Виктор Лемке
Прощай, Плутон!
Глава 9. Велком ту зе Тартар
Глубокий вздох… Главное – не думать о еде!
Мы бежали по пустыне. Воздух становился все тяжелее, словно наливался свинцом. Судороги в ногах стали более частыми, а это дурной признак. Мы ну Плутоне задержались уже на несколько часов дольше, чем должны были. Не иначе как изготовители билетов, что-то намудрили в своем подвале и дозировка превышена.
Плутон начал казаться куполом, под которым хочется навсегда заснуть. Я слышал про такое от тех, кто чудом здесь не остался, но когда сам вляпываешься в эти приключения, хочется отмотать время вспять и уже никогда не лететь сюда. Здешние пустынные места ласково прозвали Тартаром. Пустошь без всего. Думаю, это самое лучшее название для безжизненного, жестокого и бескрайнего пространства. То и дело спотыкаясь о мелкие косточки, торчавшие из песка, мы все же добрались до маленького оазиса. Там не было озера с прекрасной освежающей водой, вместо этого нас ждала лужа с зеленой светящейся жидкостью и одинокая обуглившееся березка. Оазис в Тартаре не мог выглядеть по-другому.
Господи, как же мне хочется есть. Жрать все, что угодно. Чувство голода непреодолимо. И именно тут, как назло, я начал чувствовать запах еды. Он напомнил мне ту жратву, которую я когда-то так долго искал. Чертов оазис, скорее всего, он порождал вкусовые галлюцинации. Но сейчас я был не против, дело в том, что много лет назад я попробовал удивительный бургер в маленьком курортном городке. Бургер, который запомнился на всю жизнь… Да-да, знаете, то самое банальное мифическое блюдо, о котором ты будешь рассказывать своим друзьям, захлебываясь слюной от воспоминаний о полученном наслаждении от этой еды! Наверное, такое блюдо есть в жизни у каждого человека. У меня, согласитесь, это блюдо было совсем не впечатляющим. Обычный бутерброд, скажете вы. Это был так называемый чилибургер с перчиком чилиипеньо и какой-то дрянью в качестве острого соуса, в серединке уютно расположилась смачная свиная котлета и гора разных овощей. Меня всегда бесило то, что в фастфудах был передоз овощей и салата, и из бургера все вываливается. Кто-то не знает меры или делает все наспех, но вот именно тот бутерброд был идеальным. Идеальным, конечно, только для меня, потому что я чертовски люблю острые блюда. Но то, что было в этом бургере, не сравнится ни с какой острой добавкой. Этот был бутербродом самого дьявола. Я ел его и понимал, что весь горю, покрасневшие глаза слезились, язык распухал, пот тек в три ручья, но я его ел словно завороженный. Его запах был настоящим неподдельным гипнозом. Вдохнув его, уже нельзя было остановиться. Вы не представляете, насколько он был острый. Словно все рецепторы разом взбесились и подожгли себя напалмом. И двух литров воды не хватило заглушить пламя от этой пищи падших богов. Как банально это ни звучало, такое блюдо мне больше не удалось испробовать, хотя в той же забегаловке подавали все тот же чилибургер, но каждый раз он становился все преснее и слаще. И вот, коварство судьбы или самая настоящая подлянка, но именно сейчас, когда я почти сбежал с Плутона, он настиг меня. И этот гипнотический запах тянул меня назад в Плутон Сити. Там была моя мечта, моя вкусовая идиллия. Повернуть назад означало бы навсегда остаться в этом месте, предавшись забвению. Но мои друзья вовремя спохватились и повалили меня на холодный и влажный песок. Я, конечно, для приличия, попытался несколько раз вырваться и даже пустил в дело свои зубы. Но Боб, вовремя поняв, что надо делать, зачерпнул ладонями склизкую жижу из псевдооазиса и заставил меня выпить эту мерзость. Но вкус она была похожа на сгнивший рыбий жир, от нее в глазах сразу потемнело, но все же, справедливости ради стоит отметить, гипнотический запах испарился.
