Виталий Хлудов
А сможет ли кукла?
А может это…?
На обед в крытом кафе подавали харчо с хачапури. Обслужив странного посетителя в сером осеннем пальто, девушка испуганно прижалась к своему напарнику и стала что-то нашёптывать ему на ухо. Александр по-прежнему был единственным их посетителем. Его смущала реакция девушки. У себя, в Ушках он привык к тому, что противоположный пол смотрел на него с интересом и восхищением. Теперь все те провинциальные простушки казались невероятно милыми, наивными, и простодушными. Как их не хватает! Вокруг и повсюду мелькают одни лишь хищные меркантильные существа. Для них имеет значение только принадлежность к высшему свету. Любой обычный парень воспринимается ими как назойливый попрошайка. И никакой морали, никаких табу. Одна показуха. Повод для категорического отказа. Если надо – готовы хоть на коленях ползать, лишь бы впустили в мир элиты. Александр презирал любое унижение. Человек для него имел достоинство и право на сытую жизнь только если он твёрдо мог стоять на ногах с гордо поднятой головой. Себе он ни за что бы не позволил какое-либо низкопоклонство. Если достоин – всё дадут и так, сами. Ещё и уговаривать будут. Удел слабых – всякие слабости и забота о ком-то. Он – сильный. Он – бог.
После обеда вернулись сомнения. Воспоминания о прежних победах не приносили утешения. Впереди, прямо перед глазами, стояла пустота. Пройдя взад-вперёд по аллее, Александр почувствовал страх перед будущим. Впервые он не знал – что делать. Смириться с судьбой? Отправиться в общежитие и надолго забыть о комфорте? Может – даже навсегда. И кто он после этого будет? Слабак? Ну уж нет! Молиться как все – этой Бледной Немощи, повешенной на дереве? Вождю нищих и убогих?
«У меня же есть свой мессия. Personal Jesus. Как в песне. Он не подводил и не подведёт. Как тогда, стоит лишь позвонить по телефону. И ты услышишь. Парни сделали отличный ход. Я поверил им и всё получилось. Услышал их голос на другом конце провода. Значит, нужно только поверить ему. И он всё сделает. Ведь я достоин того! Но сначала, нужно понять и представить: что конкретно мне нужно. Жильё. Инга не может мне ничего предъявить. Я вёл себя идеально. Её столичное чванство – это только результат женской импульсивности. Моча в голову ударила. Она поступила со мной в высшей степени несправедливо. А это значит – сейчас всё её сознание трепещет от желания вновь меня увидеть и загладить свою вину. Точно! И именно сейчас, пока боль не утихла и не забылась. Сидит где-то у окна и слёзы льёт: «Ой, надо же, котёночек бедненький, я ж его как обидела…». Ха, да ведь это тема! Эта жалкая овца и так без мужика страдает, а тут сразу – такой парень ушёл. На неё и так, наверное – не смотрит никто. Без внимания – она и сумасбродит себе. Я ведь ей даже цветов ни разу не подарил. А что, может купить ей букет? Да ну, Саня, брось такую глупую мысль. Ты только приди к ней, она и так тебе руки целовать начнёт! Скажет: «Сделаю для тебя что пожелаешь. Хочешь – ляжем с тобой хоть сейчас!» Противная она, конечно. На людях не хочется с ней показываться. Засмеют! Но для дела – придётся. Разок-другой. В темноте. Фу, гадко, конечно, но ничего не поделаешь. А потом сразу намекну… или во время… нет, лучше – перед началом, когда башню снесёт. Прописочку, уважаемая курица. А потом – пускай в дела свои вводит. Я смогу, почему нет!? Бизнес затем на себя переведу. Квартиру – тоже. Да и коттедж лишним не будет. Хату сдавать можно. Жить – за городом. Её саму – в курятник для престарелых. Пусть там кудахтает. Передачки изредка носить. Сам – найду себе девку молодую. С местной пропиской – это не проблема. Будет работать в офисе за меня. Ещё за счастье посчитает! Тогда заживу как надо. Я достоин того! А что – план неплох! Сегодня вечером, без промедления, зайду (как-бы невзначай) к этой старой овце. Ну, вроде – фотографии свои забыл. А она сама на шею мне и кинется. «Любимый мой, ненаглядный мой, пупсик драгоценнейший…» Тут главное – не продешевить. Прописочка, а затем – остальное по списку. Эта дура всё отдаст!»
