Виктор Юрьевич Кукушкин
Небесная Канцелярия
– Но я, честно, служил!.. Сейчас, если пойду в армию, я потеряю всё!.. забуду всё! Четыре года выбросить из жизни… ведь два года… Я ведь уже служил… Эх…
– Как изощренно косит! – восхитился военный. – Не стыдно?
– Можно мне попрощаться с женой?.. то есть с невестой… то есть со своей будущей женой, с которой я подал на развод… Эх, такой шанс потерян!.. Это здесь дурдом!.. Вы ничего не…
– Попробуй у меня еще каркнуть! – приставив огромный кулак к лицу Каркушина, не то прошипел, не то рявкнул военный.
5
На поляне посреди дремучего леса паслись три лошади. На двух богатыри в полном вооружении – Илья Муромец и Добрыня Никитич. Пешком подошёл Алеша Попович.
– Ну что скажешь, дозорный Попович? – поинтересовался у того Илья Муромец протяжным голосом. – Что головушку повесил?
– Есть тут одна деревушка, Москвой прозывается. По слухам Долгорукий тут избу срубил, когда на Владимир ехал, и мужика, что здесь до него жил, зарубил. А дочку того мужика сыну своему в жёны отдал.
– Опять сплетни собираешь. Короче!
– А до Киева далеко.
– Что скажешь Илья? – поинтересовался Добрыня Никитич. – Может, в гости?
– Некогда засиживаться да лясы точить в этой дыре, когда братья в стольном граде в беде, – решил Илья Муромец, убрав руку от козырька. – Поедем прямо через леса до стольного града Киева, проложим дорожку прямоезжую!
Едва Алеша Попович, сел на лошадь и тронулся, та заржала, встала на дыбы и понесла.
– Чего это она?
– Волков, наверное, почувствовала.
– Волки… Кругом тебе мерещатся одни волки. Ты под копыта-то иногда поглядывай. Попович…
– Тень вроде какая-то мелькнула.
– Зайчонок, наверное…
Всадники скрылись за деревьями. Советник с ассистентом перевели дух.
– Хотел рассмотреть поближе, – в оправдание сказал ассистент.
– Ага. Для этого надо было лезть под копыта лошади. Скажи спасибо, что спас, – проворчал советник.
– Спасибо.
– Без подсказки не мог поблагодарить?.. Пожалуйста… Это ж мы в какое время попали? – задумался советник. – Надо ж, не только его не туда отправили, но и с нами напутали!
– Они всего лишь напутали, а представляете, если бы цифры располагались не по порядку, как бы мы могли тогда считать? – задумался ассистент и, достав блокнот, собирался что-то записывать. – И уж тем более, как бы мы могли, вообще, перемещаться во времени?.. Цифры – это очень важно.
– «Все устроено сообразно числу», – пожал плечами советник. – Но мы всё равно бы умели читать!
– Возможно, но не уверен. Числа они во всём.
– Чуть не попал под лошадь, а размышляет о каких-то числах.
6
Где-то в районе Геленджика, среди виноградников и сопок, у кромки морского берега с выброшенными медузами наматывал свои солдатские километры Каркушин. Марш-броски в полной экипировке. С распределением ему всё же повезло, в то время всё могло сложиться гораздо хуже.
– Быстрее-быстрее, – кричал, сопровождавший их на «Уазике» прапорщик. – Иначе не видать вам границы, как своих ушей. Засуну куда-нибудь в комендантскую роту или в стройбат. Не доверю вам границу охранять. Вся ваша судьба сейчас полностью зависит от меня, как скажу, так и будет!
– Ничего себе, переподготовка. Мне уже по ночам сняться эти марш-броски… снится, что бегу… – усмехнулся бежавший рядом с Кириллом солдат.
– Давай, давайте, орлы! Ещё кружочек, – пытался подбодрить военнослужащих прапорщик.
– Бензин надо экономить, – бросил в сторону прапорщика на машине Каркушин.
– Какой бензин?.. Да ты!.. да я… знаешь!.. – промычал прапорщик и, указав на Каркушина, приказал водителю: – Пристройся к этому умнику поближе.
– И, вообще, что вы там такое говорите? Какую границу? – продолжил Кирилл. – Вы хоть знаете, что скоро со страной случится?
– Поговори у меня, – пригрозил прапорщик.
– Скоро вообще все границы изменятся. Разворуют страну… – не унимался Кирилл. – Скоро вообще без армий будут приниматься решения об изменениях границ, всё будет решать экономика. Встретились и поделили. Армии будут ставить перед фактом. А вы, товарищ прапорщик, будете жить в нищете.
