Вера Мосова
Бабий сыск. Детективные истории
© Вера Мосова, 2024
ISBN 978-5-0064-8915-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
История первая Дела житейские
1
Танзиля сидела на скамейке и любовалась результатом своих трудов. Свежевскопанные грядки выстроились в ряд, напоминая ей застеленные кроватки в спальне детского сада, где женщина до недавних пор работала. Эх, зря она так разгорячилась сегодня, опять натруженная спина гудеть будет. Могла бы и на завтра оставить половину. Но завтра будут другие дела. Весной только успевай разворачивайся. И хотя это был первый опыт огородничества у новоявленной сельчанки, она прекрасно понимала, что силы надо беречь.
Танзиля поставила на колени коробку с семенами и стала перебирать пакетики. Потом вздохнула, отложила все в сторону. Подниматься со скамейки не хотелось. Пожалуй, посевами она все-таки займется завтра, а на сегодня достаточно. Женщина еще посидела, мечтательно скользя по участку взглядом и прикидывая, где посадит она ягодные кустики, где разобьет цветник. А вон там, в конце огорода, будут расти сосны. За околицей много молодого сосняка, наверняка найдутся отличные саженцы. Получится зеленая изгородь, которая закроет огород от холодных ветров и посторонних глаз. Только сначала надо закончить с посевами, а уж потом она станет готовить ямки для деревьев.
С соседского участка донеслись какие-то звуки. Танзиля бросила взгляд на дощатый забор, но ничего не увидела. Познакомиться с соседями женщина пока не успела. Всего неделю назад перебралась она в село из небольшого городка, где прожила всю свою сознательную жизнь. В доме еще стояли неразобранные коробки с вещами, а она первым делом принялась за огород. Работа помогала ей не зацикливаться на прошлом, которое она решительно оставила позади, словно одним взмахом топора отрубила ненужный пласт жизни. Все, что хотелось поскорее забыть. Но забыть не очень-то получалось.
– Эй, соседка! – глухо донеслось откуда-то сбоку. – Разговор есть!
Танзиля повернула голову. С небритого лица, появившегося над забором, на нее смотрели недобрые глаза соседа. Танзиля нехотя поднялась и подошла поближе.
– Здравствуйте, я Таня, – вежливо сказала женщина.
В ситуациях неофициальных она обычно представлялась Таней, но не потому, что стеснялась своего настоящего имени, просто русский вариант лучше воспринимался и запоминался окружающими. Сосед лишь хмыкнул, не назвав себя. Она уже знала, о чем пойдет речь, прежний хозяин предупредил. Здесь, в ее теперешнем доме, раньше жила одинокая старушка, которую сын Кирилл, успешный и уверенный в себе бизнесмен, недавно забрал в город. При продаже участка он обнаружил, что несколько лет назад Петрович – так звали хмурого соседа – устанавливая новый забор, оттяпал около метра их территории. Недолго думая, мужчина вызвал соответствующие службы, которые сделали межевание, и вернул забор на его законное место, при этом еще и круто поговорил с Петровичем. Сосед поначалу взъерепенился, но быстро утих, сразу смекнув, что тягаться с крутым мужиком себе дороже. Но Кирилл предупредил Танзилю, что с этим человеком надо держать ухо востро, не поддаваться на угрозы. Он мужик, конечно, задиристый, но и трусливый к тому же, поэтому на все его притязания лучше сразу давать отпор, иначе потом хлопот не оберешься.
– Если что, звоните, помогу, – добавил Кирилл, прощаясь, и посмотрел на нее так, что женщина смутилась. Она уже давно отвыкла от мужского внимания. О том, что Кирилл разведен, Танзиля знала и тем более старалась держаться отстраненно, чтобы не подумал чего. А то ведь эти одинокие самцы слишком много мнят о себе, невзирая на возраст и внешность. Хотя, если уж быть до конца честной, внешность у Кирилла вполне себе респектабельная, несмотря на предпенсионный возраст.
Танзиля через забор смотрела на Петровича, всем своим видом выражая готовность внимать его речам.
– Я завтра забор передвигать буду. Обратно ставить, – заявил тот отрывисто, буравя женщину злым взглядом, – справедливость восстанавливать.
