Виктор Юрьевич Кукушкин
Небесная Канцелярия
Глава первая
1
Пережив цепь неприятных событий, закрывшись в квартире, Кирилл уснул. Спал долго, дольше ночи. Уже стал уставать ото сна, пытался проснуться, но сознание ещё где-то блуждало. И потому просыпался будто бы не он, а какая-нибудь частица, молекула, внедряемая в этот мир, в перестук поездов, в завывание ветра, в любое многообразие, – куда захочется! Наконец, Кирилл начал осознавать себя, готовиться к тому, чтобы быть кем захочется, в крайнем случае, кем придется – и от ощущения перспектив многообразия на лице появилась улыбка.
Телевизор, в задачу которого входило будить, уже давно включился, передал все последние известия и самостоятельно выключился.
Наверное, Кириллу нравилось находиться на грани между сном и реальностью, между человеком и молекулой. Возможно, его сознание, возвращаясь обратно, случайно заблудилось в переданных телевизионных новостях и уже совершало вместе с героями этих новостей поступки.
Наконец, Каркушин открыл глаза и с ужасом обнаружил, что проспал и опоздал на работу! И где те перспективы? Он, кажется, вспомнил всё о себе и своей жизни, и даже за такую жизнь надо ещё побороться.
Подбежав к перекрестку, Каркушин увидел остановившуюся маршрутку №154 и, сломя голову, бросился наперерез. Всё сконцентрировалось в одном месте – нужная деталь, нужный объект материализовались и попали в резкость. Визг тормозов, кто-то ахнул, скрежет металла, непонятное бормотание, напомнившее молитву, испуг породил молитву, глухой удар поставил точку.
Каркушин успел подпрыгнуть к маршрутке, но та оказалась забитой. Единственное место, на которое он претендовал, быстро занял другой, Каркушин даже не успел возмутиться. К радости Кирилла, со стороны аварии вынырнула другая маршрутка, в ней сидели всего двое: сгорбленная старушка и мужчина неопределенного возраста в наушниках. Оба почему-то раскачивались, мужчина взад-вперед, старушка из стороны в сторону. Кирилл уже хотел шагнуть в дверь этой маршрутки, даже занес ногу, и тут в сознание ворвался резкий автомобильный гудок, вслед за гудком услышал свое имя (такой звук, словно в вакууме):
– Кирилл!.. Каркушин? На работу? Садитесь, подвезу!
И он как бы увидел себя со стороны, а потом увидел соседку. Соседка по лестничной площадке Вера выглядывала из окна своего автомобиля и щедро улыбалась. И Кирилл сел в автомобиль Веры.
– Ещё не проснулись?.. Сигналю, не слышите. На вас авария так подействовала?.. Такое ощущение, буквально секунду назад видела вас во дворе. Потом появилась уверенность, что опять вас увижу! И точно – стоите на остановке! – поделилась впечатлениями словоохотливая Вера.
Кирилл уже привык к такому поведению соседки, при встрече с ним она всегда становилась словоохотливой и говорила запутанно. Его очумелый взгляд, зажатая в руке десятка, предназначенная для оплаты маршрутки, вызвали в Вере новый прилив нежности и оптимизма. Кирилл ещё долго потом соображал, то ли отдать Вере ставшую теперь уже ненужной десятку, то ли добавить ей ещё денег, то ли, чтоб не обидеть, отплатить чем-нибудь ещё.
А Вере ничего и не нужно было, она и так рада была, что подвозила соседа. Кажется, она готова была доставить его куда угодно, даже на край света, даже по лестнице в кабинет, на руках, пусть и ценой личного опоздания на работу.
Вскоре Кирилл позабыл о десятке, сознанием устремившись туда, куда его мчал автомобиль. Там жила его надежда, там в пробирках для опытов происходило очень важное, может, самое важное, там должен был быть успех! Количество неудач и провалов когда-нибудь обязательно должны перерасти в успех. Кирилл часто не замечал, что происходит вокруг, и сейчас не заметил преследовавшую их маршрутку.
– Смотрите, за нами ваша маршрутка… Чего это она?! –заметив маршрутку, сообщила Вера.
– Они сейчас быстро ездят, – рассеяно кивнул Кирилл.
– Что-то подозрительно быстро. Она буквально нас преследует! Может, ревнует, что я увела у неё клиента?.. – напряженную улыбку Веры сменил испуг. – Куда мы, туда и она.
