Виктор Винничек
Подаренная жизнь 2
Как молоды мы были? Как предано любили? Как верили людям и любили жизнь. Несмотря на все невзгоды и препятствия встречающиеся на нашем пути, мы шли к намеченной цели, а достигая её ставили перед собой новую. Мы, уже, тогда понимали, что лучшей жизни нам никто не приготовит, кроме нас самих, и делали всё, что в наших силах, чтобы счастливее была жизнь у наших детей, родителей, страны. Мы, это люди нашей страны, рождённые в средине прошлого века, когда страна ещё не восстановилась после тяжелейшей войны, и нашему поколению пришлось тогда сделать многое, чтобы не началась новая война. Я совсем, сейчас, не встречаю книг о нашем поколении, а если они появляются, то совсем оторваны от реальности. Пишет их одна и та же кучка людей, подстроившихся годами под заказы дяденек с кошельками или дуновению ветерка о лучшей жизни на Западе, где все менеджеры, адвокаты или богатые аристократы. Девушки же там обязательно устраиваются нянями в богатые дома, и со временем выходят замуж за своих хозяев. Полки книжных магазинов завалены этим мусором, а телеэкраны забиты мыльными операми. Моя книга не выдумана в тёплом кресле, а основана на реальных событиях, я не хочу, чтобы её правили редакторы. Это художественное произведение о реальных людях с их характерами, взглядами на жизнь, судьбой. А судьба, она у каждого своя. Я просто повествую о своих героях, а плохие они или хорошие решать вам. В романе много любовных историй, надеюсь, что вы прочтёте его до конца.
ФИО героев в книге придуманы, совпадения мало вероятны, если такие, вдруг, окажутся, то моя книга не о них.
КНИГА ВТОРАЯ
Глава 1. Рыбалка.
В субботу вечером я сказал жене, что очень устал и хочу отдохнуть, и в пять утра завтра уеду на рыбалку. Хорошо я с тётей Женей с утра уеду на рынок и займусь потом учёбой, мне ещё так много надо выучить. Я собрал рюкзак, взял с собой сухой паёк, и оснастил купленную удочку. Мне надо было приехать в шесть часов на остановочную платформу Речная. Оттуда меня заберёт дядя Федя. С собой мне было велено кроме простой удочки ничего не брать. Ловить собирались с лодки. Больше я ничего не знал, но на всякий случай сходил в сарай и захватил бутылочку столичной. Половина шестого на платформе Толевая я уже ждал электричку в сторону вокзала. Вот я в электричке. Смотрю в сторону реки Самара. Проехали базу СМП-101, электричка набрала ход, и понеслась вдоль берега реки, по ковру из молодой зелёной травы, украшенной желтыми одуванчиками. Вот электричка несётся в реку, не доехав до неё метров сто, поворачивает по большому закруглению на сто тридцать градусов, и медленно отдаляется от реки. Это самое узкое место между рекой и железной дорогой. На берегу реки стоит дом, окружённый высокими, зелеными, сбросившими цвет плодовыми деревьями. От него к крутому берегу реки идёт дорожка, к сделанной хозяином деревянной лестнице с двумя площадками для отдыха при подъёме. На воду спущена деревянная лодка. Как быстро летит время, я вспомнил зимнюю картину реки Самара у этого дома. Вот железная дорога на много ушла от берега реки. Начали появляться дома, потом улица. Электричка сбавила ход и остановилась. Я вышел с электрички на платформу Речная и стал ждать. Через десять минут, к платформе со стороны реки, от автоматически управляемого переезда, подъехал мотоцикл Урал с коляской. Мотоциклист махнул рукой и пригласил меня к себе. Я еле узнал в нём дядю Федю, моего сторожа со старого объекта, майора отставника. Затем я подошёл, поздоровался за руку и быстро сел в коляску, надев на голову лежащий в ней шлем. Мы поехали обратно к переезду. Каковым было мое удивление, когда через несколько минут я оказался у описанного ранее мной дома. Это моя летняя резиденция, здесь прошло моё детство. Мы живём одни с мамой на улице Арцыбушевской. Как сойдёт снег и пройдёт ледоход, мы выезжаем в наш чудом сохранившийся столько лет дом, после смерти отца. Он у нас числится как дача. Жена три года тому назад умерла от онкологии. Сын тебе ровесник, лейтенант после училища служит на Байконуре. Его отпустили, и он приезжал только на похороны матери. Больше его не видели. Обещает в этом году приехать. А мама, слава Богу, жива. Еще вон в огороде копается. Каждый день мне напоминает, что надо жениться, на одинокой соседке, и заниматься посадками помидор на даче. Правда, глуховата, но по губам все слова разбирает. Аппарат уважает, когда отдыхает и птиц слушает. Переживает, что когда умрёт, я останусь один со своей рыбалкой и буду остаток дней своих доживать плохо питаясь.