Если бы он был уверен в своей правоте, предупреждать не стал бы, значит, просто берет на испуг – решила Танзиля. Проверяет, как вести себя с ней. И тут в женщине что-то пробудилось, словно демон поднялся со дна души. Она в последнее время так долго чувствовала себя виноватой, так строго казнила себя и просила у всех прощения, что сейчас не выдержала и сурово ответила:
– Не посмеете! У меня документы в порядке. А если что, я вас быстро привлеку к ответственности. Мой сын в полиции работает – имейте это в виду.
Что-то едва уловимо дрогнуло в лице соседа, он промолчал в ответ, пристально уставившись на нее, словно собрался в гляделки поиграть. Танзиля повернулась и направилась к дому.
– Морда татарская! – глухо прозвучало ей вслед, но она никак не среагировала, словно откровенная грубость вовсе не коснулась ее ушей.
Это такая мелочь в сравнении с тем, какое горе пришлось ей пережить за последний год, что не стоило и обижаться.
Женщина вошла в дом, тяжело опустилась на стул и посмотрела в небольшое зеркало. Ну да, у нее далеко не славянская внешность. Широкие скулы, карие глаза. И что из этого? Покойный муж считал ее красавицей и ласково называл своей полонянкой. Она перевела взгляд на портрет мужчины в траурной рамке. Скоро год, как его не стало. Онкология. Уходил тяжело, из последних сил цепляясь за жизнь. Все бессонные ночи, что Танзиля провела возле умирающего, навсегда остались с ней, и ничем этой боли не унять. Но то, что произошло потом, добило ее окончательно и поставило крест на профессии.
Во время прогулки один из мальчиков ее группы, избалованный и своенравный Костик Князев, неожиданно бросил камнем в тихого скромного Сашеньку Иванова и разбил ему очки. При этом осколок стекла попал парнишке в глаз. Все случилось так стремительно, что воспитатель не успела предотвратить катастрофы. И хотя прямой ее вины в этом не было, она все равно чувствовала себя виноватой. Сложнейшая операция не спасла мальчику зрение. Сашенька ослеп на один глаз. Его родители подали в суд. Начались разбирательства. Родителям Костика пришлось выплатить пострадавшей стороне немалые средства на лечение ребенка, да еще и моральный ущерб возместить. Танзиле грозила уголовная ответственность. Сын нашел хорошего адвоката, тюрьмы она избежала, но ей предложили уволиться, хотя до официальной пенсии оставалось еще пять лет. Так она стала безработной. Оставаться в городке, где все друг друга знают, где каждая мелочь будет напоминать ей о пережитой трагедии, женщина тоже не могла. Тогда и решила купить домик в деревне и отдаться тихой уединенной жизни, тем более что положенную педагогам пенсию по выслуге лет она уже получала. Пусть небольшие, но все-таки деньги. Однако, похоже, тихой жизни и тут не получится. Сосед не даст ей покоя.
Ночью Танзиля проснулась от непонятных глухих звуков. Она подошла к окну и в тусклом лунном свете увидела странное движение в конце участка. Пригляделась, но так и не поняла, что там происходит. В огороде явно кто-то был. Местная ребятня хулиганит? Или просто чужая собака забежала на ее участок? Вот темная фигура увеличилась в размерах, словно человек, прежде стоявший на коленях, поднялся во весь рост. Танзиля вспомнила про пугалку, которую сделал ей сын на всякий случай. Она нажала тревожную кнопку на стене возле окна, и тут же вспыхнул яркий свет, залив значительную часть огорода, а из динамика, прикрепленного к козырьку крыши, раздался грозный приказ:
– Руки вверх! Стреляю без предупреждения!
Темная фигура в тот же момент плюхнулась на землю и замерла, оказавшись за границей света и тьмы. И сколько ни вглядывалась Танзиля в мрачное пространство огорода, ничего больше не увидела.
