Владимир Александрович Жуков
Рафаэль и бабы-жабы
– Что, нравлюсь, глаз положил? – смутила она его прожигающим, пристальным взглядом и ответила. – Если вас это так волнует, то я свободная от семейных уз и забот женщина.
– Так вы – феминистка?
– Нет, садистка, – ошеломила она клиента. Он часто заморгал белесыми ресницами, не зная, куда повернуть разговор, но она взяла бразды в свои руки.
– Не бойся, живописец, я обычная женщина и ничто человеческое мне не чуждо. Живу в достатке, в свое удовольствие. Крепкий, выносливый и неутомимый мужчина мне нужен не для того, чтобы я ему готовила пищу, стирала и гладила одежду, а для постели, – откровенно призналась риелтор. – Господь не зря создал каждой твари по паре, чтобы они совокуплялись, наслаждались и размножались. И человек должен следовать его воле, Ведь, что естественно, то не безобразно, а прекрасно.
– Господь дал человеку разум, чтобы он контролировал, сдерживал свои страсти, не превращал способ продолжения и сохранения человеческого рода в разврат, – возразил Суховей.
– Кто бы об этом говорил, но только не ты, – осадила его Швец. – Вспомни, как ты в молодые, зрелые годы блудил, за юбками охотился.
– Не блудил, а удовлетворял естественные потребности, – парировал он ее выпад. – Мне это необходимо для творчества и вдохновения, а женщинам для высокого тонуса.
– И приворотного зелья не надо? – удивилась Тамила.
– Абсолютно не надо. Походы к разным ворожеям, бабкам и прочим шарлатанам, гарантируют лишние расходы. Искусство соблазна, искушений, флирта зависит от многих факторов: внешности, грациозных, возбуждающих движений тела, интонации голоса, влекущего смеха и взгляда, мимики лица, цвета волос и пеньюара, комплиментов. Мужчины, как дети, любят, когда ими постоянно восхищаются, расхваливают их достоинства и не замечают недостатков, а также от элитных напитков и блюд. Все это в совокупности создает особую ауру, шарм для обольщения и секса. Это уже потом после штампа о браке в паспорте и свадьбы можно с ногами забраться мужу на шею, что многие жены и делают, используя свое главное оружие – прелести и ласки соития. А сначала надо ловко заманить жениха в сети и незаметно превратить в подкаблучника.
– Вам это удается? – спросил художник.
– Было бы странно и несправедливо, если бы меня не хотели. Мужчины стараются покорить, подмять под себя тех, кто сильнее. Этим они компенсируют, присущий многим, комплекс неполноценности, робости. Легкодоступные женщины быстро приедаются, становятся неинтересными и назойливыми. Или я не права, ошибаюсь,? – ободряюще взглянула на Суховея.
– Правы на все сто процентов. Высоко ценится лишь то, что достигается, дается с большим трудом. Подобный критерий приемлем и для живописи, других видов литературы и искусства, – глубокомысленно изрек художник.
– Рафаэль, тебе говорят о любви, а ты все о своей живописи, – упрекнула Швец. – На ней свет клином не сошелся. Надо, не теряя времени, наслаждаться самым сладким божьим даром.
– В этом нет ничего предосудительного и греховного, – продолжила Виола. – Это физиологическая потребность организма, как в воздухе, пище, воде и ее надо постоянно удовлетворять, иначе от длительного воздержания могут возникнуть проблемы с психикой.
– Не опошляйте прекрасное чувство любви. Оно с древних времен вдохновляло художников, поэтов, музыкантов, скульпторов на великие творения, – напомнил Суховей.
– Евдоким Саввич, не сгущайте краски, не драматизируйте. Один поэт точно назвал любовь прикрашенным инстинктом деторождения, – сказала Баляс. – Я с ним полностью согласна. Романтика и поэзия любви сводятся к биохимической реакции. Впрочем, современные технологии достигли такого прогресса, что можно родить ребенка без сношений. Зачатие происходит в пробирке, а затем оплодотворенная яйцеклетка развивается в утробе суррогатной матери.
– Без медового месяца неинтересно, – вздохнула Швец.
