Влада Ольховская
Дожить до весны
– Ты прекрасно знаешь, что это не единичный случай. Обязательная родительская любовь – миф. Хватает… индивидуумов, которые ею просто не наделены, они не могут ее развить, да и не пытаются.
– Я понимаю, я все это знаю, но… Даже если отстраниться от того, что это его дети… Все равно ведь дети! Старшей – только семь лет! Как он мог сначала ждать ее, потом воспитывать… и – убить! Ну нет же!
Матвею хотелось поддержать ее, сказать, что это неправильно и так не должно быть. Только вот подобные разговоры он считал напрасной тратой времени. Да, неправильно. Да, не должно быть. Но как чужие возмущения помогут несчастной маленькой девочке, с которой это уже произошло?
Не важно, был Григорий Коханов моральным уродом всегда или стал уже после свадьбы. Лучшее, что сейчас могли сделать профайлеры – помешать ему наслаждаться жизнью так, будто ничего особенного не случилось. А ведь пока что к этому все шло! Григорий освободил себе дом, он должен был рано или поздно унаследовать деньги, принадлежащие его жене, равно как и ее бизнес. Как только адвокат добьется того, что с него снимут обвинения, он, скорее всего, уедет туда, где и общественное мнение не станет для него проблемой.
Если они позволят – а они позволять не собирались.
Пока Матвей размышлял об этом, Таиса наконец отвернулась от окна и теперь возилась со смартфоном. Он допускал, что она даже проверяет, как дела у Гарика, но нет, от задания она не отвлекалась. Она запустила какое-то видео, Матвей уловил женский голос, однако звук был настроен слишком тихо, чтобы разобрать слова. Таиса быстро это исправила: она повернула экран к своему собеседнику и увеличила громкость.
– Кажется, я начинаю догадываться, когда он это задумал, – невесело усмехнулась она.
Она зашла на страницу пропавшей женщины в социальной сети и открыла один из недавних видеороликов, снятый чуть больше полугода назад. Сначала на экране появилась Жанна Коханова – счастливая, улыбающаяся, прижимающая палец к губам в шутливом призыве молчать, будто аудитория по ту сторону экрана могла выдать ее секрет.
Жанна дождалась, пока в гостиную вошел Григорий, устремилась к нему, протянула коробочку в подарочной упаковке, продолжая снимать.
– С днем рождения, любимый! – прощебетала она. – У меня для тебя сегодня особенный подарок!
Григорий прижал ее к себе, но лишь потому, что она этого добивалась, отталкивать ее он попросту не стал. Он тоже улыбался, однако его улыбка была вымученной. Похоже, ему не нравилось, что его снимают, но он не решился ничего сказать, потому что не знал, запись это или прямой эфир.
Жанна не убирала камеру ни на секунду, она сняла, как муж открыл коробку, как обнаружил именно то, что и следовало ожидать – положительный тест на беременность. Тут Жанна не выдержала, снова набросилась на Григория с объятиями, развернула камеру так, чтобы в кадр теперь попали оба. Она была счастлива и вряд ли хотя бы мысль допускала, что муж не разделяет ее счастье.
А он не разделял, даже продолжая улыбаться. Он просто держался за эту улыбку, чтобы не сорваться.
– Ты беременна… опять? – наконец произнес Коханов. – Как… здорово…
– Да! – почти крикнула Жанна. – Да, да, да! Третий малыш – нам обязательно нужен мальчик! Боже, я так счастлива!
– Ты что, плачешь? – растерялся Григорий.
– Это от радости!
– Все равно не надо, это же вредно… У тебя будет ребенок!
На этом ролик обрывался – сменяясь чередой поздравлений в комментариях. Но профайлеров поздравления не интересовали, они увидели все, что нужно.
– Обратил внимание? – поинтересовалась Таиса. – «У тебя» будет ребенок. Не «у нас»! Светлана говорила, что Кохановы очень хотели этого ребенка, но… что-то я сомневаюсь!