2
Заснуть она уже не смогла. Сначала долго стояла у окна, пытаясь хоть что-то разглядеть вдалеке и дрожа то ли от холода, то ли от страха. Потом легла наконец, но сон не шел. Может, ей стоит завести собаку? Непросто одинокой женщине выживать в деревне. Это вам не в городской квартире. Ладно бы, соседи адекватные были, чтобы она за помощью могла обратиться, а с Петровичем лишний раз и заговаривать не захочешь. Соседей с другой стороны участка Танзиля еще ни разу не видела. Участок, заросший бурьяном, принадлежал дачникам. Похоже, его совсем забросили. Да уж, повезло, ничего не скажешь. И что теперь делать? Сообщить сыну о ночном происшествии или не стоит зря его беспокоить?
Лишь только стало светать, Танзиля вышла в огород и сразу направилась к месту, где ночью ей кто-то привиделся. Вот они, следы незваного гостя. В дальнем углу, рядом с забором, который Петрович собирался передвигать, явно поработали лопатой. Там оказался снят слой дерна. Странно все это. Кому понадобилось копать яму в чужом огороде? И зачем? Клад искали? Смешно. И как глубоко собирались копать? Похоже, она спугнула ночного землекопа в самом начале работы, углубиться он не успел. Танзиля собрала разбросанные вокруг куски дерна, аккуратно сложила их на прежнее место, притоптала и направилась к дому. Вдруг еда различимый звук раздался в огороде Петровича. Женщина повернула голову и прислушалась. Тишина. Следит он за ней, что ли?
Танзиля неспешно позавтракала и решила дойти до магазина, купить свежего хлеба, который по утрам привозят из соседнего села. Заодно и проветриться нужно, и мысли в порядок привести. Продавщица Света, которая с первой же их встречи стала довольно панибратски общаться с новой односельчанкой, сразу обрушила на нее град вопросов.
– Теть Тань, чего там ночью стряслось-то? Кто кричал? Где-то на вашей улице, вроде.
Танзиля пожала плечами и нерешительно ответила:
– Никто не кричал.
Она почти не солгала. Никто ведь и не кричал, просто техника сработала. Если она сейчас расскажет про свою пугалку, то в ней уже и смысла не будет, никто больше не испугается. Все, что известно Свете, будет знать вся деревня. Магазин здесь – центр вселенной, вся информация стекается сюда и отсюда же разлетается в разных направлениях.
– Никак Петрович с кем поругался? – продолжала продавщица, подавая ей румяный, соблазнительно ароматный хлеб, в который тут же захотелось впиться зубами. – С него сбудется. Ты смотри, осторожнее с ним, он мстительный, зараза! Сиделец бывший, говорят. Не знаю уж, где его тетка Клава нашла, но уверена, что это он ее свел в могилу. И Ленку от дома отвадил.
За несколько минут Танзиля многое узнала про своего странного соседа. В деревне он появился лет десять назад, то ли по переписке с Клавдией познакомился, то ли еще как, но сразу поселился у нее. Она тогда жила с внучкой Ленкой, которую оставила ей беспутная дочь, сгинувшая неведомо где. Сначала жили тихо, Петрович работал сторожем на ферме в соседнем селе, Клавдия – почтальоном. Потом стали люди замечать, что женщина нередко бывает украшена синяками. От назойливых вопросов никуда не денешься, и бедняге приходилось объяснять, что упала, оступилась и тому подобное. Но все единодушно решили, что Клавку мужик поколачивает, просто ей стыдно признать это. Она и сама всегда была бой-баба, а тут слабину дала, позволила Петровичу взять верх над ней. Чем уж он ее прижал, на какую мозоль надавил, то никому неведомо. Так и свел бабу в могилу. Официально умерла она от инфаркта, но слухи ходили всякие. Внучка в ту пору уже в городе жила, в училище поступила, на повара. После Клавкиных похорон у Ленки с Петровичем ссора большая вышла, то ли наследство не поделили, то ли еще чего. С тех пор Ленка в деревне и не показывалась.
Танзиля возвращалась домой вдоль заборов и плетней, любовалась деревенским антуражем и переваривала историю, услышанную от Светы. Из ее рассказа выходило, что Петрович – сущий дьявол и лучше с ним не связываться. Но она ведь уже втянута им в конфликт, и ничего тут не поделаешь. Пойти на попятную? Разрешить соседу переставить забор? Но это ее законная земля, за каждый метр которой деньги заплачены. Да и вообще, с какой стати она должна уступать его прихоти? Мысль невольно возвращалась к Клавдии. Вот жила себе спокойно одинокая женщина, внучку воспитывала, хозяйство вела, как вдруг в ее жизни появился мужчина и перевернул все с ног на голову. Почему она терпела побои? Почему не выгнала его?
