Виталий Хлудов
А сможет ли кукла?
Выбросив недокуренную сигарету, Александр в отчаянии потряс кулаками в воздухе. Уходя прочь от своего приятеля, стоящего как вкопанного, себе в след он только услышал:
– Сань, ну ты чё? Ну ты же знаешь меня… Ну давай, вместе к Лохматому сходим. Если на него конкретно наехать, ты ж знаешь…
Ермоленков оставил наедине Мирона. Окончательно расстроившись, отпускник зашагал, держа в руке обесцененный пакет, к «Двум валетам» с одним лишь желанием – хорошенько напиться в баре, а на следующий день на первом же поезде вернуться назад – в Москву.
Уже в воскресенье, 16-го сентября вечером, Александр открыл дверь квартиры Инги. Разумеется, её самой не оказалось. Жилище пустовало. Рассчитывая на то, что можно до завтрашнего вечера побыть в одиночестве, Саша вынул из сумки и тут же закинул пакет с фотографиями на шкаф своей комнаты, намереваясь на следующий день их основательно разобрать и вспомнить былые беззаботные годы. Сердце жгла мысль утраты драгоценной монеты, сознание отказывалось мириться с данным фактом. Ему в голову пришла идея когда-нибудь наведаться в Ушках к своему давнему школьному оппоненту и расквитаться за все обиды. Но как это можно сделать? Сейчас положение приживалки совершенно не способствовало смелым решительным поступкам. Так можно и самому отгрести, или же иметь судебную тяжбу с перспективой дополнительных расходов. Пока что, в любом случае, придётся проглотить горькую правду о своей участи. С этими мыслями молодой человек так и уснул, поленившись даже разобрать свою кровать.
Утром Александр проснулся по своим меркам – поздно. За стеной, в спальне Инги, слышался голос хозяйки, разговаривавшей по сотовому. Это означало, что она по какой-то непонятной необходимости заехала на квартиру в непривычное для себя время. Решив, что содержание разговора не касается никого, кроме женщины, деликатный парень старался не слушать отчётливо произносимые фразы:
– …ладно хоть живой. А мне и не ума. Сидит он, думаю в Бостоне и смотрит телек себе. А оно вот что! Чего ж тебе не жилось в своём Иллинойсе, на кой чёрт тебе сдался этот гадюшник?.. Ну и что – что аренда вдвое подешевела? Я ж тебе сто раз говорила – просто так ничего в цене не падает. Всегда есть скрытый подвох. И что теперь будешь делать? Что там со страховкой?.. Ну так ведь бумаги подписаны уже… Опять неуплата налогов? И что страховщик говорит?.. А он то тут при чём… Что в этом штате за уклонение предусмотрено?.. В базу ещё не внесли? Карта может быть заблокирована по разным причинам. Ладно, я сейчас звоню в аэропорт, сочиню что-нибудь. А ты давай-ка не засиживайся…
Квартирант протёр глаза, встал с помятой неразобранной кровати и поплёлся в столовую – приготовить себе завтрак. Кофеварка беспристрастно проглотила в своё чрево порцию чистой воды, начав процесс нагрева жидкости с последующим наполнением её молотым содержимым обжаренных кофейных зёрен. Сам молодой человек взялся за бутерброды. За спиной послышались шаги Инги. Хозяйка стояла в уличной обуви, держа в руках небольшую чёрную трубку с замыленными углами и торчащим вверху толстым отростком на месте антенны. На самой Инге красовался брючный костюм жёлтого цвета, а свои короткие волосы она покрасила в тёмный, почти чёрный оттенок. Весь её облик аккуратно соответствовал цвету купленного недавно авто – «Mini-Cooper». Тоже – жёлтого, с чёрной крышей.
– Александр, у меня тут непредвиденные обстоятельства. Тебе нужно покинуть мою квартиру. Насовсем. Долго объяснять. Сейчас позавтракаешь, соберёшь вещички и иди – ищи себе новое жильё. Мне жаль, но ничего не поделаешь…
Слова хозяйки квартиры шокировали Ермоленкова. От неожиданности он потерял дар речи. Быстро проглотив завтрак, он машинально оделся, схватил неразобранную сумку, запихал в неё свой костюм вместе с бельём и вышел прочь, почти не осознавая реальности происходящего. «Должно быть – это сон. – Думал он. – Отвратительный дурной сон. Сейчас ущипну себя за ногу, и он пройдёт». Но сон не проходил.
