Вера Ивановна Крыжановская-Рочестер
Заколдованный замок
Глава III
Следующее утро маркиз посвятил осмотру своих новых владений. Домой он вернулся в отличнейшем расположении духа и позавтракал с большим аппетитом. Остальное время до той минуты, когда ему нужно будет ехать встречать Мушку, он решил посвятить жене, но Алиса оставалась холодна и малообщительна. Беранже, обиженный тем, что его любезности так плохо ценятся, решил ехать немедленно же.
Итак, он вскочил на велосипед и отправился прямо к Бертрану, которого застал озабоченным и в отвратительном расположении духа. На вопросы маркиза о причинах его раздражения он отвечал сначала уклончиво. Когда же бутылка старого вина немного развеселила его, достойный Карл поведал своему другу, что источник его благосостояния – старая дура, владеющая большим мыловаренным заводом и другими недвижимостями. Эта старуха безумно влюбилась в него и готова отдать ему все, чтобы только сохранить его любовь.
– Все это было бы ничего, если бы эта старая ведьма не была ревнива, как тигр. Она ревнует меня даже к жене и устраивает мне тысячу неприятностей. Теперь ты сам понимаешь, как тяжела для меня любовь этой почтенной старушки.
– В таком случае, отчего ты не прогонишь ее к черту, раз твое благосостояние обеспечено?
– Пока я не могу этого сделать. Она должна еще передать мне в полную собственность виллу, которой владеет здесь. Может быть, ты заметил белый домик в итальянском стиле, по левую сторону дороги?
– Чудная вилла.
– Ну вот, когда я буду владеть ею, можно будет бросить старуху. А пока дело вот в чем: она только что вернулась из Парижа, где у нее большой процесс, и конечно, пожелает видеть меня сегодня. Вот это-то и портит мне расположение духа!
– Любишь с горочки кататься – люби и саночки возить, – со смехом ответил Беранже.
Чтобы развлечься немного, оба друга сделали прогулку. Затем Бертран увел Беранже к себе и представил его жене.
Кларисса Бертран была худенькая, довольно красивая блондинка. Только страшная и болезненная бледность несколько портила ее наружность. Она была в изящном светлом платье, с живым цветком в волосах. Красивого и аристократического друга мужа она приняла с особой изысканностью. Завязался оживленный разговор. Кларисса тотчас же стала флиртовать с Беранже, нисколько не стесняясь присутствия мужа, который, впрочем, казался очень озабоченным и нисколько не ревновал ее.
Когда после обеда все перешли на террасу пить кофе, Бертрану подали письмо. Он небрежно прочел его и сунул в карман. Затем, пользуясь минутой, когда Кларисса вышла из комнаты, он шепнул Беранже:
– Это письмо от почтенной старушки. Я должен сейчас же ехать к ней. Ты же, будь так добр, оставайся и займи Клариссу, чтобы она не шпионила за мной. У тебя хватит на это времени, так как теперь только шесть часов, а Мушка приедет только в восемь.
Маркиз, понимавший теперь всю тяжесть супружеского ига, изобразил знак согласия. Однако, лично он предпочел бы, чтобы его жена оставалась одна, и никогда не оставил бы ей утешителя.
По отъезде Бертрана, сославшегося на очень важное дело, Кларисса приняла угнетенный вид и сделалась нервной и видимо раздраженной. Чтобы отвлечь ее от грустных дум, маркиз пустил в ход самую изысканную любезность, и в конце концов предложил ей сделать небольшую прогулку. Внутренне его все это очень забавляло, так как он слышал, что Кларисса была далеко не Корнелией и что за всякую неверность своего Карла она платила ему той же монетой.
Прогулка затянулась. Несмотря на принимаемый ею печальный вид, Кларисса была очень оживлена и чувствовала приятное влечение к настоящему маркизу. Хотя муж ее происходил из хорошего семейства и был сыном депутата, тем не менее, он носил буржуазную фамилию. Обожатели же, вводившие в грех госпожу Бертран, которая, несмотря на свою кажущуюся слабость, обладала чисто андалузским темпераментом, все принадлежали к театральному миру.
