Виталий Владимирович Рудинов
Тени над Бездной
Глава 14: Алтарь крови
Алексей ворвался в главный зал цитадели, его сапоги гулко ударялись о каменный пол, покрытый трещинами и пятнами старой крови, а «Эфирный клинок» в его руке сиял голубым светом, отбрасывая блики на чёрные стены, увешанные цепями и ржавыми крюками. Перед ним раскинулся круг смерти – жертвенный алтарь, высеченный из обсидиана, его края были испещрены рунами, что слабо пульсировали алым, как живые вены. В центре лежала она – демоница, её тело было распростёрто на холодном камне, руки и ноги скованы цепями, что впивались в её кожу, оставляя кровавые следы. Её чёрные волосы разметались по алтарю, её грудь едва поднималась, а кожа была бледнее, чем он когда-либо видел, словно жизнь утекала из неё с каждой каплей крови, что стекала в медную чашу под алтарём. Её алые глаза, обычно такие яркие, были закрыты, веки дрожали, как будто она боролась с тьмой, что тянула её к себе. Алексей замер, его сердце сжалось, как будто его сдавили ледяные тиски, и он крикнул её имя – его голос разорвал гнетущую тишину зала, эхом отражаясь от сводов, где тени плясали в свете факелов. Он бросился к ней, его шаги были быстрыми, отчаянными, каждый звук его доспехов был как удар молота, что бил по его собственной душе. Он видел её раны – глубокие порезы на запястьях, откуда кровь текла тонкими струями, её дыхание было слабым, почти неслышным, и это зрелище разрывало его изнутри. Он вспоминал её смех в тронном зале, её мягкий голос, что шептал ему о будущем, её тепло, что обнимало его в ночи, и теперь всё это было под угрозой – её жизнь висела на волоске, и он был единственным, кто мог её спасти. Стражи ордена выросли перед ним, их белые плащи развевались, как саваны, а копья блестели в тусклом свете, но он не остановился – его «Эфирный клинок» вспыхнул ярче, и он рванулся вперёд, его гнев был как буря, что сметала всё на своём пути. Первый страж упал, его копьё сломалось под ударом, кровь брызнула на алтарь, смешиваясь с её кровью, и Алексей рычал, пробиваясь к ней. Он видел её лицо, её закрытые глаза, и это было как нож в его сердце – он должен был успеть, он не мог потерять её, не теперь, не после всего, что они прошли вместе. Его шаги гремели, его клинок пел, и он знал – каждый удар приближал его к ней, к той, что была его жизнью, его светом в этом мраке. Зал дрожал от его ярости, цепи звенели, как эхо его боли, но он не останавливался – её спасение было его единственной целью, и он не сдастся, пока не вырвет её из этого круга смерти.
Над алтарём возвышалась фигура в чёрной мантии, её края были пропитаны кровью, что стекала с его рук, сжимавших длинный ритуальный кинжал, покрытый гравировкой древних символов. Верховный жрец ордена «Света Пепла» стоял перед демоницей, его лицо скрывала маска из полированного железа, в прорезях которой горели глаза – холодные, как лёд, и полные фанатичной ярости. Его голос, низкий и гулкий, разнёсся по залу, произнося слова заклинания на языке, что звучал как скрежет металла о камень, и с каждым слогом руны на алтаре вспыхивали ярче, вытягивая из неё жизнь. Алексей остановился, его взгляд встретился с глазами жреца, и он почувствовал, как холод пробежал по его спине – это был не просто человек, это был проводник тьмы, что питалась её кровью. «Ты опоздал, владыка теней», – прорычал жрец, его голос был как удар грома, и он поднял кинжал, готовясь вонзить его в её сердце. Алексей рванулся вперёд, его «Сверхчувство» ловило каждый звук, каждое движение, и он видел, как лезвие опускалось к её груди, медленно, но неотвратимо. Он вспоминал её – её силу, её грацию, её тепло, что согревало его в самые тёмные ночи, и теперь этот фанатик хотел отнять её у него, принести в жертву ради своей безумной веры. Его гнев вспыхнул, как огонь, и он крикнул: «Ты не тронешь её!» – его голос эхом разнёсся по залу, заглушая заклинание. Жрец повернулся к нему, его маска отразила сияние «Эфирного клинка», и он ударил заклятием – луч света вырвался из его руки, ослепляя и обжигая, но Алексей уклонился, его тело двигалось быстрее мысли, и он бросился к алтарю. Стражи ордена встали на его пути, их копья метили в него, но он сражался, его клинок рассекал воздух, разрубая доспехи и плоть, кровь брызгала на стены, и он пробивался к ней, шаг за шагом. Жрец засмеялся, его смех был как скрежет, и он сказал: «Её кровь – ключ к нашей победе», – но Алексей не слушал, его разум был полон её образа, её алых глаз, что смотрели на него с верой. Он ударил клинком в одного из стражей, тот рухнул, хрипя, и он шагнул ближе, его грудь вздымалась, пот стекал по лицу, но он не останавливался. Жрец поднял руку, новый луч света метнулся к нему, но Алексей встретил его «Эфирным барьером», сияние отразило атаку, и зал задрожал от столкновения сил. Он видел её – её слабое дыхание, её кровь, что текла в чашу, и это гнало его вперёд, его любовь была его оружием, его ярость – его щитом. Он не даст жрецу завершить ритуал, он не даст ей умереть – она была его всем, и он сражался за неё, как никогда прежде.
