Виктор Кустов
Время шутов
Перестает укладывать чемодан, продолжает, с трудом сдерживая обиду.
– За что ты меня так наказываешь?.. Как?.. Тебе уже тридцать, а мне за пятьдесят, я уже с маленькими нянчиться хочу. Ты знаешь, что бабушки с внуками переживают свою молодость?.. Ну да, откуда тебе знать. А я могу вовсе не узнать по твоей вине… От Ирины ты сбежал через полгода, а она мне, между прочим, нравилась. Со своей второй сожительницей даже не познакомил… А с Наташей все же два года прожили…
Повышая голос.
– Я не давлю и от первой встречной мне внука не надо, я с невесткой дружить хочу… Ну, все настроение испортил…
Садится на кровать, продолжает просительно.
– Ты без меня тут заходи хоть через день. Мало ли, домушник приглядит или кран какой пробьет, придется за всякие евроремонты платить… не знаешь, что хуже… И я тебе обязательно позвоню, может не стоит пока и ехать… Уволился уже?.. А что, обратно не возьмут?.. Ну конечно, ты гордый… Действительно, чего уж теперь кулаками махать… Хорошо. Пока.
Кладет трубку. Открывает ноут-бук, медлит, потом опять закрывает.
– А вот и не стану ничего сообщать. Посмотрим, Командир, на твою реакцию…
Он
Мужчина наводит порядок на столе, раскладывая книги, папки, бумаги аккуратными стопочками. Пододвигает клавиатуру, но ничего не набирает. Звонит телефон. Снимает трубку.
– Привет, привет… Да нет, не суечусь, наоборот, неспешно собираюсь в командировку… В столицу, как всегда… Нет, не очень, за пару недель, думаю, справлюсь. Слушаю тебя… Да, получил… Нет, ты знаешь, подписывать это я не стану… Почему?.. Мы как-то уже на эту тему с тобой говорили…
Да, можно сказать, мы вышли с тобой из одной шинели, в застойные годы одинаково мечтали о свободе, в девяностые были по одну сторону баррикад. И даже активно участвовали в смене строя. Не скрывал и никогда не буду скрывать, в то время я совершенно искренне пьянел от свободы, безумно желал демократии, как заждавшийся ласки мужик может желать сводящую с ума женщину. И в конечном итоге она, эта вожделенная заграница, с ее кажущимся счастливым обществом, действительно многих свела с ума… Не обижайся, но и тебя тоже. Поэтому, несмотря на наше общее прошлое, не все, что ты пишешь, совпадает с моим пониманием сегодняшнего дня, и не все, что делаешь, я хочу поддерживать… Большая часть жизни у нас позади, делать новые ошибки нет времени, хватило бы его, чтобы исправить старые…
Да, не спорю, культ, застой и все, что с ними связано, было, но это вполне закономерное движение от единоначалия к тирании, а от тирании, как одной крайности, к коллективной безответственности, как другой. Как столь же естественно движение от нынешней импортированной демократии, которая по незнанию в годы застоя казалась нам золотым ключиком от тайной двери в страну счастья, к распаду страны и, в конечном итоге, хаосу… А хаос, в свою очередь, приведет к новому единоначалию, которое, опять же закономерно, закончится тиранией… Нет, это не я, это придумал Макиавелли… И хаос неизбежен. Если, конечно, мы не вернемся к Богу… Или не построим нечто вроде христианского социализма. Поэтому я против копирования чужого опыта…
Да, вот такие мысли меня посещают последнее время. Не хочется больше с ветряными мельницами воевать. Хотя от руководящей и направляющей роли коммунистической партии я пострадал не меньше твоего, ты это знаешь. Я и сейчас готов повторить, что коммунисты наше поколение, да и не только наше, обокрали, не дав возможность в самые активные годы узнавать то, что знал остальной мир…Но обвинять их теперь, по прошествии времени, во всех грехах я не хочу…
Да, сегодня я больше державник, чем демократ. Мне не нужна общая похлебка глобализации, даже если это неизбежное будущее, и, насколько могу, я буду от нее отмахиваться. И свобода вседозволенности и неуважения, нелюбви к себе подобному не нужны. И демократия, которая стимулирует эгоизм, лицемерие, обман, деградацию, безнравственность и бездуховность – это не та демократия, к которой когда-то я так стремился…
Действительно, не будем дискутировать, слава Богу, во всем остальном мы понимаем друг друга. И я весьма демократично не отговариваю тебя от задуманной акции. Хотя не согласен, что гомосексуалистов надо уважать и разрешить им пропагандировать свой образ жизни. На мой взгляд, это даже не абсурд, который я не могу постичь, это грех, которого надо стыдиться, замаливать, а не кичиться им. Я, как просветила меня одна знакомая, по нынешним меркам «ботаник», натурал. И мимикрировать не собираюсь…
Довольно долго слушает монолог собеседника.