И вот, теперь настоящий аристократ и, притом, красивый молодой человек относился к ней с нескрываемым интересом.
С трогательной доверчивостью она стала говорить ему о неприятностях легкомыслия Карла, который изменяет ей и бросает ее одну, и о том, как она мучается и медленно угасает в этом душевном одиночестве. Они подошли к роще. Здесь, у источника, была поросшая мхом скамейка, которая так и манила к отдыху. Так как молодая женщина казалась уставшей, Беранже предложил ей сесть и отдохнуть. По мере того как оживление вызывало румянец на ее щеки и делало ее почти соблазнительной, участие к ней Беранже все возрастало. Кларисса оперлась головой о ствол дерева, и две слезинки скатались по ее щекам. Подняв глаза на своего спутника, она прошептала с видом голубки:
– О! Если бы вы знали, как я несчастна!
Маркиз с участием смотрел на нее. Он любил блондинок, но по какому-то жестокому случаю его жена была брюнетка. Не заметил он этого раньше или просто припас себе оправдание перед Богом в том, что должен искать на стороне утешения от ошибки судьбы, так как жена была не в его вкусе.
Он схватил обе руки госпожи Бертран и, нежно прижав их к своим губам, пробормотал:
– Бедная, очаровательная женщина! Если бы вы только позволили утешить себя!..
Кларисса, по-видимому, хотела сопротивляться, но она так слабо попыталась освободить свои руки, что Беранже, приобретший адское искусство облегчать своим жертвам их колебания, смело обвил рукой ее талию. Молодая женщина положила голову на его плечо и прошептала:
– Да, позволяю!
Фраза эта очень удалась Клариссе. В эту минуту она действительно была красива и грациозна. Неизвестно, насколько увлекся маркиз на самом деле, но он страстно поцеловал Клариссу, совершенно позабыв, что ему нужно встретить Мушку, в которую он безумно влюблен.
Вдруг он вспомнил об этом обстоятельстве, что значительно охладило его пыл.
Маркиз посмотрел на часы. Было без двадцати минут восемь. Он едва мог поспеть вовремя приехать на вокзал.
– Ах, сударыня! Я просто в отчаянии! Мне необходимо вернуться домой, так как моя жена уже более двух часов ждет меня обедать. Увы! Я не свободен, как ни желал бы этого.
Кларисса со смущением посмотрела на него.
– Я понимаю: маркиза будет недовольна. Но… когда же мы увидимся?
– Когда вам будет угодно! От вас, сударыня, зависит назначить час и место, – любезно ответил Беранже, предлагая ей руку.
Как только они дошли до сада, маркиз тотчас простился с Клариссой. Затем, вскочив на первого попавшегося извозчика, он помчался на вокзал, куда прибыл одновременно с поездом.
Здесь он скоро увидел Мушку. В кокетливом дорожном костюме, с небольшим букетом роз в руках, она шла к нему.
В виду многочисленной публики, они церемонно раскланялись. Затем Мушка небрежно сказала:
– Дорогой мой! Позаботься, пожалуйста, о моем багаже.
Пока маркиз отдавал необходимые приказания посыльному, Мушка вышла на подъезд, разговаривая с порядочной молодой женщиной, которая, казалось, ее сопровождала. Когда к ним подошел Беранже, Мушка отвела его немного в сторону и сказала, указывая глазами на свою спутницу:
– Послушай, дорогой мой, я приехала не одна, а с подругой. Потом я расскажу тебе ее грустную историю. Теперь же ты помоги мне как-нибудь ее устроить.
– С удовольствием! Представь меня ей, а потом садитесь в карету. Я еду за вами следом.
Казимира была высокая брюнетка, с роскошными формами. Несмотря на свою грустную историю, о которой говорила Лажуа д'Арсон, она казалась очень веселой. Когда приехали в отель, маркиз нанял комнату для подруги своей любовницы. Затем, он провел Мушку в приготовленную для нее квартиру.
– Здесь, мое божество, то мирное убежище, где я буду наслаждаться счастьем и забывать скуку своей жизни, – любезно сказал он.
Мушка похлопала его по щеке.