– Светлана говорила то, что слышала от Жанны, а Жанна верила себе. В ее картине мира дети всегда были благом и счастьем.
– Ну, он, знаешь ли, тоже большой мальчик и мог догадаться, откуда детки берутся!
– Знал и хотел этого – разные вещи, – напомнил Матвей. – Я еще раз просмотрел данные по обоим Кохановым… Там тоже есть кое-что настораживающее.
– Например?
– Работа… точнее, карьера. Коханов с детства и через всю юность занимался хоккеем. Профессионально – насколько это возможно среди юниоров. Он ездил на соревнования, в том числе и международные, он неплохо себя показал. Он занимался спортом до тех пор, пока Жанна не забеременела, а произошло это достаточно рано, оба еще были студентами.
– Ну и что? Не он же беременный ходил, как ему чужой живот на коньках кататься мешал?
– Потребностью в деньгах, полагаю. Коханов был близок к профессиональному спорту, однако не дошел до него. Он не зарабатывал хоккеем. Когда стало известно о беременности, он начал подрабатывать в автомастерской, в тот же год он бросил учебу, высшее образование он так и не получил.
– Считаешь, он винил Жанну за то, что не стал великим хоккеистом? – задумалась Таиса. – Да ну, откровенная натяжка! Насколько я знаю, те, у кого получается зарабатывать на спорте, начинают делать это в ранней юности. Если у Коханова не получалось до тех пор, то уже и вряд ли получилось бы.
– Но я не утверждаю, что беременность Жанны действительно лишила его карьеры. Я лишь допускаю, что он сам может так считать.
– Ладно, засчитано… Туда же добавим и то, что свадьба у них состоялась через несколько месяцев после того, как Жанна забеременела.
Все это нельзя было использовать в суде – однако для профайлеров такие данные становились подсказкой. И все равно Матвей до последнего не мог выбрать, какой сценарий ведения разговора предпочесть. Поэтому, даже когда они добрались до места встречи, он не спешил, он позволил Таисе начать беседу.
Коханов, наученный горьким опытом, сразу пришел с адвокатом. Тот даже повозмущался, заявляя, что его клиента заставляют говорить «с кем попало». И все же встречу он отменять не стал, ему и Коханову наверняка казалось, что у полиции заканчиваются ресурсы, если перетерпеть этот разговор, Григория оставят в покое.
Отчасти, к сожалению, так и было.
– Григорий, здравствуйте, – очаровательно улыбнулась ему Таиса. – Я понимаю, вы воспринимаете нас как врагов, но это напрасно. У нас нет цели вас обвинить.
– Да неужели? – не сдержался адвокат.
Улыбка Таисы даже не дрогнула:
– Представьте себе. Все слишком сосредоточились на том, чтобы обвинить Григория, это какая-то дурацкая местная мода. А мы из службы защиты прав детей, наша задача – определить, куда делись девочки, вот и все.
– Очередной заход сильно издалека? – не сдавался адвокат.
– Вы считаете, что обвинение Григория важнее, чем судьба детей?
Пока они спорили, Матвей наблюдал за Кохановым. Тот в разговоре не участвовал, однако он давно замыкался, он объявил, что не будет повторять то, что полиции уже известно, а если и подаст голос, то только ради чего-то нового. И все же он не был опытным шпионом, он не мог не реагировать на происходящее вокруг него, и эта реакция оказалась любопытной.
Таиса явно испытывала метод «доброго и злого полицейских». Причем она была добрым полицейским, она улыбалась вполне убедительно, ее глаза искрились сочувствием, кто угодно поверил бы, что она симпатизирует обвиняемому.
Григорий, может, тоже поверил. Только его это не впечатлило, он смотрел на Таису так, как смотрел бы на придорожную шлюху, напрашивавшуюся ему в попутчики.
И Матвей наконец понял, что нужно делать.
– Слушай, да ты можешь помолчать? – недовольно спросил он, глядя на Таису. – Ну очевидно же, что тебя несет не туда!
