Виктор Елисеевич Дьяков
Путешествие на Бухтарму
Вахид говорил откинувшись на спинку скамейки, полуприкрыв глаза, словно утомился, но говорил в охотку, даже с удовольствием, будто давно носил в себе все это, и вот, наконец, нашел того кому можно рассказать, поделиться. Сергей слушал внимательно, не смея ни репликой, ни вопросом перебить собеседника.
– Сначала, после той дебильной калбитской школы мне очень тяжело было… зато потом, когда втянулся стало так интересно, ни морозы, ни метель не могли меня остановить, так я хотел там учиться. Мне все мои друзья-чеченцы завидовали, ведь все понимали, что я учусь в настоящей школе, а они в ликбезе. И вообще военный городок, он назывался «Солнечный», это по сравнению с Жангизом просто рай был какой-то. Где-то больше двадцати многоквартирных домов, пятиэтажек и девятиэтажек, несколько магазинов, Дом культуры хороший, стадион, бассейн. Там все так здорово устроено было и чистота, деревья вдоль дороги ровненькие, трава, кусты все подстрижено, все поливается, зимой весь снег убран, каток залит. Потом после этого в наш Жангиз как в сортир сраный возвращаешься, летом пылища, дождь пройдет грязища, зимой то заметет все по крыши, а в оттепель от воды не пройти…
Вахид замолчал, словно что-то припоминая…
– Слушай Сергей, ты извини, но мне сейчас надо срочно идти. Тут дело одно есть у меня. Давай завтра встретимся… в это же время. Я бы хотел с тобой еще о многом поговорить, и многое объяснить. Я знаю, что в России сейчас многие очень плохо относятся к чеченцам. У нас тоже многие ненавидят русских. Но я совсем не такой, и поверь, таких как я немало среди нас. Мне бы хотелось, чтобы у вас об этом знали. И еще раз обещаю… отдыхайте спокойно. Никто из наших ни к тебе, ни к жене твоей подойти не посмеет. Слово даю.
– Спасибо,– поблагодарил растроганный Сергей.
– Ну что, завтра здесь же?– напомнил о своем предложении Вахид.
– Да-да, конечно… буду тебя ждать,– поспешил заверить Сергей.
8
Люба, узнав, что от чеченцев, по всей видимости, опасность для них уже не исходит, заметно успокоилась. Теперь все ее недовольство вновь переключилось на местный, так называемый, сервис, который она именовала «стервиз». Во-первых, очень напрягало то что за водой ходить было довольно далеко, во-вторых мыться фактически было негде, разве что совмещать данное удовольствие с купанием. А когда кончились захваченные с собой продукты, со всей очевидностью стало ясно, что в местных магазинчиках-палатках весьма скудный выбор еды и питья: окорочка, пельмени, чупа-чупсы, ну и еще некоторые невысокого качества привозные овощи и фрукты. Выручал мини-базарчик, функционировавший на площадке возле главного здания санатория. Здесь в основном продавали рыбу, ту что ловили в Бухтарминском водохранилище: сорошку, окуня, судака, реже сазанов. Хитом базарной торговли являлась пелядь, небольшая рыбка, похожая на омуля. Ее продавали двух видов, холодного и горячего копчения. Одна такая рыбка стоила порядка сорока теньге, то есть меньше десяти рублей. То, что это рыба ценной породы стало понятно потому что ее продавали втихаря, чуть ли не из под полы. Люба сразу накупила этой пеляди на двести теньге. У нее был особый, ни на что не похожий вкус, рыба была одновременно и жирная и какая-то необыкновенно нежная. Ни в Оби, ни в Катуни Сергею такой не приходилось ловить.
За исключением пеляди ничего особо выдающегося, вкусного здесь супруги не попробовали. Им, приехавшим с хлебного Северного Алтая, где испокон знали толк в приготовлении вкусного съестного, здешняя пища показалась пресноватой. В одном из магазинчиков Сергей увидел свое родное барнаульское мороженое «Забава», изготовляемое хладокомбинатом, входящим в его фирму. Но цена, которая в Барнауле была всего четыре рубля за брикетик, здесь выросла до тридцати теньге, то есть почти до семи рублей. Зато едва ли не все остальное здесь было раза в полтора дешевле. Однако качество…
После разговора с Вахидом Сергей предложил Любе снять предыдущий стресс распив бутылку сухого вина. Жена обычно была против таких методов «расслабления», но на этот раз легко согласилась – перенервничав, она тоже была не прочь «забыться». Сергей тут же побежал в близлежащую торговую точку, работающую до десяти часов вечера. Но сухого красного, которое заказала Люба, там не было, продавали только сладкое или полусладкое… Лишь в третьем магазинчике, он нашел то что искал. Все продаваемое вино было очень дешево. Даже коньяк здесь был не дороже пятисот теньге, то есть не дороже ста рублей. Но опять же качество… Качество оценили, когда сели ужинать, разлили вино и провозгласили тост за удачное проведения оставшейся части отпуска. Увы, пили кривясь и жалея потраченные, хоть и небольшие деньги. Вино в Казахстане никогда не умели делать, не научились и с обретение независимости – в этом сухом содержалось столько сахара, что назвать его даже полусладким было никак нельзя…
На следующий день после завтрака, едва вышли загорать на пляж, как в залив медленно вплыл белый кораблик под парусом, с которого раздавались, усиленные мегафоном призывы:
– Катание по Бухтарминскому водохранилищу, за час четыреста теньге со взрослого, двести с ребенка!…
Люба было загорелась кататься… но Сергей остановил:
– Прогулка эта часа на три-четыре, я узнавал, а я обещал Вахиду, что после обеда с ним встречусь.