– Приходи, приходи почаще, друг мой! Я вижу, что ты в несколько дней очень похудел. Ясно, что брак не принес тебе счастья. Твоя милая маркиза, должно быть, очень глупа. Вообще, эти барышни-институтки очень скучны: с ними нужно говорить как с пансионерками. Они не понимают любовь и страсть, как мы их понимаем!
Вдруг глаза Мушки точно приросли к Беранже, и в них вспыхнул зловещий огонек. Губы ее сжались, а голос зазвучал глухо, когда она спросила:
– А чьи это волосы пристали к твоему плечу? Чья головка покоилась на нем?
Кончиками пальцев она схватила и подняла на воздух несколько белокурых волос, приставших к его одежде.
«Черт возьми! Я позабыл приказать себя почистить,» – подумал маркиз.
Затем, он громко ответил с тем апломбом и присутствием духа, которые никогда не покидали его в подобных обстоятельствах:
– Это волосы моей жены. Что ты хочешь? Иногда приходится разыгрывать нежного мужа, так как иначе жена осрамит меня перед дядей и перед моими многочисленными друзьями.
Куртизанка подозрительно устремила в глаза маркиза свой злой и насмешливый взгляд.
– Разве твоя жена блондинка? Я думала, что она брюнетка, – заметила она.
– Нет, нет, она блондинка! А тебе нужно краснеть, дорогая моя, за твою ревность и подозрительность, – сказал маркиз, обвивая рукой стройную талию Мушки.
Но та освободилась и стала осматривать помещение.
– Здесь очень мило! Правда, немного тесновато, но это ничего. Ведь я так нетребовательна!
Затем она села в кресло, откинулась на спинку и закрыла глаза, приняв страдальческий вид.
– Ты нездорова, дорогая моя? А я-то рассчитывал весело поужинать с тобой и представить тебе моего друга Карла Бертрана, владетеля этих вод.
– У меня ужасная мигрень, и я, право, боюсь, что не буду в состоянии провести с вами весь вечер. Меня так рассердили перед отъездом.
– Рассердили? Чем?
– Да счетом, который осмелилась мне подать портниха. Это настоящая разбойница! Ведь, ты знаешь, как я экономна, а потому я сделалась больна от гнева и волнения. Но я все высказала этой негодяйке и откажу ей, как только будет уплачено.
Беранже был охвачен дурным предчувствием, так как имел уже случай убедиться в экономности своей дорогой Мушки. Однако боязнь лишиться приятного ужина заглушила это чувство.
– Где же этот счет, так вредно подействовавший на твое здоровье? – спросил он.
Чувство удовлетворения вспыхнуло в глазах куртизанки, полузакрытых веками. Лицо ее прояснилось, и она быстро достала из сака лист бумаги. Затем она обняла маркиза и ловко сунула счет «разбойницы» в карман его жакета.
– Не правда ли, ты завтра уплатишь по этому счету, мой дорогой Беранже? Я не знаю, где здесь почта. Вот тебе за это! – она звучно поцеловала любовника. – Теперь я чувствую себя лучше и сейчас же займусь своим туалетом. Пойдем! Я спою тебе новую песенку. Но прежде всего я должна сказать несколько слов про бедную Казимиру.
Затем они прошли в спальню. Здесь, разбирая бесчисленные сундуки и картонки, привезенные с собой, Мушка рассказала, что бедная Казимира сначала роскошно жила в Варшаве, но старый банкир, содержавший ее, скоропостижно умер от разрыва сердца. Это несчастье случилось всего за несколько дней до того, как старик хотел положить в государственный банк кругленькую сумму, которая обспечила бы его любовницу на всю жизнь.
– Каналья жена его скрыла бумажник, где хранилось состояние моей подруги, хотя на нем и стояло ее имя. Очутясь в безвыходном положении, она приехала ко мне в Париж. Я же привезла ее сюда, – продолжала Мушка, причесываясь перед зеркалом, – в надежде, что ты поможешь найти ей другого покровителя.
– С удовольствием, если только смогу. Прежде всего, мы пригласим ее поужинать с нами и познакомим ее с Бертраном. Если тот возьмется пустить ее в ход, то дело в шляпе.