– Ну, не обижайся, я тебя в виду и не имел. Понимаю, политика изначально безнравственное дело, а это твой электорат, причем активный, который к тому же имеет тенденцию к увеличению… Впрочем, как раз изначально, от Творца, политика, как наука управления людьми, обществом, как раз была нравственнее всего остального. Но человек оказался более слаб перед искушениями, чем, наверное, мыслилось и Ему, и часто идет не по той дороге…
Да, не будем… Как твои домашние?..
Внуков добавилось?..
Это замечательно. Ну, вот видишь, твои дочери, как и положено им по Божьему промыслу, рожают будущих граждан…
Это же прекрасно, что их политика совсем не интересует. Пусть наслаждаются собственной жизнью, это гораздо интереснее, чем пытаться учить жить других… Вот это, на мой взгляд, и есть истинная демократия…
И тебе осуществления желаний…
Кладет трубку.
Некоторое время задумчиво сидит, глядя перед собой, словно оценивая только что услышанное, потом выключает компьютер, бросает в портфель пару папок со стола, оглядывает кабинет и выходит.
Она
Женщина входит в комнату, ставит у двери чемодан, садится за туалетный столик. Отодвинув в сторону ноут-бук, смотрится в зеркало.
– Вот мы и дома… Что ни говори, а хоть в гостях и хорошо, без забот, дома все равно лучше… Надо бы позвонить… Нет, прежде умыться, придти в себя…
Открывает чемодан, достает оттуда яркий домашний халат, подумав, бросает его обратно, выходит и возвращается в махровом купальном халате.
Набирает номер.
– Я уже дома… Да, долетели по расписанию. У вас все в порядке?.. Гаврик на меня не обижается?.. Ну и правильно… Ты там с моим наследником построже, поняла, какой ветер у него в голове гуляет?.. Ладно тебе, москвичку… Да еще с квартирой и приличную… Не фантазируй! Таких всех, даже самых неказистых, еще в детском садике свои же разбирают… В вашей Москве на виду нынче все приезжие да ушлые… Кто, кто?.. Наша подруга, боевая провинциалка. Вот какая-нибудь залетная из тьму-таракани за столичного посчитает и поймает на бабье счастье… Да, мы с тобой этого не делали, потому что мы с тобой, подруга моя дорогая, при другом строе воспитывались… Мы с тобой верили, что с милым для счастья и шалашика хватит. И за ним можно хоть на край света топать… Ты что, забыла?..
А что, вот вы с Гавриком пошли на край света, рискнули Первопрестольную освоить, сколько лет-то по чужим углам мыкались, а теперь шалашик у вас вполне приличный… Я вот тоже побежала бы за Командиром в любую сторону… А нынешним сразу все подавай. Можно и без любви…
Ладно, завязываем… Это я расслабилась оттого, что никто не встретил. Раньше хоть сын радовал… Ты его там, смотри, не разбалуй… А Гаврик пусть не обижается, когда его фирма вновь заработает – неизвестно, у него хоть бонус впереди маячит, а у моего малыша ничего. Пусть устраивается куда-нибудь, не бездельничает… Все, подруга, целую. Если что, звони.
Кладет трубку. Включает ноут-бук. Пока тот загружается, внимательно разглядывает свое лицо в зеркале. Щелкает мышью.
