Виктор Ночкин
Машины времен
– Нам же остался Хлам предков, которые выиграли битву для нас, – немного тише продолжил Гектор. – Мы обязаны бережно собирать его, хранить и почитать, потому что в нем – память об ушедших и образец для подражания. Помните: их души глядят на нас с небес. Трудитесь честно и старательно, посещайте воскресные службы в храмах, смотрите Священный Телевизор, проникайтесь благой жизнью предков и стремитесь к такой. Кстати, приглашаю всех присутствующих на воскресную службу. Мы с братом Бутсом привезли новый Молитвенный Ролик. О Жевательной Резинке!
Бутс скрылся за дверью.
– Жевательная Резинка! – энергично повторил молодой хламовник. – Откройте для себя важный аспект жизни предков! Очищает полость рта и освежает дыхание!
– Это ложь! – выкрикнул Зрящий. – Не было никаких предков, это вы сами все придумали, чтобы обманывать простаков! Вы сами сделали эти вещицы, якобы принадлежавшие предкам! И Молитвенные Ролики делаете сами! А Конец Времени грядет! Грядет, говорю вам! Трубы протрубят! Вы все услышите их зов!
Теперь крики пророка не производили прежнего эффекта. После того, как люди Глипсона повернули зеркала, получилось, что Зрящий сидит в тени. Крики из темного угла неслись к Гектору, окруженному столбами света. Казалось, хриплые вопли аскета ударяются в светящиеся стены и отскакивают. Гектор снисходительно улыбнулся.
– Любому из нас доводилось откапывать в земле или находить в заброшенных руинах Хлам предков. Неужто Орден позаботился о том, чтобы зарыть и припрятать повсюду священные реликвии? А небо? Посмотрите, как выглядело небо предков! Священные Ролики показывают нам небо высоким и голубым. А сейчас? Сейчас, когда небосвод населен тысячами и тысячами душ, которые единовременно унесла великая битва?
Зрящий в темном углу хрипло выкрикивал: «Обман! Вы сами изготовили Священные Ролики!» – но его уже никто не слушал. Многие принялись рукоплескать Гектору, а тот с улыбкой разводил руками – дескать, я бы продолжил говорить, но шумно…
Зрящий вскочил с места, его приспешники тоже поднялись. Пророк направился к выходу, сердито выкрикивая на ходу:
– Вы еще убедитесь! Вы увидите! Знамения! Знамения множатся! Близок Конец Времени! Не собирайте сокровищ на земле! Не верьте Молитвенным Роликам! Знамения! Подтвердят мою правоту!
В дверях он столкнулся с парнем в очках – тем, который накануне увел Бутса. Сектант держался за голову и стонал, левое стеклышко в очках было разбито, и белая паутина трещин смотрелась особенно ярко на фоне громадного лилового кровоподтека, расплывающегося вокруг глаза.
– Наставник… – пробормотал парень. – Этот хламовник…
– За мной! – сердито рявкнул Зрящий. – Прочь из этого проклятого городишки. Прочь от этих ничтожных людишек, прельстившихся Жевательной Резинкой!.. Сами позовут меня, когда увидят знамения!..
* * *
После того, как сектанты убрались, зал еще долго шумел. Глипсон вернулся за стол, отобрал молоток у Остиса и принялся колотить, но шум уже не унимался. Обыватели радовались, что Конец Времени не произойдет, потому что он уже состоялся, это было просто и понятно, в такое всегда легко веришь. Тем более, если тебе это доказывают так ловко, де еще если доказывает такой славный парень, как рыцарь Гектор. Убедившись, что толпу не унять, Глипсон угомонился и просто показал Гектору большой палец.
Наконец рукоплескания и приветственные вопли пошли на убыль, но покинуть кафедру Гектору не дали – горожане желали послушать еще. Тогда хламовник заговорил. Он рассказывал, как велики были предки, как силен был их дух, и как этим духом переполнилась атмосфера в тот день, когда Конец Времени не состоялся, и великая битва унесла жизни несметного числа воинов Добра. Гектор рассказывал, что Молитвенные Ролики составляли неотъемлемую часть жизни предков, по ним люди прошлого учились жить, с ними сверяли каждый шаг, и потомкам следует поступать так же. Заодно снова пригласил всех на воскресную службу, и снова был награжден аплодисментами. Многие женщины в зале прослезились и нашли, что хламовник – точь-в-точь один из предков, которых можно видеть в Молитвенных Роликах. Особенно, когда улыбается. Конни сидела в первом ряду, хлопала громче всех и взахлеб рассказывала соседкам, что она приехала в Красный Угол одним рейсом с хламовниками, и что рыцарь Гектор разогнал банду Черного Боба.