Она и правда замолчала – пока что от удивления, ни о чем подобном они не договаривались, да и выбранная Матвеем стратегия не была типичной в такой ситуации. Но объяснить Матвей ничего не мог, и ему оставалось лишь надеяться, что она поймет сама.
Он же повернулся к Коханову и раздраженно закатил глаза:
– Бабы! Вот что я тебе скажу: не женись на коллеге, гемора не оберешься. Круглые сутки это бла-бла-бла под ухом!
Таиса не подвела: даже ни к чему не подготовившись, она сориентировалась мгновенно. Боковым зрением Матвей заметил, как она демонстративно надулась, скрестив руки на груди. Типичный жест обиды, который отлично скрывает отсутствие кольца на безымянном пальце. Матвею же об этом беспокоиться не пришлось: он кольцо надел до того, как вступил в разговор, такие мелочи он постоянно возил с собой.
– Давно женаты? – полюбопытствовал Коханов, и уже то, что он вступил в разговор, можно было считать маленькой победой.
– Два года – и, доложу я тебе, два года назад это казалось отличной идеей! А по итогу это то же самое, что засунуть себе радио в ухо на круглые сутки.
– Ой, да хорош! – хмыкнула Таиса. – Мы тут по делу, а ты снова всем подряд жаловаться начинаешь, тряпка, а не мужик!
– Закрылась! – замахнулся на нее Матвей, и девушка тут же испуганно сжалась. – О чем я и говорю, брат… Брак этот – как какое-нибудь разрекламированное по телеку дерьмо: все говорят, что хорошо, но если поведешься – одни проблемы!
Адвокат растерянно переводил взгляд с одного собеседника на другого, пытаясь понять, что происходит. Коханов же не искал тайный смысл, ему казалось, что все на виду. Он сам не любил женщин – и его совершенно не настораживало то, что кто-то другой относится к ним так же. Скорее всего, Матвей стал первым из представителей власти, кто вызвал у него хоть какую-то симпатию. Люди легко ладят с теми, кто произносит вслух то, о чем они думают.
– Честно скажу, я тебе сочувствую, – продолжил Матвей. – Не бабе твоей, а именно тебе. Эта дура гормональная сама учудила, но расхлебываешь по итогу ты!
– Наконец-то! – Коханов демонстративно хлопнул в ладоши. – Да я твердил об этом с самого начала! Дело не во мне, а в ней!
– Но ты все равно должен нам помочь, брат.
– В чем? – растерялся Григорий. – Я же, вроде, и так помогаю…
– Да тут нет твоей вины, тебя просто затравили, не о том спрашивали. Понимаешь, я верю, что ты не убивал своих детей, ты бы не смог! Но в этой дуре я совсем не уверен. Что, если она, желая отомстить, не просто увезла девочек, а убила их? Могла она или нет?
– Могла!
– Вот! А обвинят, если что, тебя! Помоги их найти, подумай, куда она могла пойти, куда дела бы тела, где затаилась бы потом, это реально поможет!
Матвей не просто становился другом Коханова – он предлагал Григорию выход, идеального козла отпущения в лице пропавшей жены. Она плохая, она нестабильная, сумасшедшая… Если ее труп найдут рядом с телами девочек, в убийствах обвинят ее. Если Коханов расправился с ней так, что это можно выдать за самоубийство, ему очень выгодно ухватиться за эту версию. Он даст полиции подходящую преступницу – и ускорит получение наследства, как только смерть Жанны будет подтверждена официально.
Он за эти дни настолько поверил в свою неуязвимость, что и мысли не допускает об обнаружении дополнительных улик на телах. Поэтому Матвею нужно было в первую очередь выяснить у него, где искать, чтобы полиция наконец начала расследовать убийство.
Григорий проглотил наживку мгновенно, похоже, чего-то подобного он и ждал.
– Да я давно уже говорил, что к ней нужно присмотреться внимательней, понимаешь? Но меня никто не слушал, все смотрели на ее фоточки в интернете – какая Жанна хорошая, какая суперская мать, да еще и беременная! А я, получается, плохой по умолчанию. Только я тебе скажу, как всем говорил: я своих детей не убивал! Я своих детей последний раз живыми видел! И если они умерли, виновата только она, это поймут все!