Реакция на лице прапорщика Майстренко резко изменилась.
– Минимум лет десять, – заключил Кирилл. – Потом вас всё равно не возьмут на работу, потому что вам уже будет старше сорока. Если, конечно, до этого времени не подсуетитесь и тоже что-нибудь не своруете.
«Уазик» с прапорщиком тряхнуло.
Пока новобранцы отдыхали, выжимали, сушили после марш-броска обмундирование. Каркушин продолжал рассуждения.
– Страна катится в пропасть!
– Откуда ты всё знаешь?
– Так просто… догадываюсь…
– Болтун!
– Не будет ни коммунистов, ни империалистов.
– А кто будет?
– Будут люди. Но не сразу.
К Каркушину подошел прапорщик:
– Давай сюда ремень. За мной на гауптвахту шагом марш! Умник. Я из тебя человека сделаю.
Цементный пол, решетка, каменные стены.
«Прапор» не ушел, затаился за дверью, чувствовалось дышит.
– Все равно я прав, вот увидите!.. Скоро границы вообще упразднят. Сначала объединится Европа, потом… Скоро, товарищ прапорщик вообще всё изменится!.. Инфляция вырастет и всё уничтожит! Рубль будет стоить меньше копейки.
– Это у империалистов инфляция, а у нас… Может, хватит?.. Предсказатель нашелся. Накаркаешь на свою голову. Все твои высказывания, между прочим, уже лежат в особом отделе части, – подал голос прапорщик, договорить не успел, в стороне затарахтел командирский «Уаз».
– Смирна!!! – прапорщик бросился в сторону «Уаза».
– Вольно, – козырнул прибывший капитан. – Здравствуйте, товарищи пограничники!
– Здравия желаю, товарищ капитан!
– Кто из вас Каркушин?.. Каркушин! Младший сержант Каркушин! – позвал капитан.
– Я, – вяло донеслось со стороны гауптвахты.
– Где он? – удивился капитан. – Каркушина – ко мне!
Прапорщик бросился в сторону гауптвахты:
– Сейчас… умник… будет тебе… А ну, бегом марш к товарищу капитану! Ремень, ремень захвати!..
– Ты что ли Каркушин? – поинтересовался капитан.
– Так точно!
– Вот, значит, ты какой. Комсомолец?
Лицо Каркушина выразило нечто между удивлением и возмущением, капитан воспринял реакцию по-своему:
– Молодец! Именно такой реакции от вас и ждал. Подписан приказ о вашем назначении секретарем комсомольской организации погранотряда. У нас в политотделе эта должность называется «инструктор по комсомольской работе».
– А почему его?
– Всего погранотряда?!
– Меня тут недавно спрашивали из политотдела, кто из новичков самый болтливый. Ну, я сдуру и ляпнул. – растерялся прапорщик. – Да вы знаете, товарищ капитан, что он тут сейчас наговорил?!
– Товарищ прапорщик, вы комсомолец? – поинтересовался Каркушин.
– Я? Что?.. Я? – да!..
7
Автомобиль Канцелярии продолжал стоять среди дремучего леса. Где-то в стороне ухали совы. Пару раз над головами посланников прошуршали невидимые крылья, отчего советник присел, а ассистент улыбнулся и поспешил спрятать улыбку, чтоб советник не принял эту улыбку на свой счет. Получилась гримаса.
Потоптавшись, советник решил открыть багажник машины. Больших усилий отлучённому стоило удержать крышку багажника. Сквозь образовавшуюся щель, он видел напряженное и растерянное лицо советника. Никто не хотел уступать.
– Закрыто! – раздосадовано крякнул советник.
– Здесь тоже какая-то серьезная защита, – сообщил ассистент, открыв в свою очередь капот машины. – Какие-то пломбы. Взламывать будем?
– Взломаете, вообще никуда не уедете, – проворчала машина. – Так уж я устроена.
– Может, не будем её слушать, взломаем? – предложил ассистент.
– Если мы через девять дней не вернемся, через сорок дней превратимся в простых смертных, – задумался советник и побледнел сказанного.
– И что, потом никаких шансов? – поинтересовался ассистент.
– Почему?.. у тебя, может, и будет шанс, один, в тридцать три года, кажется. Лучше бы его не было.
– Шансы всегда есть, – сообщила машина.
– Поговори у меня… Что?! Что ты сказала?