Покончив с этим делом, Мушка, продолжая одеваться, спела своему любовнику обещанную песенку, придавая пикантным словам особенно циничный характер, что восхищало Беранже. Он упивался окружавшим ее ароматом порока, который был необходим ему, как морфин, для возбуждения притуплённых чувств.
Наконец, Мушка была готова и они отправились к Казимире, которая тоже поправила свой туалет. После небольшой прогулки в саду, маркиз привел обеих дам в кабинет, где был сервирован ужин. Затем он ушел, чтобы купить букеты и заказать ландо, так как Мушка изъявила желание прокатиться при свете луны.
Во время прогулки Беранже внимательно рассматривал Казимиру и убедился, что несмотря на то, что эта женщина немного увяла, она все-таки была еще довольно сносна и не лишена шика. Конечно, она была далеко не так хороша, как белокурая Мушка со своей кошачьей грацией. Однако, хотя Казимира и не выдерживала сравнения с Мушкой, но все же, была достаточно хороша, чтобы постараться ее пристроить.
Беранже шел обратно в кабинет, когда чуть не столкнулся в большой зале с Бертраном, который имел страшно разгоряченный вид.
– Откуда это ты мчишься в таком виде? – спросил маркиз.
– Прямо из пещеры льва! Я только что вырвался от своей старушки. А ты куда идешь с двумя такими букетами? Один, вероятно, для Мушки, а другой для жены?
– Я не так глуп, чтобы покупать букеты для жены, – ответил смеясь маркиз. – Этот букет из роз и орхидей предназначается для Казимиры, подруги моей Мушки. Я пригласил ее с нами поужинать, чтобы ты мог познакомиться с ней. Она, бедная, потеряла своего покровителя. Надо будет подыскать ей здесь нового друга.
– Все это очень хорошо, но прежде надо посмотреть, стоит ли она чего-нибудь?
– Однако, нельзя же ей дать околеть с голода?
– Зачем околевать с голода? Ей стоит только начать мести улицы. Это классический заработок «этих дам», когда время их прошло. Неужели ты полагаешь, что твоя Мушка, когда состарится, не будет мести улицы и подбирать окурки сигар? Или, может быть, ты назначишь ей пенсион?
– Ха, ха, ха! Конечно, нет. Я вовсе не любитель древностей. Однако, до апофеоза, который ты предсказываешь Мушке, еще далеко. А теперь пойдем! Посмотри сам на Казимиру.
В это время дамы тоже были заняты беседой.
– Поздравляю тебя, Ревекка. Твой маркиз действительно очень хорош собой. Так же ли он хорош и в отношении денег? – спросила Казимира.
– Довольно сносно. Только надо уметь выбрать минуту, чтобы заставить его раскошелиться, – ответила, смеясь, Ревекка-Мушка.
– А какой у него характер?
– Капризный, тщеславный и самоуверенный. Одним словом, – это настоящий аристократ. При этом он ревнив, как Отелло.
– Где ты подцепила этого маркиза? – спросила Казимира, сильно завидовавшая счастью подруги.
– Я встретила его у одного друга, который ухаживал за мной. Он мне понравился. Так как в то время я еще нигде прочно не устроилась, то я и завладела им, хотя мне нелегко было спихнуть толстую, белокурую голландку. Если бы ты, Хайка, была блондинка, я ни за что не привезла бы тебя сюда, так как он обожает блондинок. Представь себе, сегодня я нашла на его жакете белокурые волосы! Он уверяет, что это волосы жены, но он бесстыдно лжет, так как я знаю, что она брюнетка. Я видела ее. Но каково животное! Не прошло и двух дней, как он наставил мне рога!.. Но погоди!.. Дай мне только поймать тебя на месте преступления!..
– Что же? Ты отомстила бы ему? – насмешливо спросила Казимира. – Кстати, скажи, ты совсем рассталась с Нарциссом, о котором так много писала мне? Да оно, впрочем, и понятно; бедный гимнаст не может, конечно, соперничать с чистокровным маркизом!
Глаза у Мушки вспыхнули огнем.