Было такое чувство, будто по коже электричество пропустили, и Матвей мог порадоваться лишь тому, что получилось не вздрогнуть от неожиданности. Он ведь такого не ожидал… Того, что Григорий скажет правду.
Но Коханов не солгал: он не убивал детей. Это вовсе не означало, что он к преступлению не причастен, он явно врал, когда убеждал окружающих, что его жена жива. Нет, Жанну он убил, тут без вариантов.
А вот девочки… с ними история другая. Он не собирался их жалеть, они достаточно взрослые, чтобы стать свидетельницами. Но Григорий каким-то образом устроил все так, чтобы они умерли в другое время, когда у него будет алиби. Это подстраховка на случай, если тела все-таки найдут, шанс обвинить во всем Жанну…
Но это Матвея пока не волновало, куда большее значение имело то, что и полиция, и профайлеры отнеслись к преступлению неверно с самого начала. Они-то считали, что расследуют дело об убийстве – а значит, времени у них много, мертвых уже не вернуть! Однако может оказаться так, что расследовать нужно убийство и похищение.
И вот тогда время обретает совершенно иное значение, начинается гонка, потому что сейчас дети еще могут быть живы – но, судя по довольному виду Коханова, жить им осталось совсем недолго.
Глава 3
У Матвея почти получилось, Таиса прекрасно это понимала. Обиженный человек лелеет свое негодование и быстро проникается симпатией к тому, кто его вроде как понимает. Вот и Григорий Коханов, настороженный в иное время, почувствовал в Матвее родственную душу, потому что профайлер умел быть убедительным. Раньше Таису поражала скорость его перевоплощений, теперь она знала, что он на такое способен, однако все равно не утратила восхищение. В одну секунду рядом с ней сидел тот самый Матвей, которого она знала и которому доверяла, а в следующую – убежденный женоненавистник, который успокаивает свою предполагаемую возлюбленную не словами, а подзатыльником. Да Таиса сама бы ему поверила, если бы знала чуть меньше! А Коханов тем более купился, он готов был выйти на нужную тему…
Но вмешался адвокат и все испортил.
– Григорий Семенович, думаю, этот разговор нужно прекращать, иначе создастся впечатление, что раньше вы сказали нам меньше, чем вам известно.
На этом моменте Таисе хотелось взвыть, а еще лучше – сломать о голову адвоката что-нибудь не слишком ценное. Например, табуретку. Понятно, что он выполняет свою работу… Но неужели он не понимает, что речь идет о жизни двух маленьких девочек? Жизни, не смерти! Пускай защищает этого утырка в суде, пожалуйста. Разве может быть его репутация дороже всего?
Но адвокат то ли не понимал, что на кону, то ли ему действительно было все равно. Да и Коханов быстро опомнился, он снова замкнулся – сообразив, как близко он подошел к опасной черте, он теперь вряд ли повторит ту же ошибку.
Пока Таиса верила, что они расследуют убийство, это было не слишком важно: она не сомневалась, что они все равно разоблачат Коханова, так или иначе. Но они получили от первого допроса куда больше, чем ожидали! Судя по взгляду Матвея, он тоже догадался, что девочки могут быть живы. Однако он задерживать Коханова не стал, понял, что они ничего не добьются от этого человека. Он позволил ему и адвокату уйти.
Когда они остались наедине, он спросил:
– Ты тоже поняла?
– Что именно, что нам уже пора пожениться, потому что мы все равно используем эту легенду чаще всего? – не выдержала Таиса.
– Не своевременно.
– Прости, нервы… Они ведь живы, да?
– Могут быть, – уточнил Матвей. – Сейчас… уже неизвестно. Но они были живы, когда он последний раз их видел, это он сказал честно. Пока мы можем быть уверены в одном: Коханов не убивал дочерей своими руками.