Александр торопил время. Мысль – забрать сразу свою сумку с вещами была сразу отвергнута. Придётся на КПП вновь просить ключ. А просить Саша Ермоленков не любил. Лучше – когда дело выйдет, явиться победителем, с Ингой на её новой машине, и сказать: чтоб принесли. Да, именно так! Калейдоскоп уже начинал поворот новой гранью. Причудливый красивый узор вот-вот должен был порадовать взор смотрящего. Где бы только теперь убить время до шести?..
Сильный ход.
Александр уверенно шагал по тротуару мимо высотных бело-бардовых панельных домов. Солнце стремилось к закату. Его лучи косо проникали в уютные дворики. Рельеф местности отбрасывал длинные тени. Было всё так же по-летнему тепло и сухо. Серое пальто, пожалуй – отдавало слишком тепла, но в нём молодой человек производил весьма солидное впечатление. Из встречных прохожих никто не понимал – что ухмылка на его лице таила в себе коварный план, который никак не выходил из головы двадцатитрёхлетнего франта. В шесть-двадцать вечера дверь заветного подъезда открылась и Александр направился к лифту. Поднявшись на одиннадцатый этаж, он вышел и с той же уверенностью прошёл до заветной двери. Сунув ключ в замочную щель, вдруг обнаружилось – что ключ не подходит. Сообразить почему – он не усел, дверь тут же открылась изнутри. Будто его визит ждали. На пороге стояла Инга в розовом халатике и розовых же тапочках с помпонами. Александр хитро улыбнулся и сделал широкий жест рукой, торжественно возвещая о своём прибытии:
– Привет!
Инга вопросительно взглянула на своего бывшего квартиранта и ответила:
– Здрасьте. Тебе чего? А – поняла. Ключи принёс. Молодец, давай. – И протянула вперёд ладонь.
– Я… вообще-то… за своими фотографиями пришёл. Я их забыл забрать. Пакет на шкафу. – Улыбка быстро сползла с лица Саши и теперь он смотрел на женщину с большим удивлением.
– Сначала ключи верни.
Инга дождалась, когда ей вернули её собственность, затем повернула голову назад и громко сказала:
– Ники, посмотри на шкафу – пакет есть?
– Да, лежит какой-то. Откуда он? – Донеслось из бывшей спальни Александра через несколько секунд. Голос явно принадлежал молодому мужчине.
– Принеси его сюда, пожалуйста.
Дверь комнаты открылась. Из неё показался низенький паренёк в круглых очках и давно не стриженными волосами. Длинная клетчатая рубашка выправленная наружу делала его похожим на молодую женщину, но голос не оставлял никаких сомнений в половой принадлежности:
– Возьми. Ладно, можешь не объяснять – откуда он здесь.
– Благодарю… Возьми. Больше ничего не забыл?
Новый жилец вернулся в комнату. У Александра пересохло во рту. С трудом собравшись, он выдавил из себя:
– Это – кто?
– Это? Мой сын. Сегодня из-за рубежа вернулся домой, в родные пенаты. Будет жить здесь. Видимо – надолго. Там у него большие проблемы. С тобой он вряд ли захочет знакомиться, так что – не обессудь. Сам понимаешь – делить с кем-то вроде тебя квартиру он тоже – не согласится. Потому – придётся тебе новое жильё подыскивать.
– У меня нет другого жилья.
– У тебя есть общежитие. Живи там.
– Я туда не поеду!
– Ничем не могу помочь.
– И как ты будешь жить после этого? Раз – и выгнала. Кинула в беде. Хорошо тебе рассуждать. Живёшь тут себе вольготно.