Хотя, если задуматься, Танзиля ведь тоже когда-то не решилась расстаться с мужем, несмотря на то, за долгие годы супружества они незаметно отдалились друг от друга. Но тут другое. Тут целая жизнь за плечами. Она часто размышляла, что такое происходит с мужчинами, достигшими среднего возраста. Почему им уже не хочется развиваться, осваивать что-то новое? Они считают себя умными, умудренными опытом, все познавшими и всего достигшими, но не замечают, как отстают от современной жизни, да и от женщины, которая рядом. Любое новшество воспринимают в штыки, при этом активно критикуя все подряд: власти, молодежь, современную моду, – в общем, брюзжат по любому поводу. Не хотят осваивать новые технологии, не дружат с интернетом, чураются гаджетов. Не все, конечно, такие, но в большинстве своем именно так они себя и ведут. Самое большее, чего они достигают, это тупо смотреть картинки в интернете. И вообще, почему с годами люди охладевают друг к другу? Она прежде так любила своего Алешеньку, так хотела быть с ним, что пошла против воли родителей, которые запрещали ей встречаться с инородцем. Не нравилось им, что жених русский. Тогда она просто сбежала из дома и тайно расписалась с любимым. Прошло время, и родители смирились с выбором дочери. Зато она с годами все чаще спрашивала себя, стоило ли оно того. Разные они были люди, очень разные, хоть и многое их связывало. Почему так бывает, что в молодости мужчина всем хорош, полностью соответствует тебе, а потом оказывается, что он не так уж и интересен? Нет, Танзиля не может сказать, что они с Алексеем плохо жили. У них была хорошая, дружная семья. Но какие-то крупицы сомнений иногда возникали. И женщина не то чтобы жалела о своем выборе, просто порой думала, что жизнь ее могла бы сложиться иначе. Но когда Алексей заболел, она, отметя все сомнения, бросилась спасать его, но было уже поздно, болезнь оказалась запущена. И тогда она почувствовала, что нет на свете никого роднее и ближе, чем он, что невидимые нити, крепко связывающие их, никуда не делись. А теперь она одна. Но лучше уж жить одной, чем с таким, как Петрович. Терпеть побои она бы точно не стала.
Заблеяли пасущиеся возле дороги козы, и одновременно с ними зазвонил телефон. Тимур, сынок. Решил узнать, как у матери дела. Заботливый парень вырос. Рассказать ему о ночном приключении или не стоит? Если он узнает, то сразу примчится. Нет, она не станет зря его тревожить. Ничего ведь страшного не произошло. На ее жизнь пока никто не покушается. Или только пока? Да ладно, что за глупые страхи? Сейчас, при свете дня, ночное происшествие уже не пугало ее. Почти не пугало. Но где-то в глубине души все-таки засела тревога, и Танзиля постаралась отбросить неприятные ощущения.
3
Следующая ночь прошла спокойно, и утром в огороде все было в порядке. Танзиля прошлась вдоль забора, проверила. На соседский участок поглядывала с опаской. Небось, опять Петрович следит за ней. Мысли о том, что он незаконно завладел домом Клавдии, не покидали ее. Жаль было девчонку, внучку умершей соседки. Это что же получается: у нее не осталось никого из близких? И дома родного не осталось? Его занял чужой дядька, а законная наследница ничего не получила. Неспроста ведь она тут не появляется. Разве захочешь ехать в родной дом, когда там живет этот жуткий человек?
Танзиля вдруг решила, что должна найти эту самую Ленку. А может, ей помощь нужна? Вот отыщет девчонку, поговорит с ней и попытается помочь бедняге вернуть законное наследство. Нечего попустительствовать и оставлять все этому злыдню Петровичу. Конечно, без сына Танзиле не справиться. Но Тимур обязательно поможет, если его попросить. Не откажет парень матери, она знает.