Маршрутка пошла на обгон, прижимая машину Веры к обочине. Резкий маневр позволил избежать столкновения. Машина Веры вильнула и рванула вперед. Маршрутка повисла на краю дороги.
– Она что, с ума сошла?.. – растерялась Вера, когда маршрутка вновь стала стремительно сокращать расстояние.
Прибавив газ, на ближайшем перекрестке Вера проскочила на желтый. Маршрутка попыталась проскочить на красный и, кажется, попала в аварию. А Вера с Кириллом уткнулась в пробку.
– Опять пробка, – растерялся Каркушин.
– Может, авария где? Ждут гаишников, – предположила Вера.
– Спасибо, Вера, я тут переулками.
– Нет-нет, я вас довезу! И не сопротивляйтесь.
– Я и не сопротивляюсь. Зачем тратить энергию на поддержание конфликта? Тут лучше налево, направо тоже всегда пробки.
– Так? – повернув налево, спросила Вера.
– Так. Видите, и здесь пробка. Маршрутка бы проехала по тротуару.
– Мы тоже можем попробовать по тротуару.
– Я… уже безнадежно опоздал.
– Ну-ну, подвинься еще чуть-чуть. Ну, давай же, – раскачиваясь за рулём, попросила Вера.
– Он, кажется, тоже застрял.
– Сейчас, развернется. И проедем.
– Пешком было бы быстрее.
– Ну, если вы так считаете, что сами быстрее.
– Да, спасибо. На самом деле, вы очень помогли.
– Да?!
– Да.
– В следующий раз будет быстрее! Я уже знаю, как тут проехать.
«Причем здесь следующий раз?» – подумал Кирилл.
Вера обратила внимание на зажатую в руке Кирилла десятку. Кирилл проследил её взгляд, оба смутились. Выйдя из машины, Каркушин попытался незаметно выбросить денежную купюру в урну. Вообще-то, не очень-то правильно выбрасывать что-либо с изображениями государственных символов в урну. Сэкономленную десятку, наверное, следовало положить в бумажник. Но она стала причиной конфуза, поэтому Кирилл решил её уничтожить!
2
По дороге в институт на него постоянно натыкались люди, или он натыкался на людей, двигаясь против течения. Надо было, наверное, перестроиться, перейти на другую сторону, влиться в людской поток и двигаться вместе с потоком в одном направлении, но Кирилл уже и так опоздал, а ему ещё очень хотелось сделать дела, которые он не успел сделать.
На институтской лестнице в ответ на его приветствия все опускали взгляд, делали вид, что не замечают, за спиной шептались. Шёпот устремлялся вниз куда-то по направлению кабинета директора.
Наконец, Кирилл добрался до лаборатории. На входе табличка «Отв. за пожарную безопасность зам. рук. лаб. К.К Каркушин». Колбы, спиртовки, жидкости, – движутся, дымятся, меняют цвет, нащупывают себя, определяют валентность, чтобы потом приобрести новые свойства и внедриться с новыми свойствами в этот мир. Наблюдая бурление и брожение, искрящие пробирки с веществами и катализаторами, Кирилл всегда вспоминал детство, новогоднюю ёлку с разноцветными огнями, подарки в красивых пакетах, тайну, которая вот-вот откроется, и забывал обо всём. Он и сейчас чуть не забыл обо всём, но надо было спешить в кабинет к директору.
– Подождите, пожалуйста! Доложу по селектору, – краснея, еле выговорила секретарша, и осторожно, вытянув шею: Пришел Кар-ку-шин.
– Пусть подождет, – так же осторожно прошипел селектор.
– Может, попозже? У меня эксперимент. Вдруг начнётся цепная реакция. Хотя ещё точно не знаю. Это эксперимент.
– Нет-нет, не уходите! Вас потом нигде не найдёшь. Цепная реакция подождет! – у секретарши всё валилось из рук.
– Вам, конечно, виднее, – обреченно вздохнул Кирилл и сел на стул ждать, потом стал клевать носом.
– Ой, извини, – наткнулся коллега Степашкин. – Опять спишь?
– Я не сплю, я думаю. Заодно экономлю энергию, чтобы та не уходила впустую, – ответил Кирилл.