– Может… он и вовсе не хотел их смерти? Это все-таки его дети!
– Нет, это по-прежнему опасное заблуждение. Я предполагал изначально, теперь убедился: он этих детей не любит. Они для него даже не достижение, они – помеха его свободной жизни. Ему нужно, чтобы они умерли, но он не убил их сразу, потому что так ему было удобней всего.
Если Матвей все определил верно, а это скорее всего так, девочки изначально были частью сложного плана. Они все еще где-то там… Но где? Рядом слишком много лесов, река, озеро, болота… Все то, что в иное время способствует радостному детству, теперь могло стать смертельной угрозой.
Таиса сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Нужно отстраниться от того, что кто-то способен убить собственных детей, и рассматривать этих девочек как ресурс. Жестоко? Да – но не для Коханова. Если они поймут, как именно он использовал их, у них еще останется возможность их спасти!
Таиса прикрыла глаза, прокручивая в памяти все, что им было известно про ту самую ночь, когда пропала семья. Жанна вернулась ночью, вошла в дом. Сразу же Коханов ее не убил бы, он ждал, пока уедет ее подруга. Девочки… они, наверно спали. При этом полиции Коханов предоставил алиби: он якобы всю ночь работал. В полиции, естественно, все проверили, и его алиби по большей части подтвердилось, его той ночью видели коллеги, он мелькнул на заправке. И все же оставалось около четырех часов, когда никто не мог точно определить местонахождение Коханова.
За эти четыре часа ему нужно было дождаться Жанну, убить ее, погрузить тело в машину, похитить девочек, спрятать их где-то живыми… Это многое усложняет. Тела можно закопать, живых людей, которым и положено оставаться живыми, – вряд ли. К тому же, если Матвей угадал верно и планом Б для Коханова изначально была попытка свалить убийство детей на жену, ему нужно было убедиться, что девочки ни при каком раскладе не погибнут одновременно с Жанной или раньше нее, а еще – что они не будут убиты способом, недоступным уставшей беременной женщине.
Догадка наконец появилась. Таиса понятия не имела, верная ли, но время по-прежнему поджимало, приходилось работать с тем, что есть.
– Девочек не было дома, когда она приехала! – объявила Таиса.
Матвей, который в этот момент явно обдумывал какую-то другую теорию, бросил на нее удивленный взгляд:
– Что?
– Посуди сам: это же удобней всего! Господи, поверить не могу, что я говорю об удобном похищении детей…
– С этого момента прекрати тратить время и энергию на сантименты, – посоветовал Матвей.
– Да, ты прав… В общем, все обстоит так: Коханов изначально предполагал, что алиби у него будет дырявое. И ему нужна эта дыра – чтобы совершить преступление, следовательно, чем меньше она будет, тем лучше. При этом он не знал, когда именно Жанна будет дома: возможна и задержка рейса, и неприятности в дороге. Он оставил себе это время на погрешность, но когда речь идет еще и о двух маленьких детях, погрешность контролировать сложнее. Если бы они были… мертвыми… ему было бы проще просчитать, сколько времени уйдет на перенос их в машину… Но ему было очень важно, чтобы они были живы, пока жива их мать. Да и потом, это ограниченное время ограничивало и территорию, на которой он мог спрятать тело.
– А живых спрятать сложнее, – кивнул Матвей. – И все равно не факт, что он разбил бы столь сложную операцию на несколько дней… Он мог учесть, сколько времени понадобится, чтобы девочки добрались до машины своим ходом.
– Да? Ты когда-нибудь маленьких детей в дорогу собирал? Эта плюшевого мишку ищет, этой в туалет надо… И прикрикнуть на них нельзя, чтобы они не расплакались и не привлекли внимание соседей. Опять же, дело было ночью, ему нужно было разбудить девочек, справиться с их удивлением. Причем с трехлеткой дела обстояли проще, а вот семилетняя девочка наверняка начала бы задавать очень много вопросов. Что, если бы она случайно увидела убийство матери? Да она бы рванула прочь, все к тем же соседям, полный провал для Коханова!