На мотоцикле мы подъехали прямо к воротам, но во двор не заехали, бросили его у калитки. Взяв вёсла на плечо, дядя Федя дал мне в руки лёгкий якорь из цветного металла, и мы по самодельной деревянной лестнице спустились с обрыва к реке Самара. Сели на берегу, я снял рабочие ботинки, поставил их в рюкзак, взял удочку. Дядя Федя был в резиновых сапогах, он занес свои снасти в лодку, вставил вёсла в уключины, привязал якорь к кольцу на носу лодки, усадил меня на переднюю доску. Выползки и навозные черви стояли в жестяной трёх литровой банке из-под повидла, под ней. Дядя Федя сунул мне в карман, куртки с капюшоном, два спичечных коробка.
– В одном опарыш, во втором мотыль не известно на, что клевать будет, – сказал дядя Федя и оттолкнул лодку от берега, сам уселся ближе к корме на вёсла.
– Самара здесь метров четыреста, к месту впадения в Волгу она расширяется в два раза. Корабли по Волге заходят на элеватор. Они возят со всего Поволжья сюда зерно. Лещ перед нерестом хорошо питается, вот и подходит он к пристани у элеватора. Там на заводе мелют муку, делают комбикорм и конечно это всё богатство понемногу попадает в воду затонов у пристани, а потом разносится по всей Самаре до впадения в Волгу. Ты посмотри, сколько рыбаков на резиновых лодках там уже стоит, скоро начнёт клевать лещ, начнет ездить рыбнадзор на моторке и выписывать штрафы, так как все ловят на кольцо, запрещённый метод ловли. Если не успеешь срезать кольцо, то заплатишь приличный штраф. Рыбаков это не останавливает, потому что их намного больше сотни, а инспекторов только два в лодке. Один из них в милицейской форме. Лещ клюёт часа два, за это время инспектор более двадцати квитанций выписать не успеет, -
рассказывал дядя Федя, пока вёз меня к прикормленному месту.
Я посмотрел в устье Самары. Лодки слились в дали в сплошную серую полосу. Вот мы отплыли метров сто пятьдесят от берега под углом сорок пять градусов к руслу реки, против течения. Дядя Федя бросил грести и пустил лодку в дрейф. Нас медленно понесло течением обратно. На воде выявлялись омуты, водовороты. Весенний подъем воды спадал. Постепенно лодка стала напротив лестницы у берега, метров шестьдесят от него. Дядя Федя заставил меня бросить якорь. Лодку немного протащило течением, но вот якорь, за что-то зацепилась на дне, лодку развернуло кормой вперёд, и она остановилась. Лодку на течении удерживала капроновая верёвка якоря.
– Мы на выходе из десяти метровой ямы. Глубина здесь метра четыре. Сейчас здесь должен идти хищник. Яму я прикармливаю регулярно. Кормлю и сейчас с вечера. Рыба идёт против течения. Часов в девять подойдёт крупный лещ. Тогда лови не зевай.