– Ах, Командир, Командир… Не любишь ты меня. Ни словечка… Вот возьму и обижусь… Только чего обижаться? У тебя – своя жизнь, у меня – своя. Вместе мы были один миг, порознь – жизнь… Я не гордая, напишу… Вон как по столичным кабинетам расстилалась, про годы забыла, обаянием очаровывала… Хорошо, мужчинки пошли сегодня преимущественно импотентные да замотанные, только и способны комплименты выслушивать да деньги брать… Это же надо, до чего дожили, баба мужикам комплименты раздает… Господи, и откуда столько альфонсов развелось! Бабы пашут, а они кое-чем машут… Вопрос, конечно, риторический, наша же сестра их и плодит… Нет, не буквально. Мамы плодят, как правило, хорошеньких маленьких мальчиков, а противными мужчинками их делают всякие там бизнес-бабы. Они ведь тоже всю энергию тратят на невесть что, все на деньги мерят. Им некогда по-настоящему ни полюбить, ни суженого поискать, а за деньги хоть с ряженым, с куклой живой поиграть… Как подумаю, что могла такой же бизнесменшей стать, страшно становится…
Ладно, это их крест, может и за меня его тащат.
Чем же мне моего Командира порадовать?
Начинает набирать, и на экране появляется текст.
– Привет , Командир. Опять ты куда-то пропал. А может и заходил, но меня дома не было. Вот только вернулась из столицы. Устала… Что-то все меньше ездить туда хочется. Помнишь фильм нашей юности «Я шагаю по Москве»?.. Это уже для нынешнего поколения вымысел, как для нас штурм Зимнего в семнадцатом. Они убеждены, что его в декорациях снимали, Москвы такой не было, да и отношений тоже. А как поверишь, если Москва сегодня – это стада машин, людской муравейник, бесстыдство рекламы и алчность везде – на улицах, в каждом здании, кабинете… И живут они, бедные, словно роботы, ничего больше не видя, кроме офиса и собственной норы. И снуют туда-сюда, туда-сюда… От отпуска до отпуска… Какие тут могут быть отношения?.. Вот сын туда поехал, мол, перспективы, в провинции профессионально не вырастешь, денег не заработаешь. Я ему говорю, как бы в погоне за деньгами и карьерой главное не пропустил… А он не понимает… А я ведь не дура и до маразма еще не дожила, стараюсь их, детей наших, молодежь нынешнюю, понять. Внушаю себе, мол, сами в их годы такими же были. И одевались не так, как родителям хотелось, и музыку не ту слушали, взрослых, само собой, не слушались… Пытаюсь и не могу… У нас с родителями все же похожие были ценности. Мама считала, что дочь не может себе позволить до свадьбы жить с парнем, и я с ней соглашалась. А теперь вокруг сплошь гражданские браки… Прямо пандемия… Нам твердили, что главное – не деньги зарабатывать и развлекаться, а делать что-то нужное, полезное людям. И мы в это верили и действительно для других жили… Радовались успехам других… А теперь все только о деньгах и думают. И завидуют друг другу…
Останавливается, некоторое время смотрит на себя в зеркало, потом продолжает.
– Это я такая вредная, потому что с дороги. Смена часовых поясов, обстановки, климата… Но имей в виду, такой занудой я бываю очень и очень редко. А так я всегда веселая и ласковая… Гаврик (это муж подруги, не забыл, а то подумаешь невесть что) говорит, что я расточительно щедра на бесплатный оптимизм… Может, поэтому Томазик и не может меня забыть… Кто это такой? Потом как-нибудь расскажу…
Все, иду бай-бай…
На новом месте приснится жених невесте…
А тебе, Командир, что снится?
Он
Все это время комната и кабинет без хозяев пустовали, но теперь вновь мы видим одновременно и мужчину и женщину. Женщина занята домашними хлопотами.
На другой половине сцены появляется мужчина. По его поведению видно, что он давно не был здесь. Обходит вокруг стола, садится, привыкая, перекладывает книги и папки. Пододвигает клавиатуру. Потом читает сообщение.
Звонит телефон.