Фраза «я не сплю, я думаю» появилась у Кирилла во время учебы в институте. Тогда он не высыпался по ночам, на лекциях приходилось оправдываться. Лекции казались скучнее ночных общений с Аней, студенткой параллельного курса, его будущей женой. Потом, после института, к фразе прилила реплика про энергию. Что за энергию? куда она не должна уходить? – никто толком не знал. У кого-то сложилось мнение, что у Кирилла слишком мало энергии, чтобы нормально жить, у кого-то – наоборот: слишком много, раз он её копит, и потому, мол, его энергия разрушительна и создаёт дополнительные проблемы окружению.
Степашкин уже стоял у стола секретарши:
– Пусть зайдет через минуту, – сказал он про Каркушина, словно того здесь не было.
«Через минутку» секретарша стала бросать смущённые взгляды, и Кирилл понял, пора заходить.
Представители ученого совета восседали за длинным столом. В их взглядах, словно под копирку, сквозил укор. Во главе стола – директор. Степашкин, при появлении Кирилла, отпрыгнул от директорского уха и встал у директора за спиной.
– Опять проспали, – опуская взгляд, смущенно вздохнул директор.
– Не опять, а снова, – ехидно подмигнул Степашкин и тоже почему-то опустил взгляд.
– Тут пришел сигнал… Вы, конечно, талантливый… но постоянно просыпаете и опаздываете на работу, – пробормотал директор.
– Я же все компенсирую. За меньшее время делаю больше, даже много больше других, то есть некоторых. К тому же, реакция с веществами от моего присутствия не зависит. Мне б в лабораторию.
– Вот-вот!.. Поэтому ваша излишняя энергия разрушительна и плохо влияет на коллектив. Коллектив должен работать как слаженный механизм, в одном ритме. Только тогда можно чего-то добиться. И не надо нам этих катализов, гидролизов, ни каких-либо других холодных душев. До зарплаты бы дотянуть.
– Ясно! – Кирилл решил освободить директора от излишних угрызений совести, иначе лицо того совсем бы окислилось. Одновременно он попытался рассмотреть место, куда директор и Степашкин опустили свои взгляды. Не увидев там ничего интересного, спохватился и посмотрел на часы.
– Опять куда-то спешите! – встрепенулся директор.
Хлопок сверху в лаборатории заставил всех сжаться. Директор осторожно перевел взгляд на Степашкина. Степашкин, истолковав взгляд по-своему, кисло улыбнулся и как бы за директора сообщил:
– В общем, с сегодняшнего дня вы уволены.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, – попытался подсластить «пилюлю» директор. – Вас всё равно куда-нибудь пристроят.
– У нас никого просто так не выбрасывают, если, конечно, сам не захочешь, – добавил Степашкин.
Каркушин побледнел. Необратимая цепная реакция закончилась и опять не в его пользу.
– Когда стольник вернешь, гад? – холодно процедил Кирилл.
– Какой стольник? – закрутил головой Степашкин.
Все тоже закрутили головами, беспомощно улыбаясь.
– Он сидит на постоянной зарплате. Я лишь получаю за свои опыты и то, если они удачные, – попытался пробиться к сердцам ученого совета Каркушин, но в кабинет уже стали пробиваться едкий дым и неприятный запах.
3
С воем пронеслась пожарная машина, волной от здания отхлынула толпа, из толпы с сажей на лице вынырнул Каркушин и поспешил к перекрестку. Там должна состояться встреча с женой. Сначала Кирилл увидел подругу жены. Женщины встретились и поцеловались, прислоняясь щеками и озвучивая всё чмоканьем. Подойдя, Кирилл тоже хотел поцеловаться с женой, но наткнулся на фразу:
– Привет, Каркушин… Несешься, словно на пожар. Опять опаздываешь.
Фраза, особенно интонация, подсказывали, с женой лучше держаться на расстоянии. И тогда по инерции, скорее всего по инерции, Кирилл поцеловался с подругой жены, чтобы жена не заподозрила, что он хотел поцеловаться с ней. А поскольку целоваться, как они он не умел, он просто поцеловал подругу жены, добавив, на всякий случай в сторону жены:
– Привет Каркушина.
– Пока Каркушина, формально Каркушина, уже почти не Каркушина, – сбиваясь и краснея, уточнила жена. Поведение мужа вогнало её в жар. Воздух вокруг неё стал плавиться, отчего пожарная машина, мчавшаяся на пожар, притормозила.