Приняв решение, женщина быстро собралась, позвонила сыну, что приедет, и отправилась на автобусную остановку. По дороге снова заглянула в магазин, чтобы выяснить фамилию Лены. Продавщица удивленно на нее воззрилась и спросила:
– Зачем тебе, теть Тань?
– Хочу ее найти. Может, помощь девчонке нужна, не от Петровича же милости ждать.
– Фамилия у нее Быкова, – растерянно проговорила Света, не в силах уразуметь, чего это тетка надумала, не иначе, что-то замышляет.
Но та и сама еще не осознала, почему для нее так важно отыскать Лену. Может, просто досадить Петровичу хочет? Должен же кто-то ставить на место наглецов. Или она настолько прониклась жалостью к незнакомой девчонке, что готова обогреть ее? Пожалуй, и то, и другое.
Поблагодарив Свету, Танзиля отправилась на автобус, который уже пылил вдалеке. Весь путь до города укладывался всего в полчаса, и женщина, любуясь через окно на первую весеннюю зелень, на стройные стволы берез и раскидистые ели, даже не заметила, как их сменили серые панельные дома. Вот и добралась.
Вскоре она входила в училище, где, по словам продавщицы, обучалась Лена Быкова. Танзиля без труда нашла завуча, представилась дальней родственницей Лены и выяснила, что девушка давно не посещает уроки и поэтому уже отчислена.
– Как такое может быть? – возмутилась Танзиля. – Как вы могли отчислить сироту? Где она сейчас? На что живет? Чем питается?
Завуч, дама в строгом костюме и белой блузке с накрахмаленным воротничком, встряхнула головой с беспорядочными буклями, развела руками и сухо проговорила:
– Она с октября не посещает уроки. Учебный год заканчивается. Как она может числиться у нас, если второй курс практически весь прогуляла? Мы звонили бабушке, но ее телефон не отвечает, куратор группы съездила в деревню, поговорила с дедом и выяснила, что Лена уехала к каким-то родственникам на юг, к морю. И нам ничего не оставалось…
– Какой дед? – нервно перебила завуча Танзиля. – Нет у нее никакого деда! И бабушка умерла. А в их доме живет совершенно чужой человек, выживший оттуда сироту и захвативший ее наследство! Получается, что вы поспособствовали еще и тому, чтобы девчонка лишилась возможности получить профессию.
Лицо завуча пошло пятнами, она наконец начала соображать, во что может вылиться эта история. Кто знает, как поступит дальше странная посетительница. А вдруг у нее какие-то связи есть? Так и до суда может дело дойти. За сироту спрос особый. Словно прочитав ее мысли, Танзиля сказала:
– Я сейчас иду в полицию, надо объявлять Лену в розыск, будьте готовы давать показания, с вами наверняка захотят поговорить.
И, кивнув на прощанье растерявшейся даме, она решительно вышла из кабинета.
Тимур был рад встрече с матерью. Они договорились пообедать в кафе, ведь с ее переездом в холостяцкой жизни сына уже не было места домашним обедам. Да и работа безжалостно поглощала все его свободное время. Пока ждали заказ, Танзиля рассказала историю Лены Быковой и попросила объявить девушку в розыск.
– Мааам! – произнес сын укоризненно. – Ну как ты себе это представляешь? Ты сама-то хоть раз видела эту девушку? Или у тебя есть ее фото? Можешь назвать ее особые приметы? А что ты знаешь о ее жизни? Может, она и в самом деле, уехала куда-то? Или бродяжничает? Может, в наркопритоне каком зависает, или с бомжами в старых заброшках поселилась? Или проституцией занялась, на трассе промышляет? Должна ведь девчонка на что-то жить.
От всех этих вариантов Танзиле стало не по себе, она понимала, что сын прав, и Лена могла оказаться где угодно. Но отступать не хотелось.
– А ты пойди в училище, там должно быть ее фото, – настаивала она. – При поступлении обязательно снимок для документов требуется. Поговори с сокурсниками, выясни, с кем она дружила, чем увлекалась, какие у нее планы были.
– Ага, – вздохнул Тимур, – сейчас ты будешь учить меня, как надо работать.