Алексей рванулся к алтарю, его рёв сотряс стены цитадели, как раскат грома, что разрывал небо, и этот звук был полон ярости, боли и отчаяния, что горели в его груди. Его «Эфирный клинок» пылал ярче, чем когда-либо, его свет резал тьму зала, и он бросился на жреца, его шаги были как удары судьбы, что приближали конец этого кошмара. Жрец встретил его заклятием – волна света вырвалась из его рук, её жар опалил воздух, и она устремилась к Алексею, но он уклонился, его тело двигалось с нечеловеческой скоростью, а «Сверхчувство» предугадывало каждый шаг врага. Он вспоминал её – её голос, что звал его в бою, её тепло, что обнимало его в ночи, её силу, что стояла рядом с ним против всех врагов, и теперь она лежала там, беспомощная, её жизнь утекала с каждой секундой. Его рёв был не просто звуком – это был вызов, крик его души, что拒绝放弃 (отказывалась сдаваться), и он пробивался к ней, его клинок мелькал в воздухе, как молния. Стражи ордена бросились на него, их копья звенели, их белые плащи развевались, но он сражался, его движения были яростными, каждый удар был для неё, каждый крик врага – шагом к её спасению. Он разрубил одного, его кровь брызнула на алтарь, другой упал, его копьё сломалось под его ударом, и он шёл вперёд, его гнев был как буря, что рвала их строй. Жрец ударил снова, свет хлестнул по полу, раскалывая камень там, где Алексей стоял мгновение назад, но он прыгнул в сторону, его доспехи звякнули, и он бросился к алтарю, его взгляд был прикован к ней. Её грудь едва поднималась, её кровь текла в чашу, и он видел, как руны на алтаре вспыхивали ярче, вытягивая её жизнь. «Ты не заберёшь её!» – крикнул он, и его голос был как гром, что заглушал заклинания жреца. Он ударил клинком по цепям, что сковывали её, искры полетели в темноте, металл затрещал, но не поддался – магия ордена была сильна. Он бил снова, его рёв эхом отражался от стен, и он чувствовал, как её тепло зовёт его, её присутствие дрожало в его «Сверхчувстве». Стражи окружили его, их копья метили в спину, но он крутнулся, его клинок пел, разрубая их, и кровь текла рекой, её запах смешивался с холодом зала. Он не остановится, он не сдастся – её жизнь была его целью, её любовь – его силой, и он шёл к ней, его рёв был как гимн их общей судьбе.