– Наши древние предки не связывали рождение детей с совокуплениями. Именно тогда и появились сказки о том, что малышей приносит аист или их находят в капустных грядках. До сих пор престарелые бабки тешат внуков и правнуков этими байками, хотя те из Интернета знают, откуда дети берутся? Вы, Евдоким Саввич, наивный романтик, смотрите на все через розовые очки. Надо любить, пока любиться и совокупляться, пока хочется и можется. Пока есть влечение и желание, то есть либидо, человек живет, как только пропадает интерес к сексу он потенциальный покойник.
– Все мы потенциальные покойники, бессмертных нет, – заметил художник.
– Но те, кто регулярно занимается сексом, живут дольше импотентов, – возразила она. – Человека можно считать вполне счастливым, когда у него вдоволь пищи и секса, а остальное мелочи жизни, суета сует…
– А как же высокое искусство, живопись, поэзия, театр, балет, музыка, духовные, эстетические потребности? – возмутился Суховей.
–Рафаэль, пошел ты степом со своим искусством. Как дятел задолбал, все сводишь к живописи, словно на ней свет клином сошелся, – осадила его соседка. – Виола права, вкусная пища, крепкие напитки, деликатесы и секс – вот источники жизни и счастья.
– Вам бы только напиться, набить требуху под завязку, – вздохнул Евдоким Саввич,
– Тамила, включай магнитофон. Найди, что-нибудь веселенькое, – велела Баляс, заметив в нише серванта стереомагнитофон «Весна». Швец подошла, включила в сеть, вставила кассету и нажала кнопку воспроизводства звука. Зазвучал голос Софии Ротару: «Лаванда, горная лаванда».
– Рафаэль, тряхните стариной, пригласите Тамилу танцевать.
– Я давно этим не занимался, – оробел он.
– В таком случае объявляю белый танец. Тамила пригласи кавалера, – велела гостья.
– С удовольствием! – улыбнулась соседка и вытащила художника из-за стола. Он, боясь наступить ей на лакированные туфли, едва передвигал ноги.
– Рафаэль, что ты, как не живой? Может вавка в голове,– упрекнула женщина. – Обними меня покрепче за талию, она у меня по-девичьи тонкая. Вспомни свою шальную молодость, как зажигал, шейк, ленку-енку, твист, ламбаду… Полы в клубе, а потом на дискотеке ходуном ходили.
– Когда это было, столько воды утекло? – посетовал он. Швец смело прижалась к нему бедрами, овеяла запахом дорогих французских духов. Он ощутил упругость, гибкость и жар ее тела. Вспыхнуло ранее остывшее влечение и желание.
– Тамила, что с тобой? – прошептал с учащенно забившимся сердцем и пульсирующей в висках кровью.
– Эх, Рафаэль, один раз живем на белом свете, сколько той жизни осталось? Хочется быть любимой и обласканной. Вспомни, как нам было сладко…,– с загадочным блеском глаз ответила она.
– Это заветная мечта каждой женщины, но причем здесь я?
– Разве ты неспособен, если не осчастливить, то хотя бы иногда порадовать?
– Ты меня застала врасплох, я подумаю.
– Думай, соображай быстрее, а то я передумаю.
«Мягко стелет, как бы, не было жестко спать, – насторожился художник. – Неспроста это неожиданное проявление нежности и готовности раскрыть свои объятия. Как только замаячили большие деньги, то она сразу воспылала чувствами. Необходим максимум бдительности, чтобы не остаться последним лохом». Он сдержанно кивком головы поблагодарил за танец и хотел вернуться за стол, но соседка его придержала: Дождалась следующей песни в исполнении Жени Белоусова.
– А теперь спляши с Виолой.
– Я устал, – взмолился он.
– Тамила, не насилуй художника. Для этого есть постель, – с иронией произнесла риелтор. – Когда потребуется, мы спляшем и калинку-малинку, и гопака.
–Виола, душечка, сделай художнику приятно, называй его Рафаэлем. А то имя-отчество режут слух. Сидим, как на дипломатическом приеме или в суде по уголовному делу.
– Я не прочь, если Евдоким Саввич не возражает?
– Не возражаю, – отозвался Суховей, благодарный ей за сочувствие. И все же поинтересовался. – Виола Леопольдовна, а дети у вас есть?