Рассказывал дядя Федя. Метров в двадцати впереди по течению от лодки, я заметил обломленную ветку дерева, которая не уплывала. Она, то всплывала, то пряталась под воду. К ней наверно и была привязана сетка с кормом, подумал я. Метров в пяти от лодки, в сторону центра реки, я заметил легкий водоворот с обратным течением, и забросил туда удочку, установив глубину до поплавка из гусиного пера три метра, насадив на крючок навозного червя. Дядя Федя убрал весла и пересел лицом к воде, имея широки обзор, он забросил свою удочку. Поплавок на моей удочке делал медленные круги на водовороте с обратным течением. Дядя Федя насадил опарыша, дал глубину более четырёх метров, положив груз на дно реки. Утопленный поплавок за кормой, из-за погашенного лодкой течения стоял на месте. Когда рыба подходила и начинала клевать, поплавок вдруг всплывал и дядя Коля подсекал. У него уже в вёдре в лодке плескались штуки три очень крупные плотвички, штук пять поменьше, он отпустил, сняв прямо с крючка в реку. Какой мудрёный рыбак, подумал я, глядя на дядю Федю. Но не изменил своему методу, ведь, по словам дяди Феди, здесь должен быть хищник. Устав следить за поплавком, я сделал кукан из шнура, который был у меня в рюкзаке. И не видя клёва, вытащил свою удочку. Её вдруг сопроводил окунь грамм на триста, и при первой поклёвке я его подсёк. Я, конечно, его выбросил, не желая опозорится, перед дядей Федей, ведь он отпустил плотвички крупнее. Сменил насадку, надел большого выползка на крючок, и вновь забросил в воду. Сделав два круга на водовороте, вдруг мой поплавок ушёл под воду. Я подсёк, почувствовав тяжесть на другом конце удочки, и легко выудил судака на килограмм. Леска на удочке была 0,5 мм, поводок 0,3 мм. Я надел судака на кукан, минуя четыре его острых зуба, и опустил в воду, привязав шнур к уключине. Вдруг мимо нас проехал катер с инспектором и сержантом в милицейской форме, они во время движения обменялись приветствием с дядей Федей.
– Ночью реку Кинель патрулировали, сейчас рыбаков шерстить будут. А они бедные их с другой стороны высматривают, – сказал и засмеялся дядя Федя.
В это время у меня случилась поклевка, я вытащил окуня горбача больше килограмма, но не смог достать крючок. Не стал уродовать рыбу, обрезал леску и насадил окуня на кукан. Дядя Федя обернулся ко мне и сказал:
– Хватить баловаться. Привязывай этот крючок. Леща проворонишь!
Я взял большой кованный заточенный крючок с длинным цевьём и привязал восьмёркой к своей удочке. Он достал из брезентового мешка сетку с вареной кашей и опустил на дно реки у кормы, привязав шнур на ней к скобе на задней стенке лодки. Собрал и отложил в сторону свою удочку. Взял с кармана рюкзака удочку, собранную на мотовиле, надел на крючки несколько опарышей и стал опускать её в воду разматывая мотовило. Основная леска один миллиметр, два поводка на леске 0,4 мм. В конце лески оказалось петля. Сделана она на продолжении основной лески. Её затянули в красный кембрик. Виниловый изолятор, снятый предварительно с тонкой 2,5 мм медной проволоки. Гибкую петлю, дядя Фёдор одел себе на палец и стал ждать, слегка пошевеливая им. У меня крючок оказался несколько толще, и я решил не мучиться с опарышам, насадил снова выползка и забросил удочку в прежне место. Мы стали ждать. В бассейне Волги я рыбачу впервые. Я стал наблюдать за своим поплавком и краем глаза следить за дядей Фёдором. Вдруг дядя Фёдор замахал руками, и в лодке появился золотой в солнечных лучах лещ, килограмма на полтора, потом второй третий, четвёртый и клёв прекратился. У меня поплавок двигался по кругу водоворота и стоял, как солдатик даже намёка на поклёвку не было. Дядя Фёдор развернул гвоздь, вбитый в борт лодки шляпкой в сторону, повесил на него петлю, повернул обратно шляпку вверх и сказал:
– Стая прошла. Посидим ещё немножко, подождем. Если клёва не будет, в ближайшие полчаса, сходим к маме, перекусим. Потом если хочешь, приедем на вечернюю зорьку. Мы сидели, разговаривали о том, о сём, как дядя Федя крикнул:
– Чего спишь? У тебя клюёт. Подсекай!