Алексей стоял перед жрецом, его «Эфирный клинок» сиял в руке, отражая тусклый свет факелов, что дрожали на стенах, а воздух между ними дрожал от напряжения, как перед ударом молнии. Жрец поднял руки, его мантия развевалась, и новый поток света вырвался из его ладоней – ослепляющий, горячий, полный силы, что могла разорвать камень. Алексей встретил его клинком, сталь столкнулась с магией, и искры полетели во все стороны, как звёзды, падающие в ночи. Зал задрожал, трещины побежали по полу, и он чувствовал, как сила жреца давит на него, но он не отступал – её образ горел в его сердце, её алые глаза, что смотрели на него с верой, её тепло, что он должен был вернуть. Жрец шагнул вперёд, его голос гудел, произнося новые слова заклинания, и свет стал ярче, его лучи резали воздух, но Алексей уклонялся, его движения были быстрыми, точными, как танец смерти. Он ударил в ответ, его клинок вонзился в мантию жреца, разрывая ткань, и кровь брызнула на пол, её алый цвет смешался с её кровью в чаше под алтарём. Жрец взревел, его маска треснула от удара, и он ударил снова, его магия хлестнула по Алексею, задев его плечо – доспехи задымились, боль пронзила его, но он стиснул зубы, его взгляд был прикован к ней. Она лежала там, её дыхание было слабым, её кровь текла, и он знал – каждая секунда на счету. Он вспоминал их ночи, её мягкий голос, что шептал ему о будущем, её пальцы, что касались его лица, и это давало ему силы. Он рванулся вперёд, его клинок мелькал, сталкиваясь с магией жреца, и каждый удар был как крик его души, что звала её. Искры летели, зал дрожал, и он видел, как жрец пошатнулся, его мантия была в крови, но он не сдавался – его фанатизм был как стена, что стояла между ним и ею. Алексей вызвал «Эфирный взрыв», волна силы рванулась вперёд, сметая стражей, что пытались окружить его, и ударила жреца, заставив его отступить. Свет заклятия погас, жрец упал на колено, но тут же поднялся, его глаза горели под треснувшей маской. Алексей шагнул к алтарю, его клинок был готов, и он знал – это был бой не просто за её жизнь, но за их будущее, за всё, что они построили вместе. Его сталь против магии жреца была их последним испытанием, и он не проиграет.
В разгар боя её глаза открылись, и слабый шёпот сорвался с её губ: «Алексей…» – её голос был как тонкая нить, что пробилась сквозь шум битвы, и он услышал её, его сердце забилось быстрее, как будто она вдохнула в него новую жизнь. Он обернулся, его взгляд встретил её алые глаза, полные боли, но всё ещё сияющие той верой, что всегда вела его вперёд. Она лежала на алтаре, её тело дрожало, цепи впивались в её кожу, но она смотрела на него, и этот взгляд был как маяк в темноте, что окружала его. «Ты пришёл», – прошептала она, её голос был слаб, но в нём была сила, что он знал так хорошо, и это дало ему надежду. Жрец ударил снова, его свет хлестнул по полу, но Алексей уклонился, его «Эфирный клинок» вспыхнул, и он бросился к ней, его движения были быстрее, чем когда-либо. Стражи ордена окружили его, их копья звенели, но он сражался, его клинок пел, разрубая их, и каждый удар был для неё, каждый шаг – ближе к её голосу. «Держись», – крикнул он, и его голос эхом отразился от стен, заглушая заклинания жреца. Она шевельнулась, её пальцы сжались, цепи звякнули, и она сказала: «Я верю в тебя», – её слова были как искра, что разожгла огонь в его душе. Он вспоминал её – её силу в бою, её тепло в ночи, её крик, когда её увели, и теперь она звала его, её голос был его компасом в этом хаосе. Жрец рявкнул, его магия ударила снова, но Алексей встретил её «Эфирным барьером», свет отразился, и он шагнул к алтарю, его клинок вонзился в одного из стражей, тот рухнул, хрипя. Её голос звучал в его ушах, её тепло дрожало в его «Сверхчувстве», и он знал – она жива, она борется, и он должен её спасти. Он ударил по цепям, искры полетели, металл затрещал, и он видел, как её глаза следили за ним, её вера в него была как щит, что защищал его от боли. Жрец бросился к ней, его кинжал метил в её сердце, но Алексей прыгнул, его клинок отбил лезвие, и звон металла эхом ушёл в своды. «Ты не тронешь её!» – крикнул он, и его голос был полон ярости и любви, что горели в нём. Её голос был его силой, её зов – его путём, и он сражался, чтобы вернуть её, чтобы услышать её смех снова.