– Нет, пока живу в свое удовольствие, чтобы не обременять себя лишними заботами и расходами. Меня бесит, когда злые языки осуждают одиноких женщин за сожительство. Они же не виноваты, что по статистике на всех женщин мужчин не хватает. В дикой природе животные, те же собаки, даже микроорганизмы, постоянно спариваются и никого это не шокирует. Нам тоже следует избавляться от комплексов и предрассудков и жить по законам природы, а не быть ханжами. Каждая женщина вправе иметь, как минимум, два партнера из числа поклонников и покровителей. В двадцатых годах прошлого столетия революционерка Александра Коллонтай, ставшая впоследствии послом Советского Союза, совершенно точно сравнила половой акт со стаканом выпитой воды. И жажду, и сексуальное желание следует удовлетворять без угрызений совести.
– Чаще всего сами бабы и осуждают женщин легкого поведения, – сказал Суховей.
– А судьи кто? Старые девы и выжившие из ума старухи лясы точат из зависти и печали о старости, – пояснила причину сплетен Швец.
За словами Виолы о поклонниках и покровителях он разглядел скопище ее любовников. Иронию риелтора художник воспринял, как совет не соваться с суконным рылом в калашный ряд. Он и сам сомневался, что сможет удовлетворить женщину таких габаритов с отменным здоровьем. Впрочем, Баляс своим богатырским телосложением отпугивала мужиков, которые рисковали быть нечаянно травмированными и раздавленными тушей во время экстаза.
– Что ты, Виола, душа нараспашку. Я бы никого не посвящала в свои интимные тайны. Это запретная зона.
– Пусть знает, что я востребованная женщина, не обделена вниманием и ласками самцов.
– Так ведь он, как сорока-белобока, на хвосте, разнесет сплетни, – предостерегла Тамила.
– Не разнесу, это у тебя язык, что помело, – упрекнул художник. – Бабы, у вас, что нет других тем, как только о любовниках и сексе? Получается, у кого, что болит, тот о том и говорит…
– Бабы копаются в навозе на фермах и полях, а мы благородные, светские дамы, – осадила его соседка. – К тому же сам, типун тебе на язык, начал с вопроса о замужестве. Размечтался о том, чтобы Виола тебя, трутня, кормила, поила и на руках, как мешок, носила. Для нее, будущей королевы Франции, ты ни ростом, ни умом не вышел. Поэтому не суетись, дыши ровно.
– Ишак и мул тоже малы, однако под стать породистому жеребцу, – привел он контраргумент. – К тому же я не претендую на сердце и руку Виолы Леопольдовны. Такая крепость мне не по зубам. Каждый сверчок знай свой шесток.
– Вот так пассаж?! Что же вы, Рафаэль, быстро и позорно капитулировали? – укорила его Баляс. – Не к лицу аристократу такие кренделя. Прежде за любимых женщин стрелялись и погибали на дуэлях или в бою, ради них совершали подвиги. Эх, перевелись Дон-Кихоты, Айвенго и другие доблестные рыцари без страха и упрека. Остались слюнтяи, нытики, готовые спрятаться под женской юбкой. Берите пример с лосей, оленей и других крупных животных в дикой природе. Они насмерть сражаются за право обладать самками. А вы привыкли к бесплатному меду.
– Не привык. Кроме эмоций и инстинктов человеку дан разум, чтобы он не ввязывался в сомнительные авантюры с непредсказуемыми последствиями, – ответил художник.
– Хитер бобер, дипломатично ушел от прямого ответа, – усмехнулась гостья. – Запомните, Рафаэль, пока сперма давит на череп, то есть мужик хочет бабу, то он живой. Как только угасло либидо, потерян интерес, то считай, ходячий труп.
– Могут быть другие интересы, хобби, например, искусство, живопись, – возразил он.
–Опять ты за свою живопись вцепился, словно утопающий, за соломинку, – накинулась Швец. – Носишься с ней, как дурень со ступой. Сам дал понять, что безнадежный импотент.
– Не тебе, язве, о том судить, – огрызнулся Суховей. – Я стал разборчив, жизнь научила, что с вашим коварным племенем лучше не связываться, себе дороже. По молодости лет, когда шальная кровь бунтует, мужья и любовники носят на руках. А потом сами, на шею забираетесь и погоняете, как скотину.