– Ой, ладно, не скули. Бывает и не такое. Одного не пойму – чего ты кочевряжишься? Я пятнадцать лет прожила в общаге. Приехала в Москву в пятнадцать лет с тридцатью пятью рублями в кармане. Работала на фабрике за стольник в месяц. В выходные – подрабатывала уборщицей. Ещё и на курсы бухгалтеров ходила. Потом – бизнесом занялась. Билеты на автобус продавала в переходе. Затем – газеты в метро. Первый свой капитал отдала таким вот как ты верзилам, когда мне они паяльник в зад воткнули. Целый год копила. И всё напрасно. Начала заново. Со второго раза что-то вышло. Ты-то небось в те годы дрых до полудня, да девок в школе щупал. Так что – не жалоби тут меня. Твои проблемы здесь – ничто.
– Что же мне делать теперь?
– Тебе совет дать? Ну, хорошо. По знакомству, так уж и быть. Слушай. Сейчас ты первым делом – выбрасываешь в мусор все эти свои фотки. Забудь о прошлой жизни вообще. Этот раунд ты однозначно – проиграл. Прошлое не должно тяготить. Селишься в своей общаге и вместо попоек – копишь деньги. Работа тебе позволяет немного откладывать. Затем, года через три – покупаешь дом с землёй в селе. Там дома почти даром отдают – только живи. Устраиваешься в колхоз и учишься выращивать сельхозпродукцию. Местные подскажут. Дальше – разбиваешь свой огород и засаживаешь его какими-нибудь овощами. Урожай можно выгодно продавать. Привози в Москву. Я тебе помогу с реализацией. Будешь мой бизнес-партнёр. Ну как – сойдёт? В нынешнее время возможно почти всё. Только работать хорошо нужно. Понимаешь? Ну, ладно – ты не маленький, сообразишь, как жить дальше. Теперь – удачи тебе. До свидания!
Инга очень мило улыбнулась и закрыла за собой дверь. Озадаченный Александр стоял ни жив ни мёртв. Через минуту он очнулся. Развернувшись, он по старой привычке свернул на лестницу, пробежал один пролёт вниз, но остановился на площадке возле открытого настежь подъездного окна. Сектор обзора сузился так, что происходящее по бокам и сзади оставалось тёмным пятном. Обретя способность мыслить мозг пульсировал, выдавая короткие эмоциональные мыслительные импульсы:
«Проиграл раунд. Кто же тогда победил? Лохматый что ли? Нет, не может быть. Она поиздеваться решила? Сам Сашка Ермоленков – и в общагу? Грязные носки нюхать? Я – сильный. Я не могу до такого опуститься. Она меня так и не поняла. Сильные пинают слабаков. Это – закон. Овцы служат сильным и помогают пинать слабых. Потом – их можно под нож. Они ничего не понимают, кто и за что. Потому что – овцы. Закон жизни. Я не могу унизить себя и жить овцой много лет. Вон – далеко внизу идёт мать с ребёнком, из моего детского сада. К дорогой машине. Ребёнок ревёт: «Хочу – компьютер! У всех в группе уже есть, кроме меня. Купи! Буду на нём играть… А куда мы следующим летом полетим – на Канары или Мальдивы? А не хочу больше на Канары. На Майорку хочу!..» Я должен среди этого жить и сопеть в обе дыры? Они все надо мной смеяться будут. «А кто тот противный дядя? А, это тот – кого тётя Инга за дверь выставила, ха-ха, так ему и надо…». А мне – на хлебе и воде живи, чтоб потом картошку в деревне сажать. Если ещё и выйдет. Тупые бараны. Не понимают, какой парень пропадает! Этим безмозглым даже объяснять смысла нет. А вот – выброшусь-ка я сейчас из окна, что будет? Увидят и спросят: «Что ж такое делается, такой парень погиб. Красавец! Умница! Кто ж его так погубил? Эта Инга проклятая, а ну-ка иди сюда, стерва!» Инга сама будет стоять над бездыханным телом и выть: «Да, это я виновата. Не разглядела Сашеньку и не оценила его по достоинству. Как же я сейчас каюсь! Похороню я его на элитном кладбище, а на похороны всех его друзей из Ушек приглашу». Ушкинские бараны тоже – слёзы лить начнут и в грудь себя кулаком бить. Тупые, тоже – вовремя не разглядели. Тем временем, восхищаясь моим образом – примут мои идеи и мысли. Начнут жить по-моему. «Кто там нашему Сашеньке мешал? Лохматый? Да мы его сейчас на куски порвём! Монеты отобрал, ехидничал и издевался ещё!..» Посмотрим, Лохматый – кто ещё победителем выйдет! Да, я смогу если не весь мир повернуть, то хоть малую его часть. Я смогу!»