Алексей наконец добрался до алтаря, его руки дрожали, когда он рвал цепи, что сковывали её, их металл был холодным, но магия ордена всё ещё держала их. Он вызвал «Сверхрегенерацию», его ладони засветились мягким голубым сиянием, и он приложил их к её запястьям, где кровь текла из глубоких порезов. Её кожа начала затягиваться, раны медленно закрывались, и она вздохнула глубже, её грудь поднялась, как будто жизнь возвращалась к ней с каждым его касанием. Он смотрел на неё, его сердце колотилось, и он шептал: «Ты со мной, держись», – его голос дрожал от облегчения, но и от страха, что он мог опоздать. Её глаза открылись шире, её алые зрачки нашли его, и она слабо улыбнулась, её пальцы шевельнулись, касаясь его руки. «Ты успел», – прошептала она, и её голос был как музыка, что разогнала тьму в его душе. Он рвал цепи, его клинок бил по ним, искры летели, и наконец они поддались, с лязгом падая на пол. Он подхватил её, прижимая к себе, её тело было холодным, но живым, и он чувствовал, как её тепло возвращается под его руками. Жрец рявкнул, его магия ударила снова, но Алексей закрыл её собой, его «Эфирный барьер» отразил свет, и зал задрожал от силы их столкновения. Он вспоминал её – её отвагу, когда она закрыла его собой в бою, её тепло, что обнимало его в ночи, и теперь он был её щитом, её спасением. Её дыхание стало ровнее, её раны затянулись, и она сказала: «Я знала, что ты придёшь», – её слова были как бальзам на его душу. Он держал её, его руки дрожали, и он видел, как кровь перестала течь в чашу, как руны на алтаре погасли. Стражи бросились к нему, их копья метили в спину, но он крутнулся, его клинок рассёк воздух, и они упали, их крики заглохли в тишине. Он смотрел на неё, её лицо было бледным, но живым, и он знал – она выживет, она с ним, и это было всё, что имело значение. Его «Сверхрегенерация» исцеляла её, её тепло возвращалось, и он шептал: «Я не отдам тебя», – его любовь была его силой, его волей, что вернула её к жизни.
Алексей встал, его «Эфирный клинок» был готов, и он повернулся к жрецу, что стоял у алтаря, его мантия была в крови, а маска треснула, открывая его лицо – искажённое, полное ненависти и безумия. Жрец поднял руки, его голос гудел, призывая новую волну магии, но Алексей не дал ему шанса – он бросился вперёд, его клинок вспыхнул, и он ударил, его лезвие вонзилось в грудь жреца, пробивая мантию и плоть. Кровь хлынула на пол, её алый цвет смешался с кровью демоницы, что уже высохла на алтаре, и жрец взревел, его свет погас, его тело задрожало. Алексей выдернул клинок, и жрец упал на колени, его маска раскололась пополам, падая с глухим стуком, и он посмотрел на Алексея, его глаза были полны ужаса и неверия. «Ты… не остановишь нас», – прохрипел он, но Алексей ударил снова, его клинок вонзился в горло жреца, и тот рухнул, его тело задымилось, как будто магия выгорела из него. Зал затих, только эхо его шагов разносилось по камням, и он стоял над телом жреца, его грудь вздымалась, пот стекал по лицу, но он победил. Он вспоминал её крик, когда её увели, её тепло, что он чуть не потерял, и теперь её враг лежал мёртв у его ног. «Сердце бездны» дрожало рядом, его алый свет пульсировал на полу, и он знал – бой не окончен, но жрец был повержен, его угроза ушла. Он обернулся к ней, она смотрела на него с алтаря, её глаза блестели благодарностью, и она прошептала: «Ты сделал это». Он шагнул к ней, его клинок опустился, и он чувствовал, как её тепло зовёт его, её жизнь была спасена. Стражи лежали вокруг, их тела остывали, и он знал – это была его победа, их победа, их общая сила, что сломила тьму ордена. Жрец был мёртв, его конец был их началом, и он смотрел на неё, его любовь была его триумфом.