– Вот еще… Что же теперь нам под него весь наш отдых подстраивать!?– выразила недовольство жена, успев забыть, как еще вчера была готова не то, что подстроиться, убежать отсюда.
Тем не менее, в конце концов и она смирилась с мыслью, что с «круизом» придется повременить. После обеда Сергей поджидал Вахида там же, где он разговаривали вчера возле танцверанды. Тот появился чуть опоздав:
– Извини, дела… будь они. Выпить и закусить хочешь?
– Да я вообще-то только пообедал,– Сергей неуверенно пожал плечами.
– Ничего, я тебя приглашаю. Пойдем в кафе…
Единственное на весь «Голубой» летнее кафе находилось тут же рядом в окружении нескольких сосен. Под тентом прятались с десяток столиков.
– Пиво будешь, а может водку или коньяк, на закусь шашлык, плов или манты?– перечислил весь ассортимент производимых здесь блюд и имеющихся горячительных напитков Вахид. Судя по всему, он бывал здесь часто.
– Я думаю лучше пиво, а закусь как хочешь по твоему усмотрению,– на щедрость чеченца он решил ответить относительной не привередливостью. В то же время он отклонил водку и коньяк, боясь напиться и получить соответствующий нагоняй от Любы.
– Давай сюда по два пива и по три шашлыка!– отрывисто сказал, словно отдал команду Вахид.
– Чтоо ты сказал?– видимо не до конца все расслышал, да, по всему, и плохо говоривший по-русски, хозяин кафе, армянин лет сорока.
– Прочисть уши, ишак карабахский! Я сказал, нам подай по два пива и по три шашлыка!
Армянин и помогавший ему за мангалом казах сразу забегали, словно пришпоренные и уже через три-четыре минуты на столике стояло все, что заказал Вахид.
– С ними только так и надо, иначе час можно прождать,– пояснил свои действия Вахид, перехватив удивленный взгляд Сергея.
Потягивая пиво и закусывая шашлыком они продолжили свой вчерашний разговор, будто и не прерывали его на целые сутки, вернее Вахид продолжил свой рассказ:
– Там в школе я познакомился с русской девочкой Валей. Сначала ее отличницу со мной за одну парту посадили, чтобы она помогала мне. Я тогда страшно обиделся, как это со мной девчонку сажают. В калбитской школе такого не было, мальчишки с мальчишками сидели, девчонки с девчонками. Там даже чечены с казахими за одной партой не сидели, да учительница и не сажала, мы сами садились, как хотели. А тут нет, тут как учительница посадила, так все и сидели. И дисциплина была, на уроках тишина. А там… мне кажется та училка-калбитка нас чечен боялась, или родителей наших. Мы делали все что хотели, дисциплины никакой. Как можно при таком бардаке учиться, получать какие-то знания. А в новой школе я как-то быстро привык, уже не считал позором сидеть с девчонкой и слушаться женщину-учительницу. Не знаю если бы у нас в классе еще были чечены и они меня подняли бы на смех… Не знаю как бы я тогда поступил. Но я был один среди русских и как-то постепенно тоже стал чувствовать себя едва ли не русским. А с Валей мы просто подружились. Она сначала мне по всем предметам помогала, но после четвертого класса, когда началась алгебра и геометрия, уже я помогал ей, когда решали трудные задачи или уравнения. Потом мы с ней уже и после школы стали встречаться, и на каток ходили. Умора, как я впервые на лед на коньках вышел – корова на льду. Но потом и этому научился. Отец меня понимал, и совсем не ругал за то, что я целыми днями в военном городке пропадал. Он вообще хотел, чтобы я к русским ближе был. Когда уже в седьмом классе учились, там на катке к Вале из-за меня стал приставать какой-то парень из другого класса, обозвал ее за то что с черным, то есть со мной дружит. Я, конечно, вступился за нее. Тут к нему на помощь сразу еще двое подоспело. Я один с тремя дрался, хоть со льда и сошли на снег, но все равно на коньках стоял плохо. Они мне тогда всю морду разбили. Ну, а я как и положено чеченцу пообещал, что найду их и зарежу. Валя тогда меня успокоила и к себе домой отвела, рассказала родителям, что случилось. Меня ее мать там лечить стала, зеленкой мазать, примочки делать. Дома я сказал, что лицом на лед упал. А Валя с меня слово взяла, что я мстить никому не буду… До восьмого класса мы вместе учились, а потом ее отца по службе перевели куда-то под Ленинград. Она обещала мне написать с нового места, но так и не написала. Наверное, родители запретили ей. Я хоть и в доме у них бывал и его отец знал моего, они же в одном полку служили, но я все равно чувствовал, как ее родители ко мне настороженно относились, наверняка считали, что я ей не пара. Вот так все и кончилось… – Вахид резко отодвинул вторую допитую бутылку пива.– Сколько лет прошло, а я Валю до сих пор забыть не могу… Что еще закажем?– он кивнул на опустевшие бутылки.