Танзиля улыбнулась.
– Извини, сынок. Но судьба этой девочки почему-то тронула меня. Ты бы видел сожителя ее бабушки. Меня прям оторопь берет от одного его взгляда.
И Танзиля поведала ему историю с передвинутым забором. Тимур нахмурился. Тогда она решила поделиться и своим ночным происшествием. По мере ее рассказа лицо сына становилось все мрачнее.
– Ты думаешь, яму сосед копал? – спросил он.
Танзиля пожала плечами. Утверждать этого она не может.
– Сегодня ты ночуешь здесь, а завтра я поеду с тобой, – твердо заявил Тимур, и мать невольно залюбовалась им. Настоящий мужчина вырос.
Конечно, она останется на ночь в городе, возвращаться с сыном гораздо спокойнее. Кто знает, что там натворил сосед в ее отсутствие. Может, он уже забор обратно передвинул.
– Между забором и ямой в твоем огороде наверняка есть какая-то связь, – размышлял вслух Тимур. – То, что там пытались откопать, прежде было на территории соседа. И это что-то он хотел бы скрыть от чужих глаз. Ты отстаиваешь право на свою территорию, грозишь сыном-полицейским, и он той же ночью пытается удалить из твоего огорода некий предмет, ставший для него опасным. И что бы это могло быть?
– Труп! – ужаснулась Танзиля своему внезапному озарению. – Там труп Лены! Он убил ее и закопал в огороде. Потому девчонка и не приезжала больше, и в училище не появлялась с осени. О, Аллах! Я живу рядом с убийцей!
Молодой официант, принесший им заказ, удивленно взглянул на женщину.
– Не наводи панику! – строго сказал Тимур, когда парень отошел. – Что-то сегодня у тебя фантазия слишком разыгралась.
Но сам он задумался и до конца обеда не проронил ни слова. Танзиля, подавленная своей страшной догадкой, тут же потеряла аппетит. Она ела, совсем не чувствуя вкуса.
– Пожалуй, лучше будет, если сегодня я у тебя заночую, а не ты у меня, – сказал решительно сын.
Танзиля от неожиданности даже поперхнулась. Но вместе с тем и обрадовалась. Кто знает, что ждет ее в деревне.
– Сейчас я зайду в отделение, – продолжил Тимур, вставая, – надо утрясти кое-какие дела, а ты подожди меня на парковке. Я быстро. Вот ключ от машины, можешь пока в ней посидеть.
Да разве сможет она сейчас усидеть?! Танзиля нервно топталась возле старенькой иномарки сына, пока тот решал свои дела. Неужели она и в самом деле живет рядом с убийцей? В это и верилось, и не верилось. Мысли лихорадочно скакали в голове, натыкаясь одна на другую, но то и дело возвращались к страшной догадке.
Танзиля попыталась переключиться на насущные проблемы. Например, подумать, где она разместит сына на ночь. Наверняка тот захочет спать на веранде, хоть и ночи пока довольно прохладные. Надо найти теплое одеяло.
А разобрала ли она коробку с постельным бельем? И в какой же из коробок оно лежит? Эх, зря она их не подписала. Не думала, что огород займет все ее время и обустройство дома придется отложить так надолго.
Да, Петрович кажется ей подозрительным. Очень подозрительным. Он ей сразу не понравился. С первой минуты. Послал же всевышний соседа.
А что она приготовит сегодня на ужин? Надо сейчас заехать в ближайший супермаркет, купить продуктов, в деревне-то выбор не так уж велик. А побаловать сына чем-нибудь вкусненьким очень хотелось бы. Главное – взять свежего мяса.
А вдруг догадка ее верна и в огороде в самом деле окажется труп девочки? Это же ужас какой-то!
Картошки надо купить. У нее совсем нет картошки. И свежих овощей.
– Едем! – раздался рядом голос сына, и Танзиля вздрогнула от неожиданности.
Она и не заметила, как подошел Тимур.
Он услужливо распахнул перед матерью дверцу и сел за руль.
4
Танзиля с сыном прошли в дальний угол огорода, где аккуратно уложенные кусочки дерна указывали на недавние события.
– Копаем? – спросил Тимур, и мать кивнула в ответ.