Алексей подошёл к ней, его руки дрожали, когда он развязывал последние цепи, что держали её на алтаре, их металл был холодным, но её тепло уже возвращалось, её кожа больше не была ледяной. Она упала в его объятия, её тело было слабым, но живым, и слёзы потекли по её щекам, оставляя влажные дорожки на её бледном лице. «Ты пришёл», – прошептала она, её голос дрожал, и он прижал её к себе, его руки обняли её так сильно, что он чувствовал её сердце, бьющееся в унисон с его. Он поцеловал её лоб, его губы коснулись её кожи, и он шептал: «Я всегда приду за тобой», – его голос был полон боли и облегчения, что она жива, что она с ним. Её слёзы капали на его доспехи, их тепло смешивалось с холодом зала, и она обняла его, её пальцы вцепились в его плечи, как будто она боялась, что он исчезнет. Он вспоминал её – её смех, её силу, её любовь, что вела его через горы, и теперь она была в его руках, свободная, живая. Зал вокруг них молчал, только их дыхание нарушало тишину, и он смотрел в её глаза, её алые зрачки блестели, как звёзды в ночи. «Я думал, что потерял тебя», – сказал он, его голос сломался, и она улыбнулась, её слёзы были слёзами свободы, слёзами счастья. Она прижалась к нему, её тепло вернулось, и она сказала: «Ты моя жизнь», – её слова были как клятва, что связывала их сильнее любых цепей. Он держал её, его грудь вздымалась, и он чувствовал, как её сила возвращается, как её дух оживает в его объятиях. Они победили – жрец был мёртв, её кровь больше не текла, и они были вместе, их любовь сияла ярче, чем свет «Сердца бездны». Он гладил её волосы, её слёзы высыхали, и он знал – это был их момент, их победа, их свобода, что они вырвали из лап ордена.
Они стояли вместе, её рука сжимала его, но вдруг «Сердце бездны», что лежало на полу рядом с телом жреца, начало гудеть – низкий, глубокий звук, что проникал в кости, заставляя зал дрожать. Его алый свет усилился, пульсируя, как живое сердце, и Алексей обернулся, его взгляд упал на кристалл, что казался живым, полным силы, что не угасла даже после смерти жреца. Зал затрясся, камни посыпались с потолка, пыль поднялась в воздух, и он почувствовал, как холод пробежал по его спине – бой не был окончен, угроза всё ещё жила. Демоница сжала его руку сильнее, её голос дрожал: «Оно живое», – и он видел страх в её глазах, но и решимость, что горела в них, как огонь. Он вспоминал слова «Высшего разума» – «Сломайте его силой двоих», – и он знал, что это их последний шаг, их последнее испытание. «Сердце» гудело громче, его свет заливал зал, и он чувствовал, как его сила тянет к нему, как будто оно звало их, манило своей мощью. Он шагнул к нему, его «Эфирный клинок» был готов, но демоница остановила его, её рука легла на его грудь. «Вместе», – сказала она, и её голос был твёрд, несмотря на слабость её тела. Они посмотрели друг на друга, их взгляды сплелись, и он кивнул – их любовь была их силой, их единством, что могло сломить эту тьму. Зал рушился вокруг, трещины побежали по стенам, но они стояли перед «Сердцем», их руки сжались, и он знал – они должны уничтожить его, или оно уничтожит их. Гул становился невыносимым, свет ослеплял, но он смотрел на неё, её тепло было его якорем, и он сказал: «Мы сделаем это», – его голос был полон веры в неё, в них. Они шагнули вперёд, их судьба ждала их, и они были готовы – их любовь была их оружием против этой тревожной силы, что грозила поглотить всё.