– Впрочем, ты тоже опоздала, – добавила жена в сторону подруги.
Возле загса подруга жены дипломатично отошла в сторону, сев на скамейку. Там она взяла зеркальце и оттёрла сажу с лица, оставшуюся после поцелуя. А чета Каркушиных по ступеням загса стала подниматься наверх. Прочувствовавшись торжественностью момента, Кирилл неосознанно, скорее всего, неосознанно, попытался взять жену под руку. В воспоминаниях зазвучал марш Мендельсона.
– Ты что?! – отобрав руку, осадила жена.
И в сознании зазвучала совсем другая музыка.
В помещении загса пришлось ждать. Впереди две пары заполняли заявления о регистрации брака: молодой старик с пожилой девушкой; и чернокожий с девушкой ещё старше. В стороне, взявшись за руки и насупившись, сидели две девушки.
– Мы развестись, – сообщил Кирилл, когда подошла их очередь.
– Впервые разводитесь? – поинтересовалась работница загса, внимательно осмотрев Аню с Кириллом.
– Да.
– Хорошо подумали?
– Хорошо, – сокрушённо вздохнула Аня.
– А вы? – обратилась работница загса к Кириллу.
– Я как-то и не думал… не успел, – растерялся Кирилл. – Да и зачем всё это? Думать, то есть…
– Подумайте! – властно сказал женщина. – Я вам дам время.
– Не надо нам время! – возмутилась Аня.
– Надо, голубушка… то есть Каркушина, надо! Время – оно всем надо, – с наставлением сказала работница загса. – Тем более, почти таким молодым, как вы. Редко сейчас встречаются такие нормальные.
– Почему вы за нас решаете? – возмутилась Аня.
– Потому что я здесь работаю! И несу ответственность за все эти безобразия. Документы мы будем подписывать вместе. Это вон там, в дальней комнате, думать не надо. Там и без вас за вас подумают, всё сделают и подпишут, когда придет время. А здесь надо хорошо думать!.. К тому же, я вам в матеря гожусь.
Работница загса, казалось, проникла к Кириллу симпатией и ждала от него намека для дальнейших действий. Но Кирилл не решился проявить инициативу, чтоб лишний раз не оказаться виноватым. Кто знает, как оно там повернется? В последнее время, Кирилл привык жить в рамках предлагаемых обстоятельств. Аня попробовала возмутиться, но работница загса вновь её опередила.
– И даже если бы и не годилась в матери… должность, голубушка, то есть Каркушина, всегда делает человека умнее, независимо от возраста. Должности даже больше, чем возраст управляют человеком!
– Сколько ещё ждать? – отрезала Аня, понимая, что препирательства бесполезны.
– Вы хотели сказать «думать»? – спокойно уточнила работница загса. – Неделю! – полистала в тетрадке, добавила: А лучше девять дней! На девятый день, приходите. Но лучше, чтоб вы вообще не пришли.
– Нет, мы обязательно придем! – твердо отчеканила Аня и, взяв Кирилла под руку, развернулась и спокойно выдохнула: Пошли, дорогой.
– Тебя подвезти? – смягчилась она на улице.
– Нет, я на своих двоих. То есть на маршрутке.
– Смотри. На неделе заеду. С подругой! Некоторые вещи надо забрать.
Возвращаясь домой, Кирилл увидел на перекрестке искореженный остов маршрутки, милиционеров с линейками и мелками, разрисовывающих асфальт. И ещё – его, как будто пронзил взгляд воспаленных глаз из-под исковерканного железа.
Содрогнувшись, он поспешил к подъезду.
4
В дверь позвонили. На пороге стояла соседка Вера.
– Кирилл, вы один?.. У вас есть соль?
– А у вас есть хлеб?
– Есть! – обрадовалась Вера. – Сейчас принесу.
Кирилл отсыпал соседке в коридоре соль, посолил принесенный кусок хлеба.
– Может, я вас борщом накормлю? – предложила Вера, заглядывая через плечо Каркушина в комнату. – В деревне поросенка закололи. Мне тоже прислали.
– Не сегодня. Сегодня ничего больше не хочется, – проглатывая кусок хлеба, сообщил Кирилл.
Вера не спешила уходить. То ли ей хотелось ещё пообщаться, то ли лучше осмотреть квартиру.