Александр швырнул пакет с фотографиями в угол; снял с себя пальто, отправив туда же. Подошёл к открытому окну и внезапно обнаружил – что не может более пошевелиться и пальцем. Глаза бессмысленно смотрели вдаль, а в ушах стояли слова сестры, как много лет назад, в 84-м: «…Ты – безмозглая кукла. Ты ничего не сможешь сделать в своей жизни…» Тут Саша ощутил себя маленьким шестилетним ребёнком, обидевшемся на весь мир из-за не купленной родителями вожделенной игрушки. Волей он продавил в сознание мысль:
«Я сильный. Я не могу вот так взять и признать поражение. Я не слабак какой-то. Кто меня там держит? А ну отпусти сейчас же? Что? Я потеряю этот мир навсегда? А что мне может дать этот мир? Унижение? Страдания? Одолжение – стать под конец жизни простым бараном? А затем – заболеть и сдохнуть, так и не насладившись величием? Тот свет? Да там – всё так же. Сильный гнобит слабого. А Тот, кто всё сотворил – сидит в удобном кресле, уплетает небесный попкорн и ржёт во всё голо с этого зоопарка. Кому Он где помог? Чмошников пинают все кому не лень, и никто им ни разу не помог. Где ж защита свыше? Ни разу не видел. Хотите жить в таком гадюшнике? Хоть выше, хоть ниже – пожалуйста. А с меня хватит. Отпусти! Если уж я ничего и не сделал, то этот шаг, это решение – пускай и станут делом и итогом всей жизни. Пошли вы все, дайте мне возможность уйти, я имею на то право, я сделаю это!»
В этот момент ноги Александра отступили на шаг назад и сделали мастерский прыжок в оконный проём. Держась руками за верх рамы, сидя на корточках, туловище наклонилось чуть вперёд и высунувшись наружу в последний раз глубоко вдохнуло свежий воздух. Ноги выпрямились в прыжке, как бы сами собой, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. Сознание отказывалось принимать происходящее. Те последние секунды жизни оно только лишь успело закричать: «Это же сделал не я! Не я!!!»
Тело с треском свалилось на железобетонный подъездный козырёк. Конструкция оказалась прочна для такой нагрузки. Снизу никто ничего не заметил. В доме напротив – минут через пять, один лысый мужичок вышел на балкон покурить. Он-то и увидел бесформенное тело, лежащее в луже крови и вывалившихся из штанины экскрементов. Вызванные им экстренные службы приехали быстро. После проведения всех необходимых процедур – труп увезли, а у местного дворника прибавилось работы – отмывать сверху козырёк от следов молодой оборванной жизни.
Конец истории. Или же – нет?
Выбросившийся из окна парень не привлёк к себе ни малейшего внимания общественности. Тёплая погода уже не радовала москвичей. Начавшиеся дожди людей волновали значительно больше, чем судьба очередного неудачника. Сентябрь заканчивался. Событие заняло внимание одних лишь стражей порядка. Районный отдел располагался в нескольких кварталах от места происшествия. В одном из его кабинетов сидела симпатичная высокая женщина с короткими рыжими волосами, в которой, по одежде – сразу угадывалась провинциалка. Её лицо выражало усталость и раздражение. Напротив неё, за столом заполнял ведомственные бумаги участковый. Офицер обратился к просто одетой дамочке:
– Я выражаю вам свои соболезнования. В ходе проведённой проверки мы установили, что трагическая смерть вашего брата произошла без насильственных действий извне. Криминальная составляющая полностью отсутствует. Я вам сейчас выдам официальное заключение по этому поводу. С ним вы сможете забрать тело и свидетельство о смерти. Конечно, вы имеете право подать прошение на дополнительные следственные действия, но…
– Никуда я подавать не собираюсь. – Грубым голосом прервала речь участкового, приехавшая из Ушек за телом – сестра. – Давайте бумаги, я всё подпишу, где надо.