– Не меряй всех одним аршином, – велела Виола Леопольдовна. – Лучше скажи, откуда взялись альфонсы и брачные аферисты? Молчишь, нечем крыть. Не обессудь, за их подлость и другим мужикам от обманутых женщин перепадает. Так что воспринимай, как должное.
У Евдокима Саввича не нашлось аргументов для возражения, а риелтор продолжила:
– Кто из вас видел фильм «Легенда о Нарайяме»?
– Ой, я видела! – воскликнула Тамила. – Там столько срама и блуда, что можно свихнуться.
– У кого, что болит, тот о том и говорит. Да, пошлости в фильме хватает, но речь о другом…
– О чем еще? – насторожилась Швец.
– Мне понравилась давняя японская традиция, – заявила Баляс. – Тех, у кого выпадает последний зуб, будь то старуха или старик, родственники, что моложе, относят на вершину горы Нарайяма. Там они умирают от голода, став пищей для птиц.
– Дико, негуманно. Впрочем, это происходило в стране восходящего солнца двести лет назад, когда царили такие нравы, – сообщил художник.
–Зато практично, – заметила Виола. – Во-первых, старики с ослабленным организмом были рассадниками болезней, эпидемий, поэтому их таким способом утилизировали. Во-вторых, избавляясь от них, экономили на еде. Это сейчас на каждом углу стоматологи, дантисты предлагают свои услуги, а тогда о зубных протезах даже не помышляли. В старости с беззубыми ртами оставались.
– Рафаэль, открой рот шире, – неожиданно велела Тамила. – Сколько у тебя там зубов осталось? Может уже пора, как говорят японцы, то в яму, то в канаву.
– Не дождешься, – заявил Суховей.
– Рафаэль, прав, – поддержала Баляс. – Сейчас ситуация иная. Человек дуба дал, а вставные зубы целехоньки. Снимай с трупа и монтируй в другой рот. Поэтому поход в Нарайяму отменяется.
– Виола Леопольдовна, спасибо за солидарность, – отозвался художник. – Тамиле, этой чуме болотной, всякая ересь в голову лезет,
– Не ссорьтесь, жизнь тем прекрасна, удивительна и романтична, что она непредсказуема, – произнесла риелтор. – Рафаэль, почему бы вам для солидности и импозантности не отпустить бородку клинышком, какая была у всесоюзного старосты Калинина? Среди интеллигентов очень модно быть бородатым?
– Виола, ни в коем разе!– опередила Суховея Швец. – В бороде могут расплодиться вши, гниды и блохи.
– Я за модой не гонюсь, – ответил художник. – А насчет опасений по поводу вшей, гнид, блох и прочих паразитов, то Тамила явно преувеличила. Я строго соблюдаю личную гигиену и с бородой вполне бы сладил, но обойдусь.
– Ладно, коль вам не нравится борода, то взбодритесь, не будьте ретроградом, не исповедуете пассивный стиль жизни чеховского «человека в футляре», который повсюду твердил «как бы чего не вышло» и на этой почве раньше срока отбросил копыта.
– Я свое погулял, покуролесил, пора и остепениться.
– Рафаэль, не будь ханжой. С каких это пор ты стал праведником, моралистом? Видишь, какой барин, секс ему поперек горла стал. Что же нам с тобой, как тем старым бабкам на лавочках у подъездов, о погоде и болячках говорить?
– Нет, об искусстве, о живописи, – отозвался он и обратил взор на риелтора. – Виола Леопольдовна, я не сомневаюсь, что вы особа эрудированная, утонченная.
– Вы не ошиблись, у вас глаз-алмаз, – улыбнулась гостья.
– Тогда я вам с большим удовольствием расскажу о живописцах эпохи Возрождения и Ренессанса, – охотно оседлал любимого «конька».
– Га-га-га! – по-мужицки заржала Тамила. – Так зовут породистого жеребца-производителя.
– Сама ты – жеребец, – рассердился он и попенял. – Если не разбираешься в искусстве, то не встревай в разговор со своими глупыми репликами, а слушай, познавай неведомое.
– Рафаэль, твои нудные лекции о художниках-покойниках Виоле по барабану, – небрежно махнула рукой Швец.