– Слушаю… Привет… Спасибо, неплохо… Ты же знаешь Москву, планируешь одно, а получаешь другое… Нет, московский чиновник лучше не становится. Только запросы растут сообразно инфляции… Ну, что касается самомнения нашей власти, то оно уже необъятно…
Вот тут я с тобой соглашусь, сам все больше прихожу к выводу, что сегодня чиновник, как прежде партийный функционер, считает себя самым умным и всезнающим. Посвященным в нечто неведомое простому, да и непростому, люду. Оттого никаких идей со стороны и не приемлет. Причем даже не задумываясь, органически, вот что страшно. Если бы хоть желание было вникнуть, подумать, обсудить…
Нет, это не снобизм, это гораздо хуже…
Да, вернулся я больше пессимистом, чем оптимистом, ты прав… Нет, свои вопросы я решил. За будущее страны страшно стало… И поверишь, в этих кабинетах дышать трудно, я физически это почувствовал. Выскочу на улицу, воздух глотаю, глотаю, чтобы в себя прийти… У них в этих кабинетах атмосфера другая, мир другой… Параллельный. Мы никогда не поймем друг друга.
Я бы не ездил, не ходил, но сегодня, как и прежде, все на Москве завязано, ты же знаешь. Все монополисты, как и раньше, там сидят. Все кубышки с деньгами если не за границей, то там… Знаешь, я пришел к выводу, что самые свободные, по-настоящему демократичные годы – это начало девяностых. Пока вверху драка за власть шла, народ мог инициативу проявить… Сколько тогда интересных идей было, желания воплотить их, энтузиазма… А ведь мало кто сумел реализоваться в новой стране. Прежде одна система давила, теперь другая. Прежде власть боялась народа и теперь боится. Прежде, свое получив, насытившись, тормозила развитие и теперь тоже. Прав Макиавелли, каждый новый правитель хуже предыдущего…
Нет, не сожалею. Ты же знаешь, я считаю, что все идет по не нами написанному сценарию и во всем прежде всего ценен опыт прожитого. А что касается каждого человека, то Господь каждого любит и ведет его к лучшему, вот только нам, в силу своей невозможности знать будущее, кажется, что это не так. Но по прошествии времени приходит понимание…
Да, не телефонный разговор, надо бы встретиться, пообщаться неспешно…
Хорошо, давай созвонимся. Я теперь долго никуда выезжать не планирую.
Кладет трубку, вновь читает текст. Начинает набивать.
– Привет. Оказывается, мы оба отсутствовали в разных местах и одновременно присутствовали в одном месте. Совпали место, время, но не обстоятельства, поэтому встретиться не довелось. Хотя порой случается и совпадение всех трех координат… И это порождает действие…
Когда-то я очень любил Москву. Питер мне не приглянулся. Может, из-за того, что своим белым ночам, как и долгим полярным, я наудивлялся, когда жил на Таймыре, а туманы и слякоть не люблю. Хотя питерцы, несомненно, интереснее и культурнее москвичей. В России – двуглавый орел в гербе, два начала года, Новый и Старый, две столицы… Одна – бежит, торопится в завтра, другая никак не хочет уходить из вчера…
Впрочем, коренных москвичей мы, по сути, и не видим… Москва и раньше была Меккой для тщеславных провинциалов, а сегодня уж и вовсе… И оседают в ней, надо признать, сильные, умные, наглые, тщеславные, способные отодвинуть столичных снобов, прорваться сквозь редуты родства и связей… Так что столица сегодня – это толстый слой взбитых амбиций провинции, наложенный на почти такой же толщины пласт местечковых традиций…
Так, во всяком случае, я ее ощущаю…
Я любил Москву восьмидесятых. У меня был знакомый, москвич в невесть каком поколении, он показал мне Москву, которую я не знал. Мы до рассвета бродили по центру, там, где тогда было полно старых домов, тихих двориков, еще жил мещанский уют, по пути заходили в напоминающие ему юность забегаловки, пили пиво, заворачивали в только ему ведомые кустики или закоулки, я тогда впервые и единожды ощутил возвратность времени: надо же, ведь сто, двести, пятьсот лет назад вот здесь так же колобродили такие, как мы, жили, думали…
Москва хороша своей энергетикой. Я всегда уставал и устаю от нее физически, особенно от постоянного шума, но эмоционально заряжаюсь.