Я посмотрел на поплавок, он просто плавал лёжа на боку, ни толчка, ни рывка я не увидел. Но послушался, дёрнул удочку на себя. Она согнулась почти до воды, что-то тяжёлое повисло на конце. Я крепко сжал удилище в своих руках, потянул его на себя. Рыба заходила вокруг лодки. Дядя Федя зашёл вперёд меня, и успел ухватиться, за конец, сломавшегося последнего звена моей удочки. Перебирая руками по остатку бамбуковой палки, держа её прямо в натяг, не допуская изгиба, он добрался до лески взял её в руки и начал постепенно выбирать в лодку. Рыбина все ближе делала круги вокруг лодке, теряя свои силы. Наконец, она показалась над водой. Глотнув несколько раз воздуха, она значительно ослабела. Дядя Федя подтянул её к борту лодки. Я схватил садок, благо он был большой, и со второго захода завёл под рыбу. Поднял его вместе с большой золотой рыбиной над лодкой. Она тут же сорвалась, но была уже в глубоком садке. Я опустил садок на дно лодки и посмотрел на дядю Федора. Его руки дрожали, но он улыбался. С брюха пойманной рыбы появились зёрнышки икры. Мы сидим друг против друга, любуемся пойманной рыбой.
– Зачётный экземпляр, попадаются редко, самка, брюхо набито икрой. Обычно они проходят раньше по большой воде в половодье. Килограмма три с половиной будет, наверно с Волги идёт на нерест в затоны Кинеля, где-то заблудилась у платины или сети браконьеров обходила, отстала от стаи. А как осторожно взяла червя за хвостик в рот подняла грузило, не дёрнула, червь большой выползок. Она даже не накололась, пока ты не подсёк. А ты, видать, опытный рыбак, нервы железные, поплавок лежит, а ты не подсекаешь. Я кричу, а ты выжидаешь, пока рыба всего червя возьмёт в рот. Я ведь не знал, что у тебя там выползок, думал опарыш. Возьмёт рыба такую приманку в рот почувствует крючок, да и выплюнет. А поймали то по всем правилам, даже инспекция не придралась бы, на удочку на один крючок. Я сам-то ловлю донкой на два крючка, другие рыбаки вообще на кольцо ловят. А ты молодец показал, как надо ловить рыбу по правилам, – продолжал расхваливать меня дядя Фёдор.
– Это вы настоящий рыбок. Да без вас она вообще бы ушла с остатком удилища, я не смог бы за него ухватится. Это вы её измучили и вытащили, – не выдержал я и начал нахваливать в свою очередь дядю Федора.
Услышав похвалу в свой адрес, дядя Фёдор вернулся на корму лодки и продолжил рыбалку, но кроме красноглазки грамм на сто, ничего не попадалось. Он то и дело сбрасывал её с крючка в воду. Я между делом собрал свою ломаную удочку. Продолжил наблюдать за рыбиной, она ещё дышала, широко раскрывая рот и шевеля жабрами. Устав заниматься ерундой, дядя Фёдор сказал:
– Все! Баста! Давай собираться!
Я подождал пока, он соберётся. Отвязал свой кукан с рыбой от уключины и передал дяде Фёдору кукан с совершенно живой рыбой.
– Это рыба тоже вам, маме от меня подарок. Живую рыбу я домой не возьму, жена не переносит даже её запах, – сказал я.
Дядя Фёдор собрал всю рыбу в мешок, наверх положил живых: про родительницу, окуня и судака. Завязал мешок. Вытащил сетку с остатками каши и забрал домой курам. Сел за вёсла. Вот мы вытащили лодку на берег. Закрепили цепь к причальному столбику. Повесили амбарный замок, закрыв его на ключ. Потом подняли весь груз к дому по крутой лестнице с передыхом на площадках. У крыльца дома нас уже ждала мама Фёдора Марья Ивановна, сын представил её мне, и мы познакомились, как могли, я громко кричал, зная, что у неё нет слуха.
– Мама вот тебе работу принесли, даже твоего любимого судачка поймали. Да леща, старую самку, засоли отдельно по своему рецепту, может блудный внук приедет, подарок ему в дорогу от себя дашь. Да на крой нам в саду, пока руки чистые, мы немного перекусим.