– Забыть Нарцисса, который молод и прекрасен, как Аполлон? Никогда! Но только у него ничего нет, и я должна быть очень экономной, чтобы того, что дает мне Беранже, хватило на нас обоих. Если ему, бедняжке, не удастся достать здесь ангажемента, то мы не увидимся с ним до самой зимы, – с глубоким вздохом закончила Мушка.
– Как ты думаешь, удастся мне здесь как-нибудь устроиться? Мне так надоела случайная жизнь, – сказала Казимира, сразу будто постаревшая под влиянием забот.
– Будем надеяться! Но тише, сюда идут маркиз и Бертран.
После взаимных представлений все сели за стол. Дамы отдали должную честь ужину, в особенности Казимира. Не будучи уверена в таком же обильном ужине на завтрашний день, она в громадном количестве поглощала кушанья и опоражняла бокал за бокалом. Разгоряченная вином, она стала петь и декламировать шансонетки и диалоги, до такой степени пикантные и оригинальные, что мужчины были на верху блаженства. Наконец, Казимира вместе с Мушкой протанцевала бешеную сарабанду, что окончательно привело в восхищение кавалеров. Красный от вина Бертран, с блестящими глазами, объявил, что он не упустит женщину, одаренную такими талантами, и что он сейчас же ангажирует ее в «Эльдорадо», где она скоро составит себе счастье.
Ночную прогулку они совершили в отличнейшем расположении духа и в полном согласии. Возвратившись, Мушка и маркиз прошли к себе, предоставив Бертрану полную свободу выражать свои чувства Казимире и довершить свою победу.
В это время Алиса находилась в тяжелом нервном состоянии, похожем на кошмар. Такое состояние испытывает всякий человек, внезапно оторванный от здоровой и правильной жизни и брошенный в удушливую атмосферу порока, лжи и полного одиночества. Ночные часы тянулись страшно долго, а маркиз все не возвращался. Лихорадочное беспокойство, смешанное со страхом, начало овладевать молодой женщиной. Голова ее горела, руки похолодели и нервная дрожь потрясала все тело. Позабыв все проступки Беранже, она стала представлять себе, что с ним случилось какое-нибудь несчастье. Иначе разве возможно, чтобы он провел всю ночь вне дома? Когда пробило четыре часа, Алиса вышла на террасу. Мертвая тишина уснувшего дома была ей невыносима.
Бледная и расстроенная, она облокотилась на балюстраду. Свежий воздух и утренняя роса пронизывали ее легкий пеньюар, но Алиса в своем волнении даже не замечала этого. Слух ее был страшно возбужден и она жадно прислушивалась, не услышит ли вдали стука колес экипажа. Наконец, солнце встало и залило горизонт золотом и пурпуром, а маркиза все еще не было.
Теперь молодая женщина больше не сомневалась: с ним случилось несчастье, так как иначе Беранже не стал бы так бравировать приличиями и компрометировать себя перед прислугой. Алиса прижала похолодевшую руку к своему пылающему лбу. Было около пяти часов утра. Боже! Когда же кончится эта ужасная неизвестность? Но вот у железной решетки сада остановился экипаж и отворилась маленькая калитка. Затем раздались тяжелые шаги, и в аллее появился маркиз, со сдвинутой на затылок шляпой и с сигарой в зубах. За исключением страшной бледности, он, по-видимому, был цел и здоров.
– Где ты был, Беранже? С тобой случилось что-нибудь?
Маркиз остановился, точно пригвожденный к земле, и растерянный взгляд его устремился на молодую женщину, которая была бледна, как ее пеньюар, и большие, влажные глаза которой смотрели на него с тоской и упреком. Чистая и девственная, как мало походила она на вакханку, с которой он только что расстался. Контраст до такой степени бросался в глаза, что Беранже был поражен и какое-то новое для него чувство зашевелилось в его груди.
– Алиса, безумное дитя! Ты еще на ногах и не спишь? – вскричал он, привлекая к себе молодую женщину и целуя ее. – Но твое платье совсем мокро! Ты простудишься!
– Как ты бледен, Беранже! Ты болен?