– А я видела вас у загса с женой. Там случайно проезжала. Она уже сюда не придет?
– В течение недели, точнее девяти дней, она ещё сюда спокойно может прийти. В любое время. Потом, может, и придет. Хотя, как у неё извилины лягут. Они у неё всегда почему-то по-разному ложатся.
– Я пойду?
– Ыгы.
– Нет, я все-таки накормлю вас борщом!
– Нет, я уже наелся.
– Вы должны поесть через силу!
– Не-ет. Я должен побыть один.
– Да-а! вы должны меня слушать…ся. Вам нужны силы!
Кирилл молча, почти перед самым носом соседки, закрыл дверь, прошел в спальню, лег на кровать. Сил у него, действительно, почти не осталось.
Неожиданно в проем двери вошли два странных существа. При виде первого Кирилл содрогнулся, настолько существо казалось страшным и уродливым: толстое, рыхлое, в бородавках обносках, и совсем не походившее на человека. Второе существо казалось изящным, воздушным и прекрасным, хотя тоже не походило на человека.
– Вы кто? – переводя взгляд с одного существа на другое, спросил Кирилл.
– Я жизнь, – ответила страшила.
– А я смерть, – ответило существо, выглядевшее прекрасным.
– Очень странно, – прошептал Кирилл.
– Что странно?
– Думал, вы выглядите по-другому. Думал, жизнь должна выглядеть красиво, а смерть наоборот.
– А ты не думал, что жизни не обязательно заботиться о своей внешности? Её и так любят. А смерти, наоборот, нужно хитрить, изворачиваться, украшаться, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание.
– Полюби меня грязненькой, а чистенькой меня всяк полюбит.
– Ну что?
– Что?
– Кого из нас выбираешь?
– Уж слишком вы некрасивы. А вы не обманываете… что жизнь?
– Выбирай! Мы можем и изменить свою внешность. Но выбор ты должен сделать здесь и сейчас!
– Выбирай! Иначе этот выбор сделают за тебя!
– Если уже не сделали.
– Главное не медлить. Что же ты медлишь?
– Я не медлю… Просто, это, кажется… кажется… звонит моя жена!.. – пробормотал Кирилл.
В квартире, действительно, как будто, звенел телефон.
– Ну, будешь ты выбирать или нет?!!
– Мужчине не пристало медлить!.. Давай быстрее!
– Это, кажется, звонок телефона… Я угадал?
– Угадал, угадал.
И уже где-то в стороне.
– Если исходить из закона сохранения энергии, жизнь и смерть всегда должны находиться рядом.
– Он этого не понимает.
– Потом поймет.
5
Телефон не умолкал. Кирилл не сразу проснулся. Сначала рука нащупала пространство вокруг, потом, скорее от удивления, он открыл глаза, взял будильник, посмотрел на часы, для надежности бросил взгляд в окно, потому что часы не умеют отличать день и ночь, наконец, встал и пошёл к телефону. Недосмотренный сон, словно недопитый бокал с вином, поднялся вместе с ним с кровати, в ушах стоял шум, напоминающий колыхание волн.
– Каркушин, чего не подходишь? Спишь что ли? – голос жены содержал слишком много любопытства.
– Я не сплю, я думаю… И заодно…
– Ааа… – любопытство выдохнуло разочарованием. – Помнишь, куда завтра идем?
– Помню. Уже завтра?!
– Да уже завтра! Ровно в двенадцать!
– Хорошо… А вещи?
– Какие вещи? Ах, вещи!.. Не было времени забрать. Когда они у тебя, мне как-то спокойнее. Да, и – попрошу не опаздывать!..
Положив телефон, Каркушин произнёс:
– Могла бы и не говорить.
Прилег. Стал впадать в дрему, и опять звонок. Теперь уже в дверь. На пороге стояла Вера.
– Кирилл, у вас есть соль?..
И снова зазвенел телефон:
– Здравствуйте, говорит автоматическая система оповещения… К сожалению, у нас нет данных об оплате… В случае неуплаты в течение трех дней мы вынуждены будем закрыть выход…
И опять звонок в дверь. Наверное, он ее случайно захлопнул…
Но, распахнув дверь, Каркушин обнаружил перед собой не подъезд и лестницу, а улицу и остановку. В машине сидела Вера. В стороне дымился искореженный остов маршрутки. Вера что-то кричит, что она кричит, не слышно. Кажется, она зовет его. Слышно другое, звучащее где-то рядом:
– Кирилл, у вас есть соль?..