Когда за окном стемнело, а Гектор слегка охрип, народ наконец угомонился. Но и после этого разошлись обыватели не сразу – многие мужчины хотели напоследок пожать рыцарю руку, женщины желали поблагодарить его за душеспасительную проповедь… В общем, зал опустел лишь ночью.
Глипсон вызвался проводить хламовников в представительство Ордена, где им уже приготовили комнату. Как-то само собой получилось, что и мисс Конвергенция оказалась в этой компании – ее устроили в здании школы, а это было по дороге. Сперва шериф нахваливал ораторские способности Гектора, обещал, что его парни присмотрят за сектантами – чтобы не вздумали устроить западню рыцарям.
– Это спасибо, конечно, за такую заботу, – подал голос Бутс, который до сих пор помалкивал, – но не очень-то они западню устроят после полученной взбучки. Я крепко поколотил этих парней. Полагаю, это остудит их пыл.
– Да? Хм… – шериф слегка замялся, разговор-то он продумал заранее, хотел посулить помощь и только после просить об ответной услуге. Но смущался Глипсон недолго и мигом перешел к делу.
– Не выручите ли нашу общину еще в одном деликатном вопросе?
– Выручать прихожан – наш долг, – объявил Гектор. – Что у вас стряслось?
– Серийный маньяк… Мисс Конвергенция, вот и школа. Желаю доброй ночи.
Конни не хотелось расставаться с новыми друзьями, в особенности – с отважным рыцарем Гектором, но навязывать свое присутствие мужчинам, обсуждающим дела, было бы с ее стороны неделикатно, правила поведения в приюте ей вдолбили накрепко.
Когда девушка покинула компанию, Глипсон стал заговорил свободнее.
– Здесь неподалеку есть шахта, при ней – заброшенный поселок. Я добился, чтобы зомби, вставшим на тамошнем кладбище, позволили остаться у родных могил. Выхлопотал для их общины право на резервацию. На федеральном уровне!
– Вы добрый человек, – заметил Бутс.
– Да, я таков, – не стал спорить шериф. – Ну и вообще, я опекаю бедных зомби, позаботился о том, чтобы они были при деле, организовал компанию, выкупающую у них уголь… слежу, чтоб никто не обижал мертвяков. Ну, вы понимаете?
– Акционерное общество «Красноугольский уголь», – ответил Гектор. – Я наводил справки. Итак? Что за маньяк там завелся? Убийца? Насильник? По отношению к зомби эти преступления кажутся невероятными.
– В том-то и дело! – с досадой буркнул Глипсон. – Их оживляют! А для зомби обрести жизнь – все равно что для нашего брата убийство. Взялись бы вы изловить маньяка, а? Разумеется, щедрые пожертвования в пользу ордена Хлама…
– Разумеется, – перебил Гектор. – Пожертвования – само собой. Но я готов взяться за это дело вовсе не из-за них. Уж очень интересное преступление, а, старина?
Бутс, к которому был обращен вопрос, пожал плечами:
– Решай ты. Мне все едино – что убийца, что оживитель.
– Я бы и сам занялся, да предвыборная кампания… в городе неспокойно, нужно следить за порядком, и еще эта эпидемия…
– Эпидемия? Тоже у зомби?
– Нет, это у нас, здесь. Люди теряют сознание, а когда их находят – не могут прийти в себя очень долго. Слабость, провалы в памяти… э, если вам интересно, побеседуйте с доктором Купертом. Он такие штуки объясняет лучше меня. Ну-с, мы на месте, вот и представительство Ордена. Остис, устраивайте гостей, а я, с вашего позволения, откланяюсь. Дела, дела!