Провинция в России, за исключением мегаполисов, и то не всех, – это неспешно-мудрый Восток, а столица – амбициозно-энергичный Запад. Сегодня это очевидно как никогда. Европейский образ жизни – это следствие замкнутости в пространстве и тесноты, отторжения человека от природы, звездного неба, Бога, вечности… Человек здесь рождается в бетонных стенах и умирает в них же, лишь изредка выезжая на свидания к огромному миру… Восток и Россия – это необъятные пространства, которые не позволяют человеку глупо возгордиться, вообразить, что он всесилен, ибо все, что он создает, без исключения, не идет ни в какое сравнение с уже созданным Богом. И мегаполисы – это всего лишь муравьиные кучи в огромном и многообразном мире…
Мегаполис – это цивилизация самоуничтожения, вымирания, деградации. В этой цивилизации не может родиться мыслитель, философ, творец. В ней предначертано функционировать исключительно производителю и потребителю. Здесь человек не способен прожить один, он становится слаб и зависим от других. В чистом поле он и дом построит, и воду и еду найдет, и город заложит. Даже в одиночестве. В этой же цивилизации его умение творить, выживать атрофируется.
Здесь замечательно усваивается и реализуется придуманное другими, но не возникает собственных идей.
Здесь оттачивается мастерство обмана, урывания, отталкивания, мастерство присвоения чужого.
Коренное население мегаполисов постепенно превращается в некую аморфную массу, служащую лишь благодатной основой для новой агрессивной поросли тщеславных варягов, еще не забывших, не растративших энергию просторов и звезд… Вернись сегодня все провинциалы, заселившие столицы или мегаполисы, обратно, и ты увидишь, как быстро те придут в упадок…
Она
– Командир, ты стал еще умнее. Я вновь почувствовала себя глупенькой первокурсницей, хотя и кандидат наук да еще заместитель директора секретного центра… Правда, у меня техническое образование, но ведь и ты не гуманитарий… Или за эти годы ты еще что-то закончил?.. Нет, я должна окончательно разочаровать всех феминисток мира, мужики умнее нас. Это бесспорно… Если, конечно, они похожи на тебя…
Вот видишь, и тебе раздаю комплименты, все еще сказывается инерция столичной суеты… Но тебе – совершенно искренне и заслуженно…
Признаться, мне никогда и в голову не приходило так взглянуть на столицу и мегаполисы. Хотя собственный опыт заставляет с тобой согласиться: припомнила всех талантливых и энергичных, кого знала, и все они выходцы из провинции. Все Ломоносовы… И это относится не только к столицам. У нас хоть город и не очень большой, но потолок таких, как я, коренных, – разве что докторская диссертация да руководящее кресло. Усваивать знания других мы можем, и довольно успешно, а вот родить что-то свое, оригинальное… Это бывает очень редко. С другой стороны, история мегаполисов не так длинна, для серьезных выводов явно не хватает наблюдений…
Нет, такие размышления не по мне…
Хотя ты прав в том, что городская жизнь сужает мир, атрофирует душу. И мы это чувствуем. Как животные ищут травку, чтобы избавиться от хвори, так и мы в выходные, в отпуска убегаем из города. В выходные – на дачу, маленький кусочек земли под открытым небом, куда манит совсем не меркантильная забота о пропитании, тем более таких, как я, с приличным достатком. В отпуск – куда подальше, хотя бы в относительное, но безлюдье.... Вот у меня есть свое тайное место в предгорье. Там всего с десяток домов, один магазин, множество собак, быстрая холодная речка, крепко, но не хронически пьющие мужики, число которых, к сожалению, каждый год уменьшается, привыкшие к одиночеству и надежде исключительно на себя – бабы, единственная цель их жизни – рожать детей, которые, чуть повзрослев, забывают отчий, а точнее материнский, дом. Но они рожают одного за другим, пока мужики в силе, пока живы, не помня себя, не заботясь о том, как выглядят… Они проживают и доживают свой век, если смотреть со стороны, скучно, а если вдуматься, – в гармонии с миром, как те же деревья, скалы…
Понесло же меня… Просто я там отдыхаю лучше, чем во всяких санаториях или на морях. Заряжаюсь, как старенький, но еще исправно работающий аккумулятор…
Выходит из комнаты и возвращается с гитарой.