Глава 15: Разрушение бездны
Алексей и демоница стояли в центре зала цитадели, их шаги эхом отдавались от чёрных стен, что дрожали под натиском силы «Сердца бездны». Кристалл лежал перед ними, его алый свет пульсировал, как живое сердце, отбрасывая тени, что плясали на камнях, словно призраки, готовые наброситься. Зал был в руинах – потолок трещал, куски обсидиана падали с гулким стуком, пыль поднималась в воздух, смешиваясь с запахом крови и металла, что остался после боя с жрецом. Алексей сжимал её руку, её пальцы были холодными, но живыми, и он чувствовал её тепло, что возвращалось после исцеления. Её чёрные волосы падали на лицо, её алые глаза блестели решимостью, несмотря на слабость, что ещё цеплялась за её тело. «Сейчас или никогда», – сказала она, её голос был твёрд, как сталь, и он кивнул, его взгляд упал на «Сердце», что гудело, наполняя зал тревожным звуком, от которого волосы вставали дыбом. Он вспоминал её на алтаре, её кровь, что текла в чашу, её слабый шёпот, что звал его, и теперь они стояли здесь, вместе, готовые положить конец этой угрозе. Тени вокруг них шевелились, как живые, их формы изгибались, протягивая когти к свету «Сердца», и он чувствовал, как его сила тянет к нему, манит, обещая мощь и хаос. «Высший разум» шептал в его голове: «Сломайте его силой двоих», – и он знал, что это их последний бой, их последнее испытание. Демоница шагнула ближе, её копьё дрожало в её руке, но она держала его крепко, её взгляд был прикован к кристаллу. «Оно не сдастся легко», – сказала она, и он видел страх в её глазах, но и веру – веру в него, в них. Он сжал её руку сильнее, его «Эфирный клинок» сиял в другой руке, и он сказал: «Мы сильнее его». Зал задрожал, трещины побежали по полу, и он чувствовал, как «Сердце» сопротивляется, его свет становился ярче, ослепляя их. Они стояли плечом к плечу, их дыхание смешивалось в холодном воздухе, и он вспоминал их путь – их битвы, их ночи, их клятвы, и теперь всё это вело к этому моменту. Тени сгущались, их когти тянулись к ним, но он смотрел на неё, её тепло было его якорем, и он знал – они сделают это вместе, их любовь была их силой против этой бездны.
Алексей поднял руку, его голос зазвучал в тишине зала, повторяя слова, что «Высший разум» вложил в его голову – древние, тяжёлые слова, что гудели, как колокол, их сила дрожала в воздухе, как натянутая струна. «Сердце бездны» вспыхнуло ярче, его алый свет резал глаза, и он чувствовал, как его мощь сопротивляется, как будто оно знало, что его конец близок. Демоница присоединилась к нему, её голос вплёлся в его, их слова сливались в единый поток, что гремел в зале, заглушая гул кристалла. Её копьё сияло тёмным светом, её «Свет теней» дрожал, готовый ударить, и он видел, как её грудь вздымалась, её силы возвращались с каждым слогом. Зал задрожал сильнее, камни падали с потолка, пыль клубилась вокруг, но они стояли твёрдо, их голоса были как буря, что рвала тьму. Он вспоминал её – её силу в бою, её тепло в ночи, её крик, когда её увели, и теперь она была рядом, её голос был его опорой, её вера – его щитом. «Сердце» сопротивлялось, его свет становился ослепляющим, и он чувствовал, как его сила тянет к нему, как будто оно пыталось поглотить их, но он не отступал. Слова заклятья лились из его уст, их ритм был как биение их сердец, и он видел, как её глаза блестели, её решимость горела ярче, чем свет кристалла. Тени вокруг них взвыли, их когти метили в них, но заклятье отбрасывало их, свет и тьма сплетались в их голосах, создавая силу, что могла сломить эту бездну. Он сжал её руку, их пальцы переплелись, и он чувствовал её тепло, её пульс, что бился в унисон с его. «Мы сильнее», – крикнул он, и его голос эхом отразился от стен, заглушая вой теней. Она кивнула, её голос стал громче, и он видел, как её «Свет теней» усиливался, его сияние смешивалось с его «Эфирным клинком». Зал рушился, трещины раскалывали пол, но они стояли, их заклятье было их оружием, их единством, что противостояло хаосу. «Сердце» дрожало, его гул становился выше, и он знал – они близко, их сила ломала его, шаг за шагом. Они смотрели друг на друга, их взгляды сплелись, и он чувствовал её любовь, её мощь, что текла через него, и он знал – это их момент, их победа, что рождалась в этом заклятье.