Я записал в свой блокнотик историю про лечебный гнилой оазис, и мы отправились дальше, ведь на горизонте уже вовсю маячили темные деревянные строения. Издалека они казались развалинами старых избушек, но чем ближе мы к ним приближались, тем отчетливее я видел старую паровозную станцию. Неужели паровоз это единственный способ выбраться с Плутона? Куда он нас увезет, на грань сознания? У практически развалившегося перрона стоял исполинский медный знак. На нем было выгравировано небольшое стихотворение:
Весь мир есть причудливый сон,
В нем каждый рожден слепцом.
Глава 10. Станция
Итак, вот она, та самая мифическая и долгожданная станция N. Я никогда не слышал, чтобы кто-то бывал здесь ранее, возможно, мы первые, кто забрался так далеко. И это пугает! Хотя если я слышал байки о ней, значит кто-то тут бывал раньше? Иначе быть не может.
Мы зашли в гротескное здание вокзала, там было холодно и страшно. Я почему то точно знал, что туда никто никогда не заходил, и мне было даже немного приятно осознавать, что мы первооткрыватели этого места. Опять я увидел тьму перед глазами, тьму, которой на Плутоне быть не должно. Во мраке зала ожидания нас ждало что-то нечеловеческое, не от мира сего. Наша сущность – тот чертов антагонист, который жаждал встречи в зеркальном отражении. Но тот, кто нас ждал в этом месте, оказался гораздо страшнее всего, что можно было представить или описать словами. Я узнал его с первого взгляда: однажды на Земле мне уже приходилось с ним сталкиваться. Такие встречи запоминаются на всю жизнь, какой бы длиной она ни была.
Видел я его пару лет тому назад. Как сейчас помню, сижу на скамейке и жду свой поезд, гляжу в голубой и далекий купол неба. По перрону бродят серые шинели. До прихода поезда остаются минуты. Тик-так, тик-так, смотрю на часы, время тянется невыносимо долго. Улица уже принимает тепло солнца, но промозглая зима, местами вцепившаяся в ландшафт своими белыми когтями, и не собирается отступать и сдавать свои ледяные позиции. Мысли тяжело ворочаются в заспанном мозгу. Но именно тогда я подумал: когда остаешься один на один со своим я, от многих вопросов уже не отвертеться. Добро и зло оттеснили другие думы. И стоило мне только задуматься на эту тему, как рядом со мной сел какой-то человек.
– Думаете о зле? – спросил он с ходу.
Пытаясь понять, что за человек сидит со мной рядом и пронзительно смотрит мне в глаза, я почти минуту не мог сказать ни слова. Наглый собеседник был удивительно похож на многих людей, которых я знал. Представьте, что перед вами сидит человек, олицетворяющий всех сразу, его невозможно описать словами или найти в его чертах что-то необычное. Выйдите на самую оживленную улицу и смотрите в толпу. Он такой же, как все, его никогда не выделишь среди других, это серое отражение масс, бродящих по улицам наших городов. Легион похожих. Трудно говорить с человеком, которого никогда не запомнишь в лицо, не вспомнишь и не узнаешь. Он повторил:
– Вы думаете о добре и зле?
Немного придя в себя после очередного вопроса, я еле-еле промолвил:
– Нет, с чего вы взяли?
– Мысли выдают тебя, мой друг! – С каждым его новым словом я все больше входил в шоковое состояние.
– Мне кажется, вы ошиблись, мы с вами не знакомы, я никак не могу быть вашим другом!