– Давай, Командир, я лучше спою. Эта песня тебе раньше нравилась…
Негромко поет.
– Проходит жизнь,
проходит жизнь,
как ветерок
над полем ржи.
Проходит день,
проходит ночь,
проходит явь,
проходит сон,
любовь проходит -
проходит все…
И жизнь пройдет,
мелькнет мечта,
как белый парус
вдалеке…
Лишь пустота,
лишь пустота -
в твоем зажатом
кулаке…
Но я люблю,
я люблю,
я люблю!..
Откладывает гитару. Возвращается к ноут-буку.
– Что-то погрустить захотелось.
Пока, Командир.
Он
На этот раз мужчина отвечает не сразу. Перелистывает старый альбом, оставляет на экране ее фото с гитарой и прослушивает песню. Потом быстро набивает.
– Ты так и недосказала мне свою историю жизни?
Подумав, стирает последнее слово.
Она
Появляется женщина, подходит к ноут-буку. Потом выходит и возвращается. Садится и, словно что-то окончательно решив, начинает набирать.
– Извини, долго не отвечала. На работе запарка, с сыном проблемы, как я и предполагала. Хоть и вымахал с пожарную каланчу, а особо не поумнел… Свои дела разгребла, им дистанционно поуправляла… У нас, у баб, ведь как: сначала дела-заботы, а потом уже удовольствие… Сначала для других, а потом для себя…
А тебе что, не надоело читать конспект моей жизни?.. В ней ведь ничего особенного и не было… Но если хочешь, слушай дальше…
На чем мы остановились?.. Ах да, на том, что я вернулась к своим лобастеньким коллегам. Так вот, замечательное время было, интересная работа, хорошая зарплата, жизнь стала налаживаться. Зарплата при капитализме оказалась даже лучше, чем прежде. Правда, и цены, соответственно, подросли, но, тем не менее, надо признать, при этом режиме хороших специалистов кормят лучше…
Я – работала, сын – мужал, бывший не тревожил, ухажеры не доставали, а сама на мужиков не глядела. Может, во мне была тому причина, не помолодела ведь, да к тому же за годы челночества прошла хороший тренинг самозащиты от посягательств на честь и достоинство… А может, причина в том, что мужиков перемены оглоушили и поплыли они по жизни кверху брюхом, как мальки, которых мой маленький сын проволочным прутом глушил: ударит по стайке, несколько штук обязательно всплывут, вроде и жизнь теплится, а уже ни на что не способны…
Так и жила бы себе спокойно, да только разве от завистливых языков нынче спрячешься… Как же, возраст бабы-ягодки. А нам только дай повод соучастие проявить. Со всех сторон и начали клевать, надо бы, мол, кого-то пригреть да самой прислониться… Логика понятна, давай, мол, становись такой, как все, чтоб обидно нам не было… А тут к Гаврику партнер из Италии прикатил, я как раз у них гостила. Не скрою, Томазик мне сразу понравился: аккуратненький, учтивый, улыбчивый… И так при разговоре жестикулировал смешно…
Год мы перезванивались. Конечно, он звонил. Каждый звонок в евро на огромное букетище тянул, а цветы, даже виртуальные, женщине получать всегда приятно… И уболтал, поехала я к нему в отпуск.