Часть вторая.
Вечерние измышления в одиночестве.
После ужина Александр вновь вышел в парк, позади гостеприимного детского сада. Вечер выдался безветренным. За спиной, в стенах учреждения гремели ложками маленькие воспитанники. Кто-то плакал, не желая никак справиться с трапезой. Женщины-сотрудники наперебой уговаривали своих подопечных, проявляя чудеса смирения и терпения. Родители хорошо платили, чтобы к их детишкам относились с максимальной заботой и вниманием.
Солнце стремилось к закату. Повеял холодок. Парковый комплекс вечером поражал своей таинственной красотой. Чуть поодаль от кустов для курильщиков шла аллея, по краям которой росли лиственные деревья. Листья уже к тому времени начали желтеть и тихо шуршали, как бы сообщая о том, что скоро придёт настоящая осень. Вдыхая запах нетронутой цивилизацией природы, Александр отметил у себя необычайную лёгкость в голове. Даже, несмотря на зловредный табачный дым, мозг выдавал одну идею за другой:
«Человек с моими данными не должен опускаться. Мы все рождены для постоянной борьбы за существование. И каждый должен знать своё место. Я – славный малый! И моё место – на верху пирамиды. Или же – ближе к верху. Нижние не могут претендовать на достойное место. А у них вечно появляется что-то, чего нет у меня. В своей злобе они стремятся унизить меня, столкнуть вниз. Их обладания имеют смысл только если у кого-то рядом этих обладаний нет. В этом весь смысл обладания. Мне дан путь для установления правильной иерархии. Всегда получалось. Один узор в калейдоскопе сменялся другим, тоже – красивым. И вот – сломалось. Что ж это делается? Как будто сговорились. Будто Ингу надоумил Лохматый напакостить мне. Нет, это – невозможно. Должно быть, Инга в своей Москве привыкла дела иметь с подобными себе. Перед ними ей совсем нечем похвастать. Вот и потребовался кто-то вроде меня для того, чтоб душу свою убаюкать. Вот – нищий провинциал, без дома, без денег. А давай-ка я продемонстрирую перед таким своё превосходство. Приятненько! У него нет, а у меня есть! Можно почувствовать себя круто. Я же ничего плохого не сделал ей. Вёл себя идеально, не к чему придраться. Да, почти не общались, но во всём остальном – просто идеально. Значит – ей оказалось мало. Решила выгнать меня, как прикормленного пригретого котёнка. Теперь, видно – кайфует себе, наслаждаясь собственной крутизной. Молодец, нечего сказать. Всю жизнь мне попадаются на пути всякие понторезы. Ну, в школе, допустим – их можно поставить на место. Но теперь… Никак не уймутся. Почему же эти насекомые выбрали именно меня для своих укусов? Как же больно! Пойду в каморку, подумаю над этим, может – пройдёт».
Молодой человек вернулся в своё временное жилище. Рядом с креслом-кроватью, на тумбочке лежал старый кассетный плеер с наушниками. Взяв их и приспособив на своей голове, Саша нажал кнопку воспроизведения на устройстве. Стоявшая кассета содержала запись альбома 1987-го года группы «Depeche Mode. Заиграла сразу третья песня самого любимого альбома для Александра, группы – фанатом которой он являлся с детства. Парень всегда ассоциировал себя с солистом – Дэйвом Гааном, который, как он считал, не просто исполнял песни, а был душой своей команды. Наполнял собой пространство, создавал цели, образы и смыслы. Без его лидерства невозможно представить было весь этот музыкальный проект. Воспоминания о молодости вновь нахлынули после первых аккордов трека «Strangelove». Именно эта песня звучала тогда из кассетника в гараже Марата, таким же вечером.
Воспоминание третье.