– Может быть, и так, но послушай меня. То, о чем ты так усердно думаешь, всего-навсего устаревшая и навязанная мораль строгого мира. Есть не только добро и зло, есть еще один игрок этой блеклой борьбы – надменность. Белое, черное и самое необъятное серое. И, поверь мне, в этом мире все гораздо страшнее, чем кажется, и тем гораздо проще. Не приписывайте злу все грехи, во всем виновата надменность, человеческая надменность делает действие, за которым приходит всемогущее зло, а оно наказанием и муками дает путь добру. Не вини зло в деяниях, зло чистит и забирает с собой тех, кто не смог очиститься сам. Серость, которая стремится порождать серость. Без зла не будет и добра, прими этот мир как данность, ведь только твой личный путь решит, к чьей из трех сторон ты присоединишься в конце.
Совсем близко послышались гудки прибывающего к станции поезда. Странный человек резко встал и подошел к краю перрона. Я словно прилип к скамейке, я впервые в жизни не хотел даже пошевельнуться. В голове жутко гудело, я просто смотрел в сторону незнакомца. Он обернулся и громко сказал, что мы еще обязательно встретимся. Поезд издал резкий гудок, символизирующий прибытие на станцию. Двери распахнулись, незнакомец медленно вошел в вагон и обернулся. Его глаза пристально смотрели на меня, пока не закрылись двери и состав отправился дальше. Проводив взглядом новенькие сине-красные вагоны, я вдруг очнулся от ступора, в который попал после неожиданного разговора, из-за него я еще и пропустил свой состав. Как оказалось, в этом направлении в тот день больше не было ни одного поезда. Но самое странное и страшное произошло после. Тот самый состав, который я ждал на перроне, сошел с рельсов. Машинист был пьян и перепутал рычаги на опасном повороте. В катастрофе погибло много людей, очень много, и кто знает, может быть, именно среди них должен был оказаться и я? Или человек который похож на всех и каждого…
И вот этот самый безликий и такой знакомый человек стоит передо мной здесь, на Плутоне, в самом дальнем захолустье, на станции N. Во тьме. И он так же холодно смотрит в мои глаза. Точно так же, как когда-то в реальном мире.
– Давно не виделись, да?
Я опять потерял дар речи, но, собравшись с последними силами, хриплым голосом обратился к нему:
– Кто вы такой? Почему вы преследуете меня?
Его ответ был молитвенно-монотонным и неожиданным.
– Я просто тот, кого вы называете Смотрящим. Я всюду и всегда с вами, но, так как вы зашли уже слишком далеко, мне надо было появиться и сказать последнее напутствие!
Я встретил Смотрящего! И в жизни, и на Плутоне, как же такое могло произойти с одним человеком? О, дивная страна грез, фантазий и галлюцинаций, ты не перестанешь меня удивлять!
– Вам нужен поезд до высоких гор, он скоро прибудет по расписанию. Ты сразу же его узнаешь, ты его видел однажды. Помнишь, тогда, на станции, ты в него чуть не сел? Теперь, дружочек, придется сесть, иначе никогда отсюда уже не выберешься, пришло время делать выбор, – с этими словами силуэт Смотрящего растворился во тьме.
Вокзальный холл стал еще мрачнее, мы втроем поспешили выйти на улицу, туда, где был яркий свет и виднелся рваный скалистый горизонт. Ну что же, вот и конец нашего пути, я стою на перроне и вижу, как вдалеке сверкает приближающийся состав. Поезд, выкрашенный в красно-синий цвет, блестел на тусклом солнечном свете под рваным куполом Плутона. Правда, в этот раз он состоял только из двух вагонов, на которых была изящно начертана надпись «Адреналин». Состав, который нас вывезет отсюда. Наш путь на Плутоне заканчивается, я безумно рад этому.
Поезд остановился, издав до боли знакомый сигнал.
Двери открылись, и мы зашли в меблированный вагон для бизнес-класса. Красивые бархатные диваны, стены с витиеватыми узорчатыми рисунками, яркие лампы, в вагоне было тепло и уютно. Мы уселись на диваны и позволили багровому бархату поглотить нас. Я достал свой порядком исписанный блокнот и продолжил свои записи. Осталось всего несколько чистых страничек. Надо обязательно все записать. Столько историй придется рассказать другим Космонавтам…