– Спишь что ли?..
Словно что-то сдвинулось, какой-то синхрон во времени и в пространстве. Перед глазами плыло. Веру перекрыл подозрительный милиционер с дубинкой и в парадном белом. Стали выпадать цвета. Или, наоборот, предметы стали менять цвета, играя друг с другом в пазл или другие современные игры. Потом, вроде, всё встало на свои места.
6
Ноги сами несли по задворкам, зарослям, заросшей тропе мимо деревьев, кустарников, кустов крапивы и сами остановились перед дверью у высокой цементной стены.
– Только у нас дверь плохо открывается, – смущенно сообщили глухим голосом. – Может, вы пролезете в щёлочку? Все так делают.
Дверь, действительно, заедала о каменную плиту. Скорее всего, она просто осела. Никаких следов, свидетельствующих о попытках её открыть. Но Кирилл решительно взял обеими руками по разные стороны двери, поднажал и, сдвинув дверь, открыл её полностью.
– Вот, все так будут делать, и разойдется! – посоветовал он.
– Если все так будут делать, снизу останутся полосы от двери, – проворчал голос. – Придется заново делать ремонт.
– Ремонт всё равно когда-нибудь придётся делать заново. Поверьте моему опыту, – улыбнулся Кирилл и решительно шагнул вперед.
Пространство за дверью напоминало летний театр. С одной стороны – полукруглая стена, с другой – парк с возвышенностью. Отдельные фигуры людей перемещались хаотично и каждый занят собой. Первое, что заставило забеспокоиться, большинство из них повторяли одни и те же фразы.
– Скорую ему надо, а не милицию. Скорую.
– Помни обо мне, помни обо мне, – это мужчина и женщина играли в «ладушки».
– Членские взносы платить будете?.. – это уже человек с элементами одежды милиционера.
Хрупкая женщина в полупрозрачной тунике, шевелящейся от дуновений невидимых потоков, капризничала:
– Человек должен иметь право на ошибку!.. Ведь должен же, должен…
– Почему оно так болит? Почему… так… – раскачивался худощавый мужчина, прижав руки к груди.
Здесь же обнаружились старушка и мужчина неопределенного возраста с наушниками, сидевшие в той роковой маршрутке, устроившей погоню. Правда, у мужчины с наушниками дизайн стёкол в очках уже был другой – в виде пятаков.
Лишь один человек со скрипкой не был замкнут на себе, и переходил от одной группы к другой:
– Хотите, я вам сыграю? Я музыкант! Мне это даже нужнее чем вам. Хотите?.. – предлагал он.
Но все склоняли головы и отвечали «Спи спокойно».
Кирилл попятился назад, дверь оказалась закрытой. Он даже не заметил, когда её закрыли. Не осталось даже малейшей щелочки. Попытка открыть дверь оказалась тщетной. У двери с этой стороны не было ручки и она плотно прилегала к стене.
Скрипач, обойдя все группы, подошел к Каркушину.
– Не понял… где это я?.. – растерянно выдохнул Кирилл.
– Всё вы прекрасно поняли, – ласково заметил музыкант. – Это, как бы лучше объяснить… Здесь инкубатор. Здесь мы проводим девять дней. Сегодня девятый день, сегодня всё и решится. Вы в нашей группе! Вы всех так переполошили, когда вас не оказалось. Когда нас стали считать, обнаружилось, нет одного. Не было вас! Теперь все в сборе! Теперь нас будут отправлять по этапу дальше. Хотите, я вам сыграю?!
– Куда это «дальше»? – совсем растерялся Кирилл.
– Там… эээ… типа другого инкубатора, – добродушно пояснил скрипач. – Там мы уже будем без одежд. А здесь нельзя! Здесь мы ещё не успели утратить чувство стыда. Полный, так сказать, инкубационный период, длится сорок дней. Давайте я лучше сыграю.
И музыкант заиграл. И вокруг стали собираться люди.
– Я не смогу утратить чувство стыда за один день, раз я только что пришёл!.. Я и за сорок дней не смогу утратить чувство стыда! – пытаясь прийти в себя, возмутился Кирилл.