Кокетничать не стану, не девочка, в постель с ним в первую ночь легла. Он такой душистый и быстрый оказался…
Это я к слову…
А если правду говорить, то он и лысый, и с животом, и старше лет на десять… Но вот что быстрый – это правда, без прикрас…
А еще завтрак в постель он почти неделю мне подавал. И я поняла, что это садистская традиция. Не знаю, отчего это считается жестом внимания и заботы, для меня это самой настоящей пыткой было. Самой невмоготу сходить, куда все люди с утра ходят, а ты должна обжигаться кофе, который я, кстати, не люблю, давиться булочками, что никак не способствует сохранению фигуры, да еще изображать любовь и искреннюю благодарность…
Но клин клином вышибают…
Завтрак он перестал подавать, когда начал ревновать меня к своему двоюродному брату. Который, надо признать, был и моложе, и симпатичнее… Мы с ним часто болтали по- итальянски, он взялся меня учить, и у него неплохо получалось…
«Tu – donna per quale io pronto assassinare dei nostri…» Знаешь, как это переводится?.. «Ты женщина, из-за которой я готов убить своего брата»…
Одним словом, мафия…
Томазик от меня был без ума, выбил у меня все-таки согласие, решила, что все равно уже сплю с ним, уступлю и в этом и смоюсь, будем жить на расстоянии. Начал хлопотать о свадьбе. Ты даже не представляешь, с какой вереницей его родственников мне пришлось знакомиться… И чем ближе приближался этот день, тем все больше он ревновал. Забрал паспорт, запретил выходить одной на улицу. А если заставал с кузеном, начинал так кричать, ну, и естественно, тот тоже в ответ, что я ни одного слова не понимала. Думаю, это был их местный мат, которому я не успела научиться… Но смотреть, как они жестикулируют, было любопытно…
И вот я как-то проснулась утром, когда в постель завтрак уже не подавали, все разложила по полочкам. С одной стороны, заманчиво стать героиней современной драмы, на этом при капитализме можно было бы даже заработать. Представляешь заголовок: «Два брата вступили в смертельную схватку из-за русской женщины». Но у меня советское воспитание все еще не выветрилось, решила, пусть лучше мирно живут без меня… А паспорт Томазик не отдает и даже, уходя из дому, стал меня запирать. Я думаю, не столько боялся, что сбегу, сколько ревновал ко всему, что двигалось. Почему-то все мои мужчины очень ревнивы были…
Ладно, проехали…
Так вот, я кузену напела, что собралась с ним сбежать на какой-нибудь безымянный остров, и если не женой, то любовницей его точно буду… Он и паспорт у Томазика стащил, и меня выпустил… Я сделала вид, что по магазинам соскучилась, а сама на вокзал. А лир у меня этих ну сущие копейки, не догадалась, дура, кузена, раскошелить. Так и поехала на электричках по странам. А границу переехать уже лир и не хватило. Хорошо, мир не без добрых людей, мужик машину перегонял, поверил, посадил. Такой спокойный, рассудительный, обрусевший армянин. Как я поняла, ему машину родственник, который в Германии жил, подарил… Я ему так долг и не отдала, в Киеве разъехались, он мне билет до Москвы взял, ну, а там уж Ольга выручила…
А я бумажку с адресом потеряла… И все из головы напрочь вылетело, даже города не помню… Или деревня была… Не помню и все… Обещала ведь долг вернуть, а теперь вот мучаюсь… Между прочим, он из ваших краев, я еще спрашивала, знает ли тебя, хотя, конечно, это было бы так же невероятно, как наша встреча в столице…
Вот такой у меня был заграничный роман…
А ты как жил?.. У тебя тоже, наверное, были приключения?
Он
Мужчина очень занят. Он что-то увлеченно пишет. Появившееся сообщение на мониторе его раздражает. Он быстро прочитывает, тут же набивает ответ и возвращается к отложенным бумагам.
– Поездить по стране пришлось немало, всяческие перипетии были. И предательства, и дружба. Но ничего выдающегося. Из социализма в капитализм я сам перешел, никто не выгонял. Наше предприятие еще дышало, а я открыл кооператив. Обучал, издавал газеты, книги… И чем только еще не занимался… Даже одно время политикой, входил в местный теневой кабинет, правда, быстро понял, как это мерзко… Сейчас тоже от государства не завишу. Разве что от всяческих фискальных органов, которые специализируются на поборах. Но и те особо не надоедают, не злачное у меня дело.
Собственно, рассказывать-то нечего. Как говорят, колебался вместе со всей страной. Скорее даже не колебался, шарахался из стороны в сторону…
А вот тебе действительно немало довелось пережить. Впору роман писать. Но теперь-то, я понимаю, все устроилось как нельзя лучше. Я имею в виду материальную сторону, о прочем не говорю.