– Шансы всегда есть, – повторила машина. – Выньте из бардачка лицензию и внимательно её прочтите, – добавила она.
– Ого, какая толстая! Реликт древности! – достав лицензию, удивился советник. – Да тут талмуд целый, а не лицензия.
– Кому может и талмуд, а кому договор о взаимных обязательствах и справочник по управлению. Его необходимо прочитать, – прогремела машина.
– Это ж, сколько времени уйдет на чтение? – задумался советник.
– Мы спешим! – сообщил ассистент.
– Можете сказать и без чтения: принимаете или не принимаете условия договора, – равнодушно отозвалась машина.
– Предположим, не принимаем. У нас сейчас одно условие. Вернуть Каркушина на прежнее место. Иначе, знаешь, что может случиться?..
– Все связи разрушатся! – вставил свое слово ассистент и по привычке улыбнулся.
– А тут какие-то условия. Кому ты выставляешь условия? Да если соблюдать всё, что здесь написано…
– Ваше право. Не принимаете, значит, никуда не едем. Я так устроена!
– Может, я все-таки сорву эти пломбы и покопаюсь! – ещё раз предложил ассистент.
– Я тебе покопаюсь, хакер. Сломаешь что, тогда вообще здесь застрянем. Хватит лыбиться! А если мы принимаем твою лицензию?
– Нужно ответить точно «да» или «нет», – сообщила машина металлическим голосом.
– Ну, да.
– Данный вариант ответа не найден, – холодно констатировала машина.
– Да!.. – рявкнул советник.
– Внимание! Просьба занять всем свои места. Происходит инсталляция. Куда едем шеф?
– Давно бы так! Без пререканий. Вперед!
И машина рванула вперед, подминая под себя стволы вековых деревьев, вставшие на пути.
Вскоре автомобиль уже летел над шоссе. Советник и ассистент сидели на заднем сидении с поцарапанными лицами.
– Мы движемся чуть выше дороги, чтобы не столкнуться с другими объектами, – пояснил советник. – Мы-то их видим, они нас нет. Нужно проявлять осторожность.
– Согласен, – кивнул ассистент, рассматривая дорогу внизу.
– Выбрались!
– Красиво!
– Когда ещё так?! Все стрелки работают! Автоуправление, – сообщил советник.
– Можно я сяду за руль? – попросился ассистент.
– Валяй! – расслабился советник.
Приближался пост ГАИ. Возле обочины скучал гаишник. Ассистент направил машину вниз и сбил у гаишника фуражку. Фуражка поднялась в воздух и улетела. Гаишнику почудилось прошёл полтергейст. Первая приближающаяся машина была обречена стать жертвой. Но случился конфуз. Гаишник не знал, как представиться без фуражки. Наконец, щелкнув пятками, и странным образом подпрыгнув, гаишник клюнул носом и выкрикнул:
– Инспектор Фоломкин!
– И чё?.. – удивился водитель.
– Конь в пальто!.. Вы ехали со сверхзвуковой скоростью, так что у меня даже фуражку с головы сдуло в неизвестном направлении.
– Вы чё?.. трудное детство и все такое? Я когда подъехал, на вашей голове фуражки не было. Разве можно на этой развалюхе развить сверхзвуковую скорость?
Милиционер растерялся, осторожно пошарил взглядом по сторонам, словно в поисках помощи, остановил взгляд на автомобиле.
– Значит, отечественное авто называете развалюхой? – медленно выговорил милиционер и оскалился.
– И чё? Моя машина. Как хочу, так и называю, – сплюнул водитель.
Милиционер ещё раз собрался с мыслями, осторожно посмотрел вверх, туда, где должна была быть фуражка, и вынес окончательный приговор:
– Вы, гражданин, мне мозги не пудрите! Кроме вас за последние десять минут никто здесь не проезжал. Гони фуражку, урод, а то плохо будет!..
Милицейская фуражка, рассекая воздух, неслась над шоссе в сторону города-героя Москвы.
– Дошел по служебной лестнице до должности ассистента, а ведешь себя словно из инкубатора. Не ожидал, – проворчал советник. – Шутить надо с равными или с себе подобными. Иначе не поймут шутку, иначе будет не шутка, а розыгрыш. А разыгрывать не хорошо. Повтори!
– Разыгрывать не хорошо, – повторил ассистент голосом советника, и добавил, глядя на фуражку, своим голосом: Круглая!..
