Виталий Левченко
Барин умирал
Сокол быстро перебежал лужок к раскидистой елке. Сестра проскользнула следом. Они прошли через сад. Притаились в зарослях орляка. Разнузданные крики, хохот, блеяние и стоны похоти неслись с поляны перед ними. Березка выглянула из-за веток.
Поляну освещали факелы на высоких держаках. В центре раскинулся большой шатер, по его бокам и позади пышно цвела калина. Рядом растянулся длинный стол с яствами. В шатре, на помосте, шевелился огромный клубок переплетенных голых тел, с торчащими из него ногами, руками и даже овечьей головой. Вокруг клубка, похлопывая по телам и понукая их на похоть, бегали раздетые карлики, с животами, отвисшими до колен. На возвышении в широком кресле сидел Буселов. В исподней одежде, босой, без парика. Лицо барина покрывали темные язвы. Вольно раскинувшись на траве, перед помостом расположилась челядь. Поодаль на привязи переступал ногами беспокойный гнедой жеребец.
Березка отвернулась, чувствуя приступ тошноты.
– Это он. Мы не ошиблись, – прошептала она.
– По краям поляны стражники в полной амуниции. Уберем сперва их, – сказал Сокол.
Мерзкое действо тем временем закончилось. На помост, голая по пояс, шагнула та самая усатая девка в мужском обличии, что барский приказ сельчанам читала. Поклонилась Буселову. Тот кивнул.
– Изведаем мы сладости глубин, – громко произнесла она. – Отец и дщерь в единое сольются, то было двое, станет лишь один!
Рослые холопы вытолкнули на помост плачущего мужика. Выволокли девчушку.
Буселов подался вперед. Язвы на лице его втянулись. Кончик языка вылез изо рта и задрожал.
Сокол толкнул локтем Березку.
– Пора! Отвлеки его.
Сам быстро и бесшумно двинулся в сторону ближайшего охранника.
Березка вышла на поляну, держа в руке меч. Буселов тут же увидел ее. Скривился.
– Взять! – провизжал он, оскалившись.
К ней кинулись трое стражников, окружили. Березка посмотрела в черное небо, закрыла глаза – и вдруг сделала резкое круговое движение мечом. Из разрубленных пополам тел хлынула кровь. Бросилась с воем к дому челядь. Захрипел на привязи жеребец. Из густых теней припустились к выходу голые девицы. Мужик на помосте схватил дочь, и они побежали к аллее. Березка заметила целящегося в нее из пищали охранника. Снова крутанулась, выдернув из-за пояса стилет. Стреляющий схватился за горло. Крики неслись теперь с другого края поляны. Там приканчивал очередного стража Сокол. В него одновременно выстрелили двое, принялись перезаряжать ружья. Сокол – к ним, рубанул по рукам одного, всадил меч в грудь другому, пропарывая, как бумагу, железный нагрудник.
Со стороны парадной части имения зашумело. Послышался звон и грохот. На поляне появился конник с алебардой.
– Ваше благородие, крестьяне ворота ломают!
Буселов поднялся, тяжело задышал. По его лицу прошла темная волна, будто червь под кожей зашевелился. Щеки покрылись черными пятнами.
– Половину охраны сюда, остальным приказ: всех изничтожить, до последнего бунтаря! – прошипел он, глядя, как падает от меча Березки очередной страж.
Того конника с алебардой Сокол перехватить не успел.
– Держись! Будет тяжко! – крикнул он Березке, налетая на последнего у этой стороны поляны барского защитника. Сестра не услышала. Ее атаковали два высоких воина, зажимали со сторон, не давая приблизиться. Она метнула стилет, задела лишь слегка, но этим удалось отвлечь одного. Резко присела. Сабля просвистела у нее над головой. Березка рубанула второго по ногам, кувыркнулась, слыша его вопль. Извернулась еще раз, скорее чувствуя, нежели видя, удар противника, и сделала выпад в ответ. Дотянулась. Наскоро отдышалась, не спуская глаз с исходящих струями крови врагов на земле. Заметила подбегающую к ней голую грудастую бабу с кучерявой черной бородой. Не успела удивиться, как та швырнула зажатый в ладони камень. Березка не ожидала подвоха, и камень больно ударил в лоб. Разозлившись, она взмахнула мечом снизу вверх – и бабьи груди тяжело свалились на траву.
