Висенте Бласко-Ибаньес
Майский цветок
Бѣдный маленькій Паскуало! Растянутый на тинистой площадкѣ мола, съ окровавленной головой, съ посинѣвшими членами, холодный и истерзанный краями камней, онъ въ этой объемистой оболочкѣ былъ, какъ черепаха въ своихъ щитахъ.
Бабушка пыталась отогрѣть своими руками это нѣжное лицо, на которомъ вѣки были закрыты навсегда. А Долоресъ, на колѣняхъ возлѣ мальчика, царапала себѣ щеки и рвала свои прекрасные растрепавшіеся волосы, дико водя во всѣ стороны своими золотистыми глазами.
Вопль отчаянія все время стоялъ въ воздухѣ:
– Дитя мое! Дитя мое!
Женщины рыдали. Росарія, покинутая и безплодная жена, была тронута этимъ безуміемъ пораженной горемъ матери и, съ искреннимъ состраданіемъ, она прощала своей соперницѣ.
А наверху, выше всѣхъ, стояла матушка Пикоресъ, прямая, гордая, какъ месть, равнодушная ко всѣмъ скорбямъ; юбки, хлеставшія ее по ногамъ, развѣвались, какъ знамя. Она уже не грозила морю кулакомъ, а повернулась къ нему спиной. въ знакъ презрѣнія; она посылала свои проклятія землѣ, туда, въ городъ, къ башнѣ, которая вдали выдвигала свои могучія очертанія надъ множествомъ крышъ.
И кулакъ старой толстой вѣдьмы не переставалъ грозить городу, между тѣмъ какъ изъ устъ ея лились ругательства. «Пусть придутъ всѣ жадныя хозяйки, что торгуются на рынкѣ! Рыба имъ слишкомъ дорога? Ахъ! Вотъ какъ? Да не дорого бы и по цѣлому дуро за фунтъ!»