– Пожалуй, ты права… Особенно при том, что у него было несколько дней при отсутствии Жанны.
– Не несколько дней, – покачала головой Таиса. – Один, прямо перед ее возвращением. Даже если принять по умолчанию, что он не собирался оставлять детей в живых, он рисковал, отправляя их в укрытие. Он держал их дома до последнего, а потом перевез в место, где они прожили бы какое-то время, но не слишком долго. К тому же я больше чем уверена, что Жанна звонила им каждый день. Исключение – последний день: там был банкет, я уже посмотрела, а потом – ночной рейс. Даже если бы во время банкета она попыталась позвонить девочкам, Коханов мог сказать ей, что они спят.
– Принято. Значит, девочки в укрытии, расположенном уже не в трех-четырех, а примерно в двенадцати часах от дома.
– В потенциале. И еще… Там, где он сможет перепрятать… тела…
– Нет, – прервал Матвей. – Это – точно нет. Он прекрасно понимал, что после исчезновения семьи к нему будет приковано всеобщее внимание. Он ни за что не сунется туда, где оставил жену и детей.
– Возможно, у него есть сообщник? Тот, кто должен гарантировать смерть девочек при любом раскладе…
– Найти человека, способного на убийство маленьких детей, достаточно сложно.
– Но он мог это сделать, – настаивала Таиса. – И…
Договорить она не успела: дверь в комнату отворилась, к ним заглянул дежурный. Уже по его выражению лица, по взволнованному взгляду Таиса могла догадаться, что он не чай предлагать пришел. Секундой позже ее подозрения подтвердились:
– Нашли Жанну Коханову, в лесу… мертвую!
– А дети? – быстро спросил Матвей.
– Детей не нашли… Но они должны быть где-то рядом! Вы поедете?
Матвей уже поднялся, а вот Таиса осталась на месте.
– Езжай, – поддержала она. – Если они там, тебя одного хватит, а если нет… Я хочу кое-что проверить.
Он не стал ни спорить, ни расспрашивать, что же она задумала. Время все еще ускользало, убегало, и терять его Матвей не хотел, очень скоро Таиса осталась в одиночестве.
Она надеялась, что ошиблась, что девочек найдут рядом с матерью – живыми и невредимыми. Но Таиса слишком хорошо понимала, насколько маловероятен такой исход. Да, волонтеры искали несколько дней, так что нельзя сказать, что Коханов бросил тело на виду. Однако он оставался уверенным, его, похоже, не пугало обнаружение… Вероятнее всего, смерть Жанны выглядит как суицид. Понятно, что эксперты обнаружат разницу и Коханов свое получит, самоуверенность до добра не доводит. Но пока он убежден, что у него все под контролем, а для этого тела девочек должны оставаться ненайденными, они – фактор риска… Вот и где они?
Если бы определить это было так легко, детей давно нашли бы. Мог ли Коханов построить нечто особенное? Один, без помощи? Допустимо, но маловероятно. Вопрос в том, где бы он нашел достаточно надежного союзника. Друзей у него не было, и это нормальное явление для людей такого типа. В близкий круг входили в основном коллеги, так что Таиса вывела на экран список сотрудников его маленькой компании – и сразу обнаружила кое-что любопытное.
Она уже видела этот список раньше, но тогда она пропустила странную деталь, потому что не знала об отношении Коханова к женщинам, которое только что выявил Матвей. Среди сотрудников компании были только мужчины – за единственным исключением. Бухгалтерию вела женщина, причем приглашенная: поскольку офиса у фирмы не было, да и финансовые потоки на крупный бизнес не тянули, потребность в полном штате отпадала сама собой.
Женщина эта, Ксения Мошкова, получала за свои услуги солидное вознаграждение – ее зарплата была немногим меньше зарплаты самого Коханова. Не настораживающе велика, вполне нормально для хорошего специалиста. Вот только с учетом обновленного психологического профиля Коханова вероятность того, что он максимально приблизит к себе, по сути, уравняет с собой молодую женщину, была низка. Но это если говорить исключительно о профессиональных отношениях… Что же такого сделала Ксения, что Коханов явно симпатизировал ей больше, чем собственной жене?