* * *
Утром в представительство Ордена явился помощник шерифа Питер – крупный парень с навеки застывшим на лице флегматичным выражением. На этом большом и плоском лице флегматичному выражению было просторно. Глаза у Питера были маленькие, нос крошечный, но природа, поскупившаяся на эти детали внешности, с лихвой отыгралась на подбородке, создав нечто выдающееся.
– Шефу нездоровится, – объявил Питер приезжим рыцарям. – Мне велено сопроводить вас в резервацию.
– Ах, – расстроился Остис, – я же собирался показать братьям Гектору и Бутсу мою коллекцию Хлама!.. То есть не мою, конечно, а принадлежащую здешнему представительству Ордена.
– Вы говорили, часть коллекции была украдена, – вспомнил Гектор.
– Ищем, – буркнул Питер, преступая с ноги на ногу. Ему не терпелось проводить приезжих в поселок углекопов и освободиться. – Ну так что, в путь? Я уж крысюков оседлал, ждут у входа.
– Мы непременно осмотрим вашу коллекцию, брат Остис, – заверил Гектор, – когда управимся с делом.
Они с Бутсом уже успели наскоро обсудить ситуацию. В городке всем заправляет Глипсон, его расположение – залог процветания представительства Ордена. Значит, это самое расположение нужно всячески укреплять и поддерживать.
У дверей здания хламовников ждали оседланные крысюки и мисс Конвергенция. Девушка, краснея и смущаясь, отозвала Гектора и прошептала:
– Дорогой мистер Гектор, прошу вас, будьте осторожнее! О зомби рассказывают всякие ужасы.
– Я всегда настороже, мисс Конни, – заверил красавец хламовник, – а в здешней резервации проживают мирные зомби. Они оставили дикие повадки и заняты общественно полезным трудом.
– И еще… я не знаю, как сказать… в общем, я заметила кое-что странное. Видите ли, меня поселили в здании школы, а там неподалеку салун…
– Скверное соседство, – заметил Гектор. – Плохой пример для юных граждан Красного Угла!
– Сперва я тоже так подумала, но школа открыта с утра, а посетители сходятся в салун лишь под вечер. Да и они не совсем рядом, салун со школой, это только мое окно выходит в ту сторону… Однако я хотела сказать кое-что другое. Вчера мне не спалось, я сидела у окна и слушала, как в салуне шериф празднует победу. По правде говоря, это ваша победа, мистер Гектор, но он праздновал ее как свою. Нет, нет, не перебивайте, я и так не знаю, сумею ли описать то, что видела. Из салуна вышел человек, он был изрядно пьян, судя по походке. Он брел по улице, проковылял у меня под окном, и тут я заметила, что его преследуют!
– Преследуют? Едва ковыляющего пьяницу?
– Возможно, я неудачно выразилась… Вернее сказать, за ним следили. Двое.
– Вот как… рассказывайте, мисс Конни, рассказывайте, что было дальше!
– Эти двое, на них были накидки с капюшонами.
– Бурого цвета?
– Увы, они держались в тени, я различала только силуэты. Один из них нес какой-то ящик или коробку, я не разобрала впотьмах, но что-то громоздкое и тяжелое. Потом пьяный свернул за угол, эти двое – следом. Потом я увидела отблески. Как будто что-то сверкнуло за углом.
– Там, куда свернул пьяный и преследователи?
– Да. Именно так. И еще… боюсь, мне только почудилось…
– Ничего, рассказывайте смелей!
– Мне послышался звук трубы!
Тут Гектора окликнул Питер:
– Эй, мистер, мы едем или как? У меня еще дел по горло!
Хламовник пожал руку мисс Конни, от чего ее щеки зарделись ярче прежнего, и торжественно заверил, что они еще непременно побеседуют, когда он возвратится из поселка углекопов и что его ужасно заинтересовала эта история. Когда садились в седла, прибежал запыхавшийся редактор, давешний попутчик. Он вручил Гектору несколько листов:
– Дорогой мистер рыцарь, я взял на себя смелость стенографировать вашу вчерашнюю речь! Проглядите текст, сделайте милость. Если все в порядке, я размещу это как передовицу в воскресном номере «Красноугольских ведомостей»!
Бутс сунул за щеку порцию жевательного табака и заявил:
– Я очень рад, что уродился не таким умником, как ты. Мне живется куда спокойней. А к тебе то и дело лезут с разговорами.