Лицо маркиза на минуту омрачилось. Какую ложь придумать, чтобы прилично объяснить свое отсутствие? Сказать ей, что причиной его бледности ночная оргия он не мог, конечно. Он даже чувствовал смутные укоры совести за то, что он оскверняет это невинное создание, прикасаясь к ней теми же самыми губами, на которых еще горели поцелуи куртизанки. Но прежде чем он успел что-нибудь придумать, руки Алисы, обвивавшие его шею, опустились, а по лицу ее разлился яркий румянец. Она откинулась назад, и широко открытые глаза ее точно приросли к синему шелковому чулку, заменявшему его вчерашний галстук. Ей не нужно было другого ответа; этот чулок, повязанный, без сомнения, под влиянием выпитого вина, говорил достаточно ясно. Быстро повернувшись, Алиса убежала вглубь сада.
При виде выражения бесконечного презрения на лице жены, слабый румянец появился на бледном и усталом лице маркиза и он невольно поднес руку к шее.
– Как это глупо! Эта дура бросает свои чулки на стол, где лежит галстук! – маркиз почесал за ухом. – Мне следовало бы пойти за женой и успокоить ее, а то она способна сделать из мухи слона. Но я так устал, что едва держусь на ногах. Нет, лучше я прежде высплюсь, а потом все устрою.
С этими словами он направился в спальню. Спрятав чулок Мушки в карман, он лег в постель и почти тотчас же заснул.
Точно преследуемая фуриями, Алиса пронеслась через весь сад и машинально направилась по тропинке, которая вела к развалинам. Страшная буря, какой она еще никогда не испытывала, бушевала в ее душе. Каждая фибра ее существа дрожала от отвращения. Если бы она могла действовать под влиянием минуты, она бежала бы отсюда, вернулась в Париж к своему опекуну и рассказала бы ему про неслыханные оскорбления, градом сыпавшиеся на нее с того рокового часа, когда она навеки связала себя с этим лицемером и бесстыдным кутилой. Кипя негодованием, со сдавленным горлом и с пылающими глазами, молодая женщина почти бегом поднималась на крутой холм, не замечая, что кружева ее пеньюара рвались о корни и кусты и что ее маленькие ноги, обутые в атласные туфли, глубоко уходили во влажный мох. У нее была только одна мысль: остаться одной и уйти подальше от бесчестного человека, которого она ненавидела – подальше от этого дома, где она была лишняя и где все было ей ненавистно.
Достигнув развалин, Алиса остановилась от усталости. Ноги ее дрожали. Тяжело дыша, она опустилась на камень и разразилась рыданиями. Целые ручьи горячих слез смочили ее лицо и облегчили ее страдания.
Алиса плакала долго. По мере того как падало возбуждение, начинала брать верх спокойная энергия ее натуры. Она окончательно отбросила все свои планы о бегстве и отказалась от решения жаловаться барону. Жаловаться! Но это имело бы вид, что она хочет силой закона вернуть себе любовь и верность этого недостойного человека. При одной мысли об этом в ней возмущалась вся ее гордость. Нет, нет! Она ничего не хочет от него. Но она напишет Марион и попросит у нее совета. Затем, с горечью вспомнив о своей разбитой жизни, она снова заплакала.
Вдруг Алиса вскочила на ноги и, страшно побледнев, стала прислушиваться. Нет, она не ошиблась: действительно где-то близ нее слышалось чье-то тяжелое и отрывистое дыхание. Очевидно, кто-то спал здесь. С большими предосторожностями Алиса стала искать спящего. Кто бы это мог быть? Если это какой-нибудь бродяга, то нужно как можно скорей бежать отсюда. Но едва она сделала два шага, как к крайнему своему удивлению, увидела Ренуара, сидевшего в углублении стены. Лицо его было бледно, как воск. Протянутые вперед руки точно закоченели, а широко открытые, стеклянные глаза, казалось, были устремлены на какое-то отдаленное видение.
Испуганная молодая женщина нерешительно смотрела на него. Очевидно, несчастный был болен, но как помочь ему? В эту минуту Ренуар выпрямился. На лице его сразу выступил румянец, а в больших, темных глазах вспыхнуло какое-то странное пламя.
– Слезы и слезы! Разве мало их уже видели эти стены?.. И все это из-за того, что мессир Беранже вернулся с оргии на рассвете! – сказал он смешанным тоном насмешки и участия.