Именно Strangelove звучала из кассетника в гараже Марата. Шла осень 93-го. Гараж в то время – являлся местом сбора одноимённой компашки под предводительством Его, Ермоленкова. Сам объект принадлежал отцу Марата, работавшему ветеринарным врачом. Уаз-Козелок был ему крайне необходим из-за того, что специализировался он на крупном рогатом скоте и постоянно приходилось разъезжать по сельской местности. Кроме того, владелец гаража ещё являлся заядлым охотником и рыболовом. Потому – большую часть времени просторный гараж пустовал, а УАЗик востребованного ветеринара находился где угодно, только не в гараже. Надобность возникала лишь когда что-то ломалось или требовало плановой замены. Внутри просторного для гаража помещения даже находился диван и два кресла по бокам. В холодное время включался спиральный обогреватель, служивший по совместительству прикуривателем. На полке, что почище – стояла хорошая двухкассетная магнитола с небольшой фонотекой. Подростки в тот вечер сидели, переглядываясь друг на друга, не зная – чем заняться. Александр и Марат вальяжно расположились на диване, а Мирон и Кузьма – на креслах. Ермоленков в своём воображении представлял себе, будто их компания – это как группа «Depeche Mode», только в миниатюре. Мирон олицетворял собой Мартина Гора, а Марат чем-то походил на Энди Флетчера. Все курили дешёвые сигареты с фильтром. Табачные изделия, равно как и алкоголь продавали тогда в ларьках всем подряд. Стоило сомнительное удовольствие недорого, потому – почти каждый подросток в то время имел к пятнадцати годам приличный опыт в освоении вредных привычек. «Гараж» не был исключением.
В стальную дверь постучали. Кузьма, служивший привратником, спрыгнул с насеста и метнулся открывать. На пороге стоял их одноклассник Артём Слепченко с двумя холщевыми сумками. Без большого труда ребята догадались, что тара содержала стеклянные бутылки с ценным содержимым. Артём улыбался, он на днях занял второе место на первенстве области по «Карате-До» и слыл уже местной знаменитостью. Среднего роста, вполне обычного телосложения парень не походил на матёрого спортсмена. Его квадратное лицо украшалось подростковыми прыщами и не оставляло впечатления о глубокомыслии. Однако, в драке Артёму не было равных. Разве что – Ермоленков, но ребята никогда не сходились в бою. Потому, кто их них круче – так и осталось загадкой.
– Здорово, братва! Рад всех вас видеть! – Воскликнул Артём прямо с порога. – Можно к вам?
– Да какой базар, заходи! – Откликнулся Ермоленков. По виду – он так же радовался встрече в неформальной обстановке.
– Я почётное место занял, в курсе, наверное. Решил проставиться самым уважаемым людям на районе. Пивка принёс, десять пузырей. Выпьем вместе. У вас сегодня что-то немноголюдно. Где все-то?
– Да кто где, тут только постоянные члены, так сказать. – Заговорил Марат. Кузьма при этом ехидно хихикнул.
– Да-да тут одни члены только. – Решил блеснуть остроумием смуглый паренёк.
Артёма усадили на почётное место – в угол дивана. Зашипели пробки открываемых бутылок. Началось всеобщее употребление пенного напитка, а попутно – неторопливый разговор о важных делах.
– Вот ты, Артёмка, прям – молодец. И махаться умеешь и кентов уважить. – Обратился к чемпиону Александр, потягивая пиво прямо из горла. – А наш одноклассник Ломатый – чухан. Ему купили недавно видак, он даже в школе похвастал, а проставиться – взападло. Чмо, он и есть – чмо.
– Да сейчас видаками уже не удивить никого. – Отвечал Артём. – У моих знакомых – через одного видаки есть. Эка невидаль!
– Да ведь прикинь – это чучело ведь не отсюда, приехали они откуда-то с севера, лет десять назад. И он сразу кем-то мнить начал. Всюду влезает, когда его не просят. А у самого – ни родни тут нет, ни – отца. Это что ж получается – безотцовщина здесь будет порядок свой устанавливать, что ли? Да ещё и типа – не местный. Такие должны сидеть ровно на заднице и сопеть в дырки, а не выделываться перед всеми. Или же – гасить сразу, без церемоний. Даже ты проставился. Ты – молодец. А Лохматый пусть платит. Давай-ка его на «счётчик» поставим?
– Это как?