– Я бы согласился с тобой, приятель, – кивнул Гектор, укладывая рукопись во внутренний карман плаща, – но иногда разговор может оказаться весьма кстати.
И бросил взгляд на мисс Конни. Та улыбнулась и помахала хламовнику рукой.
Дорога к поселку углекопов петляла между холмами. Питер, почесывая необъятную челюсть, пояснил, что паровик здесь не пройдет, поэтому уголь возят в Красный Угол на крысюках, а оттуда забирают раз в месяц. Ну и или, как нынче, при оказии прицепляют грузовую тележку к дилижансу. Совсем скоро всадники миновали покосившийся столб с табличкой: «Резервация. Вход живым – только с разрешения администрации». Рядом валялось несколько обгорелых бревен.
– Табличку меняем в который раз, – пояснил Питер. – Как гроза – непременно сюда молния саданет. Любят молнии это место. Потому и племя зомби здесь. Встали на старом кладбище, и живут себе.
– Понятно, – кивнул Гектор, – на кладбище и церковь предков, небось, имеется?
– А как же. Только теперь она вся развалена.
– Однако башня с куполом сохранилась? То-то и оно. В башню бьют живомолнии, во время дождя все мокрое, электрически разряды проникают в землю, а электричество, как учит нас наука, является проводником информационно-витальных сил. Великие предки опутали некогда землю информационно-витальной сетью Священного Интернета, работавшей на электричестве, а законы природы, в соответствии с которыми оная сеть создавалась, действуют поныне.
Дорога свернула из-за холма, и открылся вид на поселок углекопов. Как и полагается в приличной резервации, все было разрушено, развалено, покрыто трещинами и оплетено колючими побегами травы-камнеломки. В поселке вряд ли осталось больше десятка не провалившихся крыш, а большая часть зданий вовсе лежала в руинах. Слева высился холм, изрытый шахтными входами, едва укрепленными гнилыми брусьями, справа – громада древней церкви за обвалившейся оградой. Кладбище, родина местного племени. Осыпавшиеся могильные ямы, разломанные могильные плиты, покосившиеся обелиски…
– Нам прямо, – Питер указал двухэтажное здание, – там на первом этаже вождь живет, Семь Протезов. С ним переговорите, он все покажет, а я обратно в город. Нынче дел невпроворот. Сегодня же пятница, а на воскресенье выборы мэра назначены. Ох, и суматоха будет послезавтра…
Навстречу всадникам стали сходиться обитатели резервации. Тощие, синюшные, в лохмотьях, украшенных бусами и ожерельями из костей. Многие, лишившись волос, водрузили на головы высокие сооружения из перьев. Зомби, как зомби, ничего примечательного.
– Вождь у себя? – спросил Питер. – Чем занят?
– Вождь рисует охранные знаки, – ответил долговязый мертвец. – Вчера мы потеряли еще одного брата.
– Я привез хламовников, они обещали помочь.
– Краснощекие любят обещать, – буркнул долговязый. – Сами же думают лишь об одном, как бы выжить нас с родных кладбищ.
Когда приезжие добрались к резиденции вождя, Семь Протезов как раз приколачивал над входом в свой дом фанерный щит с надписью:
«Хороший зомби – мервый зомби»
– Ну, вот вам вождь, дальше с ним говорите, – бросил Питер, разворачивая крысюка.
– Рыцари Хлама, – проворчал Семь Протезов. – Ну что ж, входите в мой дом, если прибыли с миром.
– С миром, с миром, – заверил Гектор. – Шериф попросил нас поймать серийного маньяка. Так что…
Семь Протезов, не дослушав, повернулся и вошел в здание. Хламовники последовали за ним. Поведение вождя их не удивило – у мертвых свои представления о приличиях. Семь Протезов показал, что готов говорить о делах, а такие разговоры ведутся под крышей. Зомби не любят открытых мест, где над головой нет ничего. Зато любая кровля делает их уверенней, потому что напоминает родную могилу.