– Полотна, которые ты по своей тупости и глупости уничижительно называешь мазней, на аукционах Sorbis оцениваются в сотни тысяч, а то и миллионы долларов и евро.
– Неужели? Мне бы хотя бы одно такое полотно, то и горя бы не знала, – произнесла она.
– Размечталась, до такого полотна тебе не добраться, – усмехнулась Баляс. – Они в музеях, картинных галереях, в частных коллекциях и запасниках под надежной охраной.
– Эх, подруга, когда Рафаэль заводит свою «грампластинку» об этих усопших, то я зеваю от скуки и засыпаю, словно под колыбельную песню.
9. Силки для Рафаэля
Уставший от общения Суховей, заслышав тоскливый лай пса, с радостью сообщил.
– Пойду, навещу Джима. Тоскует, переживает, куда подевался хозяин. Пока есть дог и я живу. Если его не станет, то и мои дни будут сочтены.
Он собрал со стола обглоданные куриные кости и потянулся рукой за котлетой
– Не тронь, самим мало! – резким окриком остановила его Швец. – Не хватало еще на пса деликатесы переводить.
– Мясо и другие продукты за мои деньги куплены, – напомнил художник.
– Без разницы. Важно, кто котлеты сделал и сжарил.
– Пару котлет я возьму для себя, – решил он схитрить.
– Ешь здесь, на вынос не разрешаю.
– В этой квартире я хозяин, а вы гости, – возразил Евдоким Саввич и взял с тарелки две котлеты.
– Чтобы Джим ими подавился, – пожелала соседка, огорченная его строптивостью
– Типун тебе на язык, – не остался он в долгу
– Ладно, не будем портить праздник. А ты не будь пессимистом, а будь артистом. Подойди-ка, я тебе за доброту к животным еще коньячка французского плесну, – предложила соседка.– Любое полезное и доброе дело должно поощряться.
Суховей не соблазнился, а вышел на лоджию и вскоре послышался радостный лай Джима. На поводке завел его в комнату.
– Почему хвост не купирован? – упрекнула риелтор.
– Негоже издеваться над животным, портить красоту, – возразил художник.
– Купаж хвоста добавил бы ему шарма и сексапильности, – пояснила Виола.
– У меня свои представления о красоте: что естественно, то прекрасно, а остальное мираж, муляж, иллюзия, оптический обман.
– Подруга для вязки у Джима есть?
– Конечно, такой же породы Керри.
– Пусть ее владелец отдает половину щенков.
– Зачем они мне? Едва хватает денег на прокорм Джима.
– Как, зачем? Для продажи. Породистый щенок стоит от двухсот до трхсот долларов, – сообщила риелтор.
– Никогда спекулянтом не был и не буду! – решительно заявил Суховей и вместе с догом скрылся за входной дверью.
– Все-таки в художнике чувствуется благородство, аристократизм, белая кость, – произнесла Баляс, когда они остались наедине. – Наверное, дворянских кровей особь?
– Умеет старик пустить пыль в глаза, – улыбнулась Швец. – Да, в молодые годы, еще тот гусар был, гуляка, очень зажигал и кутил. Повезло ему, отхватил двухкомнатную квартиру.
– Так и тебе подфартило. Как барыня-сударыня живешь в трехкомнатной распашонке чешской планировки с паркетом.
– Да, очень повезло? – с давней обидой произнесла Швец. – Чтобы ее получить пришлось одному хапуге из отдела по учету и распределению жилья отвалить крупную сумму и еще пять лет бесплатно давала по первому звонку. Ненасытный был, заездил он меня. Очень обрадовалась, когда сотрудники из ОБХСС взяли жирного борова за холку. Погорел на крупной взятке и загремел на десять лет. Так ему и надо. Дошла моя молитва до Моисея, заступника нашего. Ох, и натерпелась я от садиста….
– В самом начале заявила бы в милицию или прокуратуру, – промолвила Баляс.
– Ты, что, сдурела?! У меня бы сразу забрали квартиру, впаяли бы срок за дачу взятки. Он меня этим шантажировал, держал на крючке, нагло требовал натуры, то есть сексу.