– Откуда вы знаете причину моих слез? – вскричала Алиса, покраснев от стыда.
Молодой человек поклонился и устремил на нее свой пылающий взгляд, заставивший ее задрожать.
– Потому что я знаю его! Вы слепы; я же знаю, что он остался тем же, чем был и что он всегда будет предпочитать вам ядовитую гадину, дышащую одним только пороком.
– Как? Вы знаете женщину, ради которой Беранже изменяет мне? – растерянно пробормотала Алиса.
Лицо Ренуара исказилось выражением адской ненависти.
– Да, я знаю ее! А вы? Разве вы не узнали ее?
– Я никогда не видала ее, – ответила Алиса, все больше и больше пугаясь и невольно отступая назад.
Но Ренуар схватил ее за руку и сильно сжав, произнес хриплым и отрывистым голосом:
– Это – цыганка! Она не знает, что я подстерегаю ее здесь и что не успокоюсь, пока не увижу, как ее окровавленное тело полетит в эту пропасть.
Кипя гневом и ненавистью, с налитыми кровью глазами, молодой человек был положительно страшен. Алиса глухо вскрикнула и пыталась освободить свою руку. При этом движении возбуждение Ренуара сразу упало.
– Не бойтесь, маркиза, я вам не сделаю зла. Я же сказал правду: я их узнал. Но не считайте меня сумасшедшим, – сказал он, усталым жестом проводя рукой по лбу. Затем, быстро повернулся и исчез в развалинах.
– Этот несчастный положительно с ума сошел, но как он странно угадал причину моего горя! – прошептала молодая женщина, тихо направляясь домой. Только теперь она почувствовала страшную усталость вследствие долгих часов нравственного напряжения. Алиса решила пройти прямо в свой будуар и немного заснуть на кушетке. Видеть Беранже, который, без сомнения, спит в спальне, она еще не могла.
Чтобы пройти через маленький балкон, прилегавший к будуару, Алиса должна была миновать людские, где жила ее горничная. Вдруг она остановилась, неприятно пораженная голосами Этьенетты и грума Жака, который был ей очень антипатичен.
– Так как вы, Этьенетта, всегда так суровы ко мне и так беспощадно относитесь к моей любви, то я уезжаю и буду жить в городе. Господин маркиз нанял там комнату с прихожей для меня и для своих вещей.
– Разве он думает разводиться? – спросила смеясь камеристка.
– О, нет! Зачем? Ведь маркиза так мало стесняет его, – ответил грум. – Видите ли, в чем дело. Вчера приехала Мушка. Так как господин маркиз не хочет обижать ее своим невниманием, то он нашел для себя удобнее иметь там свое помещение и часть гардероба. В Париже у него было даже два таких убежища, где он принимал дам, которые не должны были встречаться друг с другом.
– Но ведь тогда он не был женат!
– Брак, Этьенетта, для людей высшего общества не более, как простая формальность. Это мы смотрим на него серьезно; для господ же любовь – все! А господин маркиз обожает свою Мушку. Как он вчера праздновал ее приезд! Тонкий ужин, прогулка, катание в ландо… Он купил два громаднейших букета: один для Мушки, другой для ее подруги, которую она Бог знает зачем привезла сюда. Но вернемся к делу. Сегодня же я уложу фрак, два парадных смокинга, два летних костюма, белье, костюм велосипедиста и переезжаю в Вогалль, где буду служить также и Мушке.
Алиса с отвращением повернулась и направилась к главному входу. Того, что она услышала было достаточно. Какой новый отвратительный мир раскрылся перед ее глазами! И он, маркиз, отдавал себя в руки лакеев, благодаря своим интригам, бесконечной лжи, изменам и тайной любви! Да, она была совершенно лишняя в его жизни. В своей невинности она не могла понять очарования подобного существования. И такого-то мужа она должна любить и уважать, как главу семейства! Горькая и насмешливая улыбка скользнула по губам Алисы. Тем не менее, перенесенное ею раньше сильное волнение ослабило эффект разоблачений грума. Разве могло ее теперь что-нибудь удивить!