– Тебе они не надобны, – сказала Березка. Глаза бабы блестели расширенными зрачками. Она явно не чувствовала боли. Повернулась и засеменила прочь.
Влетели на поляну всадники Буселова. Окружили, гарцуя, помост. Вытянули алебарды и пищали.
– Порох! – крикнул Сокол. На этот раз Березка услышала. Они одновременно выхватили из карманов хитроумные кресала, позволяющие быстро, одной рукой, воспламенить огонь. Сорвали с поясов по кожаному мешочку, подожгли фитили и швырнули во всадников, падая в траву. Те успели выстрелить. Березка вскрикнула, и в следующую секунду рвануло. Заржали задетые чугунным крошевом кони, скидывая раненых седоков. Помчались прочь. За ними сорвался с привязи жеребец. Воздухом поволокло шатер, перевернуло стол. Сокол швырнул новый мешочек. И еще один. Когда стихли глухие разрывы, он сквозь дым бросился к сестре. Пуля попала ей в левое предплечье, защищенное густым переплетением железных нитей.
– Как молотом вдарили! – охала, морщась Березка. – Не беда. Уже легче. Берегись! – Несколько легко раненых врагов, оставшись без лошадей, уже приближались к ним, вытянув алебарды. Двое, удержавшись в седлах, закружили по поляне, сбивая с толку.
Сокол метнул стилет в ближайшего конника. Попал в бок. Тот захрипел и свесился с седла. Березка сжала меч, побежала прямиком на алебарды. Когда одна из пик почти коснулась ее, она скользнула по влажной траве под ноги стражникам и оказалась у них за спиной. Те явно рассчитывали на прямое столкновение и, растерявшись, начали разворачивать оружие. Но было поздно. Березка, вскочив, полоснула одним движением по открытым спинам. Остальное доделал Сокол, пока она занималась последним конником, пытающимся на скаку зарядить пищаль. Бросила стилет – промахнулась. Схватила алебарду, раскрутила над головой и пустила перед всадником в пустое пространство, угадывая скорость движения врага. Острое лезвие рубануло того над ключицей, голова повисла на жилах. Тело наклонилось вперед, кровь хлынула на коня, заливая ему глаза и морду. Испуганное животное понеслось за деревья.
Березка оглянулась: кажись, все. Она перевела дух, размяла ушибленную пулей руку. Пошла к помосту. Сокол уже стоял там.
– Гляди! – показал он.
Буселов неподвижно сидел в кресле, раздуваясь на глазах. Затрещала исподняя рубаха. Чирей, величиной с жабу, выскочил из щеки, надулся и потек зловонием. Черные волосы зашевелились, слиплись, превратились в язвы.
– Уже скоро! – тихо проговорила Березка.
Тем временем перед имением развернулась жуткая бойня. Мужики, до умопомрачения разъяренные накопленным за годы смертей и позора горем, бросались с вилами на пули, кидались с цепами на алебарды, резали серпами барских защитников, топча трупы своих же односельчан и убитых слуг. Бортник Ромашин, с рассеченным плетью лицом, дико крича, саданул цепом по голове несущегося к нему стражника с саблей. Размозжил до мозгов. Тут же получил из пищали пулю в живот. Выронил цеп. Успел доковылять к стрелявшему, вцепился тому в лицо, выдавил пальцами глаза.
Стражи Буселова, имея вооруженное превосходство, проигрывали числом. Подбегали новые мужики, и даже бабы. Поднялось все село. Охрану оттеснили к парадному крыльцу и добивали там. Раненого и отползшего в кусты управителя Ломова несколько молодух остервенело колотили камнями, размолачивая ребра. Одна с визгом вцепилась ему в срам, тянула, пока не вырвала, с длинными жилами, подчистую.
Изуродованная вдова мастерового Дементьева, Марья, увидела среди мечущихся стражников убийцу своего мужа – Мухомора. Бросилась к нему. Обхватила руками, прижала к себе и впилась зубами в горло. Мухомор завопил, на ощупь вытянул нож, вонзил ей в спину, разворачивая внутренности. Марья вгрызалась в шею, не чувствуя боли. И только когда в зубах хрустнул позвоночник, она разжала руки и упала наземь.