Внутри обстановка была соответствующая – потрескавшаяся отсыревшая штукатурка, скрипящие доски пола, трухлявая мебель… Зомби равнодушны к бытовым удобствам. Семь Протезов, усевшись за стол, монотонно вещал:
– Когда-то это была наша земля. Мы встали из нее, мы – прах от праха ее, здешний край принадлежал нам. Но пришли краснощекие, чтобы отнять землю, прогнать нас от родных могил. Мы – мирный народ, мы не желаем сражаться. Шериф Глипсон пообещал, что покуда мы добываем уголь для краснощеких, никто не тронет мое племя. До сих пор так и было. Мы копали уголь там, где краснощекие не могут. Мы не дышим, и значит, никто, кроме нас, не может работать в шахте. Однако теперь неизвестный злодей появился в резервации. Он хочет отнять у моего народа последнее, что ему осталось – нежитие.
– А разве это не славно – снова стать живым? – подал голос Бутс.
– Нет. Если бы тебя, краснощекий, лишили привычного существования, ты был бы рад? Найдите злодея, и мой народ будет благодарен. Спасите племя Красноугольской шахты.
– Мы приложим все силы, – Гектор старался говорить как можно дружелюбнее, но с опозданием понял, что на мертвяка его обворожительные улыбки не действуют. – Давайте сразу перейдем к делу. Нужно осмотреть место происшествия и поговорить с потерпевшими. Хотя бы с последним. Я слышал, накануне еще кто-то пострадал?
– Место посмотреть можно, но краснощекие не могут дышать в нашей шахте.
– Ах, да, из-за газа… значит, преступление случилось именно там?
– Да. Поэтому свидетелей нет. Бешеный Крыс работал один. Ну а чтобы поговорить с ним, придется навестить несчастного. Он теперь не может явиться сюда. И рассказать толком ничего не может – только вспомнит этот ужас, как начинает трястись и заикаться.
Бешеный Крыс хворал. Его одолевали многочисленные недуги, присущие племени краснощеких. Он то дрожал от холода, то обильно потел. Соплеменники – теперь уже бывшие соплеменники – старались позаботиться о нем, натащили в погреб, служивший обиталищем Крыса, всевозможного барахла, какое, по их представлениям, могло понадобиться живому. Укутали драными одеялами, снабдили грудой подгнивших диких яблок и кипятили для него воду в котелке. Но бедняга никак не мог оклематься.
Выглядел он, надо сказать, преотвратно. Еще не человек, но уже и не совсем зомби. У Бешеного Крыса отросла щетина, но она не прикрывала всех прыщей и язв, в обилии усеявших физиономию. Волосы, частью выпавшие, уже начали отрастать заново, так что убор из вороньих перьев он больше не носил. Кожа висела неопрятными складками, и все это усугублялось вонью – однако смердел Крыс не мертвечиной, как полагается честному зомби, от него несло немытым телом, потом и прелым тряпьем, в которое его укутали соплеменники.
Осмотрев недужного, Гектор сказал, что для больного лучший доктор – это время.
– Он сейчас беззащитен перед болезнями, потому что лишен иммунитета. Дайте срок, организм приспособится. Хотя показаться врачу все-таки не мешало бы.
Бутс ничего говорить не стал, а предложил Крысу флягу виски. Это средство оказалось действенным. Сделав большой глоток, больной перестал дрожать и заявил, что огненная вода – единственное, что хорошо в жизни краснощекого.
– Это еще что, – заверил беднягу Бутс, – вот ты попробуешь нормальной еды! Представь себе сочную вырезку филейной части крысы, да под острым соусом, да с запеченными овощами! А яблоки? Настоящие спелые садовые яблоки, не эта кислятина!
Крыс почувствовал, что его рот сам собой наполняется слюной, и встревожился – не новый ли недуг? Хламовники дружно кинулись успокаивать его и сулить дальнейшие радости жизни. Наконец жертва маньяка пришла в состояние, подходящее для серьезной беседы. Бутс заверил Крыса, что флягу тот может оставить себе и лечиться понемногу – это помогло бедняге более или менее связно пересказать свою печальную историю.