Я помыл руки под рукомойником вслед за дядей Федей, прошёл в сод за стол, под раскидистой старой яблоней. Стол был стационарный, сделанный из лиственницы с двумя скамейками из того же материала. Две скамейки шли параллельно длинным сторонам стола и опирались на две тяги, прибитые по короткой стороне к двум ножкам стола. Ножки стола сделаны из дуба, вкопаны в землю. Та часть ножки, которая соприкасается с землёй, прошла предварительную обработку на костре. Этой конструкции было лет десять не меньше, она не боялась ни дождя, ни снега. За стол при желании можно было усадить больше десятка человек. Всё это рассказал мне дядя Федя, пока Марья Ивановна накрывала на стол. Сначала она застелила скатерть и пошла за блюдами, усадив нас за стол. Я достал с рюкзака Сталинскую столичную и поставил на стол. Марья Ивановна принесла жареного леща, пойманного сыном на вечерней зорьке. Прошлогодних солёных огурчиков и помидор. Нарвала свежей зелени, посаженной под зиму. Перья лука, молодые листья петрушки и укропа украсили стол. Когда она пошла за сваренной картошкой, я достал свой сухой паёк хлеб с докторской колбасой и термос с фирменным чаем со слонами и чабрецом, которым на стройке я, как-то угощал дядю Федю и дядю Толю.
– Марья Ивановна родилась в семье сельских учителей на Украине до революции, муж военный занимал высокий пост, перевели в Самару в тридцатых. Погиб на фронте. Сына поднимала одна замуж не вышла. С невесткой ладила, очень сильно привязалась к внуку, не заметила, как тот вырос и оставил бабушку. Сейчас переживает за него. Этот домик остался, как память о хорошей, но тяжёлой жизни. В войну работала в госпитале, подхватила тиф. Выжила, но оглохла. Подруги давно умерли, вот и копается в огороде одна, переняв умение от своих родителей, – рассказал невзначай историю своей матери дядя Фёдор, пока старушка суетилась для нас.
Она пожелала нам приятного аппетита и собралась уходить, как сын сказал:
– Посиди с нами, мама, успеешь ещё свои дела сделать.
На стол дядя Федя достал из ведра с водой бутылку московской с зелёной наклейкой Куйбышевского ЛВЗ. Я настаивал, чтобы он открыл бутылку с сургучом, дядя Фёдор не хотел это делать, но красивая наклейка, понравилась бабушке, она встала на мою сторону и сказала:
– Сынок, твою с зелёной бумажкой я уже пробовала, налей мне рюмочку человека, хочу его попробовать, больно бумажка красивая. Дяде Феде ничего не оставалось делать, и он сбил сургуч с моей бутылки, открыл пробку, разлил по рюмкам. Встал и произнёс тост:
– За более близкое знакомство и удачную рыбалку.
Мы выпили, водка всем понравилась. Я закусил хорошо приготовленной рыбой, дядя Фёдор луком с солёным огурцом. Бабушка съела кружок колбасы и попросила сына налить ей чай с термоса. Сын налил ей ароматного чая, она пила и всё нахваливала. Мы разлили по второй, и выпили.
– Водка у вас замечательная, где вы её купили Виктор Леонидович?
Я рассказал старушке историю попадания водки ко мне.
– Это бог наградил вас, за благое дело. Спасибо вам за угощения, вы тут посидите без меня, а я пойду, займусь вашим уловом, а то рыба испортится.
И она ушла, поразив меня чтением разговора по губам. Что она не слышит, я уже убедился, когда её сын нечаянно локтем сбросил металлическую кружку на крышку ведра, стоящего у стола. Я повернулся, а она даже не оторвала взгляд от пищи. Мы сидели за столом разговаривали о жизни, было так хорошо. Дядя Федя сказал:
– Я думал, что вы не приедете. Куда пропали? Никто не знает. Оказывается, вас перевели на новый объект, о котором ты попросил никому не рассказывать при встрече, а мы все о тебе скучаем, говорят разное, кому что взбредёт в голову, особенно бабы Аннушку донимают, говорят:
– И как ты умудрилась упустить такого жениха?
– Аннушка хорошая девушка, но я женат, – напомнил я дяде Фёдору.