– Да, пожалуй, ты права. Пришлось бы тебе, подруга, попариться на нарах в камере с «ароматной» парашей…
– Типун тебе на язык. Господь миловал. А для себя я сделала вывод: чем человек богаче, тем жаднее.
– Мг, это и ежу понятно, – усмехнулась Баляс. – Тебе еще крупно повезло, что не конфисковали квартиру, полученную за взятку и блуд вне очереди.
– Не завидуй, Виола. Я вот, что тебе на правах лучшей подруги скажу, – с интригой, дабы уязвить, произнесла Тамила. – За два месяца, что мы не виделись, тебя разнесло, как на дрожжах. Совсем разъелась, окоровела. Может, беременная?
– Я предохраняюсь, ем лимоны, гранат, хурму, киви…
–Это тебя от фаст-фудов, чипсов, гамбургеров и хот-догов, как на дрожжах, разнесло. Употребляешь всякую гадость, а я предпочитаю экологически чистые продукты. Завсегдатаи Макдональдс рискуют превратиться в жирных свиней, гипертоников и диабетиков. Ты тоже быстро набираешь вес, можешь заболеть сахарным диабетом или раком, который любит упитанных людей, – спрогнозировала подруга.
– Не каркай! – оборвала ее риелтор. – Сколько тебе говорить, что я не жирная, а спортивная? И по поводу своих габаритов не парюсь. Одна печаль, ногам тяжело такое тело носить. Поэтому я не пешеход, а пассажир.
– Перейди на диету.
– Пробовала и через две недели кожа на лице и в других местах обвисла, как у бульдога. Решила себя не истязать и прекратила эксперимент. Мне ведь на подиум не выходить.
– И то верно, – согласилась Швец, но в следующее мгновение Баляс нанесла ответный удар:
– А тебе, чтобы не умничала, не вставляла шпильки, советую усиленный откорм. А то ведь загнешься от чахотки или тифа…
– Чур, меня, чур меня! – всполошилась подруга и миролюбиво попросила. – Виола, не злись. Взялась за гуж, не говори, что не дюж. Рафаэль еще тот тюфяк. Мы с него сдерем по максимуму. Вместе придумаем что-нибудь оригинальное, чтобы валюты привалило. Ты ведь любишь шальные деньги?
– Кто их не любит, – усмехнулась риелтор.
– Давай за приток валюты выпьем, – предложила Швец. Они свели фужеры с коньяком. Раздался, ласкающий слух, хрустальный звон.
– Тамила, что-то у нас пошло экспромтом, не по сценарию, – посетовала гостья. – Тебе надо срочно Рафаэля соблазнить и выйти замуж. Обязательно заключи брачный контракт, чтобы не шаляй-валяй.
– У него, наверное, уже не маячит. Зачем мне импотент?
–Накормишь его молодильными яблоками, напоишь козьим молоком. Если не поможет, то настойкой на корне женьшеня и сразу замаячит. Будет стоять, как штык! – обнадежила риелтор.
– Замаячит, если корень подвязать, – не разделила ее оптимизма Тамила.
–Конечно, Рафаэлю до Гришки Распутина, который до самой своей погибели баб табунами баню водил и там с дикой страстью в оргиях освящал своей спермой, нашему художнику очень далеко, – вслух рассуждала Баляс. – Однако он еще не совсем старый, два-три раза в месяц сможет на тебя наползти и бросить палку…
– Откуда ты знаешь, что Распутин с бабами в бане парился? – спросила Швец.
– Эх, ты темнота, – усмехнулась риелтор. – Иногда между застольями следует книги заглядывать. Советую почитать роман Валентина Пикуля «Нечистая сила». Там много чего о Гришке Распутине, его распутстве, связях с царской семьей написано. Благодаря гипнозу этот мужик спасал наследника престола Алексея от гемофилии и поэтому царица Александра в нем души не чаяла. Подозревают, что он наставлял рогам Николаю 11. Нынче таких неутомимых самцов нет, перевелись, вымерли, как мамонты, настоящие гладиаторы в любви и сексе. На одну палку и то неспособны. Поэтому процветает лесбиянство, женщины вынуждены скупать искусственные из пластика, силикона фаллосы и другие аксессуары в секс-шопах и заниматься самоудовлетворением.
– Да, из-за мужиков импотентов, саботажников и симулянтов вынуждены голодать и страдать, – подтвердила Тамила.