– Я все равно хотела тут сосны сажать, так что ямка пригодится, – добавила она.
– А вдруг клад выкопаем? – улыбнулся Тимур. – Чугунок с царскими монетами, например.
– Размечтался! – улыбнулась Танзиля, продолжая внимательно следить, как мелькает лопата в ловких руках сына, а яма быстро увеличивается в размерах.
Она все-таки надеялась, что ничего криминального в ее огороде не обнаружится, но этим надеждам не суждено было оправдаться. Вскоре Тимур поддел кость, рядом показалась другая. Это было похоже на человеческие останки, и он, прекратив раскопки, взялся за телефон. Танзиля в ужасе замерла. Вот оно. Случилось именно то, что она и предположила.
Пока следственная бригада, вызванная Тимуром, добиралась до деревни, сам он решил наведаться к соседу. Тот долго не открывал, и лишь когда Тимур показал ему в окно удостоверение и вынул пистолет, сказав, что войдет в любом случае, даже если для этого придется стрелять в окна и выламывать дверь, Петрович вынужден был впустить полицейского. Злобно глядя из-под насупленных бровей, он провел незваного гостя в дом, сел на скамью у входа и уставился в пол.
На вопрос, кто и когда сделал в огороде захоронение, подозреваемый не ответил, сделал вид, что не понимает, о чем речь. На его территории никаких захоронений нет, а за чужой огород он не в ответе. Пришлось напомнить ему про перенесенный забор. Петрович зло сплюнул, потом вздохнул, понял, что запираться бесполезно, и проговорил сквозь зубы:
– Кореш это мой, вместе чалились.
– Кто такой? Как зовут?
– Сазан, – нехотя проговорил бывший зэк. – Витек Сазанов.
– Как он тут оказался?
– Навещал меня, когда откинулся.
– И давно ты его в огороде прикопал?
– Лет пять уж тому.
– А убил за что?
– Не убивал я! Это Клавка! Я только закопал. Витек полез к ней, пьяный был в дугу, вот она и огрела его чем-то по башке. Крепко приложилась, он сразу дуба дал. А куда ж было труп девать? Не ментов же вызывать! Меня бы сразу замели, а я на зону больше не хочу. Вот и взял грех на душу, похоронил без почестей, зато при полной луне.
На последних словах сосед хмыкнул.
– Где сейчас внучка Клавдии? – строго спросил Тимур.
– Ленка-то? А бес ее знает, шалаву малолетнюю. Вся в мать пошла, та тоже где-то шляется.
– Надеюсь, ее ты не убил? – сурово спросил Тимур – А то ходят слухи, что любишь ты слабый пол обижать.
– Не, начальник! Я ее и пальцем не тронул! Клавку да, бывало, поколачивал, а девку нет, не трогал! Брешут люди.
– Ладно, разберемся. Собирайся! Поедешь с нами. Вон уже и карету подали, – услыхав приближающийся звук сирены, сказал Тимур и вынул наручники.
– За что, начальник?!
– За убийство.
– Говорю же, не я это. Клавка его убила!
– Разберемся! – сухо повторил Тимур, защелкнул браслеты на вытянутых руках и кивнул в направлении двери.
Танзиля смотрела, как сын вывел Петровича со стянутыми металлом руками, как провел его к машине мимо толпы зевак, моментально собравшихся возле дома. Она впервые видела Тимура, как говорится, при исполнении, и ей казалось, что это вовсе не ее мальчик, а совершенно посторонний мужчина, облеченный властью. Какой же он серьезный, и взгляд строгий. Сельчане, расступаясь, уважительно глядят на него. Она и сама вдруг прониклась к сыну каким-то странным чувством. Уважением? Гордостью? Возможно. Во всяком случае, твердой убежденностью, что хорошего парня они с Алексеем вырастили. Достойного.
