертран не совсем не права! Поэтому, если кто имел счастье напасть на ангела, признающего только вторую часть женской миссии, тот всячески должен стараться удержать его при себе, – со смехом ответил маркиз.
На этом оба друга расстались в отличнейшем настроении духа.
Вечером Беранже приказал подать ужин в свою комнату и заперся на ключ. Сестру милосердия он отослал, сказав ей, что не нуждается в ее услугах. Он хотел остаться один и ждал Мушку, в которую был влюблен больше, чем когда-нибудь.
Но пробило десять часов, потом одиннадцать, а никто не являлся. Невыносимое беспокойство стало мучить Беранже. Сердце его что-то сдавило, а по коже пробегала ледяная дрожь, сменяясь по временам сильным жаром. С тяжелой головой молодой человек вышел на террасу, надеясь, что прохладный ночной воздух освежит его, но нервное возбуждение было так велико, что каждый шум ветра, малейший скрип песка под ногами запоздавшего слуги заставляли его вздрагивать. Маркиз с лихорадочным нетерпением напрягал слух, стараясь уловить шум легких шагов или шелест шелкового платья куртизанки.
Наконец, он бросился в кресло и закрыл глаза, думая немного заснуть, чтобы убить время, но возбуждение его было так велико, что он дрожал всем телом и только впал в род тяжелой дремоты.
Прикосновение чего-то холодного заставило вздрогнуть маркиза и он быстро выпрямился. Над ним склонилась Мушка, одетая в то же платье и закутанная в черную вуаль. Прикосновение ее холодных пальцев и вывело его из забытья.
– Наконец-то ты пришла! – вскричал Беранже, пылко прижимая ее к груди. – Знаешь, Мушка, ни когда еще я не любил тебя так, как теперь!
Куртизанка улыбнулась и глаза ее вспыхнули странным огнем.
– О! Я тоже никогда еще не любила тебя так. Ты, ты – моя жизнь!
Она прижалась своими холодными, пурпурными губами к Беранже, и тот снова почувствовал, как будто жизненная сила исходит из него.
Маркиз встал и с трудом перешел с Мушкой в свою комнату. Ледяная дрожь пробегала по его спине, и он жаждал тепла и света комнаты.
При свете лампы Беранже снова был поражен страшной синеватой бледностью Мушки. Он стал угощать ее пирогом и холодной дичью, но та не хотела есть и только омочила губы в вине.
– Послушай, дорогая моя! Ты больна, у тебя такой нехороший вид. Что с тобой? Может быть, ты нуждаешься? Погоди, я сейчас дам тебе денег.
Маркиз открыл бумажник и хотел вынуть банковый билет, но Мушка остановила его руку. Странная улыбка блуждала на ее губах.
– Нет, нет! Мне не нужно денег. У меня есть все, что мне нужно, а остальное дает мне твоя любовь.
Страшно пораженный маркиз положил бумажник обратно в карман и почти, с недоверием посмотрел на свою собеседницу. Впервые жадная и ненасытная Мушка отказывалась от денег. Что же такое с нею случилось, что вызвало такую перемену в ней?
Как и накануне, Мушка ушла на рассвете, обещая опять прийти. Беранже был разбит и истощен и чувствовал себя еще больше влюбленным в нее. Ему казалось, что он даже несколько часов не сможет прожить без этой женщины, что она нужна ему, как воздух. Он чувствовал, что какие-то узы связывают его с Мушкой и что даже его дыхание связано с ней.
Прошло десять дней. Беранже видимо худел и бледнел. Лицо его приняло мертвенно бледный оттенок, а глаза то лихорадочно горели, то мутились и как-то гасли. Доктор ничего не мог понять в этих странных симптомах, а маркиз ни словом не обмолвился, что он так угасал вследствие ночных оргий. Таким образом, он находился совершенно во власти своей ужасной любовницы. Он спал большую часть дня и только к вечеру, казалось, оживал в каком-то лихорадочном волнении.
Между тем в доме стали носиться странные слухи. Ежедневные таинственные ужины возбудили подозрения среди прислуги. За маркизом стали следить, но не могли узнать, кто посещает его, хотя из его комнаты доносился шепот двух голосов.
Однажды в кухню пришла явно расстроенная Сузанна.
– Теперь я знаю, кто бывает каждый вечер у господина маркиза! Это никто другой, как его любовница. Неужели этот человек потерял всякий стыд, что принимает такую негодяйку в спальне дорогой госпожи!
– Вы, должно быть, ошиблись, Сузанна! Одно верно: особа, которая бывает у маркиза, очень хитра. Как она проходит к нему – это совершенно непонятно.