Молодая женщина тщетно старалась заснуть. Тяжелые мысли осаждали ее. Чтобы избавиться от них, Алиса вышла на террасу, желая развлечься чтением, но вид пожилой экономки, хлопотавшей с завтраком, внушил ей новую мысль.
– Моя добрая Сузанна! Бросьте хлопотать о завтраке и отошлите Баптиста. Я еще не голодна. Пусть он придет через полчаса. Вы же подойдите сюда; я хочу задать вам несколько вопросов.
Пожилая женщина повиновалась. Она почтительно остановилась перед своей госпожой, с тайным участием смотря на побледневшее личико маркизы и на ее покрасневшие глаза, ясно говорившие о слезах и бессонной ночи.
– Давно вы живете здесь, Сузанна? – спросила Алиса, после минутного молчания.
– Да вот уже около двадцати лет, маркиза. Прежде я служила барону Форестьеру. Когда же барон де Верделе купил это имение, он оставил меня на месте.
– В таком случае, вы должны хорошо знать всех соседей. Скажите же мне, что за личность некий господин Ренуар, которого я несколько раз встречала на развалинах замка и аббатства. По виду, он очень приличный молодой человек. Только в своем ли он уме? Иногда он говорит такие странные вещи!
– А! Господин Ренуар – рыцарь, как его прозвали здесь. Да, несчастный молодой человек немного помешан. Надо признаться, его помешательство довольно странное. Он уверяет, что он рыцарь, который был убит здесь.
– Цыганкой?
– Именно, маркиза – цыганкой и одним из синьоров Верделе, которых он хочет во что бы то ни стало найти и сбросить в пропасть к подножию скалы. Когда же дело не касается этой странной идеи, он вполне рассудителен. Два года тому назад он приехал сюда, чтобы отдохнуть после тяжелой болезни или после семейного несчастья – я хорошенько сама не знаю. Тогда только что были открыты минеральные воды, и он был первым их посетителем. Однажды он посетил развалины. Случилось ли с ним здесь какое-нибудь потрясение или просто он получил воспаление мозга, но только с тех пор он так и остался немного помешанным. Так как господин Ренуар – человек очень богатый, он купил себе здесь имение, роскошно отделал дом и живет большим барином. Все это я знаю от его лакея, который доводится мне кумом.
– Хорошо! Но что же он еще рассказывает? Право, все это очень интересно, Сузанна!
– Боже мой! Да он рассказывает тысячу глупостей, маркиза. Так, например, он уверяет, что он похоронен здесь в аббатстве вместе с одной владелицей замка, невольной причиной смерти которой был он. Затем, он говорит про какого-то алхимика и злого синьора, который колдовал в Башне Дьявола. Но все это бывает только временами. Потом две или три недели он бывает в полном уме, читает, работает и занимается своими делами. Только он сам нигде не бывает и почти никого не принимает у себя. Когда же на него снова находит, он спит днем, а ночью бродит по развалинам и поет иногда под аккомпанемент какого-то древнего инструмента, лютни. Но так как он тих, покоен и никогда никому не желает зла, то его и оставляют делать, что ему угодно.
– Все это очень любопытно! Но скажите мне, Сузанна, справедливы ли все эти истории о привидениях, о которых говорил мне маркиз?
– Об этом трудно что-нибудь сказать, маркиза! Сама я никогда ничего не видала и не слыхала, но очень почтенные и вполне достойные доверия люди уверяли меня, что они видели в развалинах мужчину в черной одежде, с чисто дьявольским лицом, который исчезал, когда они осеняли себя крестным знамением. Другие рассказывали, что видели белую женщину, появлявшуюся ночью, то на маленьком балконе над пропастью, то в окне большой, довольно хорошо сохранившейся залы, которая носит название рыцарской. Затем, много людей слышали по ночам страшные крики в Башне Дьявола и видели окровавленные тени женщин и детей, которые то появляются, то снова исчезают в башне. Наконец, один старый журналист, Гаспар, уверяет, что его дед видел ужасного синьора де Верделе, который был страшным колдуном и душа которого стережет огромные сокровища, зарытые в подвалах. Говорят, что через каждые сто лет он показывает кому-нибудь свои сокровища и убивает того, кто поддается искушению.