Из толпы послышались возгласы. Кто-то жалел Петровича, кто-то интересовался, за что его повязали. В некоторых глазах явно читалось: «Так ему, собаке, и надо!» Похоже, не особо жаловали в деревне этого мужика. Танзилю вдруг начали одолевать сомнения. А вдруг сосед тут вовсе ни при чем? Может, труп этот закопали еще до того, как Петрович поселился в соседнем доме? Может, всему виной лишь богатая фантазия ее, Танзили? Оговорила человека, а Тимур пошел у нее на поводу. Будет неловко, если они ошиблись, и сосед окажется невиновен. Но сын так уверенно ведет себя. Может, Петрович все-таки сознался? Понятно, что экспертиза установит возраст костей, и все прояснится. Но сейчас ей почему-то стало жаль арестованного соседа. Она подошла к сыну, чтобы поделиться своими сомнениями, но тот лишь отмахнулся. Не до разговоров ему. И Танзиля покорно отступила.
Тяжелый у нее сегодня день выдался. Отдохнуть бы. В огороде вовсю кипит работа, туда никого не пускают. Спешат закончить до темноты, а сумерки уже подступают. Может, в свой-то дом ей разрешат войти? Или уж подождать тут? Танзиля так и стояла в нерешительности, когда кто-то осторожно коснулся ее локтя. Соседка, что живет через дом от нее, сразу за Петровичем. Знакомы они не были.
– Тань, мне бы с сыном твоим переговорить, – неожиданно сказала та. – Меня Натальей зовут.
Танзилю немного смутила такая фамильярность незнакомого человека, она еще не привыкла, что люди здесь, как правило, обращаются ко всем на «ты».
– Так занят он, сама подступиться не могу, – развела руками Танзиля, разглядывая женщину.
Та была примерно ее ровесницей. Лицо располагающее, глаза с лукавинкой, слева над верхней губой легким штришком выделяется небольшая родинка.
– Тогда давай отойдем, – предложила Наталья, – я тебе кое-что расскажу, а ты ему передашь.
И женщины отошли в сторонку.
– Там ведь труп откопали? – спросила соседка, глядя прямо в глаза Танзиле.
Та согласно кивнула.
– И Петрович наверняка говорит, что это Клавдия убила его дружка?
– Я не знаю. А с чего вы взяли, что это его друг, а не внучка Клавдии, например? – спросила Танзиля.
– Я знаю. Мне Клава рассказала эту историю. Давно еще.
– Слава Аллаху, девочка жива! А я уже всякого себе напридумывала.
– В общем, слушай, – не обращая внимания на надежду, промелькнувшую в глазах соседки, продолжила Наталья. – Однажды к Петровичу приехал какой-то мутный дружок. В тюрьме сидели вместе. Клава на работе была, а когда вернулась, оба были уже в стельку пьяные. Она попыталась выставить гостя, а тот начал задираться, типа я не к тебе приехал и все такое. Петрович ему поддакивал. Тогда тот и вовсе обнаглел, принялся лапать Клаву. Она отбивалась, как могла. Тут уж и сожитель ее возмутился, вскочил, но был так пьян, что плюхнулся обратно на стул. А этот зычара не отстает, еще и ножичек складной из кармана вынул. Вот она и огрела его по голове. Сковородкой. Первым, что под руку попало. Мужик упал и вроде как сознание потерял. Клава испугалась, а Петрович сумел-таки наконец подняться со стула и бросился его пинать, типа, женщину свою защищает. Она умоляла его прекратить, но куда там! Разошелся так, что не унять. В общем, запинал мужика до смерти. Она хотела в полицию звонить, но Петрович не дал ей этого сделать. Мигом протрезвел. Сам своего дружка закопал в огороде. А потом еще и Клаву гнобил до последнего часа. Типа, ты убийца, сообщница, если нас расколют, сядем вместе. Я-то, мол, привычный, мне все равно, а тебе на зоне мало не покажется. Бить ее стал по пьяни, а она все терпела. Куда ж деваться-то? Если ее посадят, на кого внучка останется? И выгнать боялась. Но однажды не выдержала и рассказала мне все. Говорит, если вдруг ее и в самом деле арестуют, так чтоб я свидетелем была, чтобы подтвердила, что она лишь защищалась, а мужика того Петрович убил. Сейчас он, конечно, все свалит на покойницу, она ведь уже ничего сказать не может. Вот и передай своему сыну, что Клавдия тут ни при чем. Не хочу, чтобы память ее порочила всякая мразь.