– Чтоб сверху лучше было видно, – со знанием дела пояснил советник, и продолжил нравоучения: Любой поступок, который совершаешь, должен находить поддержку, сочувствие, соучастие со стороны других. Иначе это не поступок, а война какая-то. С подобных, казалось бы, незаметных поступков и начинаются войны.
– Как интересно!
– Что?!
8
По плацу маршировали пограничники в зеленых фуражках.
Каркушин сидел у окна с тетрадкой и ручкой.
Зашел маленький, толстенький, добрый полковник:
– Ну, что, Комсомол, работаем?
Каркушина теперь все называли так – Комсомол.
– Так точно, товарищ начальник политотдела, работаем.
– Поздравляю с присвоением внеочередного воинского звания старший сержант.
– Служу Советскому Союзу!
– Да, и знак отличника второй степени тебе из округа пришел.
– Служу Советскому Союзу!
– Ну-ну. После конференции вручу. Доклад к комсомольской конференции готовишь?
– Да… вот…
– Ты там больше про международное положение, про угрозу империализма, про нерушимость границ. Ну, сам знаешь. Можешь! Потом вместе пройдемся по докладу. Про цитаты не забудь. Ну, готовь, не буду мешать.
Полковник тихо удалился. Каркушин задумался.
«Попал в другое время. Сейчас бы наслаждаться жизнью, используя знания из будущего и свой бесценный жизненный опыт, а тут… Заарканили!..»
Каркушин бросился к двери, посмотрел в коридор, вернулся, позвонил по телефону.
– Прапорщик Майстренко слухает!
– Товарищ прапорщик, вы там сейчас на тумбочке… посмотрите, пожалуйста, начальник политотдела уехал?
– Ты уже прапорщиками командовать!.. Ком-со-мол!.. – сделав судорожное движение головой, прапорщик отбросил трубку. – Заберите меня в коммунисты…
Каркушин вновь набрал номер телефона, холодно выговорил:
– Товарищ прапорщик, а почему вы меня называете на «ты»?
На другом конце провода пробубнили что-то невнятное и снова бросили трубку.
«Заперли! Обложили. Всё равно убегу, – задумался Кирилл. – раз в мире всё так неустойчиво. Может, я и есть главный нарушитель, нарушивший все границы времени и пространства. Лишь стремлюсь исправить ошибку, вернуть нарушителя, то есть себя, в нужное место. Ну, может, не сразу в нужное. Сначала хотя б в общежитие, к Ане. Им этого не понять. Попадусь – «губа», лишение должности, всех воинских званий. Сгноят!.. На всякий случай надо придумать легенду. Не настоящую, в настоящую всё равно никто не поверит. Такую, чтоб… эх!.. Я им ещё покажу»…
На плацу строились солдаты, чтобы маршировать в столовую.
Каркушин, развивая ход своих мыслей, прошёл мимо, держа курс на офицерскую столовую. Как будущий химик он понимал, поговорка «сытое брюхо к учению глухо» не совсем верна. Многое в организме зависит от химических реакций, а химические реакции как раз и обеспечивает пища.
– Сержант, стройте и ведите! – бросил прапорщик Майстренко в сторону одного из сержантов, сам бросился вслед за Каркушиным, вырос у дверей офицерской столовой, прямо перед носом Кирилла.
– Почему честь не отдаете старшему по званию, товарищ сержант? Почему не встаете в строй и вместе со всеми не едите в солдатской столовой?! – прохрипел прапорщик. – Вам что особое приглашение нужно?.. Или у вас особые привилегии?
– Старший сержант. Уже старший сержант, новые погоны просто не успел пришить. Скоро ещё могут повысить. По должности положено. А почему не с солдатами?.. Им в пищу бром сыплют, чтобы у них было меньше… активности. А мне сейчас очень нужна активность, во время подготовки к комсомольской конференции. Все мысли, можно сказать, только о ней… о конференции, о докладе. Между прочим, распоряжение самого начальника политотдела, – отстраняя прапорщика в сторону, сообщил Кирилл и прошел в дверь офицерской столовой.
– Я тебе устрою активность!.. Я тебе такую активность устрою!.. – насыпая в тарелку с борщом изрядную порцию брома, пробормотал прапорщик. – Эй, боец, иди сюда! Эту порцию передашь Каркушину. Вон там, в очереди стоит. Понял?
– Так точно.
– Ничего не перепутаешь?
– Никак нет, – отрапортовал повар на раздаче и бережно отставил порцию в сторону.
– Смотри у меня! Прослежу!