Дело было вот как – он, как обычно, прикатил вагонетку в забой и принялся рубить уголь. Работа привычная, темно, как в могиле, вода где-то рядом каплет – благодать! Крыс и по сторонам не смотрел, знай себе трудился – а потом вдруг ему на голову накинули мешок, куда-то поволокли… совсем недалеко. Его повалили, кто-то сел сверху, Крыс ощутил, как в тело вонзается холодное и острое … Боли не было, потому что мертвякам такие уколы нипочем. А вот дальше – дальше он сквозь окутывающую голову мешковину услышал звук трубы, а хриплый голос произнес какие-то странные слова, что-то вроде: «Встань, воин Добра!»… и вот тут-то с ним началось по-настоящему страшное. В место, куда укололи холодным острием, стало вливаться нечто обжигающее, бурлящее и клокочущее, в голове заорали тысячи голосов, все тело стало зудеть и чесаться, Крыс вмиг ощутил боль от множества ушибов и порезов, какие выпали его бедному мертвому телу. Теперь он почувствовал их разом, одновременно. Он был жив! Он страдал всеми проклятыми недостатками, присущими краснощеким!
Расстроенный бывший мертвец снова приложился к фляге Бутса, утерся и закончил:
– Вот как оно было, добрые рыцари. Чтоб мне лопнуть!
Хламовники переглянулись. Последняя тирада была совершенно не свойственна зомби, но Бешеный Крыс произнес ее буднично, как будто эти слова давно вошли у него в привычку.
– Я должен кое-что проверить, – сказал Гектор. – Тебе, парень, мы уже вряд ли сумеем помочь…
– Разве что прирезать и привязать к шпилю на башне, да надеяться, что тебя сызнова шарахнет живомолнией, – добавил Бутс.
Эта перспектива Крысу не понравилась, но только-только начал отыскивать приятные стороны своего нынешнего состояния.
– Но мы попытаемся помочь твоим соплеменникам, – закончил свою реплику Гектор.
Покончив с допросом, хламовники отправились осматривать шахту. Внутрь они, разумеется, не совались, поскольку не имели подходящего снаряжения. В любом случае, им не поймать злодея в штольнях – наверняка он лучше рыцарей знает лабиринт коридоров внутри горы. Оставалось надеяться, что он хотя бы изредка выходит на поверхность.
Скинув белые плащи, приятели обследовали несколько входов. Навстречу попался зомби с вагонеткой – деревянным коробом, скрепленным для прочности стальными полосами и поставленным на неуклюжие колеса. Без особой охоты мертвяк объяснил, что знает не меньше десятка штолен, по которым можно добраться к угленосному слою. Искать среди них тот, которым пользуется маньяк, бессмысленно, все равно не угадаешь. Подумав немного, Гектор заговорил:
– Подведем итоги. Что нам известно?
– По-моему, ровным счетом ничего, – равнодушно ответствовал Бутс.
– Ничего и еще немного сверх того. Мне не дает покоя звук трубы. Зрящий, когда поминал грядущий Конец Времени, упоминал трубы, которые призовут всех на бой.
– Я не удивлюсь, если эти проделки с зомби – его рук дело. Но доказательств у нас нет. И потом, как он с приятелями может охотиться на зомби в шахте? Ему-то дышать надо!
– Мне нужно наведаться в Красный Угол, – решительно заявил блондин. – Если мои догадки подтвердятся, у нас появится зацепка.
– Валяй, ищи зацепку. Я поброжу здесь немного. В шахте дышать нельзя, и если злодей – человек, он должен иметь здесь поблизости логово. Вот и поищу его.
Рыцари церемонно пождали друг другу руки и обменялись пожеланиями удачи.
* * *
По пути Гектор обдумывал происходящее в Красном Углу и пришел к выводу, что нужно спешить. В городок он примчался галопом, проскакал, разбрызгивая грязь, по улицам, и остановил взмыленного крысюка у мэрии. Там ему попался на глаза один из помощников шерифа.
– Где шеф? Или хотя бы Питер?
– Шеф у себя, ему нездоровится… А Питер занимается предвыборной агитацией.
– Нездоровится? Видимо, после вчерашнего?
– Ничего, мистеру Глипсону не впервой, – заверил помощник шерифа, – он куда крепче прежнего мэра, оклемается.
– Тогда мне нужно разыскать Питера. Необходим помощник, я не знаю вашего города.
– Так давайте я провожу, – вызвался парень. – Шеф велел помогать во всем. Куда желаете?