Как будто так много вариантов…
Ксению Мошкову уже допросили, и не раз. Она подтвердила алиби Коханова, насколько это вообще было возможно. При этом ее показания полностью совпадали с показаниями других сотрудников, нельзя сказать, что она изо всех сил выгораживала босса. Полиция оставила ее в покое, так ведь у полиции были совсем другие вопросы!
Домашний адрес Ксении был указан в файле, жила она в той же деревне, поэтому Таисе было несложно добраться до нее пешком. Профайлер допускала, что прямо сейчас может столкнуться с сообщницей Коханова, той, кто ради собственного «женского счастья» готов пожертвовать чужими детьми… Но как только Ксения открыла дверь, мнение о ней пришлось поменять.
Она не была похожа на торжествующую соперницу, наконец добившуюся своего. Молодая женщина выглядела изможденной, бледной, давно уже забывшей о нормальном сне – пожалуй, на все те дни, пока продолжались поиски пропавшей семьи. Это не исключало, что она приняла участие в преступлении, а потом раскаялась, однако не делало такой сценарий единственным. В любом случае, Ксения знала больше, чем обычная коллега.
– Таисия Скворцова, психолог-криминалист, консультант полиции по делу об исчезновении семьи Кохановых, – представилась Таиса. – Я могу войти?
– Зачем? – насторожилась Ксения.
– Потому что нашли труп Жанны Кохановой, а детей не нашли совсем – ни живыми, ни мертвыми.
– Господи… Но при чем тут я?
– Вы мне скажите: вы тут при чем или ни при чем?
Когда она только начинала обучение у Форсова, Таиса уже умела определять ложь собеседника – но не так хорошо, как хотелось бы. Лучше всего ей удавалось уловить неправду в словах, невербальные признаки давались ей куда хуже. Однако за прошедшие с тех пор месяцы она наблюдала за работой других учеников и слушала самого Форсова.
Так что теперь она мгновенно определила: кое-что она угадала верно. Да, Ксения знает нечто такое, о чем не сказала полиции… Пока что это может быть что угодно, но Таиса решила довериться теории вероятности.
– Вы с ним любовники?
– Что? Конечно же, нет! – вспыхнула Ксения.
Конечно же, да.
– Как долго? – продолжала гнуть свою линию Таиса.
– С чего вы вообще это взяли?!
– Нашелся свидетель, видевший вас вместе. Как долго, Ксения?
– Не знаю, что там за свидетель, но я отказываюсь обсуждать этот абсурд!
– А придется. Выбор лишь в том, со мной вы поговорите или с полицией. Ну и ваше будущее зависит от того, живы девочки или мертвы… А если мертвы, то какова ваша роль в этом?
– Нет никакой роли! Я никогда не желала смерти ни им, ни Жанне!
– Иногда для того, чтобы человек умер, не нужно действие, достаточно молчания.
Ксения все-таки сдалась: отвела взгляд, опустила плечи. Быстрый успех был связан не только с эмоциональной атакой Таисы, похоже, молодая женщина и сама мучилась от чувства вины. Не все преступники гордятся собой, некоторые хотят быть пойманными, даже если не решаются признаться в этом самим себе.
– Проходите в дом, – пригласила Ксения, кутаясь в растянутую кофту. – Тут говорить точно не стоит…
Естественно, изображать радушную хозяйку она не собиралась, ей просто не хотелось, чтобы о странной беседе узнали соседи. Хотя они и так узнают: в деревнях секреты хранятся плохо. Однако Таису это не интересовало, ей нужен был недостающий фрагмент истории.
Сообщницей Ксения все-таки не была, от этой версии пришлось отказаться почти сразу. Не потому, что она так сказала, Таиса находила все новые признаки – в ее словах, поведении, во взгляде. Зато она была любовницей, так что прочертить границу между собой и чудовищным преступлением у нее все равно бы не получилось.