– Сможете! Если не сможете – тоже не страшно. Потерпите. После сорока дней у вас отберут не только одежды, но и тело. Стыд тогда потеряет всякий смысл. Нас уже в этом смысле проинструктировали, – донеслось со стороны.
– Не хочу я ничего терять! – перебил Кирилл. – Я домой хочу! У меня развод с женой! Вы не представляете, что она может устроить, если вовремя не приду?!
– Что вы кричите? Здесь теперь ваш дом! И смиритесь перед неизбежным. Смиритесь! Где тонко, там и рвется!
– Не хочу смиряться! И, вообще, – что за насилие? Из своей квартиры… можно сказать…
– Молчите!.. Здесь не принято критиковать этот мир! Все должны жить в мире и спокойствии.
– Нельзя жить в мире и спокойствии, когда с тобой поступают несправедливо!
– Эх, молодой человек, если бы вы знали, с каким количеством людей поступают несправедливо! если б вы знали, – донеслось со стороны.
– Если б вы знали, какие у меня в своё время были женщины!.. Если б вы знали… Но все они, к сожалению, умерли, – влез в разговор седой старичок, слушавший некоторое время через слуховой аппарат.
– Я… дойду до суда! – выкрикнул Кирилл.
– С ума сошли?! Это ж… Вечный суд!
– Какие были женщины!.. – вздохнул старичок.
– Вы что, меня больше не слушаете?.. – очнулся музыкант.
– И что? Что! В цивилизованном мире все спорные вопросы должен решать суд, пусть даже и Вечный!.. Я ещё и вас вместе с собой отсюда вытащу! – не унимался Кирилл.
– Ты что?! Мы не хотим! Нам и здесь хорошо, – засопротивлялись присутствующие. – Чего вы с ним разговариваете? Не видите, – сумасшедший!.. У нас, если с человеком начинаешь разговаривать, он вскоре твоё сознание, а потом и всего тебя начинает считать зоной своих интересов, несмотря на то что всё здесь, конечно, общее. Нагими, как говорится, приходим, нагими уходим.
– Не хочу я никуда уходить! У меня развод, завтра! Вы не представляете, что будет с женой, если не приду!.. что она вообще обо мне подумает…
Но все уже отступили, и Каркушин остался один.
На окраине парка шёл другой спор.
– У меня есть допуск! Есть! – доказывал незнакомец высокой фигуре в капюшоне. Фигура скорее напоминает недвижимое изваяние, плащ её не то уходит в землю, не то сливается с землей.
– Стоять! – рявкнула фигура.
– Да на, смотри, вот документы! Вот… На них ничего не написано, да. О чем это говорит? О том, что на них может быть написано всё что угодно!.. Что это значит? Значит, я могу ходить, куда угодно и когда угодно!..
– Стоять! – гулко пробасила фигура в капюшоне. – Шляются тут всякие.
– Ах, так! Хорошо… «Всякие»?.. Ещё посмотрим кто тут «всякие»… – ретируясь, пригрозил незнакомец. – Я тебя уберу отсюда! Упеку! Уволю! Будешь знать, с кем связываться.
– Допуск! – рявкнула фигура, рявкнула так, что земля задрожала вокруг.
Вскоре затрещали кусты в парке, сквозь ветви выглянул, чуть не вывалился, недавний спорщик.
– Эй, ты, иди сюда!.. Эй, опоздавший, иди же сюда, скорее! – донеслось до слуха Кирилла.
– А этот? – Кирилл с опаской указал на фигуру в капюшоне.
– Они тупые. Они охраняют только земляные дорожки. Это же черви!.. Ну, иди, чего скажу.
Озираясь, Кирилл подошел.
– Ты что ли навел столько шороху, можно сказать, устроил сбой в слаженной работе всей Канцелярии? Давай знакомиться! Я – отлученный от дел Небесной Канцелярии, – представился незнакомец.
– Какого шороху? Кто навёл?
– Нечего прибедняться. Ты. Точно ты! Дай-ка рассмотрю поближе. Хорош!.. Я хоть и отлученный от дел, всё равно числюсь прикомандированным в Канцелярии. У нас ведь как? даже если отлучают, всё равно находят место и пристраивают. Мимо меня ничто не проскочит. К чему это я? Хочешь выбраться отсюда?
– Как? Реку что ли эту переплыть?