– Вот, прикинь – подходишь к нему в классе и говоришь: «Лохматый, ты за видак мне стольник должен. Через три дня отдашь, или – будешь должен двести тогда». Он подумает, что это типа – шутка такая. И скажет в ответ ерунду, какая в голову взбредёт. Ты тоже – не наседай сразу. Через три дня он ничего не принесёт. А ты ему: «Если через три дня двух стольников не будет – пятьсот притащишь». Ну вот так доходишь через полтора месяца до пяти-десяти тысяч. Он заёрзает. А ты ему – в бубен. Со всей дури. И скажи тогда: «Не принесёшь – после школы встречу и так отпинаю, что будешь потом две недели лежать и кровью под себя ходить. А в ментовку заявишь – тебя вообще тогда закопают, а менты даже искать не будут. Ты на хрен никому здесь не нужен».
– А если за него впишется кто? – Артём заинтересовался интересным предложением Ермоленкова. – Мне отвечать?
– Да не нужен он никому. Прикинь только – отца нет, братьёв тоже. Друзей я всех знаю его. Такие же чмыри. Сами боятся всего. Один там есть покруче, да и тот готов мне зад вылизать, при любом удобном случае. Вертел я их там всех. Так что – не боись – наезжай смело. Раскрутим Лохматого на десять кусков – можно будет хорошо погулять на них.
– А где он возьмёт такие деньги? Он ещё совсем недавно пустые бутылки собирал и сдавал. Дохрена, правда, но такого бабла у него точно нет.
– Пускай у матери из кошелька украдёт. Он в восемь лет у деда стольник спёр и в школе деньги раздал всем подряд. А потом – мать его по всему городу за шиворот водила, чтоб он эти деньги назад выпрашивал. Короче – ему не привыкать.
– А ещё он белый как глиста. – Влез в разговор Кузьма. – Я как-то на медосмотре говорю ему: «Ты чё какой белый, под Луной загорал чё ли?». А он мне такой: «Это не я белый, а ты чёрный. Чурка немытая!». А я ему: «Ты чё тут, нарываешься, чё ли?» И кулак ему кажу. А он как в лобешник ладонью меня хлопнет – я так к стенке и отлетел. Ещё синяк тогда у меня был…
– Кузьма, сука, заткнись там, когда не спрашивают. А то я сейчас тебе сам в лобешник твой тупой съезжу! – Обрезал Ермоленков и закончил. – В общем, давай-ка займёмся этим чмошником. Пускай бабки гонит. В понедельник, после выходных, подойди к нему и сделай, как я говорю.
– А что, тогда, когда его за шкирку мать таскала, много ли они денег вернули? – Заинтересовался историей Марат.
– Да не-е. Рублей пятнадцать, что ли? Говорю же: никому этот хмырь не нужен. А мать, если просечёт – что он у неё деньги таскает, сама же его ментам и сдаст! Не бзди, – Саша вновь повернулся к Артёму, – если что – я…
Ребята остались довольны своим прекрасным замыслом и уже находились в предвкушении «честно заработанных» денег. Вечер удался.
На следующей неделе у худощавого паренька с наивным лицом и вечно растрёпанными волосами начались проблемы в школе. Как и предполагалось, первое увещевание о «долге» он свёл в шутку. Не воспринял всерьёз и во второй раз. На третий раз между одноклассниками завязалась словесная перепалка. Перед одним из уроков, на перемене в классе, Артём Слепченко под всеобщие оскорбительные для «терпилы» насмешки завёл разговор на повышенных тонах.
– Ты в курсе, Лохматый, что ты мне сегодня должен был отдать пятьсот рублей? Я жду. Отдавай мои деньги! Не то в следующий раз будешь должен тысячу.
– С чего ты взял – что я тебе что-то должен? Объясни.
– Да все вокруг знают. Или ты считаешь – что эти все вокруг тебя дураки, а один ты – умный, да? То есть ты решил всех тут оскорбить! Да тебе за это знаешь, что можно сделать? Сань, подтверди! Этот чухонский тормоз мне должен кучу денег, верно?
– Лохматый, отдавай по-хорошему, а то сам знаешь – какие тёмные есть места за нашей школой после учёбы. Пробьют твою тормозную башку – никто даже не хватится. – Уверенно подтвердил Ермоленков.
– Вот видишь – что люди говорят. – Артём размашисто очертил круг рукой показывая на скалящих зубы от восторга довольных представлением одноклассников.
– Не должен я тебе ничего! Ты просто вымогаешь с меня деньги по беспределу и всё. Козёл ты просто, все вы тут козлы. – Отчаянно выдавил Лохматый.