Прапорщик Майстренко вышел с кухни и с довольным видом зашёл со стороны офицерской столовой. От двери проследил за Каркушиным, получающим еду. Сам встал за своей порцией. Солдат подал ему отставленную порцию и почему-то подмигнул одним глазом. Прапорщик тоже самодовольно подмигнул.
Выйдя из офицерской столовой, Кирилл осмотрелся, убедившись, что слежки нет, быстро пересек плац в сторону бани.
Перед входом в баню – большой кряж. Рядом очередь из новобранцев. На кряж бросают одежду, в которой приехали с гражданки. Задается стандартный вопрос: «Домой отправлять будем?». Звучит стандартный ответ: «Нет». И топор ефрейтора опускается на одежду. Кое-что рубится, кое-что незаметно откладывается в сторону.
– Скоро «дембель» – усмехнулся ефрейтор, кивнув Кириллу в сторону одежды.
Кирилл посмотрел на отобранную одежду. Очень уж ему понравились одни джинсы. Ефрейтор по неосторожности задел по ним лезвием топора в районе колена.
– Дырка, – указал на штаны Кирилл, когда ефрейтор отложил топор.
– Жаль, – расстроился ефрейтор. – Тут прапор с коптерщиком крутились. Ну, я и сделал вид, что рублю. Эх…
Каркушин взял джинсы в руки, задумался.
9
– В Москве не оказалось. В Киеве тоже, – проворчал советник, сканируя Локатором казармы пограничников.
– Зато я узнал, что Илья Муромец доехал-таки до Киева. Его мощи сейчас лежат в нижних пещерах Лавры. По последним данным на его место приехал этот… Черно… Черномыр…дин… Черномор что ли?
– Чего-то путаешь. Черное море здесь. – проворчал советник. – На побережье Черного моря, видишь ли, забросило. Проискали б, не сообрази вовремя заземлиться. Боюсь прихватить ещё кого, – задумался советник, разглядывая через Локатор казармы. – Сейчас не забыл заземлиться?
– Не забыл, – мотнул головой ассистент, посмотрел вниз, на землю, и рассмеялся.
– Опять масло течет, – проворчала машина сконфуженным голосом.
Часовой на КПП с недоумением поднял взгляд вверх, вытер очередную каплю машинного масла со своей щеки.
– Будем вводить данные вручную. Так надежнее, – заключил советник. – Сначала дождемся темноты.
Когда солдаты уснули, советник и ассистент осторожно подкрались к казарме, бесшумно скользнули за дверь и на цыпочках пошли по коридору. Вдоль стен стояли шеренги сапог, обвязанные портянками, в стороне дремал дневальный.
Ассистента насторожили пустые глазницы сапог, стал нюхать, принюхиваться.
– Там никого нет, – прошептал советник, – Простая передача запаха без тел. Для нас сейчас они все видимы. Это нас они не могут видеть. Слышать иногда могут. Если они нас услышат, решат, что полтергейст или галлюцинация. Если они, конечно, не психи. Стой здесь, пойду на разведку.
Советник тихо скрылся за дверью, нашёл кровать Каркушина и вздрогнул. Кровать была пуста. Только что Локатор показывал, что Каркушин спит именно на этой кровати и вдруг – пуста. На всякий случай советник стал осматривать другие кровати. Осмотр не принёс ничего, вернулся к пустой кровати. Тут дверь солдатской спальни осторожно открылась, и показался прапорщик Майстренко, на лице прапорщика написано, он собирается сделать пакость.
Советник не заметил появления прапорщика, продолжил осмотр кровати Каркушина. Заглянул под одеяло, под подушку, пощупал матрац. Прапорщик присел, лицо его вытянулось, глаза округлились. Наконец, прапорщик схватился за голову и замычал.
Советник бросился к двери, распахнул дверь и, схватив ассистента, крикнул:
– Бежим отсюда, на всякий случай.
Ассистент уже успел примерить солдатский сапог, натягивал второй, пытался понять, в чём их удобство.
После летания в воздухе одеяла с подушкой, скрипа кровати в отсутствии человека, самостоятельно распахнувшейся двери, и убегающих по коридору казармы пустых сапог, прапорщик Майстренко окончательно потерял дар речи.
На следующее утро прапорщик Майстренко стоял посреди казармы и наливал солдатам самогон. У окна с биноклем расположился солдат на шухере. Другой солдат «отбивал» деревянными досочками кровать Каркушина, наводил на ней стрелки.