Она и Григорий Коханов начали встречаться примерно год назад. Ксения прекрасно знала, что он женат, у него есть дети. Ее, в отличие от многих любовниц, это не смущало, радовало даже! Саму Ксению законный брак не привлекал, ей нравился тот период, который называют конфетно-букетным: Коханов добивался ее, щедро дарил подарки, не наглел, потому что знал – она способна уйти в любой момент. Запретный плод обеспечивал Ксении куда более острые эмоции, чем развитие отношений.
Она даже не понимала, что играет с огнем, ей казалось, что все под контролем: либо она встречается с Кохановым, либо все заканчивается. Какие еще варианты? Таиса же могла сказать, что люди такого типа, как Григорий Коханов, могут всерьез увлечься женщиной, но это никогда не будут хотя бы отчасти платонические отношения. Его притяжение к ней было страстью и желанием обладать, наивно верить, что он уважал Ксению больше, чем других женщин, или ценил как человека.
Ему важно было получить ее в единоличное пользование любой ценой, вот о чем не догадывалась Ксения. Она очень быстро поняла бы это, если бы попыталась уйти от него, однако до такого не дошло. Пока любовница оставалась ласковой и послушной, Коханов считал, что единственное препятствие на пути к счастью – его семья.
Ну а от препятствий избавляются.
– Что-то начало происходить примерно месяц назад, – тихо сказала Ксения. – Я не могу сказать, что были очевидные перемены, но… Гриша вел себя иначе.
– Замкнулся?
– Наоборот! Он стал веселее, он больше говорил, чаще смеялся… Я даже решила, что произошло нечто особенное. Спросила его, он сказал – нет, да и я никаких там событий не обнаружила…
Потому что не все можно обнаружить. Вероятнее всего, месяц назад Коханов принял решение, с тех пор обдумывал грядущую свободу, и она радовала его все больше.
– Были с его стороны какие-нибудь проявления агрессии по отношению к семье? – спросила Таиса.
– Нет, что вы, если бы были, я бы уже сообщила полиции… Но нет ничего такого, что можно ему предъявить. Что бы я ни сказала, это будет звучать глупо, как моя истерика какая-то… У человека горе, а я к нему цепляюсь!
– Не думайте о нем, он со всем разберется сам. Скажите мне, что вас насторожило.
– Он уже несколько недель говорил о своей семье в прошедшем времени, – признала Ксения. – Не всегда, но… мы и упоминали их не так часто. Только раньше такого не было! Не могу сказать, что тогда это меня испугало, я думала, он так шутит, старается сделать мне приятно: мол, они мое прошлое, а ты – будущее!
– А потом они исчезли.
– Да… потом они исчезли.
– Что Григорий сказал вам на этот счет?
– Ничего… Мы с ним не встречались. Мы никогда не афишировали наши отношения, а теперь я тем более не хочу! Но… я не могу перестать думать… об очень нехороших вещах.
Оно и понятно: Ксения не была психологом, однако обладала тем, что зовут интуицией. Не мистической способностью распознавать тайны, а подсознательным анализом и подсознательными же выводами. Она встречалась с Григорием год. С точки зрения современного общества, ее любовник был успешным, привлекательным, положительным даже – в некотором смысле. Поэтому Ксения уверенно подавляла голос инстинктов, который давно уже предупреждал ее, насколько опасен этот человек.
Сейчас она боялась, но сложно сказать, чего именно – того, что не предвидела участь детей, или того, что Коханов мог сотворить с ней, если бы она послала его подальше. Для Таисы было важно лишь то, что могло помочь расследованию. О самом преступлении Ксения не знала, однако дать подсказку все еще могла.
Их роман действительно не заметили, иначе их уже сдали бы полиции, и к Ксении проявили бы куда большее внимание. А скрывать отношения в маленькой деревне – та еще задача, особенно год, но у этих двоих получилось. Умение прятаться от посторонних глаз можно использовать по-разному…