– Не-е, ну вы слышали?! Ты чё, быковать надумал? А слабо после учёбы за школу сходить, за базар ответить? Или уже в штаны наложил? – завелся Артём.
– Да эта чухна тормоз свой в башке врубил. От штанов завоняет где-то через час. Там тоже – тормоз у него. – Загорланил под всеобщий смех Ермоленков.
– Не боюсь я. Если надо – и за школой могу то же самое тебе сказать. Суть дела не меняется.
– Ну, всё, Лохматый: сегодня вечером смерть твоя пришла! Если после уроков не придёшь на стрелку – живьём тебя закопаю!
Все последующие перемены ученики забавлялись импровизированным тотализатором. На учебной доске делались ставки на победу. Было очень весело.
После уроков весь класс собрался за школой. Лохматый шёл с опущенной головой, как на эшафот. Завидев его, Артём принял бойцовскую стойку и замахал ладонью – приглашая на бой своего «должника». И без того – бледный как простыня осмелившийся наглец не проявлял по виду желания драться. Дойдя до «ринга», он встал и посмотрел глазами отчаяния на заслуженного чемпиона.
– Ну чё, ты – давай, нападай на меня! Покажи всем – как ты машешься. – Подпрыгивая на месте храбрился каратист.
– Ты сильнее меня, никто и не спорит. Но это же не означает, что я тебе сразу что-то должен. Ты можешь ударить меня, но это ничего не меняет. Ты неправ!
– Давай-давай, ты чё?! Иди сюда! Поднимай кулаки и дерись!
Не дождавшись боевой активности от противника, Артём сделал отвлекающий манёвр левой рукой, а правой – провёл профессионально поставленный хук в область чуть ниже уха своему оппоненту. Лохматый упал на землю. Минуты через три он начал приходить в сознание. Несколько разочарованные поединком – ребята стали расходиться. Взирая сверху вниз на поверженного противника, чемпион произнёс:
– Значит, слушай сюда, Лохматый. Сегодня пятница. Если ты мне в понедельник не принесёшь тысячу рублей – тебе конец. Тебя просто встретит толпа вечером и отпинает тебя так, что ты пожалеешь о том, что не сдох маленький. Усёк? Знай же – я жду…
После выходных чудной неприятный тип по прозвищу Лохматый вернулся на учёбу с сильно раздутой левой щекой. Он почти не мог разговаривать из-за плохо открывающегося рта. Перед первым уроком Артём Слепченко подошёл к типу и вновь задал тот же вопрос:
– Ну как, принёс деньги?
Терпила вынул из кармана зеленоватую банкноту и протянул её Артёму.
– Вот, молодец! Так держать! Хочешь яблочком угощу?
Лохматый с ненавистью взглянул на вымогателя и помотав головой ушёл в сторону. Улыбка исчезла с лица спортсмена. Он отвёл глаза в сторону. Остальным – шутка зашла. Думаю, многие потом, вспоминая светлую школьную пору, ностальгировали о том, как в щедрый яблочный год придурок Лохматый не смог поесть спелых осенних фруктов. Сама жертва не в счёт – чудик никогда не понимал юмора и весёлых шуток. Тормоз он и есть – тормоз. Из нормальных ребят недовольным остался лишь Саня Ермоленков. Когда смех прекратился, он отозвал Артёма в сторону для приватного разговора.
– Слышь, а не лоханулись ли мы тут с деньгами? Что-то уж больно мало. Чего эта тысяча? Четыре пачки сигарет с фильтром. Давай заново. Давай – подойди к нему на следующей перемене и скажи…
– Да пошёл ты!.. – Огрызнулся новый владелец новенькой тысячной купюры. Потом – зазвенел звонок, ученики вошли в класс.
На следующий день Артём на учёбу не явился. Его не было две недели. К тому времени начались холода. О весёлом каламбуре быстро все забыли и принялись сочинять новые шуточные интерпризы.
А после новогодних каникул Лохматый перевелся в другой класс, параллельный. Ермоленков, неприятно для себя, заметил – что на новом месте к Лохматому все относятся вполне лояльно. Нет ни весёлых шуток про его темперамент, ни враждебных выпадов. На переменах, как ни в чём не бывало чудаковатый ученик со всеми здоровался и даже пользовался некоторым уважением среди новых соратников по учёбе. Наступила унылая пора однообразных школьных будней.