Демоница шагнула вперёд, её рука дрожала, когда она вытащила кинжал из ножен на поясе, его лезвие блеснуло в свете «Сердца». Она посмотрела на Алексея, её глаза были полны решимости, и она сказала: «Моя жизнь – для нас», – её голос был тих, но твёрд, как камень. Он крикнул: «Нет!» – его сердце сжалось, его рука рванулась к ней, но она уже резанула ладонь, её кровь хлынула на «Сердце», алые капли шипели, касаясь кристалла. Её лицо побледнело, её тело пошатнулось, но она держалась, её взгляд был прикован к нему, и она улыбнулась – слабой, но искренней улыбкой, что разорвала его душу. «Это нужно», – прошептала она, и он видел, как её кровь впитывалась в «Сердце», его свет становился хаотичным, дрожащим, как будто её жертва ломала его изнутри. Он бросился к ней, его руки обняли её, и он кричал: «Ты не должна!», – его голос дрожал от страха и боли, но она сжала его руку, её пальцы были холодными, но живыми. «Вместе», – сказала она, и он видел, как её силы уходят, как её дыхание становится слабее, но её вера в него оставалась непоколебимой. Он вспоминал её – её отвагу, когда она закрыла его собой, её тепло, что обнимало его, и теперь она отдавала себя, чтобы сломить эту тьму. «Сердце» взвыло, его гул стал невыносимым, и он чувствовал, как его сила сопротивляется, но её кровь была как яд, что разъедал его. Тени вокруг них рвались вперёд, их когти метили в неё, но он закрыл её собой, его «Эфирный барьер» вспыхнул, отбрасывая их. Её кровь текла на пол, её тело ослабло, и она упала в его объятия, её голова легла на его плечо. «Я верю в тебя», – прошептала она, и её слова были как нож, что резал его сердце, но и как огонь, что гнал его вперёд. Он держал её, его слёзы капали на её лицо, и он знал – её дар был их шансом, их надеждой, что ломала «Сердце». Зал дрожал, камни падали, но он смотрел на неё, её тепло угасало, и он кричал: «Я не потеряю тебя!» – его любовь была его силой, его волей, что должна была завершить этот ритуал.
«Сердце бездны» сопротивлялось, его свет стал острым, как лезвия, что резали воздух, метя в них, и Алексей встал перед ней, его «Эфирный клинок» вспыхнул, отражая удары. Лучи света хлестали по залу, оставляя трещины на стенах, и он чувствовал, как их жар обжигает его кожу, но он не отступал. Демоница лежала в его руках, её кровь всё ещё капала на «Сердце», и он видел, как его поверхность трескается, как её жертва ломает его силу. Он ударил клинком, его лезвие вонзилось в кристалл, и искры полетели, как звёзды в ночи, но «Сердце» ответило, его свет ударил в него, отбрасывая назад. Он упал на колени, его грудь вздымалась, но он поднялся, его взгляд был прикован к ней. Она открыла глаза, её голос был слаб: «Бей», – и он рванулся вперёд, его клинок пел, сталкиваясь с светом «Сердца». Она подняла руку, её «Свет теней» вспыхнул, его тёмное сияние смешалось с его силой, и они били вместе, их удары были как молнии, что рвали кристалл. Тени вокруг них выли, их когти метили в них, но он сражался, его тело дрожало от боли, его любовь была его щитом. «Сердце» трещало, его свет становился хаотичным, и он чувствовал, как его сила слабеет, но оно всё ещё боролось, его лучи резали его доспехи, оставляя кровь на его плечах. Он вспоминал её – её танец в бою, её тепло в ночи, её жертву, что дала им шанс, и это гнало его вперёд. Они били снова, их силы сплелись, свет и тьма танцевали в их ударах, и он кричал: «Ты падёшь!» – его голос эхом отражался от стен. «Сердце» треснуло сильнее, его гул стал криком, и он знал – они близко, их битва света ломала его, их единство было их победой. Зал рушился, камни падали, но он смотрел на неё, её глаза блестели, и он знал – они сделают это, их любовь была сильнее этой бездны.