Потом мы прогулялись по саду. Дядя Фёдор рассказал:
– Куйбышевская область относится к зоне рискованного земледелия. Он это знает, так как его жена до болезни преподавала в сельхозинституте, а во время болезни сидела дома, увлекалась садоводством. Ухаживала за садом, сама посадила несколько деревьев. Выжила пока только эта вишня. Получается, моя жена оставила на память о себе сына, да эту молоденькую вишню. Светлая ей память. А отцу до войны привозили сорта районированные, с Сибири. За время войны, да и первые годы после войны садом никто не занимался, но некоторые деревья смогли выжить и чувствуют себя прекрасно в нашем климате, дают хорошие урожаи. Вот что значит селекция.
Потом мы зашли в большой сарай, пристроенный к срубовому дому из досок. Здесь у дяди Фёдора стоял мотоцикл, была маленькая мастерская с верстаком. На стене висела надувная резиновая лодка и мотор к ней.
– Когда был моложе, ездил на Волгу, Кинель. Сейчас удовлетворяет Самара. Сын приедет, съездим, куда захочет, – поведал дядя Фёдор
Потом посмотрели небольшую коптильню и вернулись за стол. Выпили, закусили. Дядя Фёдор рассказал о своей службе в армии. Окончил служить он майором на Дамаском, где служил в пограничных войсках, и был ране во время известных событий на границе с Китаем. Ранен он осколком от гранаты в живот. Чудом остался жив. Ушёл в отставку. Имел правительственные награды. Жена с сыном в это время жили у матери. Выпили на подожок, я пошел, попрощался с Марьей Ивановной. В это время она кормила кур оставшейся от рыбалки кашей. Когда я вернулся около моего рюкзака лежал большой свёрток, завёрнутый в газету, это тебе от нас в подарок. От него исходил запах копчёной рыбы. Я развязал рюкзак и вместе с термосом положил в него свёрток и поблагодарил хозяина за рыбалку, гостеприимство и гостинец. Тут дядя Фёдор спросил:
– Где ты живёшь?
– Толевая, улица Промышленности 11.
Я знаю короткую дорогу и быстро тебя провожу через железку до Реактивной улицы, чтобы ты не мотался на электричке. Здесь напрямую меньше километра до твоего дома. Мы вышли за калитку и пошли средь зеленого ковра с цветущими одуванчиками по тропинке к железной дороге к тому месту, где она ближе всего подходит к реке. Подождав пока пройдут электрички, мы перешли двух путный участок и пошли дальше по тропинке. Пройдя метров триста, мы вышли на угол квартала мало этажной застройки, улицу Ракитную. До моего дома семь минут ходьбы. Подумал я. Здесь дядя Фёдор распрощался со мной и пошёл обратно к себе. На прощание сказал:
– В любое время заходи, теперь ты знаешь, где мы с мамой обитаем, мы будем тебе рады.
Вот я и дома. На скамеечке сидели Юра и тётя Женя. Джек бегал во дворе, время от времени поднимал стайки птиц. Маши с ними не было, она грызла гранит науки. Джек первый увидел меня и бросился со звонким лаем, мне навстречу. Когда мы подошли к подъезду, тётя Женя уже задремала на солнышке. Юра поднялся со скамейки, увидел мою сломанную удочку, расстроившись, спросил:
– Как же вы умудрились её сломать? Чем вы будете со мной
рыбачить, когда следующий раз бабушка меня отпустит, и мы пойдём с вами на рыбалку?
– Просто такая большая рыба клюнула, что сломала мне удочку. А к тому времени, как идти на рыбалку мы её с тобой отремонтируем или сделаем донную удочку в зависимости от того, на каком водоёме будем рыбачить. Рыбачить с лодки тебе рано, потому что ты маленький и не умеешь плавать. Подрастёшь, научишься плавать, тогда и я буду брать тебя в лодку. Сейчас, извини, я устал и хочу немного отдохнуть, – ответил я Юре и ушел домой.
Юра с Джеком остались охранять бабушку. Только я зашёл в комнату, как Маша уловила запах копчёной рыбы.
– Ну как рыбалка? – Поинтересовалась жена.