– Пока там смотрят кино, мы с вами договоримся и всё решим, – бормотал прапорщик. – «Комсомол» в одних сапогах, то есть одни сапоги без «комсомола», в общем, «комсомол» исчез вместе с сапогами.
– Сапоги мои, – сообщил один из солдат.
– Значит, и сапоги ещё с собой чужие прихватил. В общем, вы ничего не видели, ничего не слышали. Я ему ничего в пищу не сыпал. Надо же, как бром в больших дозах действует!.. А сапоги я тебе новые выдам. Яловые!
– Ну, если яловые…
Солдаты как один поддакивали и подставляли стаканы. И чем чаще поддакивали, тем чаще подставляли стаканы.
– Может, обойдется? – вздохнул, наконец, прапорщик и перекрестился, в глазах его засветилась надежда. – Вот и закусочка с огорода, без… этого самого… химикатов. Не стесняйтесь. Точно говорю, никакой химии. Когда ещё так придется…
– Родственники шум поднимут. Тогда что? – сочувствовали подкупленные едой солдаты.
– Родственники? Да вы берите, берите. Кушайте. Для дезинфекции.
– Не признаваться же, что пропал?
– Он не пропал. Он убёг. Может, ещё объявится… где-нибудь…
– В таком виде? То есть… Ууу…
– Да, товарищ прапорщик, если узнают, светит вам… по последнее число…
Прапорщик побледнел и снова потерял дар речи.
– А, может, лучше признаться, что пропал без вести смертью храбрых? а там хоть трава не расти.
– Комсомольская конференция отменяется!
– Ура!
– Ура!!! – разнеслось по всему залу.
На экране Чапаев-Бабочкин с войском шёл в атаку. Мелькнули две спаренные точки в правом верхнем углу экрана, мелькнули ещё раз, словно кто-то пытался пробиться из другого времени или мира, и экран погас. Киномеханик бросился заряжать следующую часть.
Киноустановка стояла посреди зала солдатской столовой и была одна. Потому после окончания каждой части повисала пауза, будто затишье перед очередной атакой.
В углу солдаты чистили картошку.
– Атака опять на том же месте захлебнулась.
– Который раз уже смотрим?
– Раз восемь или девять.
– Эх, нам бы сюда Анку.
– Мы что его упустили? – осторожно поинтересовался ассистент. – Его что, там не было?.. Может, стоит связаться с Канцелярией, попросить поддержки?
– Ты что?! – вспыхнул советник. – Сами справимся. И чего я испугался этого болвана?.. Ты даже не предупредил о его появлении! Ассистент называется.
– Вы же сказали – ждать?
– А сапоги тогда тут причем?.. «Подкрепление»… Где тут что нажимается? Необходимо стереть всё, что связано здесь с присутствием Каркушина. Чтобы духу его здесь не было!
– Кого не было? Комсомола? – переспросил ассистент.
– Что?
– Его тут ещё называют «комсомол».
– Ну, и «комсомол» стереть, на всякий случай.
– Вот эта программа. Её надо активировать.
– Так действуй!..
В воздухе раздался мощный взрыв. Заискрили провода. В импровизированном кинозале с треском затормозила плёнка, замедляя движения своих героев. Остановившись, плёнка на экране стала плавиться, образовывая рваную коричневую дыру. Через дыру пробился яркий свет. Кажется, пробилось еще что-то: не то репортаж с места съёмок фильма «Чапаев», не то Ленин на броневике, не то голос Ельцина с танка.
Часовой на КПП испуганно присел. Так и просидел, застывши, пока рядом не спикировал сапог. Вслед за первым сапогом шлёпнулся второй. По проводам между столбов пробежала искра, всё стихло.
Не успел часовой опомниться, сапоги уже прятал в авоську маленький толстенький старичок, бывший начальник политотдела. Встретившись взглядом с солдатиком, старичок как бы извиняясь, пробормотал:
– Доживете до моих годков, узнаете, как чажело жить на одну пенсию. На-ка, внучек, скушай лучше конфетку, – и бывший полковник протянул часовому конфетку-леденец.
Прапорщик Майстренко замер посреди казармы, рядом с солдатами, держащими в руках стаканы с самогоном. Те тоже оцепенели, лишь вращали глазами. Глаза прапорщика принимали всё более осмысленный вид и одновременно лезли из орбит. Сознание оценивало обстановку и, наконец, заработало на полную катушку.
– О… Е-мое!!! – прорычал, наконец, прапорщик и затих, обнаружив в своей руке такой же стакан с самогоном.
И тут где-то в облаках раздался смех ассистента.