– В больницу. Я хочу осмотреть пострадавших от эпидемии.
Городская больница располагалась на окраине, идти пришлось минут двадцать. По дороге встретился Питер – заместитель шерифа вышел из лавки, потирая кулак. Гектор заметил, что костяшки пальцев рассажены, а на широком лице Питера подсыхают мелкие капельки крови. Здоровяк сказал, что не может бросить дело, у него еще семь адресов на сегодня.
– Агитация – первое дело перед выборами, – важно объяснил он, – вот пусть Крес вас сопровождает.
Крес кивнул и повел хламовника дальше. В больнице он представил Гектору доктора Куперта – седенького старичка в пенсне.
– Вчера как раз доставили еще одного пострадавшего, – объяснил врач, – но он не в состоянии говорить. Они приходят в себя на второй-третий день, да и после этого не сразу способны к нормальному общению. Плохо узнают окружающих, не могут припомнить некоторых слов, путаются в падежах… Идемте, я провожу. Сами поглядите.
Больной лежал на койке, укрытый одеялом до подбородка. Глаза были закрыты, бледное лицо спокойно.
– Когда придет в себя, будет вялым, реакции заторможены, общая слабость, зрачки сужены, – пояснил Куперт.
– Как будто душу из него вынули?
– Ну… если выражаться не медицинским языком, то примерно что-то в таком роде я бы и сказал. Хотя никаких видимых повреждений, никаких симптомов…
– Хорошо. Проводите меня к предыдущему. Крес, пригласи сюда мисс Конвергенцию, мне нужно кое-что у нее спросить. Только вежливо, вежливо! Это не имеет отношения к предвыборной агитации.
– Это мы понимаем, – ухмыльнулся Крес. – Такая славная мисс, зачем ее агитировать?
– Мистер Сезански, – представил врач хламовнику другого больного, – этого доставили два дня назад, и он уже начал приходить в чувство.
– Мне паршиво, доктор! – сварливо заявил Сезански, плешивый немолодой мужчина с испитой физиономией. – Дайте виски, и я мигом оклемаюсь. Просил же виски, а вместо этого вы приводите ко мне этого верзилу. Он, конечно, представительный парень, но, в отличие от виски, не может мне помочь!
– Я рыцарь Хлама, – с достоинством заявил Гектор, – и помочь как раз могу. Например, я берусь убедить доктора налить вам на три пальца отборного виски.
– Но мистер Сезански нуждается в…
Гектор украдкой подмигнул доктору:
– Разумеется, разумеется! Нуждается в покое и уходе. Однако я ручаюсь, что виски больному не повредит. А пока вы нальете, я задам ему несколько вопросов.
– Рыцарь Хлама, надо же! – фыркнул Сезански. Он, вероятно, хотел, чтобы его слова звучали язвительно, но говорил вяло, без выражения. – Ладно, вываливайте ваши вопросы. Если они мне не понравятся, я попрошу доктора вытолкать вас взашей, чтобы не выходило мучение тяжело больным людям!
– Итак, мистер Сезански, прежде чем свалиться от хвори, вы сидели, как обычно, в салуне…
– Что мне лопнуть! Именно там я и сидел, как подобает честному человеку! И оставьте ваши грязные намеки! – монотонно забубнил больной. – Я вообще пью очень мало! Практически не пью! Совсем, можно сказать, не пью!
– Выпив небольшую порцию виски, приличествующую честному человеку, – невозмутимо продолжал хламовник, – вы направились к себе. По дороге… впрочем, я думаю, вы плохо помните, что случилось по дороге.
Появился доктор Куперт со стаканом. Сезански, только безразличный ко всему, слегка оживился и протянул руку, не забывая ворчать:
– Вот еще! Не помню! Я отлично все помню. Я же не был пьян! Все я помню…
– И звук трубы помните?
– Помню, чтоб мне лопнуть! Дайте же наконец виски и проваливайте, док. И вы, мистер рыцарь, проваливайте тоже. Уф-ф… – Сезански одним глотком влил в себя содержимое стакана и выдохнул. – Я устал. Спать хочу. Проваливайте все и дайте виски сделать свое дело, помочь моему несчастному организму, пока он будет спать.