– Всё хорошо. Поймал и даже тебе принёс копчёной, -
шутливо ответил я, зевая, достал гостинец из рюкзака.
Развернул газету. Три леща и четыре красноглазки распластались на развёрнутой газете. Вся рыба была с икрой. Лещ был копчёный, две красноглазки копчёные две вяленые. Лещи я спрятал обратно в рюкзак, четыре зачётные красноглазки оставил на газете и сказал жене:
– Выбери, себе любую. Мне оставь одну вяленую на вечер, две отдай тёте жене с Юрой. Разбудишь меня к ужину, если я не проснусь. Я очень устал на реке.
Жена иногда ела вяленую рыбу и решила, сейчас, попробовать копчёную.
Я завалился на кровать и сразу уснул. Проснулся я сам в седьмом часу. К этому времени тётя Женя попросила ребят из соседнего подъезда, и они принесли ей трёх литровый бидончик пива с киоска. Ужинали мы с пивом, рыбой с икрой и картошкой. Под мой рассказ, по просьбе Юры, о рыбалке с лодки. Рыба всем очень понравилась, даже Джеку. Он у каждого выпросил по кусочку.
Глава 2. Работа на больнице по улице Желябова.
В понедельник утром я вышел на базу. Выписал всё необходимое для разбора здания, инструмент, пиломатериал, отобрал таблички со знаками, предупреждающими об опасности, верёвки, необходимый пиломатериал и брёвна. Рабочие базы всё загрузили в кузов самосвала, и в кабинке с Андреем я уехал на новый объект на улицу Желябова. Сначала мы ехали по единственной дороге, идущей от базы. Называлась она Заводское шоссе. Эта дорога вела на Безымянку. Она шла вдоль железки со стороны реки Самары под путепроводом над рекой, он выходил на улицу Авроры. Мы проехали остановочные платформы Толевая, Киркомбинат, Стахановская, выехали на улицу Двадцать второго Партсъезда. По ней, переехав железную дорогу через автоматический переезд, проехали метров пятьдесят. Затем свернули налево и поехали в обратном направлении вдоль железки, но с другой стороны по Южному проезду.
Опять миновали платформы Стахановская, Киркомбинат, Толевая, вот и наша база оказалась с той стороны железки. Наконец, мы доехали до улицы Ракитной, как раз в то место, куда меня вчера проводил дядя Фёдор. Мы свернули направо, и поехали по улице Ракитной. Вот проезжаем мой дом, угол пересечения Ракитной и Промышленности. Сюда довёз меня Андрей в субботу. С Ракитной свернули на Новоурицкую улицу, и по ней въехали в более современную часть застройки Железнодорожного района. Пересекли несколько улиц, наконец, мы на Желябова. Проезжаем пяти этажное здание больницы и въезжаем за ним во двор. Во дворе были ещё здания этажностью поменьше, для лечебных целей, даже морг. Между ними были устроены асфальтовые дорожки. То и дело по ним сновали медработники и больные, из здания в здание.
На сегодняшнее утро я пригласил всех сторожей и познакомился с ними, проинструктировал их. Обязал их к утру проводить влажную уборку в вагончиках, содержать охраняемую территорию в хорошем санитарном состоянии. Во время рабочего дня за состоянием бытовок следит дежурный из рабочих по графику. По мере необходимости он подметает в вагончиках и убирает территорию. Сдача и приём объекта в рабочие дни происходит по журналу за моей подписью и подписью сторожа. В выходной день передача происходит между сторожами, с записью в журнале за двумя подписями. За нарушение наказание в виде выговора, строгого выговора, увольнение. Составил график дежурств и повесил на стену. Провёл инструктаж по технике безопасности пяти плотникам, трем монтажникам и Ванюше. Предложил им объединиться в бригаду, но плотники рабочие со стажем, заулыбались и отказались. Дал задание, где возможно выставить столбы для забора, отгородить территорию стройки от больницы. Проекта производства работ на объекты капремонта поезд не составлял.