Андрей Лоскутин бился среди прочих. Получил алебардой укол в бедро, но обошлось. Догадался сорвать саблю с трупа. Размахивая оружием, пробивался на задний двор, чувствуя: главное – там!
Сокол и Березка выдернули из убитых стилеты, проверили мешочки с порохом, не сводя глаз с помоста. Буселова уже не было. Вместо него лежал отвратительный кожаный мешок мышиного цвета. Дернувшись, он начал пухнуть, удлиняться, потянулись отростки, превращаясь в четыре толстые лапы с когтями. Концы мешка раскрылись пастями, показались мощные зубы, на вытянутых мордах прорезались глаза, выскочили сверху треугольные уши. Существо, ростом с быка, шагнуло вправо, затем влево. Видимо, каждая из голов хотела быть главной и тянула в свою сторону. Однако чудище быстро приспособилось. Заскрипели доски помоста, когда зверь сходил с него.
– У меня в глазах двоится? – нервно спросила Березка.
Сокол напряженно следил за зверем.
– Ты же ведаешь, предания сказывают о ящерах двуглавых, – ответил он.
На поляну выбежал Андрей. Увидел издалека друзей и замахал рукой. Сокол сделал знак держаться подальше от помоста. Лоскутин миновал кусты калины и встал как вкопанный, крестясь.
– Господи Иисусе! – вскрикнул он.
– То Буселов ваш, – сказала Березка. – Вернее, то, что вселилось в него.
– Это Сатана? Вот он какой! – пролепетал Андрей. – Все же странен видом для ангела падшего.
– Можешь считать его одним из слуг вашего дьявола, – усмехнулся Сокол. – И даже не самым могучим. Сестра, обходи ящера. Попытаем с двух сторон ударить!
Он плавно двинулся к зверю. Березка подкрадывалась к другой пасти. Чудище чутко реагировало на движение. Оно повело глазами, в его взгляде угадывался чужеродный разум, некое отнюдь не человеческое сознание. Зверь неуклюже повернулся, резко дернулся, мелькнули лапы, щелкнул вылетевший из пасти черный язык. Березка вовремя уклонилась, выставила меч. Сокол мигом понял слабую сторону ящера и стал заходить ему в бок. Гадина широко разворачивалась на корявых лапах, защищая тело.
Зверь счел Сокола более сильной угрозой и, покачиваясь, поджидал его. Березка подскочила с другой стороны, ткнула что есть мочи в серый бок мечом, скользнула по траве, уходя от приближающейся пасти. Ящер испустил давящий на уши свист, дернул лапой, выбил меч из рук нападавшей, языком обвил ей косу, поволок к себе. Брат бросился на выручку. Спеша, забыл про осторожность. Вторая пасть хватанула его за руку, вспарывая кафтан с железной нитью. Сокол упал. Зверь мигом придавил лапой его ногу, начал наваливаться телом, потянулся клыкастыми зубами. Сокол ткнул концом меча в покрытую жесткими складками шею чудища, рукоятью упер оружие в землю.
Березка силилась освободить волосы от липкой шершавой ленты, что тянула ее в пасть. Тщетно.
– Режь ему язык! – крикнула она Андрею. Тот не двигался в оцепенении.
– Очнись же, болван! – она выхватила стилет и попыталась попасть по черной ленте.
Лоскутин сбросил наваждение. Подскочил, рубанул язык саблей. Бестолку! Он ударил снова. Но, то ли сабля затупилась, то ли тело чудища не пронималось простым железом, на тугой плоти появились лишь легкие порезы. Он поискал глазами меч Березки. Не увидел. В отчаянии полоснул по девичьей косе. Березка тут же откатилась, вскочила, бросилась за своим оружием – благо, заметила, куда отлетело! Андрей размахивал руками, отвлекая зверя. Она схватила меч – с налету вдарила по наседавшей на брата башке. Отсекла уши. Ящер взвился на дыбы. Сокол тут же поднялся и всадил меч в брюхо чудищу. От гортанного рева задрожали калиновые кусты, сбрасывая цвет.