Алексей вызвал «Эфирный взрыв», его сила рванулась вперёд, волна голубого света ударила в «Сердце», и оно затрещало, его поверхность раскололась, как стекло под молотом. Демоница влила последние силы, её «Свет теней» хлынул в кристалл, его тёмное сияние смешалось с его мощью, и они ударили вместе, их энергия сплелась в единый поток, что разорвал «Сердце» изнутри. Зал взорвался светом, ослепляющим и оглушающим, и он закрыл её собой, его тело приняло удар, его доспехи затрещали, но он держал её, его руки сжимали её, как будто она была его жизнью. «Сердце» закричало, его гул стал агонией, и он видел, как его свет гаснет, как трещины расходятся по всему кристаллу, пока он не раскололся пополам, его сила вырвалась наружу, сметая тени, что выли вокруг. Взрыв сотряс зал, стены рухнули, пыль поднялась в воздух, и они упали, их тела ударились о пол, но он держал её, его дыхание было тяжёлым, его грудь болела, но он знал – они сделали это. Он вспоминал её – её голос, что звал его, её тепло, что обнимало его, её жертву, что дала им этот шанс, и теперь «Сердце» было мертво, его угроза ушла. Тени исчезли, их вой затих, и он смотрел на неё, её глаза были закрыты, её дыхание было слабым, но живым. Он прижал её к себе, его слёзы капали на её лицо, и он шептал: «Мы победили», – его голос дрожал от облегчения. Зал рушился вокруг, камни падали, но он держал её, их любовь была их щитом, их силой, что сломила эту бездну. Взрыв утих, свет погас, и он знал – это был их решающий момент, их триумф, что родился из их единства.
Пыль оседала в разрушенном зале, её серые облака клубились вокруг, оседая на их доспехи, на их лица, и Алексей прижимал демоницу к себе, его руки дрожали, но он чувствовал её тепло, её дыхание, что смешивалось с его. «Сердце бездны» лежало в осколках, его свет угас, его гул затих, и тишина опустилась на руины, как покрывало, что укрыло их победу. Зал был мёртв – стены обрушились, потолок треснул, камни лежали вокруг, как могилы их врагов, и он смотрел на неё, её чёрные волосы падали на её лицо, её кожа была бледной, но живой. Он гладил её щеку, его пальцы дрожали, и он шептал: «Ты со мной», – его голос был полон боли и облегчения, что она жива, что они выстояли. Она открыла глаза, её алые зрачки нашли его, и она слабо улыбнулась, её рука легла на его грудь, её тепло вернулось, как свет в ночи. «Мы сделали это», – прошептала она, и её голос был слаб, но в нём была сила, что он знал так хорошо. Он вспоминал её – её крик на алтаре, её кровь, что текла ради них, её веру, что вела его, и теперь они лежали среди руин, их победа была их жизнью. Пыль оседала, камни затихли, и он чувствовал, как её сердце бьётся, как её дыхание становится ровнее. Он прижал её сильнее, его слёзы капали на её волосы, и он знал – они выжили, они сломили «Сердце», и их любовь была их спасением. Руины вокруг молчали, их тени исчезли, и он смотрел на неё, её тепло было его миром, его надеждой, что родилась из этой пыли.
Тишина окутала их, её мягкое дыхание было единственным звуком в разрушенном зале, и Алексей смотрел на неё, её глаза открылись, её алые зрачки блестели, как звёзды, что пробивались сквозь тьму. Их сердца бились слабо, но в унисон, их ритм был как музыка, что звучала только для них, и он чувствовал, как её тепло возвращается, как её жизнь крепнет в его руках. «Мы сделали это», – шептал он, его голос дрожал от облегчения, от счастья, что она жива, что они вместе. Она улыбнулась, её рука сжала его, и она сказала: «Ты спас меня», – её слова были как свет, что разогнал последние тени в его душе. Он вспоминал её – её силу, её жертву, её любовь, что вела его через горы, через бой, и теперь они лежали здесь, их победа была их жизнью. Пыль осела, камни затихли, и он гладил её волосы, её тепло было его якорем, его миром, что он чуть не потерял. «Я не мог тебя потерять», – сказал он, и его голос сломался, его слёзы капали на её лицо, но она улыбалась, её вера в него сияла в её глазах. Тишина была их наградой, их моментом, что родился из хаоса, и он знал – они выстояли, их любовь была сильнее бездны. Он прижал её к себе, их дыхание смешалось, и он чувствовал, как её силы возвращаются, как её дух оживает в его объятиях. Они лежали среди руин, их тела были ранены, но их души были сильны, и он смотрел на неё, её тепло было его жизнью, его триумфом, что родился в этой тишине.