Рыть ямы под столбы плотники отказались. Тогда я заставил их снимать оконные и дверные проёмы и складывать на этажах. Монтажники, молодые парни до тридцати лет, вооружившись ломами, кирками, лопатами и вместе с Ванюшей вырыли до обеда все ямки под столбы, в тех местах, где я им указал. После обеда я снял плотников на установку столбов из брёвен, они двуручной пилой нарезали столбы, разнесли их по ямкам и ушли обратно в здание. Когда монтажники установили, столбы закончился рабочий день. Я принял у них работу и пошёл проверить работу плотников, и заодно наметить план разборки на завтрашний день. То, что я увидел, поразило меня.
Оконные и дверные блоки сняли по выбору, только хорошие, и сложили их в отдельные кучи. Я насчитал три кучи. Без моей команды начали разбирать полы, лучшие доски в трёх комнатах уже были сняты. Даже выдернули отдельные брёвна, которые были несущими для потолка нижнего этажа, на который крепилась тяжелая штукатурка по дранке. На потолках и стенах появились дополнительные трещины. Плотники создали возможность непредсказуемого обрушения потолков в отдельных комнатах. Потолки и без того находились в аварийном состоянии, за это и сносили здание. Появилась возможность что-то урвать, и они сразу забыли, где находятся. Человеческая жадность превратила их в животных, которые могли погибнуть по своей глупости, а меня за это, без вины винного посадили бы в тюрьму. Не зря говорят на Руси:
– От сумы и тюрьмы не зарекайся.
Вдруг почему-то в мою голову пришла, эта мудрая пословица. Что делать думал я, по дороге едя в машине к вокзалу с Андреем и Ванюшей. Надо убрать их с объекта от греха подальше, но я не вложусь в срок без пяти плотников. С поезда их Арон не выгонит и они будут мне мстить думая, что я пожалел им поживиться. До утра терпит, потому что они ещё не набрали каждый на машину, а сладу между ними нет, это я понял, когда предложил создать общую бригаду. Два плотника согласились, но плотники постарше перетянули их на свою сторону. Я плохо спал всю ночь, а к утру придумал, как уйти от беды.
Я вспомнил, когда я работал на завершении первой очереди рядом с аптечным складом. Не задолго, перед уходом от бригады, к воротам стройки подъехал трейлер, зацепленный за тягач Урал. На его платформе стоял танк Т-34, на башне его была снята пушка. Танк использовали вместо тягача в плохо проходимых местах. Из кабинки Урала вышли три человека. Один из них, высокий крепкий мужчина в железнодорожной форме подошёл ко мне и представился начальником восстановительного поезда. Тогда он сообщил, что они приехали забрать свой трос, который находится у нас возле вагончика. Я разрешил ему это сделать, предварительно проверил его удостоверение личности. Пока два других мужика тащили трос к машине, он рассказал:
– Наша техника всё время находится на платформах. Они сцеплены в поезд. Мы созданы на случай аварии на железной дороге, в основном стоим в запасе. Два раза в месяц по инструкции мы должны проверять работу своей техники. Так что если тебе понадобится, что-нибудь снести, или перевезти куда технику, обращайся, договоримся. Звони в любое время суток, у меня в вагоне круглосуточно сидит дежурный сторож. Спроси Иванова Иван Ивановича.
Половина седьмого я был уже на проходной базы СМП-101. Позвонил по телефону дежурному восстановительного поезда, тот соединил меня с начальником. Я напомнил о себе, попросил Иван Ивановича приехать ко мне на Желябова к проходной больницы сегодня после обеда, нужна помощь. Переговорим на месте. Подождал, пока появится Анатолий Иванович, рассказал ему о вчерашнем дне, и попросил его убрать плотников на другой объект. На что прораб сказал:
– Вот сволочи! Трое из них уже отсидели. Это Флор их подбивает, у него уже две ходки. Хорошо, я сейчас поеду за ними на летучке и сниму их на «Сто квартирный кооперативный дом» на остановке городского транспорта Солнечная. Скажу, что надо сделать срочно обноску, вокруг котлована, для фундамента здания. Отказались рыть землю здесь, пороют там, кроме их там никого не будет. А с Ивановым ты осторожнее. Он хитрый мужик, с ним даже Арон Эльевич не связывается, после того, как он его в чём-то обскакал. Если, что про восстановительный поезд, я не в курсе.