– Да, пожалуйста – вот здесь и здесь. Нужно выдать ещё и вещи. Эту сумку, пакет и конверт с денежными средствами. За них так же положено вам расписаться.
– Давайте. Где подпись ставить?
– Мне одно непонятно. Мотив самоубийства. Обычная бытовая ссора. Даже – не ссора, а так – недоразумение. Женщина, у которой он жил – отказала ему в дальнейшем проживании. Не прописан. Имеет полное право. А он сразу – в окно. Почему?
– Потому, что – придурок был. Портил жизнь и людям вокруг и себе. А когда ресурс закончился, решил на прощание мне подарочек вот такой слепить. Возись, мол – теперь, сестрёнка, со мной. Подарил кучу хлопот. Мне пришлось с работы отпрашиваться, за свой счёт. В похоронке еле уговорила тело привезти. С гниющим куском мяса самоубийцы никто возиться не хочет. Дополнительную плату запросили. А что же женщина – та его не взяла?
– Говорит, что он ей никто. Просто пустила пожить. К ней у следствия претензий не нашлось. Всё чисто.
– Да какие могут быть претензии?! Эта тварь и после смерти достанет кого угодно. У вас есть ещё что-то для меня.
– Собственно – нет. Вы свободны. Всего доброго.
– До свидания.
Конверт с деньгами и заключение женщина положила в свою сумочку. Пакет с фотографиями и ненужными теперь документами она небрежно бросила в сумку брата, рядом с личными вещами. Пройдя все формальности дамочка спешно покинула кабинет и вышла с чёрной сумкой в руках наружу. Напротив проходной отдела, на остановке стояла машина, из которой доносилась знакомая песня «Never Let Me Down Again» группы Depeche Mode. Сестра на секунду замерла. Музыка словно передавала прощальное слово от Александра. «Это кто-то ещё слушает? Старьё такое. Тошнит уже от этой группы» – подумалось рыжеволосой женщине. Она подняла воротник выгоревшей зелёной куртки и повернула направо, по направлению к центру. Возле фонарного столба, чуть отойдя от ворот, красовалась довольно объёмная мусорная урна. Женщина без тени сомнений отправила большую чёрную сумку прямо в неё. Вместе со старыми фотографиями. Не оглядываясь назад, она торопливо зашагала лёгкой походкой прочь от злополучного места. Появились мелкие капли противного осеннего дождика.
Январём 2001-го года, в городе Ушки, в старом деревянном заброшенном доме, погибла группа бомжей. Залезли погреться, растопили печку, выпили какую-то гадость, и все уснули. А пока спали – угорели насмерть. Печка сломана оказалась. Весь угарный газ уходил внутрь помещения. Ну, всей компанией, тихо и погибли. У одного из бродяг нашёлся богатый родственник. Тот, узнав о случившемся, решил похоронить всех сразу, как положено по-христиански. Даже – священника пригласил для отпевания. Так, на окраине городского кладбища появились несколько рядом стоящих могил с одинаковыми деревянными православными крестами. Знающие об этом горожане всячески одобряли благонравный поступок родственника. И вот, в конце сентября того же года, рядом с могилками бомжей, появилось ещё одно захоронение. На нём – вместо креста стоял колышек с табличкой: «Ермоленков Александр Николаевич», и годы жизни.
Сестра похоронила брата тихо, без оповещения. На работе все считали: что она приболела и потому – взяла отгулы, чтоб по врачам не ходить потом за справкой. В Ушках жизнь текла размеренно. О Саше Ермоленкове мало кто вспоминал. Бывшие друзья старались не заводить о нём разговор. У каждого имелся свой мотив. Одноклассники, те кто помнил знаменитого верзилу – занимались своими делами, изредка только перебрасывались при встрече фразами: «Про Ермоленкова слышал что-нибудь? Вот и я ничего». У сестры Александра в запасе было ещё больше десяти лет молчания, пока в провинциальном городе не появился, почти у каждого, высокоскоростной интернет. Первым делом люди, те кто обзавелись компьютерами, стали создавать личные странички в соцсетях. На Сашину сестру вышли не сразу…