Гектор, не прекословя, встал и направился к выходу, подталкивая врача. Переступая порог, он оглянулся – Сезански уже спал. Он был так слаб, что глоток спиртного подействовал как снотворное.
Тут объявился Крес с мисс Конвергенцией. Завидев Гектора, девушка зарделась и учтиво спросила, чем она может быть полезна славному мистеру рыцарю. Хламовник попросил ее взглянуть на пациента, которого ему показали вначале – того, что был доставлен последним. Разумеется, Конни узнала в нем вчерашнюю жертву – забулдыгу, которого преследовали двое неизвестных в накидках с капюшонами.
– Кое-что проясняется, – глубокомысленно произнес Гектор, – значит, они подстерегают пьяных, покидающих салун.
– Кто – они? – тут же спросил помощник шерифа.
– Вот это нам и предстоит выяснить. Ступай, Крес, твоя помощь мне пока что не требуется. Если я понадоблюсь шерифу или Питеру, пусть ищут меня в представительстве Ордена. И мой партнер, мистер Бутс, пусть направляется туда же по возвращении в Красный Угол.
Конни набралась смелости и вызвалась оказать помощь не только как свидетель.
– Если вдруг что-то понадобится, я готова… то есть… как бы это сказать… помочь правому делу…
Гектор вежливо ответил:
– Благодарю, мисс, вы весьма самоотверженны.
Сопровождаемый самоотверженной мисс Конвергенцией, Гектор явился в местное представительство Ордена и первым делом поинтересовался, составлялся ли здесь каталог собранного Хлама предков. Особенно Гектора интересовали те раритеты, что были накануне похищены. Имелись ли среди них Благословенные Противогазы? Остис, несколько удивленный напористостью собрата, предъявил тетрадку, в которой были тщательно перечислены и пронумерованы собранные им экспонаты. Среди безликих «штучка медная, неизвестного назначения, весом в три унции» и «некий предмет из красной субстанции, не ясно для чего нужный, но несомненно свидетельствующий об утонченном образе жизни», Остис нашел «маска резиновая с глазами из стекла – 3 шт.» Пометка красными чернилами свидетельствовала о том, что три маски были похищены.
– Отлично! – заявил Гектор. – Все сходится.
Тут в представительство явился шериф, сопровождаемый Питером. Последний явно столкнулся с трудностями в предвыборной кампании – его рука была забинтована, а под глазом наливался лиловый синяк. Может, это и повлияло на настроение Глиптона, шериф был не в духе и тут же напустился на Гектора:
– Что за слухи вы распространяете, добрый рыцарь? После вашего посещения больницы по Красному Углу поползли слухи, что неведомая эпидемия косит исключительно тех, кто выпивал в салуне.
– Ничего такого я не говорил!
– Но народу рты и уши не заткнешь! Вы высказались в том смысле, что все жертвы болезни выпивали в салуне, горожане домыслили остальное! А ведь я обещал выпивку всякому, кто проголосует за меня! Это важная составная часть предвыборной агитации!
Гектору пришлось оправдываться: он проводит расследование, тут невозможно молчать, приходится задавать вопросы свидетелям… под конец он сообщил, что надеется прекратить эпидемию и заодно найти похищенное из представительства Ордена. Разумеется, при помощи шерифа и его славных помощников, это также послужит дополнительным аргументом на выборах. Последнее несколько утешило Глипсона, и он доверительно сообщил, что в салуне у него тоже доля, так что ему весьма желательно, чтобы заведение функционировало бесперебойно. Хотя сегодня туда вряд ли кого заманишь, даже отпетые пьянчуги – и те напуганы.
Шериф удалился, а Гектор при помощи Остиса и образованной мисс Конни стал разбираться в списке похищенного. Резиновые маски и прилагающиеся к ним артефакты – это ясно… но для чего могли служить прочие вещицы предков, унесенные злоумышленниками? Например, несколько серебряных ложечек? Или Священный Аккумулятор? Все трое – оба хламовника и Конни – стали наперебой строить предположения, что можно соорудить из похищенного. За этим занятием и застал их Бутс, явившийся в представительство с большим мешком, вымазанным угольной пылью. Плащ хламовника тоже был порядком испачкан.