– Впрочем, нет худа, без добра. Если Рафаэль окажется импотентом, то это к лучшему. Включи в контракт пункт об ответственности за неисполнение супружеского долга, вплоть до развода, – наставляла Виола. – Если окажется, что неспособен работать вялым членом, то пусть ублажает твои прелести языком. Будет ему наукой, как жениться на молодой красавице…
– Мг, спасибо за комплимент, но мне уже сорок два стукнуло, – вздохнула Швец.
–Сорок два, не восемьдесят. В сорок пять, в сорок пять баба ягодка опять, – напевала риелтор. – Не паникуй. Дитя он сотворить не сможет, поэтому спутай его по рукам и ногам брачным контрактом, чтобы не сбежал. Так поступают светские львицы, чтобы обобрать олигархов.
–Но ведь то олигархи, жирные коты и денежные мешки, а Рафаэль голодранец?
– С паршивой овцы – хоть клок шерсти. Курица по зернышку сокровища собирает.
– От него, словно от кобеля, разит псиной. Ни одна баба в постель не ляжет.
– Прекрасно, что пахнет кобелем, а не махоркой или самогоном. Некоторых дам этот аромат сильно возбуждает, – возразила Баляс. – Поживешь с ним для приличия пару месяцев, а потом сдашь в дом для престарелых. Приберешь к рукам его квартиру и имущество. Я тебе помогу от него избавиться, заявлю, что он домогался моего тела. Загребут за попытку изнасилования.
–Не поверят, чтобы шпендик мог овладеть такой крупной бабой?
– Поверят, у меня блат в милиции. Посулю пару сотен долларов или евро и быстро сошьют дело, – заверила риелтор.
– Не хочу лишних хлопот с Рафаэлем. Уж лучше быть одной, чем с кем попало – такой у меня девиз, – заявила Швец. – Это в молодые годы ночь и день, проведенные без женщины, Рафаэль считал пропащими. А теперь за свои грехи расплачивается импотенцией, половым бессилием.
–Ты на него наговариваешь. Наверное, угнетают старые обиды и ревность? Забудь, все перемелется, останется мука.
– Вот именно мука, – Швец сделала ударение на первом слоге. – Он меня в гроб загонит, если пойду с ним под венец.
– Ха-ха-ха! Га-га-га! – рассмеялась риелтор. – В свадебном платье с фатой и под венец, словно недотрога. В твоей беспорочности я очень сомневаюсь, это не твоя ипостась. На этом белом свете лишь две ценности: жизнь и время. Не следует откладывать на завтра, то, что можно сделать сегодня. Рафаэлю недолго осталось коптить небо, не упусти свой шанс. Эх, допились барышни, вместо того, чтобы художника разжалобить, обворожить, мы озлобили. Выходи за него замуж?
– Зачем? – удивилась Тамила и сама же ответила.– Чтобы каждый день видеть пьяную рожу, стирать и гладить сорочки. Поищи овцу в другом месте.
– Разумно, личная свобода превыше семейных уз. Вот и я не тороплюсь себя обременять семейными заботами. Может наша тактика к Рафаэлю, из огня, да в полымя, принесет успех? От таких перегрузок и стрессов быстрее загнется. Прошло время, когда женщина считалась рабой. Сейчас все кричат о гендерной политике и равенстве.
– Тамила, с твоим скверным характером сложно будет устроить личную жизнь, – с сочувствием промолвила Баляс. – Не упусти свой шанс, выходи за художника.
– Это почему же сложно?
– Потому что плоская, как доска, мужики чаще всего западают на женщин с пышными формами. В первую очередь обращают внимание на бедра, ягодицы, грудь и ножки, а уже потом на мордашку. К тебе скоро и альфонсы потеряют интерес.
– Что же делать?
– Обратись к пластическому хирургу и попроси, чтобы закачал силикон в твои прыщики, – усмехнулась Виола. – А то торчат, словно у козы-дерезы, в разные стороны.
– Зато у тебя полна пазуха, – взбрыкнула Швец. – Закачай себе силикон в з…..