Теперь они просто разговаривают друг с другом.
Она
– Я где-то в Сети читала, что у тебя проблемы были с советской властью, в диссидентах ходил?
Он
– Это она меня за что-то невзлюбила в свое время… Но я не в обиде. Да и об ушедших плохо не говорят…
Она
– А что же у тебя за дело?
Он
– Совсем маленькое… Пишу, издаю, учу уму-разуму молодых…
Она
– Ладно, расслабься, я тебя пытать не буду. Счастлив?.. Я имею в виду личную жизнь?
Он
– Да, в этом мне очень повезло. Я действительно встретил свою половинку. А знаешь, что имеется в виду в этой притче о разделенных половинках целого? Это не банальное слияние плоти, это объединение двух центров космической энергии. Вот отчего в любви человек силен бывает… Вот отчего Господь призывает нас любить, ибо любовь – это ключ к космической силе.
Она
– Это слишком сложно для меня… Хотя, мне кажется, я тоже в свое время любила…
Вновь садится за ноут-бук, и снова сцена разделяется стеной.
И что, собственно, я перед тобой расписалась?.. И богат ты, и в любви живешь… А я, дура, свою песню пою, ничего не слышу… Вот баба-дура…
Стирает три последних предложения.
– Я нашла в интернете твои статьи… Честно скажу, не все поняла в твоей философии, это еще один аргумент против феминизации… Хотя знаешь, прав Шопенгауэр, женщина действительно является хранительницей рода. И наверное, в будущем, может даже недалеком, без любви к мужикам обходиться сможет… В физиологическом смысле это уже и сегодня не проблема. Вопрос только в том, кому тогда нашу бабью любовь отдавать?..
Он
Набивает текст.
У тебя же какие-то отношения с Марковичем? Кстати, это фамилия или отчество?
Она
Появляется в комнате явно навеселе. Привычно открывает ноут-бук и, переодеваясь, поглядывает на экран. Потом садится и долго вчитывается в появившийся текст.
Маркович, Маркович…
Берет гитару, поет.
– Если друг оказался вдруг
и не друг и не враг, а так…
Откладывает гитару. Набирает.
Выхожу замуж за Марковича… А что?.. Сын вон какую-то москвичку себе нашел, отрезанный ломоть… А у меня дача… Одной куковать, что ли, век бабий?.. А так, глядишь, вместе теплее, будет кому если не завтрак, то воды подать…
Тяжело вздыхает. Кладет подбородок на руки и, глядя в зеркало, говорит.
– А то уеду в свою деревню… Буду с пропащими мужиками самогон пить, с простыми бабами на лавочке сидеть, восходами-закатами любоваться… Если разобраться, человеку так мало нужно в этом мире. Только любви и больше ни-че-го… А спросить себя, была ли любовь, страшно… И Командиру я не верю… Он совсем чужой стал… Из этих, приспособившихся… А я вот не хочу приспосабливаться. Потому что раньше было лучше… Все было лучше… И не говори мне, что лучше, потому что мы были моложе… Не спорь со мной… Просто было лучше… Потому что была надежда… А ты ее забрал…
Женщина выключает ноут-бук и уходит.
Ее нет, но на экране появляется текст.
«Ты не прав, Командир. Я счастлива, хотя и не нашла свою половинку. Я счастлива, потому что щедро одаривала своей любовью каждого, кто в ней нуждался. Счастлива, потому что у меня есть сын и я его очень люблю. И обязательно будут внуки, которым я тоже буду отдавать свою любовь. И я буду любить, пока у меня хватит сил, пока буду жить в этом мире…»
Он выключает компьютер и выходит .
На экране появляется текст.
«Стоит ли возвращаться в прошлое?.. Надо ли соединять разорванное временем?.. Воспоминания гораздо ценнее реальности, являющейся спустя жизнь. В воспоминаниях минувшее очищается, неважное забывается, проявляется истинное. Связывая времена, мы вновь поднимаем муть… Можно, конечно, удовлетворить любопытство, но за это придется расплатиться разочарованием… И пониманием, что у каждого свой, указанный только ему путь…»