– Ты что?! Это океан Разума! Его переплыть невозможно. На нём иногда бывают такие штормы, когда кто-то пытается добраться до глубин!.. В общем, никому не позавидуешь. Лучше и не пытаться.
– Мне показалось – река.
– Всем поначалу так кажется.
– Как же тогда?
– С помощью Канцелярии! Хочешь, передам им твою жалобу?.. Я когда услышал твой митинг протеста, увидел заложенный в тебе потенциал, смекнул, что к чему. И повод имеется: они не имели права тебя забирать, раз вовремя не забрали!..
– Не имели!.. – возмутился Кирилл и насторожился: Что значит «вовремя»?
– Так, к слову, не принимай близко к сердцу. Не будь меня, с тобой никто и разговаривать бы не стал! А так – они ещё не успели опомниться после случившегося, мы им новый удар!
– Но говорят, суды здесь вечные, – сказал Кирилл.
– Это там вечные, а здесь, при моем участии, ещё не совсем вечные.
– Но нас уже собираются отсюда депортировать, послать, как говорят, дальше по этапу. Какая несправедливость!
– Раз есть жалоба, Канцелярия обязана будет её рассмотреть, раз уж ты обратился ко мне. Только потом не забывай, кому обязан!
– Ну, что вы?.. Кстати, а где мой ангел-хранитель? Я что-то слышал…
– Ушёл. Наверняка, до самого конца ждал. Тебе он больше не нужен.
– То есть как это не нужен?! Можно хотя бы с ним встретиться?..
– Они никогда не встречаются. Они стесняются. Да и нет его больше здесь. Я теперь твой ангел-хранитель. Ха!.. Вот и занятие себе нашел! Ну, что, будем подавать жалобу?
– Будем! Согласен!.. Передавайте от меня жалобу в Небесную Канцелярию на…
– На Небесную Канцелярию! – потирая руки, ухмыльнулся отлученный от дел.
7
Лифт Канцелярии поднимал его куда-то вверх. Находясь в темноте, Кирилл слушал гулкую работу скрипучих механизмов. Редкие всполохи освещали наряжённое ожидание. Подъем длился довольно долго, хотя особнячок со стороны выглядел двухэтажным. Кирилл даже забеспокоился, не пробил ли лифт крышу и не несется ли куда-нибудь ввысь, в космос и, возможно, скоро упадет. Закралась даже мысль, что его здесь специально изолировали, заманили и изолировали, чтоб никогда с ним не связываться, и теперь единственная связь с миром – эти звуки и редкие вспышки света, которых скоро тоже, возможно, не будет. Так глупо попасться на обещание! Знал же, обещают тем, кому трудно, чтоб забрать последнее и заманить в ловушку. Нет, снова попался. Кирилл был готов запаниковать, но двери лифта распахнулись, и в глаза ударил яркий неземной свет.
– Сам поражаюсь, как оперативно сработали, – встречая гостя, смутился отлученный от дел. – Не забыл, что обещал?..
– Нет.
– Постой пока здесь, пойду, доложу.
В коридоре в глубокой задумчивости стояло несколько сотрудников Небесной Канцелярии в таких же одеждах, что и у отлученного. Но на одеждах этих сотрудников уже имелись знаки отличия в виде звездочек, небесных звезд.
– Да… вот и я, – пытаясь справиться с волнением, выдохнул Кирилл в сторону ближайшего чиновника. – Так значит, вы выслеживаете людей, как мы на рыбалке ловим рыбу, вытаскивая ее из привычной среды? и помещая их, так сказать, сюда. Так значит, вы так же охотились за мной?!
– Может, и так, – не совсем охотно отозвался незнакомец, глаза чиновника на миг растерялись, потом встали на место: – Но, заметьте, перед тем как вытащить рыбу, вы не знаете, что у вас на крючке. Не всякая рыба подплывет к крючку, лишь та, которая уже не может не подплыть. Большинство рыб предпочитают собирать червячков на дне, а других так и тянет к крючку или к какой другой блестящей наживке, чтобы потом перейти в новое качество.
– Сковородку вы называете новым качеством?
Молчание. И никакой реакции.
– Интересно узнать, что вы используете в качестве крючка? И что это за наживка, на которую я мог клюнуть?
– Эээ… это наши… рыбацкие хитрости… То есть, не совсем рыбацкие… Кхе… – чиновник крякнул и сделался серьезным, можно сказать, непроницаемым.