– Тамила, не груби, схлопочешь на орехи. Плюну на все и возись со своим непризнанным гением. Не пристало мне ради штуки долларов корячиться. Не будь бревном, приласкай его. Используй главное средство, о котором одна поэтесса очень точно сказала, что в женской слабости наша сила. Из разговора и поведения Рафаэля я поняла, что он наивный лопух. Мы будем последними овцами, если не окрутим его, не обведем вокруг пальца.
– Виола, ты права, прости, я погорячилась, – покаялась Швец.
–Ладно, лучше признайся честно, давала художнику, а теперь мстишь? – пристально поглядела на нее Виола и, подметив, что та встрепенулась, заерзала ягодицами на стуле, сказала. – Можешь не отвечать. Понятно, что охотно давала и не один раз.
– Эх, Виола, прямо ясновидящая, от твоего проницательного ума, интуиции ничего не скрыть. Тебе бы следовало участвовать в телепрограмме «Битва экстрасенсов», без приза бы не осталась.
– Не царское это дело. Зачем «светиться» по телевизору, приковывать к себе пристальное внимание компетентных органов, когда можно жить тихо и в достатке, – усмехнулась риелтор.
– Каюсь, грешна. Ложилась под Рафаэля, когда ему за фуфло платили гонорары, ох, так и наворачивается на язык гонорея. Он не скупился на подарки, духи, косметику, шампанское, цветы, шоколад,– ответила Швец. – А когда обнищал, просил в кредит, так я дала ему от ворот поворот. Сказала, что за удовольствие надо платить.
– Сурово, бессердечно. Теперь, когда на него свалилась квартира, наверное, жалеешь, что не оформила брак.
– Не могу простить ему измены. Когда он был молодой и купался в лучах славы, то не пропускал ни одной юбки, – пожаловалась Тамила. – Сколько я горючих слез тогда пролила, чуть не поседела от ревности и злости.
– Ха, нашла проблему. Да редкий мужчина, если он не импотент и не кастрат, не волочится за чужими юбками, – заметила Баляс. – Мужчины по своей природе самцы, охотники. Не задумываясь, ради удовольствия, разбрасываются спермой. Это мы вынуждены постоянно думать о последствиях, плодах сладкого греха. Запомни, что тело тленно и поэтому эту оболочку, плоть бесполезно беречь, все равно черви съедят, а вот душа – вечна. Не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Ведь жизнь коротка и хрупка. Рак, саркома, СПИД, лейкемия и прочая зараза могут ее раньше времени оборвать и загнать в гроб.
– Виола, ты на все сто процентов права. Я тоже об этом часто думаю, – отозвалась Тамила.
– Индюк думал и в суп попал. Надо не думать, а действовать. Тем более что Рафаэль отлично понимает, что его поезд уходит и скоро для него наступит момент, когда хочется, но не можется. Мужчины очень болезненно воспринимают свою неполноценность и ущербность в сексуальной сфере. Кто порадует старца? Лови свою удачу.
– Тебе с того, какая корысть?
– Стараюсь для тебя, ради спортивного интереса. Только сразу не требуй переписать на тебя квартиру, имущество. Поступай осторожно, последовательно, чтобы он не запаниковал и не дал стрекоча. Ведь и без того после регистрации брака получишь право на наследство. Став женой, провоцируй скандалы, доведя его до инфаркта или инсульта, и старик сыграет в коробок. Никто тебя не заподозрит в его смерти. Оказавшись богатой вдовой, быстро выскочишь замуж за молодого альфонса.
–У тебя не голова, а Дом советов, – польстила Тамила. – Получается, что женщины несчастны из-за мужчин-саботажников, не выполняющих свою главную функцию.
– Конечно, так оно и есть. Перевелись рыцари без страха и упрека. Ныне из-за прекрасных дам никто, как Пушкин или Лермонтов, не стреляется на дуэлях. Предпочитают жить с клеймом позора и поруганной честью.
– Виола, что же делать? – жалобно, едва не прослезившись, спросила Швец. – Я ведь тоже невостребованная. Рассталась со своим альфонсом, дармоедом.
– Надо надеяться только на себя, свой ум, хитрость и предприимчивость. А мужиков, вопреки их желанию, превращать в меценатов и спонсоров, но не таких вшивых, как Рафаэль. По поводу альфонса не печалься. Я найду для тебя страстного бой-френда
